Он стучит, не знает,
Что жена страдает,
И опять желает
В койку - но не с ним!
Мы пели еще и еще, вспоминая все лучшие песни, настроение резко поднялось, и странный лес уже не казался таким зловещим.
Лишь Римбольд, который, по своей гномьей натуре, мог переносить тишину без каких-либо проблем, недовольно ворчал:
- Что вы разорались? Дождетесь - сбегутся на ваши голоса все что ни на есть здешние твари, вот тогда по-настоящему запоете!
Пропустив замечание гнома мимо умей, Бон лишь подмигнул ему:
- А они тоже любят музыку?
Бородатый ворчун ничего не ответил, и вовсе не потому, что не смог подобрать нужных слов. Просто как раз в тот момент, когда он открыл рот, появилось оно. Я так говорю, поскольку до сих пор не знаю, как следовало окрестить то, что предстало нашим глазам. Вообще-то, мы - народ не из пугливых, но когда из воздуха материализовалось нечто и, не издавая ни звука, повисло на высоте двух метров от земли прямо у нас на пути, все почувствовали себя, мягко говоря, не комфортно.
Нечто состояло из человеческого черепа, поросшего на макушке лохматой черной гривой, да еще и с зеленоватым свечением в глубине пустых глазниц. Череп висел прямо в воздухе, а под ним колыхалось что-то неопределенное молочно-белого цвета. Это одеяние (кстати, прикрепленное к черепу без посредства шеи) было настолько изодрано, что по сравнению с ним даже мои рабочие штаны, изрядно пожеванные драконозаврами, могли служить эталоном элегантности. С другой стороны, почем я знаю, - может у них тут, в Дубравах, мода такая...
От неожиданности наши звери слегка попятились, причем Изверг известил всех протяжным ревом, что он не боится ничего на земле, но нападать неизвестно на что пока обождет.
- Вот вам, певуны, получайте! - даже с некоторым злорадством констатировал Римбольд, на всякий случай спрятавшись за спину Бона. Какие будут предложения?
- Ну, вообще-то "это" не производит впечатления агрессора, - протянул я неуверенно. - Оно, похоже, просто не хочет нас пускать дальше.
- Так может его нужно попросить вежливо? - живо откликнулся Бон и слез с Забияки. Подойдя как можно ближе к черепу, он снял с головы свою украшенную пером фазана шапочку и элегантно поклонился:
- Вечер добрый, милейший! Меня зовут Бон и я - парень что надо, а это мои друзья, все отличные ребята, за исключением, разве что, зануды Римбольда. Приятно познакомиться, сэр э-э-э... господин э-э-э...
Но череп ровным счетом ничего не ответил, продолжая безмолвно улыбаться нам в тридцать два великолепных зуба.
- Брось паясничать! - хмуро буркнул Римбольд.
- Я хоть что-то пытаюсь сделать, а ты только ворчишь и ноешь, так что помолчи. Если окажется, что наш новый знакомый предпочитает на ужин гномов, я тебя ему скормлю, так и знай!
Тем временем Глори достала из седельной сумки Лаки трутницу и факел, запалила его, а потом пришпорила Лаку. Прежде, чем мы успели что-либо сообразить, девушка подлетела к необычной преграде и бесстрашно сунула горящий конец прямо в его ухмыляющуюся физиономию.
"Хлоп!" - негромко сказала преграда и исчезла без следа.
- И всего делов! - презрительно сказала наша отважная спутница, собираясь затушить свое оружие.
- Постой-ка, а если мы встретим братишку этого симпатяги? - остановил ее Бон. - Нe грех нам всем вооружиться подобным образом.
Он послал девушке воздушный поцелуй и достал еще два факела.
Итак, мы продолжили путь с огнем в руках, что было довольно кстати: в лесу и так никогда не было особенно светло, а тут еще незаметно подкрались сумерки.
К счастью, больше задержек на пути не встретилось, но через пару часов настолько стемнело, что, даже беря в расчет свет от почти полной луны, мы не рискнули двигаться дальше. Быстро разбив лагерь и довольно сытно для походных условий поужинав, мы улеглись спать, условившись о дежурстве. Первым дежурил Бон, потом - Римбольд, и последним - я. Глорианну, не обращая внимания на ее протесты, от несения стражи освободили.
В предрассветный час сон самый крепкий, а тишина и прозрачный лесной воздух действуют не хуже сонного порошка, поэтому немудрено, что я во время своей стражи слегка клевал носом. И вот примерно через час после моего заступления на вахту, костер, до того момента почти потухший, вдруг с треском ярко вспыхнул. Я вскочил на ноги, пытаясь прогнать дремоту, да так и обомлел: по другую сторону костра стоял косматый пепельно-серый волк.
- Подъем! - заорал я, выхватывая меч; друзья мои тут же проснулись и уставились на волка, видно, не совсем понимая, настоящий он или это продолжение сна.
А посмотреть было на что. Таких крупных волков я в жизни не видел, его размеры превосходили даже Изверга, шерсть призрачно светилась под луной, и мне показалось, что лунный свет пронизывает неподвижную фигуру насквозь. А тут еще зверюга задрала вверх голову и глухо, протяжно завыла. Я в тот миг мог поклясться чем угодно: в вое явно ощущалось глумливое торжество.
От этого звука мои друзья окончательно пришли в себя и, уверовав, наконец, что они не спят, схватили что попало под руку. Тем временем, ночной гость стал расхаживать взад-вперед; шерсть на его загривке встала дыбом, а когти угрожающе царапали землю.
- Какая жуть! - прошептала Глори. - Вы только посмотрите на выражение его морды, разве может быть такое у простого волка? Оно же злорадное и... почти человеческое!!!
- Еще бы! - дрожащим голосом ответил ей Римбольд. - Готов спорить, что это не простой зверь, а самый настоящий вервольф!
- Какой-какой вольф? - переспросил Бон, незаметно заряжая свой любимый арбалет.
- Вот такой! Оборотень!
"Вс-с-жж!" - свистнул болт, и глубоко вонзился волку в грудь. Тот опрокинулся навзничь.
- Отменный выстрел! - чуть дрожащим голосом произнесла Глори.
Игрок скромно улыбнулся:
- Неплохой.
- Бесполезно! - взвизгнул Римбольд, позеленев от страха. - Оборотню не страшно железо, его можно убить только оружием из серебра!
Как бы подтверждая слова гнома, волк одним неуловимым движением вновь оказался на ногах. Стрела Бона с испачканным кровью наконечником валялась на земле, а на широченной груди оборотня не было и намека на рану.
Далее все развивалось с молниеносной быстротой. Наш противник коротко взревел и взмыл в воздух. Римбольд зарылся с головой под одеяло. Глорианна вцепилась в сковородку. Бон выхватил из костра пылающий сук. А я метнулся к мешку, в котором были наши продукты.
Дело в том, что как только попытка Бона потерпела фиаско, я вспомнил слова моего первого учителя фехтования - старого (но, несмотря на это, пользовавшего почти всеобщей благосклонностью среди женского населения Сосновой долины) наемника Марка по прозвищу "Три Проплешины":
"Запомни, сынок, если тебе случится столкнуться с какой-нибудь сверхъестественной дрянью, не тычь ее мечом, если он только не серебряный, а постарайся засунуть ей внутрь молотый перец, соль или, скажем..."
Вот оно!
На ощупь найдя в мешке головку чеснока, я что было силы сжал ее в кулаке, превратив в кашицу. Волк уже был готов обрушиться на нас и даже открыл пасть, полную здоровенных клыков. Отчаянно ругаясь, я прыгнул ему наперерез и, в полете зашвырнув содержимое своей горсти прямо в его зловонную глотку, откатился в сторону. Клыки беспомощно щелкнули в том месте, где секунду назад была моя голова, а потом волк, будто натолкнувшись на невидимую преграду, рухнул на землю, извиваясь в конвульсиях.
- Что это? Смотрите! - закричал вдруг Бон; мы взглянули и были поражены не меньше его: на земле вместо волка вертелся, как змея с перебитым хребтом, какой-то тип. Единственной его одеждой был кусок грязной шкуры на бедрах, зато все тело заросло таким густым волосом, что хоть рукавицы вяжи. Пальцами с длиннющими, грязными ногтями бедолага зажимал свое горло, точно хотел сам себя придушить. Но шутки шутками, а я всерьез опасался, как бы он не влез в волчью шкуру обратно. Схватив оборотня за нечесаную, должно быть, с рождения шевелюру, я как следует приложил его головой о ближайшее дерево и отбросил обмякшее тело прочь.
- Твои сведения сильно устарели, дружище Римбольд. И чесноком тоже!
Глава XVII
В которой рассказывается об истинной цели Римбольда, а также о том,