Принц Джошуа, долгое время молча слушавший рассказ Ярнауги, наклонился вперед.
- Но если этот демон из далекого прошлого действительно наш истинный враг, то почему он не показывается? Почему он играет, как кошка с мышкой, с моим несчастным братом Элиасом?
- Мы подошли к вопросу, ответить на который не помогут нам даже мои долгие годы изучения Танголдира. - Ярнауга пожал плечами. - Я наблюдал, слушал и снова наблюдал, потому что именно для этого я там находился, - но мне неподвластны тайны мыслей такого существа, как Король Бурь.
Этельферт из Тинсетта встал и откашлялся. Джошуа кивком дозволил ему говорить.
- Если все это правда... а моя голова от всего этого идет кругом, могу вам сказать... может быть... я мог бы догадаться об этом. - Он огляделся, как бы ожидая, что ему не простят такую самонадеянность, но на лицах окружающих была только печаль и смущение. Тогда он снова прочистил горло и продолжил: Риммер, - он кивнул в сторону Ярнауга, - сказал, что это Эльстан Рыбак первым догадался, что вернулся Король Бурь. Это было через триста лет после того, как Фингил захватил Хейхолт, или как он там тогда назывался. С тех пор прошло уже двести лет. Мне кажется, что этому демону потребовалось немало времени, чтобы набраться сил. - Теперь, - продолжал он, - мы все знаем, мы, мужчины, которые годами удерживали землю от притязаний жадных соседей, - тут он кинул хитрый взгляд на Ордмайера, но толстый барон, сильно побледневший во время рассказа Ярнауга, казалось, оставался равнодушным к его намеку, - что лучший способ обеспечить свою безопасность и накопить сил для новой схватки, это заставить своих соседей драться друг с другом. Сдается мне, что это самое тут и происходит. Этот риммергардский демон предлагает Элиасу сомнительный дар, а потом устраивает так, чтобы он подрался со своими вассалами и всякими такими. - Этельферт еще раз огляделся, одернул камзол и сел.
- Никакой это не "риммергардский демон", - зарычал Айнскалдир, - мы правоверные эйдониты.
Джошуа проигнорировал замечание северянина.
- Есть правда в твоих словах, лорд Этельферт, но боюсь, что те, кто знает Элиаса, согласятся, что у него есть собственные планы.
- Он и без всякого ситхи-демона собирался украсть мою землю, - с горечью сказал Изгримнур.
- Как бы то ни было, - продолжал Джошуа, - я нахожу Ярнаугу, Бинабика из Йиканука и юного Саймона, ученика доктора Моргенса... огорчительно достойными доверия. Я хотел бы не верить им. Я хотел бы сказать, что я не верю в эти россказни. Я еще не совсем уверен, что верю всему сказанному, но у меня нет основания не доверять рассказчику. - Он снова повернулся к Ярнауге, ворошившему огонь в ближайшем камине железной кочергой. - Если эти страшные вещи, о которых вы говорили, действительно готовы произойти, скажите мне только одно: чего хочет Инелуки?
Старик молча смотрел на догорающие угли, потом снова энергично помешал кочергой.
- Как я уже говорил, принц Джошуа, я был глазами Ордена. Оба погибших, и Моргенс, и наставник молодого Бинабика, больше, чем я, знали о том, что может таиться в мыслях хозяина Пика Бурь. - Он поднял руку, как бы предостерегая от новых вопросов. - Но если бы мне пришлось угадывать, я сказал бы вот что: подумайте о той ненависти, которая сохранила Инелуки живым, о той ненависти, которая вырвала его из огня страшной смерти...
- Так значит то, чего хочет Инелуки, - слова Джошуа тяжело падали в гробовом молчании затаившего дыхания зала, - это отмщение?
Ярнауга только смотрел на угли.
- Тут есть о чем подумать, - сказал господин Наглимунда. - И нам нечего ждать легких решений. - Он встал, высокий и бледный, тонкое лицо казалось только маской его потаенных мыслей. - Мы вернемся сюда завтра на заходе солнца. - Он вышел, сопровождаемый двумя стражниками в серых плащах.
С его уходом люди в зале впервые за время рассказа Ярнауга стали поворачиваться друг к другу, затем поднялись с мест, сбиваясь в маленькие безмолвные группки. Саймон увидел Мириамель, которой так и не представился случай высказаться, выходившую из зала между Айнскалдиром и прихрамывающим Изгримнуром,
- Пойдем, Саймон, - сказал Бинабик, дергая его за рукав. - Я питаю намерение пустить Кантаку очень немного бегать, потому что дождь сейчас уменьшался. Мы имеем должность пользоваться этими моментами. Я все еще не потерял своей любви к думанью, когда ветер ударяется мне в лицо... и очень много о чем я имею должность думать.
- Бинабик, - сказал Саймон, измученный этим ужасным днем. - Ты помнишь тот сон, который мне снился... всем нам снился... в доме Джулой? Пик Бурь... и эта книга?
- Да, - мрачно сказал маленький человек. - Это тоже относится к тревожностям. Слова, слова, виденные тобой, не оставляют мне покоя. Я питаю страх, что среди них скрывается ужасно важная загадка.
- Ду... Ду Свар... - Саймон боролся со своей измотанной, запутавшейся памятью. - Ду...
-Ду Сварденвирд это было, - вздохнул тролль. - Заклятие Мечей.
Горячий воздух беспощадно жег незащищенное безволосое лицо Прейратса, но он не подавал виду, что ему это неприятно. Проходя по литейной в своей развевающейся красной сутане, он с удовлетворением отметил, что рабочие, одетые в маски и плотные плащи, испуганно расступаются при виде его. Озаренный пульсирующим светом горна, он даже усмехнулся, представив себя архидемоном, шагающим по плитам ада, перед которым лебезят и суетятся подручные дьяволята.
Но настроение тут же упало, и он нахмурился. Что-то не то происходило с этим негодным мальчишкой колдуна - Прейратс чувствовал это так же ясно, как если бы кто-нибудь ударил его в спину кинжалом. Какая-то невидимая связь была между ними со времени Ночи камней; это грызло его и мешало сосредоточиться. Свершившееся в ту ночь было слишком важным, слишком опасным, чтобы допустить любое вмешательство. И вот теперь мальчишка снова думает об этой ночи вероятно, рассказывает что-нибудь Лугу, Джошуа или кому-нибудь еще. Пора принимать серьезные меры к этому отвратительному, сующему повсюду нос мальчишке.
Священник остановился у огромного тигля и встал, скрестив руки на груди. Он стоял так довольно долго, и чем больше проходило времени, тем больше он свирепел. Наконец один из литейщиков поспешил к нему и преклонил колено, обтянутое плотной брючиной.
- Чем мы можем служить вам, господин Прейратс? - спросил он. Голос был приглушен мокрой тканью, закрывавшей нижнюю часть лица рабочего.
Священник молча смотрел на него, выдерживая паузу, пока выражение частично открытого лица не изменилось, от услужливой неловкости к откровенному страху.
- Где ваш надсмотрщик? - прошипел Прейратс.
- Здесь, отец, - человек указал на одно из черных отверстий в стене пещеры-литейной. - На лебедке сломалось ослабевшее колесо, ваше высокопреосвященство.
Титулование было безосновательным, потому что официально он все еще оставался простым священником, но прозвучало очень гармонично.
- Ну?.. - спросил Прейратс. Человек не ответил, и священник сильно лягнул его по затянутой в кожу голени. - Так приведи его тогда! - завопил он.
Склонив трясущуюся голову, человек заковылял прочь, походкой едва научившегося ходить ребенка в подбитой ватой одежде. Капли пота катились по лбу священника, выплюнутый горном воздух немилосердно жег его легкие, но тем не менее быстрая довольная улыбка растянула его худое лицо. Ему случалось испытывать и худшие муки: Бог... или кто-бы-там-ни-был... знает, что он видел и худшее.
Наконец подошел надсмотрщик, огромный и неторопливый. Когда он наконец дотащился до места и навис над Прейратсом, священник подумал, что за один только непомерный рост этого человека можно было бы расценить как ходячее оскорбление.
- Я думаю, ты знаешь, почему я пришел сюда? - Черные глаза священника яростно сверкали, рот вытянулся в тонкую Полоску.
- Насчет машин, - ответил надсмотрщик голосом тихим, но по-детски капризным.
- Да, насчет осадных машин, - рявкнул священник. - Сними эту проклятую маску, Инч, нечего прятаться, когда с тобой разговаривают!
Надсмотрщик протянул заросшую грубой щетиной руку и сдернул маску. Его изувеченное лицо, покрытое чудовищными шрамами от ожогов, с пустой правой глазницей, снова вызвало у священника ощущение, что он находится в передней верхнего ада.
- Машины не готовы, - упрямо сказал Инч. - Потерял трех человек, когда большая развалилась в последний дрордень. Медленно идет дело.
- Я знаю, что они не готовы. Достань еще людей. Эйдон свидетель, что их в достатке шатается по Хейхолту. Мы и некоторых благородных приставим к делу, не вредно им заработать несколько мозолей на свои нежные ручки. Но король хочет, чтобы они были готовы сейчас! Он отправляется в поход через десять дней. Десять дней, будь ты проклят.
Одна бровь Инча медленно поднялась, напоминая подъемный мост.
- Наглимунд. Он идет на Наглимунд, так ведь?
- Не твоя это забота, ты, паленая обезьяна! - презрительно сказал Прейратс. - Ты делай свое дело! Ты знаешь, за что получил это место, но мы можем и отнять его.
Уходя, Прейратс чувствовал на себе каменный взгляд Инча, его молчаливое присутствие в задымленном зале. Он опять задумался, стоило ли сохранять жизнь этому животному, а если нет, нужно ли исправить ошибку.
Священник дошел до площадки перед следующим лестничным маршем, от которой в обе стороны уходили темные коридоры. Внезапно из тьмы выскользнула темная фигура.
- Прейратс?
Священник спокойно мог не закричать после удара топором, но сейчас он почувствовал, как его сердце забилось быстрее.
- Ваше величество, - сказал он ровно.
Элиас, как будто в насмешку над своими литейщиками, надел черный плащ с капюшоном, прикрывая лицо. В эти последние дни он всегда одевался так - по крайней мере когда покидал свои комнаты, - и никогда не вынимал меч из ножен.
Обладание этим мечом принесло королю такую власть, которой немногие из смертных когда-нибудь обладали, но груз этой власти был очень тяжел.
Красный священник был слишком умен, чтобы не понимать, какой может быть расплата в подобных сделках.