Маршал Дагаль тоже заболел, и мне пришлось распоряжаться и его солдатами. Мы расставили посты на всех проходах в долину и старались как можно скорее собрать урожай. В общем, дел было по горло, а работать почти некому. Я уже почти не различала дня и ночи, постоянно ощущая только изнуряющую усталость.
Все, кто мог держаться на ногах, работали. Даже дети выходили в поля вместе с матерями. Но сил у нас было слишком мало, и мы с трудом собрали не слишком богатый урожай, хотя засеяли много меньше, чем в прошлом году.
В середине лета я вместо традиционного праздника жатвы проводила тех, кто уходил в Норстид. Они уходили на север, а я не могла дать им ни лошадей, ни запасов еды. К нашему стыду, у нас не было ничего в избытке.
Торосс с ними не ушел, хотя уже достаточно поправился и путешествие было ему под силу. Я очень рассчитывала, что у него хватит ума уйти, но он остался и даже стал приятелем и первым помощником маршала Дагаля, как только тот выздоровел и приступил к службе.
Все эти дни я чувствовала себя неспокойно. Хотя Торосс и не пытался снова начать тот разговор, я просто кожей ощущала его неотступный взгляд, который как-то сковывал мою волю, и я знала, что всей моей силы едва хватает, чтобы противостоять этому влиянию. Торосс мне и в самом деле нравился, давно уже, с первой нашей встречи. Уж очень непохож был этот веселый, обаятельный юноша на серьезных и вечно занятых людей, окружавших меня. Он был общителен, умен и прекрасно воспитан. Внешне привлекательный, он был и великолепным собеседником, не терявшимся в любой компании. Я не раз замечала, какими глазами смотрят на него девушки, да и сама порой восхищалась им.
После ранения и болезни веселость его несколько угасла, но все равно, в эти нелегкие дни он многих спасал от уныния. И в самые тяжелые моменты его шутки многих подбадривали и поднимали дух. Только с чего это он был так уверен, что я должна буду уйти к нему?
Я всегда знала, что по нашим обычаям женщина является собственностью мужчины. Пока она еще невеста, за ней могут ухаживать, баловать подарками, добиваться благосклонности, но став женой, она становится такой же собственностью, как ловчий сокол или охотничья собака. Не раз бывало, что браки лордов заключались для приобретения союзников, или влиятельной родни, или расширения владений, и никто не спрашивал женщину, нравится ли ей это.
Если женщина отказывалась от этой обычной роли и хотела сама строить свою судьбу, то сразу начинались разговоры, что она связана с нечеловеческими силами, а это могло быть страшным обвинением: от такой женщины отказывались даже ближайшие родственники. И она действительно оставалась один на один с враждебным миром.
Моя судьба была достаточно ясна и вполне обычна для нашего времени. Меня воспитала леди Мет, женщина умная и волевая, прекрасно понимавшая, что ждет меня в жизни. Она вела хозяйство брата, который, доверяя ее уму, советовался с ней по многим важным вопросам.
Она никогда не говорила со мной о положении женщин нашего народа, но научила меня многому, о чем и не подозревает большинство девушек-невест. Я могла читать и писать, многому научилась и в монастыре, в библиотеке которого мне разрешали заниматься. Иногда леди Мет приглашала и меня присутствовать на совете с дядей. Правда, я обязана была там молчать, пока ко мне не обратятся с прямым вопросом, но леди Мет нередко заставляла высказываться и меня. Она объясняла при этом, что будущая хозяйка замка должна уметь принимать решения и вовремя посоветовать своему лорду.,
Дядя, хотя и любил в разговоре подчеркнуть свою независимость, почти всегда соглашался с ее решениями, а когда я повзрослела, он стал и у меня спрашивать совета по разным домашним вопросам.
Я хорошо понимала свое положение. От отца я получила значительное состояние, но своей земли у меня не было. Дядя мог бы назвать наследницей меня, хотя я и была девушкой, или моего мужа, а пока дядя не сказал своего слова, наиболее вероятным наследником считался Торосс.
До начала войны Торосс был прямым наследником своего отца, но теперь их владения были разграблены врагами и он потерял право на лордство. Поэтому когда он потребовал, чтобы я стала его женой, я сразу решила, что он думает больше о наследстве дяди, чем обо мне. Если бы я вышла замуж за него, его права на Иткрипт стали бы неоспоримыми.
Я, может быть, и не права, но мне тогда казалось, что именно этого добивалась и леди Ислауга, поэтому она открыто и не показывала, как я ей неприятна. И еще старалась оставлять нас вдвоем, видимо, рассчитывая, что так Тороссу будет легче уговорить меня разорвать помолвку. Так что все лето я чувствовала себя дичью, которую загоняют опытные охотники, и все чаще приходилось спасаться от них, с головой уходя в работу.
Когда первая партия беженцев ушла на север, стало намного легче. Но теперь к прочим моим делам присоединилась еще забота о леди Мет. Я видела, с каким трудом справляется она теперь с самой несложной работой. Силы оставляли ее, она похудела почти до прозрачности, и я частенько заставала ее с четками в дрожащих руках, погруженную в безмолвную молитву.
Я старалась уделять ей как можно больше внимания и проводила с ней каждую свободную минуту. Мы гак привыкли друг к другу, что нам никогда не надо было слов, чтобы все понять. Теперь леди Мет говорила со мной постоянно, словно спешила передать мне все, что знала и чему научилась за свою долгую жизнь. Прежде всего о травах, лекарствах и лечении больных, а еще о вещах необычных, о которых многие стараются не задумываться.
Мы всегда знали, что страна наша полна необыкновенного и загадочного. Слишком много самых разных следов оставили здесь прежние обитатели. Существовали места чистой силы и просветления, как, например, святилище Гунноры. Но были и темные места, недобрые, отмеченные страшной настороженной тишиной. Там по неосторожности можно было навлечь на себя неведомые опасности, поэтому места эти старались обходить стороной и строго-настрого запрещали ходить туда ребятам.
Необычную тайну открыла мне леди Мет. Оказалось, что Огонь, которому мы поклонялись, божество только человеческое и тайными силами не обладает, поэтому те, кто служит ему, иногда бывают вынуждены искать знаний Древних, чтобы противостоять темным силам. Даже в самом аббатстве не только служили Огню, но и искали помощи у тайных сил.
Однажды леди Мет пришла ко мне рано утром. Прозрачная, как тень, с лицом, обтянутым сухой кожей, она теребила свои четки и старалась не встречаться со мной взглядом.
— Джойсан, что-то случилось с твоим дядей.
— Ты получила известие? — удивилась я. Каждый, подходящий к крепости, должен был теперь возвещать о себе звуком рога. — А я не слышала, чтобы кто-то приехал.
— Да, только это не письмо, — задумчиво ответила она. — Это прямое послание, — она отложила четки и показала себе на лоб, и я поняла, что она имеет в виду мысленное послание.
— Ты видела сон? — еще больше удивилась я. Неужели леди Мет тоже владела этим даром и никогда не говорила мне об этом?
— Не совсем. Это не сон — предупреждение. Просто я знаю, что ему сейчас плохо, и хочу выяснить все до конца, а для этого надо пойти к лунному источнику.
— Но, тетя, сейчас не полнолуние и до ночи еще далеко.
— Все равно можно использовать воду. Только я боюсь, что не дойду, сил почти не осталось, а это очень, очень важно.
Она покачнулась и оперлась рукой о стену. Я успела ее подхватить, исхудавшую до невесомости, и усадить на стул.
— Я должна идти… — и такая тревога звучала в ее голосе, что я испугалась. Леди Мет всегда была так тверда и выдержана, что страшно было видеть ее настолько слабой.
— Ладно. Ты сможешь ехать верхом?
Капельки пота блестели на ее верхней губе, и я вдруг увидела, что несокрушимая леди Мет за эти несколько месяцев стала старухой. Возраст обрушился на нее, как болезнь, и это было гак же страшно, как и видеть ее слабость.
Но воля выручила ее на этот раз. Она даже сумела выпрямиться и расправить плечи.
— Я должна. Прикажи оседлать пони.
Тяжело опираясь на меня, она спустилась во двор. Пока мальчик седлал самую смирную нашу лошадку, леди Мет полностью взяла себя в руки. Она словно выпила какое-то лекарство, вернувшее ей силы, легко села в седло, и я повела пони по полевой дороге к тому источнику, куда однажды сама ходила гадать.
На наш отъезд никто не обратил внимания. Было еще очень рано, и люди собрались за завтраком. Сама я позавтракать не успела и теперь основательно проголодалась.
— Пиарт, — леди Мет произнесла это почти шепотом, словно позвала брата по имени и ждала ответа. Я как-то никогда не думала, как они относятся друг к другу. Они были брат и сестра, а для меня дядя и тетя, и мне этого хватало. И только сейчас, глядя на леди Мет, до меня дошло, что за всей их внешней сдержанностью таилась нежная и глубокая привязанность.
Наконец мы подошли к источнику. Тогда, ночью, я не заметила никаких признаков того, что источник часто посещают, теперь же мне бросились в глаза яркие ленточки, привязанные на ветки кустов. Тут же были подвешены фигурки овец, лошадей. Видимо, много еще находилось людей в наших краях, искавших помощи и защиты у прежнего Могущества.
Я помогла леди Мет слезть с лошади и подвела ее к воде. При виде источника она словно почувствовала новый прилив сил. Освободившись от моей поддержки, она шагнула к самой воде и вынула из кармана маленькую чашу, которая как раз убиралась в сложенные ладони и была сделана из полированного серебра. Я уже знала, что серебро было любимым металлом Древних, а из камней они больше всего ценили янтарь, жемчуг и опалы.
Леди жестом подозвала меня и указала на траву, росшую у самой воды. У нее были широкие темно-зеленые листья с белыми прожилками. Такое растение я, кажется, видела первый раз.
— Сорви листок и начерпай им воды в чашу, — приказала мне она.
Сорванный лист пах очень приятно и сам скручивался кульком, чтобы мне было удобней зачерпнуть. Вода стояла почти вровень с берегами, и доставать ее мне было легко. Я зачерпнула несколько раз, пока тетя не остановила меня.
— Хватит!
Она поднесла чашу к лицу и стала тихонько дуть на воду.
— Правда, это не вода Девятой Луны, как следовало бы по правилам, но я думаю, получится и так.
Она перестала дуть, и вода в чаше успокоилась. Она глянула на меня поверх чаши так повелительно, что у меня и мысли не мелькнуло ослушаться.
— Думай о дяде! Постарайся как можно яснее представить его!
Я попыталась мысленно увидеть дядю, и это удалось мне с большим трудом. Я увидела, как он пил во дворе крепости поданную мной прощальную чашу, но все выглядело так неотчетливо, что я даже удивилась, как трудно мысленно представить человека, которого знала всю жизнь. И это после всего нескольких месяцев разлуки.
— Тебе что-то мешает, — неожиданно сказала леди Мет. — У тебя какой-то амулет?
Амулет? Я тут же вспомнила о своем грифоне. Нехотя подчинясь молчаливому приказу леди Мет, я сняла цепочку.
— Повесь его пока на куст.