1. «Сильвер А»
2. «Сильвер Б»
3. «Антропоид»
Все группы были доставлены в автомобиле на аэродром Тэнгмири к полудню 28 декабря. В 12 ч. 30 м. мы получили телефонное уведомление, что будет осуществлена операция «Сильвер А». Позже оно было изменено, и англичане, чтобы эффективнее использовать полет, затребовали и две следующие группы. Для проведения полета был выделен самолет «Галифакс», пилотируемый лейтенантом военно-воздушных сил Р. Хоккеем. Для операции все было подготовлено заблаговременно, так что изменение приказа не вызвало никаких затруднений».
Итак, англичане затребовали две следующие группы Неужели лишь для того, чтобы эффективнее использовать полет? Чтобы вместительный четырехмоторный «Галифакс» не проделывал столь долгий и опасный путь над вражеской территорией только ради трех человек, составлявших группу «Сильвер А»? Но ведь ради этих трех уже кое-что предпринималось. Более того, они были как бы заглавной буквой плана; то, что должны были выполнить они, надлежало продолжить группам «Сильвер Б» и «Антропоид», особенно группе «Антропоид».
Конечно, существовали более серьезные причины, заставившие англичан изменить план и выработать его новый вариант.
В группу «Сильвер А» входили: Эмиль Седлак, служащий из Брно, Зденек Тоушек, выпускник торговой школы из Оломоуца, и Алоиз Толар, учитель из Брно. Под этими именами скрывались: командир группы надпоручик Альфред Бартош, ротмистр Йозеф Валчик и радист Иржи Потучек.
Этой группе предстояло высадиться первой. Их вылет был назначен еще на 29 октября, однако ввиду нелетной погоды самолет не поднялся. 7 ноября они, наконец, втиснулись в старенький бомбардировщик типа «уайтли». В скрещении прожекторных лучей самолет пролетел над Остенде, миновал опасный обстрел над Франкфуртом и над Мангеймом и к десяти часам вечера был над Пльзенью. В районе Йинце-Раковник пилот Карел Кнайфл шел всего на высоте четырехсот метров, но из-за низких плотных туч земли не было видно. Несколько минут он искал, блуждал в облаках, потом взял курс на запад и вернулся в Англию. Парашютистов, окоченевших и вконец изнервничавшихся, пришлось выносить из самолета.
30 ноября все почти полностью повторилось. Пилот потерял ориентацию и не сумел отыскать район вблизи Гержманова Местца, где намечалась высадка.
Группа «Сильвер А» осела в Англии, в замке Белласиз; следовавшие одна за другой неудачи лишили ее возможности произнести первую букву алфавита. Их радиостанция, получившая к тому времени название — «Либуше», — надежно упакованная, продолжала ждать своей отправки. Она молчала. Она еще не попала на свою базу в Восточную Чехию, не наладила связь с лондонским центром, связь, которая в то время была так необходима для произнесения следующей буквы алфавита — группы «Сильвер Б». Бездействовал и «Антропоид».
И вот сегодня в «Галифаксе», подготовленном к вылету, сидят все три группы: «Сильвер А», «Сильвер Б» и «Антропоид». «Сильвер Б» — это ротный Земек и взводный Шкаха. Командир — Земек. А «Антропоид»? Ее составляют два ротмистра — Кубиш и Габчик, собственно Отто Стрнад, рабочий из Брно, и Зденек Выскочил, слесарь из Простейова. «Антропоид» должен был по решению, принятому 16 октября, осуществить свое задание на чешской территории еще 28 октября 1941 г., в годовщину возникновения самостоятельного чехословацкого государства, — это было пожелание д-ра Бенеша. Ротный Свобода, первоначальный партнер Габчика, во время тренировочных прыжков получил повреждение, и это повлекло за собой первую неприятную задержку. На его место был назначен Кубиш. Ни один из группы не был командиром, оба получили одно общее задание: выполнение его не требовало старшинства. Только для связи им предписано было пользоваться радиостанцией «Либуше», вверенной Бартошу. Вместе с ними тот сейчас находился в самолете.
План операции изменил, разумеется, вовсе не бережливый начальник Тэнгмирского аэродрома, которому жаль было посылать не полностью загруженный самолет «Галифакс». Он попросту получал приказы и выполнял их. Изменила план более могущественная организация — Интеллидженс сервис, — которая отдавала эти приказы, но скрывалась за спиной полковника Моравца и его осведомительной службы. А Моравец с неудовольствием воспринял донесение о двух неудачных полетах группы «Сильвер А». Ведь все это задерживает, откладывает операции с последующими буквами алфавита — «Сильвер Б» и «Антропоид», особенно «Антропоид». И Интеллидженс сервис настойчиво требовала, чтобы все группы как можно скорее приступили к выполнению задания.
Вот поэтому и был изменен план, поэтому теперь в просторном «Галифаксе» сидели все три группы вместе. Промежутки в сроках их высадки были предельно сжаты: вместо месяцев они стали исчисляться минутами.
Почему? Этого, разумеется, не знали ни члены группы «Сильвер А», ни «Сильвер Б», ни «Антропоид». Не знал этого и штабс-капитан Шустр, назначенный сопровождающим и командиром всех трех групп на время полета. Только он один должен был вернуться в Лондон и доложить об операции своему шефу, полковнику Моравцу.
— Все равно опять вернемся... — сказал Бартош из группы «Сильвер А», которая уже испытала на себе два неудачных вылета.
Члены этой группы устроились в самолете поудобнее, как и подобает стреляным воробьям.
— Я суеверен, верю в число три, — отозвался Валчик.
— Но я выскочу, потому что я называюсь Выскочил! — попытался пошутить Габчик, намекая на свою конспиративную кличку, однако вызвал только слабую усмешку своих товарищей.
Никто из них не знал, даже штабс-капитан Шустр, что на этот раз им наверняка не вернуться. Никто из них не знал о приказе, который получил командир самолета, канадский лейтенант Р. Хоккей: высадку произвести любой ценой! Добросовестность чешского пилота на стареньком «уайтли», дважды возвращавшегося в Англию с парашютистами на борту только потому, что он не мог высадить их на точно заданном участке, вызвала скрытое недовольство. Парашютисты были над Чехией — этого вполне достаточно! Никаких задержек в дальнейшем! Если Хоккей и не найдет по какой-либо причине точное место высадки, он все равно должен дать приказ к прыжку. Чтобы десантники не нервничали, ни в коем случае не следует доводить об этом до их сведения. Узнают об этом сами, когда приземлятся. Уж как-нибудь они там выкрутятся, не так ли?
Приказ ясен: высадку произвести любой ценой!
Но к чему, к чему такая поспешность?
...Самолет тяжело отрывается от взлетной дорожки, его четыре мотора работают на полную мощность.
«Все три оперативные группы с приданным им снаряжением были удобно размещены в просторном и отапливаемом самолете, — сообщит потом в своем рапорте штабс-капитан Шустр. — Вместе с английским экипажем в самолете находились 16 (шестнадцать) человек и все необходимое для осуществления операции».
Из шестнадцати человек, находившихся на борту самолета, семеро были экипированы так, что на британском военном аэродроме привлекали к себе внимание. На них были костюмы, башмаки и пальто, какие в ту пору носили в протекторате. В карманах — протекторатские гражданские удостоверения личности. У Габчика — с его фотографией, но на имя Зденека Выскочила под номером 3501, подписанное д-ром Кропачем, чиновником окружного управления в Простейове 27 января 1940 г. Одежду парашютистам приобрели сотрудники Моравца у евреев-беженцев, удостоверения изготовили в лабораториях британской секретной службы точно в соответствии с оригиналами, доставленными эмигрантами. В бумажниках Кубиша и Габчика лежит по пяти тысяч имперских марок и по десять пятидесятикронных бумажек.
Это, разумеется, уже не подделка.
Казалось бы, все в порядке. К тому же у каждого в кармане — по пистолету, английскому «кольту». А в носовом платке, в маленьком карманчике брюк и еще в нескольких потайных местах — крохотные стеклянные ампулки. Надкусишь, глотнешь — и твоя жизнь исчисляется несколькими десятками секунд. И тем не менее не все в порядке. Лишь позднее обнаружится, что, хотя парашютисты были одеты по протекторатной моде, на их белье все же остались английские фирменные этикетки и даже метки воинской прачечной и химчистки. Какое же представление об элементарных правилах конспирации имели те, кто снаряжал и отправлял этих людей в путь? Что знали они о возможностях нацистской полиции, какое понятие имели об условиях жизни в протекторате?
В самолете все, конечно, натянули на себя летные комбинезоны, члены экипажа — поверх своей формы, остальные семь — поверх штатской одежды. На головы надели резиновые шлемы, на ноги — резиновые сапоги.
Свою штатскую одежду каждый из них уже изрядно поносил еще в замке Белласиз, где, отрезанные от внешнего мира, в ожидании будущего, жили они, готовя себя к новой роли: заучивали на память свои новые личные даты, чтобы уметь отвечать механически, заучивали новые биографии, Которые в случае задержания и допроса могли бы выдавать за собственные. Но как бы смогли они согласовать с этими биографиями английские фирменные этикетки на белье?
Итак, семь человек, согласно представлениям их начальства, исчезли бесследно. Не было уже ни Бартоша, ни Валчика, ни Кубиша, ни Габчика с их именами, с их судьбами. В самолете сидели совсем другие люди, с другими именами, с другими судьбами. Но прежние парни исчезли вовсе не в тот момент, когда «Галифакс» оторвался от взлетной дорожки, а тогда, когда за ними впервые закрылись старинные ворота замка Белласиз. Чтобы они исчезли окончательно, необходимо было сочинить им другую судьбу, хотя бы для тех, которые знали их еще во Франции и в Англии по совместной службе в чехословацкой заграничной армии. Конечно, ни слова о них не было сказано ни в одном открытом приказе. Да это и понятно: они были очень порядочные парни — зачем причинять им неприятности! Но вдруг прошел слух, будто бы Кубиш и Габчик совершили какое-то уголовное преступление — то ли кражу, то ли бандитское нападение. И где же они? Да вот — сидят в тюрьме, получили, мол, пять лет. В таких случаях нет нужды много говорить — вскоре в их бывшем соединении об этом знал каждый. Кто первый пустил слух — никто не мог сказать, но он возымел гораздо большее действие, чем самые достоверные официальные сообщения.
Так пропали бесследно для своих сослуживцев и для возможных агентов немецкой разведки те, что сейчас сидели в «Галифаксе» и летели во мраке над чужой землей в неизвестность.
А в секретном сейфе разведывательного отдела эмигрантского министерства национальной обороны прибавилось несколько листков бумаги, вероятно, очень малозначительных в сравнении с тем, что еще там хранилось.
«Мое пожелание: в случае, если к не дождусь вашего возвращения па родину, прошу позаботиться о моей семье. Лондон. 28 декабря 1941 года». Подпись: ротмистр Йозеф Габчик. Ротмистр Ян Кубиш.
И еще кое-что: «В случае моей смерти известите эту английскую семью: мисс Эдна Эллисон, Санисайд Айтфилд. Нр. Уайтчерч, Сэлоп. Эта семья хранит мои вещи и знает, как с ними поступить».
Им дали возможность написать это последнее пожелание, не рассеивая их иллюзий о вероятности того, что как-то позаботятся об их семьях. Английские фирменные этикетки на белье, как мы еще увидим, были не единственным нарушением правил конспирации. Неужели только спешка вызвала столько организационных просчетов и серьезных ошибок в проведении конспиративных акций? Ведь лондонская осведомительная служба Моравца уже накопила кое-какой опыт работы на оккупированной нацистами территории; однако подготовка и проведение операции велись на куда более низком уровне, чем позволял опыт. Как знать, действительно ли в данном случае сказался результат спешки, или эти люди интересовали своих шефов только до тех пор, пока они выполняли свое задание?
Но те, что сидели сейчас в самолете, обо всем этом, разумеется, не думали. Они должны были спать, но никто из них даже не смежил век. Нет, не из-за холода, который отравил им первые два неудавшихся полета. Напротив, они вспотели, тяжело дышали. В отсеке самолета, где они находились, не оказалось даже отдушины, чтобы проветрить воздух; парашютисты были наглухо закупорены; в невыносимой духоте расплавлялась любая мысль. И вдобавок их тяжелая машина то резко вдруг снижалась и нарастал рев моторов, словно самолет шел в пике, то задирал нос вверх, то кренился влево, то вправо. Парашютисты не привязаны, их швыряет из стороны в сторону, они падают друг на друга, штабс- капитан Шустр, у которого не было резинового шлема, расшиб себе голову. Но и в этой сутолоке они расслышали грохот нескольких разрывов и треск коротких пулеметных очередей.
— Истребители... — произносит кто-то из них, и все понимают: они бессильны что-либо предпринять, им остается лишь сидеть и ждать, полагаясь на искусство пилота, который маневрирует так, что кое- кому из них становится не по себе. Штабс-капитан Шустр бледнеет. А когда пилот стремглав бросает машину вперед, от чего содрогаются даже искушенные летчики, штабс-капитан, не в силах подавить страх, бормочет: «Это конец...». Может, он вспомнил в этот момент сотни своих коллег-офицеров, которые сидят в тиши лондонских канцелярий, в то время как он выполняет столь рискованное задание — сопровождает парашютистов?
В Лондоне, когда он пишет свое донесение о полете, он уже спокоен и бесстрастно отмечает:
«22.49 — перелетели через французское побережье.
00.42 — над Дармштадтом встреча с неприятельскими истребителями, однако благодаря искусству пилота самолет уходит.
01.32 — достигли Байрета.
02.12 — самолет попадает под огонь зениток над Шкодовкой.
02.15 — находимся над центром Пльзени».
Именно в эту минуту вдруг вспыхивает зеленая лампочка. Овладев собой, Шустр кричит:
— Экшен стейшен! — но, сообразив, что приказывает по-английски, спокойнее добавляет: — Приготовиться к прыжку!
В Лондоне, когда Шустр писал свое донесение, он был вполне спокоен. Он вновь обрел уверенность в себе, а потому мог пожаловаться:
«Во время полета, так же как и перед ним, да и перед самым прыжком, группа «Сильвер А» проявила наилучшие моральные качества. То же можно сказать и о группе «Антропоид». В самой лучшей форме был ротмистр Габчик. Группа же «Сильвер Б» выглядела перед выброской совершенно подавленной, но, несмотря на это, прыжок провела по приказу без колебаний. Депрессивное состояние членов этой группы выразилось в нескольких замечаниях, вроде: «Стало быть, это всерьез?», «Их счастье, что я сматываюсь, иначе все бы разнес» (оба замечания сделал ротмистр Земек). Взводный Шкаха на вопрос, есть ли у него какое- нибудь пожелание относительно его личного имущества, ответил: «Пусть остается там, где оно есть. Если пошлете следом за мной, все равно пропадет...» А на вопрос, что же все-таки он на сей счет думает, просто отмахнулся».
Нет, сейчас не время было развивать свои мысли. Люк уже открыт, и через него внутрь врывается ледяной воздух. По краям его, почти прикасаясь коленями, сидят друг против друга Кубиш и Габчик, возле каждого — тюк. Друзья ждут красного света.
Через этот люк обычно сбрасывают бомбы. Во все время полета парашютисты находились в бомбовом отсеке. А бомбы, как известно, не нуждаются в вентиляции. Но теперь здесь находились люди. Люди вместо бомб. Люди, действия которых должны быть равносильны бомбе. Люди как бомбы.
Красный свет.