— Мы должны вверить себя руководству Гилфига, — заявил Сабакуль.
Он нацарапал стрелку на куске дерева, дотронулся до нее священной лентой и воззвал:
— Гилфиг, о Гилфиг! Укажи нам путь к святилищу! Сим я бросаю вверх указатель с отметкой!
И он подбросил щепку высоко в воздух. Когда она упала, стрелка показала на юг.
— Мы должны идти на юг! — воскликнул Гарстанг. — На юг, к святилищу!
Но Бальк и несколько других отказались подчиняться.
— Неужели ты не видишь, что мы устали до смерти? По моему мнению, Гилфигу следовало бы направить наши стопы к святилищу, а не бросать нас в жертву неуверенности!
— Гилфиг и так направил нас! — ответил Сабакуль. — Разве ты не видел, куда показала стрелка?
Бальк рассмеялся каркающим сардоническим смехом.
— Любая щепка, подкинутая в воздух, должна упасть на землю, и она может с тем же успехом указать на юг, что и на север.
Сабакуль отшатнулся в ужасе.
— Ты богохульствуешь!
— Вовсе нет. Я не уверен, что Гилфиг услышал твои призывы, или, может быть, ты дал ему недостаточно времени для ответа. Подбрось щепку сто раз. Если она в каждом случае укажет на юг, я готов пойти туда.
— Хорошо, — сказал Сабакуль. Он снова воззвал к Гилфигу и подбросил щепку, но, когда она ударилась о землю, стрелка показала на север.
Бальк ничего не сказал. Сабакуль моргнул, потом побагровел.
— У Гилфига нет времени на игры. Он указал нам путь один раз и счел это достаточным.
— Не уверен, — сказал Бальк.
— И я.
— И я.
Гарстанг умоляюще поднял вверх руки.
— Мы проделали долгий путь. Трудились, радовались, сражались и страдали вместе — давайте теперь не будем увязать в разногласиях!
Бальк и остальные только пожали плечами.
— Мы не собираемся пускаться вслепую на юг.
— Что же вы намерены делать? Идти на север? Или возвращаться в Эрзе Дамат?
— Эрзе Дамат? Без еды и только с четырьмя вьючными животными?
— Тогда пойдем на юг на поиски святилища.
Бальк снова упрямо пожал плечами, при виде чего Сабакуль рассвирепел.
— Пусть будет так! Те, кто идет на юг, — сюда. Те, кто хочет связать свою судьбу с Бальком, — туда!
Гарстанг, Кугель и Касмайр присоединились к Сабакулю, все прочие остались с Бальком — эта группа насчитывала одиннадцать человек — и теперь перешептывались между собой, а четыре оставшихся верными паломника наблюдали за ними с опаской.
Одиннадцать отступников вскочили на ноги:
— Прощайте.
— Куда вы пойдете? — спросил Гарстанг.
— Не важно. Ищите свое святилище, если вам так хочется. Мы займемся своими делами.
Попрощавшись как можно короче, они направились к деревне людейящериц и провозгласили себя лордами этой деревни.
А Гарстанг, Сабакуль, Касмайр и Кугель отправились на юг вдоль берега. С наступлением ночи они разбили лагерь и поужинали моллюсками и крабами. Утром обнаружили, что четыре оставшихся вьючных животных сбежали и теперь путники остались одни.
— Это воля Гилфига, — сказал Сабакуль. — Наше дело найти святилище и умереть.
— Мужайтесь! — пробормотал Гарстанг. — Давайте не будем поддаваться отчаянию!
— А что еще осталось? Увидим ли мы когданибудь снова долину Фольгуса?
— Кто знает? Давайте сначала свершим обряды в святилище.
Они прошагали весь остаток дня. К наступлению ночи они почувствовали себя слишком уставшими и раскинули лагерь. Перед ними расстилалось море, плоское, как стол, и такое спокойное, что заходящее солнце отбрасывало не дорожку, а, скорее, свое точное отражение. Моллюски и крабы снова обеспечили путникам скудный ужин, после чего они устроились на ночлег прямо на песке.
Гдето после полуночи Кугель проснулся от звуков музыки. Подскочив, он посмотрел на море и увидел, что на воде возник призрачный город. В небо поднялись тонкие башни, освещенные сверкающими пылинками белого света, медленно скользившими вверх и вниз, взад и вперед. По аллеям неторопливо прогуливалась самая веселая и нарядная толпа, какую только можно было представить, в белых сияющих одеждах и с рожками, издающими нежные звуки. Мимо проплыла барка, выстланная шелковыми подушками и приводимая в движение гигантским парусом из василькового шелка. Лампы на носу и у руля освещали палубу, заполненную гуляющими — некоторые пели и играли на лютнях, другие пили вино из кубков.
Кугелю до боли хотелось разделить их радость. Он коекак поднялся на колени и позвал незнакомцев, музыканты опустили свои инструменты и стали разглядывать его, но тут баржа уплыла прочь, подталкиваемая огромным голубым парусом. Вскоре город замерцал и исчез, оставив вместо себя лишь темное ночное небо.
Кугель уставился во тьму. Горло его сжалось от горя, какого он никогда не испытывал раньше. К своему удивлению, он обнаружил, что стоит у кромки воды. Рядом с ним были Сабакуль, Гарстанг и Касмайр. Все вглядывались друг в друга сквозь тьму, но не обменивались ни словом. Потом отошли в глубь берега и вскоре уснули на песке.
Весь следующий день они мало разговаривали и даже избегали друг друга, словно каждый из четырех желал остаться наедине со своими мыслями. Время от времени то один, то другой поглядывал без особого энтузиазма на юг, но никому, казалось, не хотелось покидать это место, и никто не заговаривал об уходе.
День прошел, а паломники так и не вышли из полуоцепенелого состояния. Солнце село, и наступила ночь. Но никто из путников даже не пытался заснуть. В полночь вновь появился призрачный город. На этот раз праздник был в самом разгаре. В небе расцветали чудесные затейливые фейерверки: кружева, сети, взрывы звезд красного, зеленого, голубого и серебристого цвета. Вдоль набережной прошла процессия призрачных девушек, наряженных в костюмы, переливающиеся всеми цветами радуги, музыкантов в просторных краснооранжевых одеждах, кувыркающихся арлекинов. В течение нескольких часов над водой разносился шум гулянья. Кугель вошел в воду по колено и стоял, глядя на празднество, пока все не успокоилось и город не исчез. Когда Кугель отвернулся, остальные последовали за ним на берег.
На следующий день все чувствовали слабость от голода и жажды. Кугель хрипло пробормотал, что им нужно идти дальше.
— К святилищу, святилищу Гилфига! — хрипло воскликнул Гартанг.
Сабакуль кивнул. Его лицо, некогда пухлое, было изможденным, со впалыми щеками. Глаза подернулись пеленой и затуманились.
— Да. — Его дыхание вырывалось со свистом. — Мы отдохнули. Надо идти дальше.