Она упала, потом, молча всхлипывая, вновь встала на ноги.
Все было не так, как он себе представлял, точно в дурном сне, в котором блуждаешь по темным переходам, неожиданно понимая, что твой спутник — вовсе не твой старинный приятель, а ухмыляющийся подменыш, нечто, принявшее человеческий облик.
Он с трудом подавил желание повернуть назад, пока тьма, напиравшая со всех сторон, окончательно не раздавила ему грудную клетку.
Слева — тьма из тьмы — выплыл вход в боковой штрек. Он остановился, выцарапал стрелу на ближайшей опоре.
— Туда? — спросил он. — Или ты опять не помнишь?
Она не ответила: белое лицо, подсвеченное снизу пламенем фонаря и оттого напоминавшее гипсовую маску. Глаза казались темными провалами.
Если представить себе, в какой панике были тогда Сорейль и ее семья, скорее всего, они метнулись в первый попавшийся штрек: сразу, как только его заметили.
— Ты говорила, у вас была плошка, — обернулся он к ней, — когда она погасла? Где?
— Что? — она вздрогнула. Он и сам напрягся — так резко прозвучал его голос. — Я… не помню.
— Ну, как-то же вы тут передвигались?
«Но она лишь беспомощно захлопала ресницами… точно кукла», — подумалось ему.
Ему вдруг стало страшно. Он оказался в черном зеве горы с чуждым существом, которого совсем не знал: перебросился несколькими фразами, и все. Почему, ну почему он поддался на эту авантюру? Пожалел ее? Как, каким образом ей удалось вызвать у него такую жалость, что он бросил Берга, бросил все, помчался по первому ее зову как сумасшедший?
Наваждение…
— Ладно, — выдавил он сквозь зубы, — попробуем. Он боялся, что потолок штрека окажется еще ниже, чем тут, в штольне, и им придется пробираться чуть не ползком, и заранее пригнулся еще сильнее, но в темном коридоре было неожиданно просторно: он даже смог выпрямиться почти в полный рост. На полу в свете фонаря блестели лужицы воды, вода стекала со стен, оставляя на них ржавые подтеки, и он с ужасом понял, что по обе стороны штрека были еще коридоры — темные норы, ведущие неизвестно куда… вся гора была изрыта норами, точно гигантский муравейник. Звуки здесь разносились неожиданно далеко, отражаясь от стен, — плеск воды, шорох их собственной одежды, треск фитиля в лампе…
— Куда теперь? — спросил он.
— Н… не знаю, — она еле сумела выговорить, так у нее стучали зубы.
«Черт, — подумал он, — она же до смерти напугана. Вот еще напасть на мою голову!» Он с удивлением обнаружил, что никак не может сообразить, сколько времени прошло с тех пор, как они забрались в шахту, — это он-то, всегда умевший определять время с точностью до нескольких минут!
— Погоди, — сказал он, — мне надо передохнуть. Он поставил лампу на пол, сел, привалившись к сырой стене, и попробовал вдохнуть полной грудью. Вероятно, сейчас уже поздний вечер, быть может, ночь… Берг один в палатке. Он отстегнул поясную сумку и извлек передатчик, даже не давая себе труда скрываться.
Она молча наблюдала за ним, в затравленном взгляде мелькнула тень любопытства.
— Что это?
— Устройство, позволяющее переговариваться на расстоянии, — неохотно пояснил он. — Хочу попробовать связаться со своим другом.
— А… где ваш друг?
— Сейчас, наверное, на пути в Солер.
— Вы хотите сказать, сударь, что он услышит вас… так далеко?..
— Надеюсь…
— Вы — могучий чародей, да? — шепотом спросила она.
— Нет, что ты… Я — нет.
И, немного поразмыслив, добавил:
— Но меня этим устройством… механизмом… снабдили могущественные чародеи. Там, в Терре.
«Сигнал может не пройти через толщу, — подумал он. —Ладно, попробуем…» Он набрал код — это далось ему с трудом, пальцы почему-то дрожали, но и верно — вместо того, чтобы выдать тихий писк знакомых ответных позывных, чертов прибор молчал. Он слышал, как с потолка падают в лужу капли воды — и… и все.
— Он молчит! — показалось ему или действительно в ее голосе проскользнули нотки торжества?
— Должно быть, скалы и впрямь экранируют сигнал, — пробормотал он, скорее себе, чем ей. — Выберемся на поверхность, попробую связаться еще раз.
Тем не менее ему было не по себе: теоретически такое возможно, но практически… передатчик был мощным.
Он убрал крохотное устройство обратно в сумку.
— Ладно, — сказал он вслух, — потом поговорю. Зачем ему, собственно, нужен Берг? Сообщить ему, что он, Леон Калганов, застрял невесть в какой дыре — так Бергу это и так известно.
Он вдруг поймал себя на том, что перестал верить девушке. Может, Айльф прав — действительно ли она забралась сюда с детьми? Действительно ли потеряла их? Да, она так говорила, но что произошло на самом деле? Хотя нет, маркграф тоже рассказывал…
Он уже собрался вставать, когда его рука наткнулась на что-то в груде щебня у стены. Он осторожно потянул предмет в круг света — это был детский башмачок… неуклюже сшитый, как все у них… маленький.
— Это… — он обернулся к Сорейль, — кто-то из твоих потерял?
Она тихонько погладила башмачок пальцами и кивнула. Глаза ее наполнились слезами, но она не плакала — просто смотрела на него.
Потом шепотом произнесла:
— Нужно уходить, сударь. Зря я так. Уже ничего не поможет… Они совсем ушли.
— Почему? — устало сказал он. — Наоборот. Ведь они где-то здесь. Пойдем.
Он взял ее за руку, пальцы у нее были холодные.
— Попробуем пройти чуть дальше. Может, там… Он набрал полную грудь воздуха и крикнул:
— Эй!!!
— Эй, — невыразительно откликнулось эхо.
— Я же говорила вам, сударь, — безнадежно произнесла Сорейль, — не нужно было кричать. Ни к чему это.
— Ну, знаешь… — он совсем ее не понимал, не мог понять.
И тут он услышал музыку.