84541.fb2
Догадов согласился. Я воспользовался стоящим возле меня телефоном и через минуту уже разговаривал со Станиславом. Летчик ответил, что привести нового гостя к профессору - дело деликатное, он не хочет быть навязчивым. Все же он обещал попросить Аркадия Михайловича, чтобы тот пригласил Догадова на один из следующих вечеров.
- А почему так неожиданно? - спросил я Станислава. - Ведь вчера профессор ничего не говорил...
- Он сегодня, как только ты ушел, звонил мне и просил обязательно навестить его вечером. Это, собственно, ради моей недостойной персоны, потому что завтра я все-таки уезжаю.
- А кто там будет еще?
- Не знаю. Ты, я, Лида, а кто еще, неизвестно. Только не опаздывай, профессор этого не любит.
- Хорошо.
Я повесил трубку.
- Ну что? - спросил Догадов.
Я пересказал ему ответ Шелемехи и его обещание.
- Жаль! - разочарованно проговорил он. - Ну, буду тешить себя надеждой, что летчик замолвит за меня слово и я еще попаду туда.
Мне и самому было жаль коллегу: я видел, что ему очень хотелось попасть на этот вечер.
- А кто там еще будет? - с интересом спросил он.
- Шелемеха не знает. Сестра его будет.
- Лида Шелемеха? - быстро спросил Догадов.
- Да. А вы с нею знакомы?
- Нет. Когда-то видел.
И он отошел от меня.
"Может быть, это он?" - вдруг возникло новое подозрение.
Должен признаться, что вместе с подозрением сразу же во мне шевельнулось и недоброжелательство к молодому человеку. Но я поборол это досадное чувство.
Через час с письмом, подписанным Черняком, я ехал в институт академика Саклатвалы.
5. "ВЕЧЕР ФАНТАЗИИ"
Аркадий Михайлович Довгалюк занимал маленькую квартиру на пятом этаже, под самой крышей. Дверь мне открыл профессор. Он пригласил меня в солярий, где уже были гости.
Очутившись на крыше, я невольно удивился, увидев там сад-цветник. В центре возвышалась клумба, засаженная резедой, левкоями, табаком. Вокруг в кадках стояли пальмы, а рядом с ними - обычные вишни и кусты орешника. Немного дальше пристроилось несколько елочек. Под ними были поставлены стол и несколько стульев. Все это освещала прикрытая темным абажуром электрическая лампочка.
Возле клумбы стояли два человека. Я узнал инженеров Самборского и Макаренко.
- Как вам здесь нравится? - спросил Самборский, подавая мне руку.
- Чрезвычайно нравится. Давно существует этот сад?
- Уже лет десять. Так, Ярослав?
Самборский посмотрел на Макаренко.
- Я в этом дендрарии впервые, - сказал Макаренко. - Профессор устроил его после того, как я уехал отсюда. Когда-то мы собирались на квартире у Аркадия Михайловича или во Дворце пионеров.
- И с тех пор вы на этих вечерах не бывали? - спросил я.
- Нет. Вот уже десять лет... С Аркадием Михайловичем я несколько раз встречался на Кавказе... - Он на мгновение остановился, словно перед ним проплыло какое-то воспоминание. - Да, на Кавказе, в Средней Азии, на Алтае, на Дальнем Востоке. Он ведь каждый год ездит в какую-нибудь экспедицию.
- А с Шелемехой вы давно знакомы?
- Нет, - вмешался Самборский. - Шелемеха ведь из Староднепровска. Аркадий Михайлович преподавал там раньше и знает его с тех пор. Я видел его уже несколько раз, а Ярослав вчера встретил его впервые.
- Я приехал сюда месяц назад, побыл здесь недолго, уехал и только позавчера вернулся, - объяснил Макаренко.
- Думаете здесь остаться?
- Наверное еще не знаю.
К нам присоединились несколько гостей. Меня познакомили с ними. Они называли свои фамилии, а Самборский тут же пояснял, кто они.
- Свечка, - сказал длинный, неуклюжий юноша.
- Астроном, - объяснил Самборский.
- Гопп.
- Физик.
- Макуха.
- Географ.
- Барабаш.
- Доктор. Лечит все болезни, кроме сердечных, - пошутил инженер.
Врач сразу привлек мое внимание. Как раз в это времся кто-то из гостей зажег еще одну лампу, и в дендрарии стало светло как днем.
У Барабаша было приятное и умное лицо, в котором угадывались черты волевого характера. Вместе с тем в его движениях была какая-то мешковатость.
Услышав шутку Самборского, он немного подумал и только после этого ответил:
- К счастью, ты в таком лечении не нуждаешься.