И в приложении Франк возвратил проект сообщения, которое должно быть опубликовано 25 июня 1942 г. в протекторатной прессе. На проекте зеленым карандашом острым почерком — надпись, сделанная Франком: «Согласен, 24. 6. 42. Ф.»
Сообщение, с проектом которого Франк согласен еще до того, как пламя охватило первые крыши домиков, было кратким.
«24 июня поселок Лежаки у Лоуков (вблизи Хрудима) был сравнен с землей. Взрослое население, согласно законам военного времени, расстреляно. Жители Лежаков укрывали чешских агентов-парашютистов, сыгравших основную роль в подготовке покушения на обергруппенфюрера СС Гейдриха. Они пытались спасти их от преследования полиции. Член протекторатного жандармского корпуса, в ведении которого находился поселок, опасаясь ареста, покончил жизнь самоубийством».
Из всех жителей Лежаков о радиостанции «Либуше» знали лишь семья мельника Шванды и машинист карьера «Глубока» Свобода. Это было совершенно точно установлено самим гестапо.
Существовала, однако, программа, детально разработанная и продуманная программа, выполнению которой способствовал каждый в соответствии со своим положением и значением. В том числе и командир одной из рот 3-го запасного батальона шутцполиции:
«Дата: 24 июня 1942 г. По приказу гестапо в Пардубицах я был уполномочен подвергнуть экзекуции 34 человека в лесистой местности, где расквартирована пардубицкая шупо. Экзекуция началась в 21.15 согласно списку».
Тридцать четыре жителя Лежаков ставятся, каждый раз по трое, под дула полицейских винтовок. Самой младшей, Геленке Скалицкой, всего 16 лет.
«Осужденные держались стойко и уверенно», — заполняет рубрику отчетного бланка старший лейтенант Праус, командир карательной роты.
«Когда же потом сотрудники пардубицкого гестапо вернулись обратно, — заканчивает свои показания от октября 1942 г. гестаповец Шульце, — я узнал от них, что Лежаки горели прекрасно, что это было великолепное зрелище. У каждого из них на пальцах было по нескольку обручальных колец, которые они отдали в переделку пардубицким ювелирам».
В программу, детально разработанную и продуманную, достаточно вставить название населенного пункта. Безразлично какого: оно могло называться Лидице, Лежаки или иначе[14], лишь бы это соответствовало «конечной цели», над достижением которой трудился Гейдрих, а до него другие, и после него снова другие.
...Участники покушения мертвы. Их помощники и почти все до единого члены их семей расстреляны. Закончилась жизнь двух последних из «Сильвер А»: радиста Потучека настигла пуля жандарма во время преследования, а командир группы Бартош сам пустил себе пулю в лоб, когда увидел, что скрыться от преследователей невозможно.
Кто же еще остался?
29 июня 1942 г. в кабинет Паннвитца (теперь уже криминального советника) в «Печкарне» привели Карела Чурду. Паннвитц достал чековую книжку «Кредитанштальт дер Дойтшен» за номером 18311, выписанную на имя Карела Чурды, с вкладом в 5 миллионов крон в счет назначенного вознаграждения, приложил к ней новое удостоверение личности. Снова фальшивое: Карл Йергот, торговый служащий. На этот раз его, разумеется, изготовляли не в разведывательном отделе министерства национальной обороны в Лондоне, а в пражском управлении гестапо.
Чурда-Йергот получил от гестапо квартиру в Виноградах, на Французской улице, дом 8, ежемесячное жалованье в сумме 30 тысяч протекторатных крон, сапоги, кавалерийские бриджи и зеленую шляпу. Он женился на сестре гестаповца Эрета, а она стала обучать его немецкому языку, чтобы он лучше подготовился к своей будущей роли владельца поместья. Потому что Чурда хочет после победы третьего рейха приобрести поместье где-нибудь в районе Варты, на польской территории, которая, безусловно, после войны будет заселена людьми немецкой крови.
Пока же он будет служить гестапо. Будет объезжать разные города и села в протекторате, выдавать себя за чехословацкого парашютиста из Англии (роль свою он знает хорошо) и передавать гестапо сведения о тех, кто ему будет предоставлять кров и оказывать помощь. Несколько раз с разрешения Франка ему давались особые поручения за границами протектората, в Баварии: когда среди обломков британских бомбардировочных самолетов, сбитых немецкой противовоздушной обороной, находили обгорелые тела людей в штатском с протекторатными удостоверениями в карманах. Чурда будет отвечать на вопросы следователя мюнхенского гестапо, может ли он опознать по фотографиям и останкам погибших, знал ли он их и видел ли их в Англии. Он сообщит и то, что ему известно об их знакомых и родственниках в протекторате.
Его позорный путь закончился 5 мая 1945 г. в Манетине, возле Пльзени. Там он был схвачен революционными органами, когда, уложив в чемодан миллион германских имперских марок и германский имперский паспорт, готовился удрать на запад, в Германию, к американцам.
Таков конец предателя: его ждал смертный приговор, который он сам себе подписал в июне 1942 г.
...«Вплоть до трагедии, разыгравшейся в пражской церкви, гаховские изменники уверяли чешский народ, что, как только будут пойманы участники покушения на Гейдриха, чрезвычайное положение в стране будет отменено и казни прекращены, — говорил в комментариях московского радио 27 июня 1942 г. Клемент Готвальд. — Согласно официальной версии гестапо, теперь «преступники схвачены», однако чрезвычайное положение не отменено, казни продолжаются еще в большем масштабе, чем прежде, а к уничтожению Лидице прибавилось уничтожение еще одного чешского населенного пункта — Лежаков, возле Хрудима. Итак, истекший месяц показал, что оккупанты использовали покушение на Гейдриха как предлог, чтобы развязать против чешской нации истребительную войну, которая развертывается все шире и шире и приобретает угрожающие размеры».
Число жертв, павших в этот страшный период, невозможно точно подсчитать. Одни только военно- полевые суды в Праге и Брно вынесли более полутора тысяч смертных приговоров. Согласно донесению Франка Гитлеру, 3188 чехов были заключены в тюрьмы. Какова же была их судьба, если во всех тюрьмах и концлагерях чешские заключенные подвергались массовому истреблению? В панкрацких застенках Юлиус Фучик записал на листочках папиросной бумаги:
«Из вечера в вечер слышишь, как внизу в коридоре выкликают по именам заключенных. Пятьдесят, сто, двести человек, которые через минуту будут связаны и погружены в грузовики, как скот, предназначенный на убой, и отвезены в Кобылисы для проведения массовой казни. Их вина? Прежде всего та, что у них нет вины. Они были арестованы без связи с каким-либо значительным поводом, не было никакой необходимости в следствии, и поэтому они будут казнены. Сатирический стишок, который прочитал товарищ девяти другим, приводил к их аресту перед покушением. Теперь они заключенные-смертники за одобрение покушения. За полгода до этого была заключена в тюрьму женщина, подозреваемая в распространении нелегальных листовок, Она и понятия об этом не имела. Теперь посадили в тюрьму ее сестер, и братьев, и мужей ее сестер, и жен ее братьев, и все они казнены, потому что уничтожение целых семей — это цель и смысл чрезвычайного положения. Почтовый служащий, арестованный по ошибке, стоит внизу у стенки и ждет, что его выпустят на волю. Он слышит свое имя и откликается. Его ставят в шеренгу смертников, увозят, расстреливают, а потом, на следующий день, выясняется, что произошло совпадение имен, что должны были казнить другого человека с таким же именем. Тогда расстреливают того — и все в порядке. Выяснять точно личность людей, у которых отнимают жизнь, — кто будет задерживаться на этом? И это неспроста, раз речь идет о том, чтоб лишить жизни целую нацию!»
...Гейдрих лежит в могиле, и нет ни одного чеха, который бы пожалел о его смерти. И не только чеха: устранение одного из главарей нацистской Германии встречено с удовлетворением во всех странах антигитлеровской коалиции. Для оккупированных стран героический поступок двоих храбрецов на смертельном повороте означает моральную поддержку в борьбе против захватчиков и прекрасный пример сопротивления. В свободных странах деяния отважных чехословаков, которые не позволили сломить себя ни моральным, ни физическим террором и показали, таким образом, свою твердую волю к победе, оцениваются очень высоко. А после уничтожения Лидице по всему свету прокатилась волна безграничного сочувствия к угнетенному чешскому народу и к его борьбе.
Покушение на Гейдриха в то время всюду воспринималось как акт справедливой народной мести, таким оно и останется перед судом истории. Действие, отвечающее прогрессивным тенденциям истории, получает свое значение и свой смысл независимо от замыслов тех людей, кто его задумал и осуществил. Его нельзя механически осудить как акт индивидуального террора, как это делалось позднее. Такие формы борьбы, распространяющие в рядах противника неуверенность и страх и дающие сигнал к ряду вооруженных выступлений, применялись во французском, итальянском, советском, югославском Сопротивлении, хотя большей частью безуспешно, но отважные бойцы не задумывались над тем, допустимо ли это «теоретически» или нет.
Все это, конечно, не дает основания замалчивать те проблематичные моменты, которые связаны с покушением. Да, Гейдрих лежит в могиле, и нет ни одного чеха, который бы пожалел о нем. Но чешский народ ничего не выиграл в своем сопротивлении. Не изменилось соотношение сил, не изменилась и нацистская политика истребления по отношению к чешскому народу, она только приобрела новый, еще более зловещий ритм.
Это неприятное утверждение, но от этого оно не становится менее правдивым. В чешских землях не было в то время благоприятной ситуации для подобных акций. Разве мог бы нацистский террор достичь такого разгула, если бы подпольная организация, весь чешский народ были подготовлены к максимально активному отпору в самых разных пунктах чешской земли? Если бы гестаповцы не могли безнаказанно рыскать по стране и совершать аресты? Если бы ответом на репрессии стали забастовки и саботажи, мешавшие военному производству на многих заводах, если бы взлетали на воздух склады оружия и железнодорожные пути на особенно важных для нацистов направлениях? Нацисты более всего боялись развала нашей военной промышленности и транспорта. Для обеспечения их нормальной работы они даже отказались от некоторых акций, соответствовавших их целям. Поэтому-то они отложили уничтожение всей чешской нации на послевоенное время. Конечно, бесполезно строить различные предположения, начинающиеся словом «если бы», но все же факты показывают, что репрессии не были бы так жестоки, если бы они натолкнулись на угрозу восстания, короче говоря — если бы взрыв бомбы был логическим звеном в цепи других акций сопротивления и послужил сигналом к его могучему подъему.
«Наши жертвы были тем более тяжелы, — писал Ян Шверма, один из ведущих деятелей Коммунистической партии Чехословакии, погибший позднее, во время Словацкого народного восстания, — потому что гестапо могло беспрепятственно с «немецкой педантичностью» истреблять цвет нашей нации — ее наиболее выдающихся политических и культурных деятелей... Поставим перед собой вопрос: сколько наших патриотов, сколько замечательных работников науки, культуры, сколько ведущих политических деятелей могло бы уцелеть на благо нации для ее нынешней борьбы и будущей жизни, если бы гестаповские псы в своей охоте за чехами встретили вооруженное и организованное сопротивление чешских патриотов».
Но истина такова, что покушение на Гейдриха было подготовлено и проведено как единичная, изолированная акция, без широкого участия движения Сопротивления и даже вопреки предупреждениям тех его участников, которые помогали готовить покушение. Сокольская организация «Йиндра», члены которой так успешно помогали организации покушения, оформляется и активизируется в 1941 г., представляя в то время чуть ли не единственный сохранившийся в целости отряд Сопротивления. Адреса, которые парашютисты получили в Лондоне, должны были связать их с офицерской организацией «Защита нации», которая была в значительной степени уничтожена гестапо. Хотя гестапо и знало об организации «Йиндра», оно обрушивало свой удар прежде всего на центр Сопротивления, который представлялся ей наиболее опасным: на коммунистическую партию, на профсоюзы, на главный бенешевский политический центр, на офицерскую организацию. Все эти элементы в Сопротивлении, особенно его решающая сила — коммунистическая партия, не были предупреждены, и еще менее того были подготовлены к активному использованию сложившейся ситуации или к отпору.
Именно с точки зрения развития движения Сопротивления покушение было чрезвычайно несвоевременно и дало весьма отрицательные результаты. Чешское движение Сопротивления проходило сложный путь развития, отмеченный многими успехами и неудачами. Основные силы бенешевского Сопротивления были разбиты еще до покушения. Они не рассчитывали на такую долгую и жестокую борьбу, не были подготовлены к ней. Не оправдали себя и старые конспиративные методы, без труда разгаданные хорошо подготовленным нацистским аппаратом безопасности. Коммунистическое движение Сопротивления также с большим трудом и ценой больших потерь создавало предпосылки для активной борьбы с опасным противником. В 1941 г. оно явно было самой активной и самой организованной частью Сопротивления в стране.
Осенью 1941 г. после долгих и трудных переговоров был образован Центральный национальный революционный комитет, который призвал чешский народ к активному сопротивлению — это был крупный успех коммунистической партии. Бенеш в отличие от крайне правых военных кругов не препятствовал, учитывая настроения масс, объединению всех сил Сопротивления. Он не отвергал также и определенные формы сотрудничества чешского Сопротивления с Советским Союзом. Хотя за этим компромиссом не трудно разглядеть трезво продуманный тактический прием Бенеша и стремление обеспечить себе определенные резервы для будущего — ведь значение Советского Союза в военной коалиции непрерывно возрастало. Все же эта позиция Бенеша имела объективно положительное влияние, она помогала активизации Сопротивления и, во всяком случае, не мешала возникновению широкого народного единства, явившегося позднее основой Национального фронта.
Все эти компромиссы и уступки, естественно, вовсе не означали, что Бенеш и другие влиятельные представители лондонской буржуазной эмиграции, особенно военной, отказывались от своих претензий на руководство. Они соглашались на компромиссы, рассчитывая, что в дальнейшем им удастся изменить неблагоприятную для них расстановку сил и обеспечить себе командное положение. Им было ясно, что их политическое будущее зависит от того, в какой степени они проявят себя в национально-освободительной борьбе, — а как раз тут они были не слишком сильны. В этом причина не только различных дипломатических и пропагандистских кампаний, но и разработка планов действий парашютистских групп, к ним относится и план покушения на Гейдриха.
Сопротивление в стране находилось в это время в стадии формирования и перегруппировки сил, его самая активная часть — коммунистическая партия — должна была заниматься совершенствованием методов конспирации и всесторонней подготовкой к постепенному переходу к наступательным формам борьбы. Покушение на Гейдриха произошло в то время, когда движение Сопротивления не было еще настолько сильно, чтобы приступить к вооруженной борьбе; оно застигло его неподготовленным и беззащитным. Поэтому покушение не могло стать толчком к подъему борьбы, сигналом к далеко идущим многосторонним акциям против оккупантов, которые помешали бы последующим репрессиям. Напротив, движение Сопротивления было чрезвычайно чувствительно поражено обрушившимся на него лютым террором.
Отважные действия парашютистов не дали тех результатов, в которых они были уверены, причем их уверенность всячески поддерживали из Лондона — и это обстоятельство придает их мужеству и героизму глубоко трагическую окраску. Подобного ощущения нельзя избежать, думая о самоотверженности чешских патриотов, которые помогали им с самыми чистыми намерениями, и только немногие из которых чудом остались живы.
В результате неумолимого действия социальных закономерностей последствия политики лондонских буржуазных кругов обернулись против них самих. И вот опять один из парадоксов этого времени: акция, рассчитанная на усиление буржуазных позиций в стране, привела в упадок буржуазное движение Сопротивления. Горько читать в нацистских реляциях, как легко были разгромлены остатки тех организаций Сопротивления, где взаимосвязь осуществлялась по армейскому принципу вышестоящего и нижестоящего звена, с громоздкой системой руководства, с подробными списками участников и обширным делопроизводством. Применяемые против них нацистские полицейские методы были действенны и успешны; сотни и тысячи людей, вовлеченных в сеть этих организаций, были арестованы задолго до того, как им надо было принять участие в какой-либо боевой акции. Гестаповцы проникли до самых основ этих организаций; они получили достаточно полное представление о методах их деятельности, рассадили во все возможные будущие центры свою агентуру и таким образом уже в зародыше ликвидировали попытки их обновления и оживления. Буржуазное Сопротивление так и не оправилось от этих ударов и уже не было в состоянии предпринять какие-либо серьезные действия.
Депеша из Лондона, принятая 3 июня 1942 г. подпольной радиостанцией «Либуше», той самой «Либуше», которая незадолго до покушения настоятельно предупреждала о могущих возникнуть в случае осуществления акции пагубных последствиях, звучала как жестокая издевка. Это была одна из последних депеш, которую радист Потучек вручил своему командиру Бартошу (он же Мотычек); ее вскоре обнаружили у него гестаповские ищейки.
«От президента: меня радует, что вы поддерживаете связь, и я горячо благодарю вас. Я вижу, что вы и ваши друзья полны решимости. Это служит для меня доказательством, что позиция всей нации непреклонна. Заверяю вас, что это принесет успех. События на родине воздействуют очень сильно и вызовут огромную признательность движению Сопротивления чешской нации».
Может, это было подслащенной пилюлей Бенеша? Пластырем на раны, которых нельзя было не ожидать?..
Стремление оживить буржуазные организации в стране парашютистскими инъекциями не привело к желаемому результату. Парашютисты, посылаемые из Лондона, заранее выданные предателями, падали на землю, блокированную нацистскими вооруженными отрядами. Еще с мая 1942 г. гестаповцам служил Вилиам Герик, в июне к нему примкнул Карел Чурда. Оба бывших парашютиста стали «доверенными лицами». Они рассказали все, что знали о подготовке и задачах лондонских парашютистов, дав тем самым возможность гестапо проникнуть и во всю сеть связных, которой пользовались парашютисты. О методах деятельности десантных групп нацистская контрразведка в то время получила больше всего сведений из своего рода военного дневника командира группы «Сильвер А» Альфреда Бартоша. Вместе с дневником гестаповцы нашли среди вещей Бартоша и депеши радиостанции «Либуше», шифровальный ключ и другие данные. Это значительно облегчило гестаповцам их контракции. В нескольких случаях Чурда и Герик просто послужили приманкой: по заданию гестапо они развили бурную деятельность, способствовавшую дезориентации лондонского центра и разоблачению местных связей; тем, кто, полностью доверившись им, сотрудничал с ними, это, разумеется, стоило жизни. Они так же, как и парашютисты, умирали. И это были не только жертвы нацистского террора, но и жертвы буржуазной концепции Сопротивления, которая требовала создания крупных, по-военному организованных групп, готовых выступить в последней фазе войны, с тем чтобы совершить «переворот» и стать фактором, нейтрализующим революционную активность народа, гарантирующим сохранение буржуазного строя.
Да и Сопротивление, организованное вторым подпольным Центральным Комитетом коммунистической партии, было отброшено далеко назад. И если нет доказательств для прежнего одностороннего утверждения, согласно которому покушение было подготовлено Лондоном с провокационным умыслом, чтобы ожидаемые репрессии нацистов обрушились на коммунистическое Сопротивление, — такая комбинация, между прочим, вполне отвечала интеллектуальным возможностям полковника Моравца, — то правда остается правдой: коммунистическая партия понесла тягчайшие, невосполнимые потери, против нее был направлен самый сильный удар. Вот тут-то проявилось и существенное различие. Несмотря на то что те, кто представлял собой основную движущую силу во втором подпольном ЦК КПЧ, были истреблены, несмотря на то что нацистские удары метили в самое сердце коммунистического Сопротивления, коммунисты все же первыми оправились и снова вступили в бой. А Лондон снова все так же непрерывно призывал к тактике выжидания, к подготовке сил для «переворота», и вместе с тем по-прежнему бросал своих людей на произвол судьбы, и они без всякого сопротивления становились жертвой кровавого террора. Но коммунисты придерживались другой позиции. Они знали, что устоять перед смертоносной машиной можно только тогда, когда против нее ведется вооруженная борьба, поддерживаемая акциями саботажа в экономике, призванной обслуживать фронт.
Это стало главной задачей третьего подпольного Центрального Комитета КПЧ, созданного летом 1942 г. Под его непосредственным руководством были заложены основы партизанского движения на чешской земле, в Подбрадске, в Гостинских горах, в окрестностях Штрамберка в Моравии, а позже во многих других местах. На чешской земле уже действовали десантники с Востока — выпускники советских партизанских курсов товарищи Пешл и Прохазка. Каждый из них организовал боевую дружину.
Ныне даже трудно себе представить, в каких сложных условиях проходила подпольная деятельность коммунистической партии. Необходимо было не только постоянно остерегаться полицейских облав оккупантов и разветвленной сети «доверенных» и агентов, но и противостоять идее подвижнического мученичества, к которому фактически вели лондонские призывы к пассивному выжиданию.
Выступая против развития партизанского движения, лондонские деятели аргументировали это тем, что оно, мол, требует слишком много жертв. Полковник Франтишек Моравец, главное доверенное лицо Бенеша в делах «домашней войны» и многолетний «экспонент» британской секретной службы, даже изложил подобные взгляды в журнале «Военске розгляды». Именно Моравец, один из главных организаторов покушения на Гейдриха, тот, кто непосредственно руководил всей акцией. Тогда, разумеется, он настаивал на проведении покушения, тогда проводил против воли руководства отечественной организации Сопротивления позицию Бенеша о неизбежности «некоей насильственной акции», покушения, «даже если бы это стоило больших жертв...».
Успешные действия первых партизанских дружин потребовали, разумеется, немалых жертв — были потери в боях, но не меньшими потерями расплачивался и враг. И жертвы эти не носили характера мученичества: они красноречиво свидетельствовали о том, что нет необходимости только отражать удары, но их можно даже наносить по собственной воле.
В донесении Гитлеру от 16 января 1943 г. Далюге пишет, что, несмотря на суровые меры, цель которых поддерживать среди чехов психоз страха, в стране ширится дух сопротивления и крепнет воля к освобождению.
А в донесении пражского отдела службы безопасности от 15 июня 1943 г. отмечается, что чешское Сопротивление не располагает ныне ни одной организованной группой, поскольку оно лишено центрального руководства, за исключением коммунистического Сопротивления.
«В ходе дальнейших акций по выявлению и истреблению противника были обнаружены в основном подпольные организации коммунистической партии, — пишет штандартенфюрер СС Эрвин Вейнман. — С момента начала новой акции против КПЧ в Чехии в середине января 1943 г. было арестовано примерно 1400 граждан за их деятельность в подпольной КПЧ. Удалось раскрыть подпольную организацию в районе Пльзени и арестовать ее руководителей. В ходе ведущегося до сих пор следствия в Пльзени было арестовано около 675 человек, из них 377 человек с заводов Шкода и 70 человек служащих чешско-моравских железных дорог. Эта организация была хорошо построена на основе новых принципов конспирации и вела подготовку к вооруженному восстанию. Кроме оружия и взрывчатых веществ было заготовлено несколько сот красных повязок, которые должны были носить функционеры. Искусными методами работы нелегальной КПЧ удалось по указаниям центра собрать остатки чешского Сопротивления под знаменем «Национального революционного комитета». Этим можно объяснить также тот факт, что среди заключенных есть ряд людей, принадлежащих к интеллигенции. В общем за время, которое освещает донесение, было арестовано в Чехии и Моравии за деятельность в нелегальной КПЧ 1415 человек».
К коммунистическому авангарду присоединяются патриоты не только из рядов рабочего класса, но и из рядов мелкой буржуазии, интеллигенции и военнослужащих. В своем стремлении свергнуть нацистскую тиранию они объединяются вокруг боевой программы компартии. То, чего Лондон боялся как черт ладана, теперь уже не остановишь: формируется Национальный фронт во главе с рабочим классом и с его партией, партией коммунистов.
...Пистолет Гейдриха еще стреляет. На курок его нажимают множество других злодеев. Но боевая пружина этого пистолета уже не столь упруга и безотказна, как прежде: ведь пистолету приходится поворачиваться из стороны в сторону — откуда на него направлен огонь. Потому что время уже не принадлежит Гейдриху. Его время окончилось, но не на смертельном повороте, где разорвалась бомба, и не в хирургическом отделении Буловской больницы, где врачи подписали свидетельство о его смерти. Времени Гейдриха, времени беспрепятственно убивающего пистолета, был положен конец бесчисленными актами саботажа и боевыми атаками партизанских дружин, которые на чешских землях присоединялись к могучей наступательной мощи Красной Армии; с ней рядом двигались танки чехословацких частей, первые из них носили названия: «Лидице», «Лежаки». Нет, не бомба, а именно эта сила заставила замолчать пистолет Гейдриха и положила начало нашему освобождению.
Любого чехословацкого гражданина, находящегося в Западной Германии, кто-нибудь из их любезных знакомых может пригласить на прогулку. Почему бы нет? Поездка на Балтийское побережье — великолепное развлечение и приятный отдых. По определенным причинам, по многим весьма определенным причинам чехословацкие граждане чувствуют себя в Западной Германии не так уж хорошо. И день, хотя бы один день, когда можно, ни о чем не думая, поваляться на песчаном пляже, конечно, весьма кстати.
И с кем-нибудь из чехословацких граждан могло бы произойти во время этой прогулки нечто такое, что мы вполне можем себе представить по рассказам тех, кто это действительно испытал.
...Мы в машине и едем навстречу беззаботному отдыху. Солнце светит, время от времени мы перебрасываемся словами, делясь своими впечатлениями. Перед нами бескрайние песчаные дюны, только изредка оживляемые редкими сосновыми рощицами.