Но все-таки Герте что-то в этом не нравилось. Конечно, человек этот был ее враг, бессовестный насильник. Воспоминание о той ночи опять полыхнуло в ней огнем. Это из-за него она лишилась дома, от нее отказалась вся родня, а теперь она потеряла и свое лицо. И он, безусловно, заслужил любое, самое тяжкое наказание. И у нее хватит терпения, она все досмотрит до конца и уйдет отсюда навсегда. Ей обещала Гуннора, и она родит ребенка, в котором ничего, абсолютно ничего, не будет от отца!
И все же Герте было не по себе. Как бы ни был виноват он, но это она, сама, своими руками помогла заманить его в ловушку к нелюдям.
Исподтишка наблюдая за Тристаном, Герта заметила, как медленно, с громадным усилием сжались в кулак его пальцы. Она почувствовала, что он изо всех сил борется с колдовством, сковавшим его, и обрадовалась. Пусть, пусть он очнется именно ЗДЕСЬ, пусть увидит себя таким же беспомощным, как она тогда. И пусть испытает все, что заслужил. Медленно, как огромную тяжесть, он поднял сжатую в кулак руку. Герта всем сердцем чувствовала, как давит и ломает его черная воля. Нет, они не должны жалеть его, она же сама просила о мести. Она будет просто смотреть.
Призрачный нелюдской свет и ощущение чуждой власти сковали Тристана. Холодный ужас рос в его сердце, ужас соприкосновения с древней темной мудростью, и это было страшнее любой реальной опасности. Он не помнил, как попал в это проклятое место. Просто очнулся уже здесь, и сейчас было не время разбираться, что привело его сюда. Всю оставшуюся волю он вложил в сопротивление древней магии. Он чувствовал, как какая-то чужая воля пытается проникнуть в его душу, и боролся изо всех сил. Он понял, что сейчас самое важное — вернуть себе контроль над телом. Как только он сможет действовать, ему легче будет справиться с тем, что тянулось к его душе и мозгу. Прежде всего освободить руки. Он сосредоточился на пальцах и успел удивиться, какие они стали безвольные и непослушные. Неимоверным напряжением воли он сумел сжать их в кулак. Теперь поднять руку. Осторожно, медленно, не ослабляя напряжения. Он чувствовал, что если хоть на секунду потеряет контроль, то все придется начинать сначала и может уже не хватить сил. Отогнать страх, не расслабляться и думать о возможности защиты. Как настоящий воин он в первую очередь подумал об оружии. Но его лук и меч были не больше, чем детские игрушки перед обитавшими здесь силами. А в голове упорно вертелось: меч — броня. И вдруг он вспомнил. Однажды, когда его отряду пришлось ночевать у древних развалин, человек, пришедший из дальних долин, прежде чем лечь спать, положил в изголовье меч, а в ногах — кинжал. Он объяснил тогда, что все здешние магические силы боятся холодного железа, и это хорошая защита. Тогда над ним никто не смеялся, все знали, что железо — металл человеческий и защищает от любого колдовства.
На поясе у Тристана был меч и в ножнах кинжал. Защитит ли его железо? И хватит ли у него силы проверить это, если он никак не может справиться с собственной рукой?
Что нужно обитателям этого места? Зачем они притащили его сюда? Он чувствовал их присутствие, но не видел их и даже не мог бы сказать, сколько их. А, к черту все эти мысли! Сейчас важно только одно — рука.
Медленно, как сонный, он продвинул руку к поясу, нашаривая эфес меча. Его верный, хорошо послуживший меч, простой, безо всяких украшений, с рукоятью, обмотанной проволокой для упора руки. Он не променял бы его ни на какую утыканную драгоценными камнями побрякушку лорда. Пальцы наконец дотянулись до рукоятки, и словно порвалась связывавшая его веревка — рука была свободна! Привычным движением он выхватил меч и поднял его перед собой, закрываясь от колдовских огней. Сразу стало легче. Но через пару секунд он понял, что до освобождения еще далеко. Тяжелый пресс черной воли давил на его руку, отводя и раскачивая меч.
Тристан попытался отступить, но скованные ноги не слушались. Меч, тяжелевший с каждой секундой, угрожающе раскачивался. Тристан понял, что скоро не в силах будет удержать его и тогда — конец.
Из прыгавших по камням огней вдруг выделилась тонкая струйка фосфоресцирующего пламени и потянулась к Тристану. К ней присоединилась другая, третья… Они скручивались, свивались, пытаясь образовать какую-то форму. Тристан с ужасом увидел, как они оформились в гротескную руку с пятью пальцами-щупальцами. И это бредовое создание сил Тьмы потянулось прямо к Тристану. Он направил против него острие меча. Руке это явно не понравилось. Она остановилась, медленно, по-змеиному раскачиваясь, и вдруг почти неуловимо быстрыми рывками вправо и влево попыталась добраться до Тристана. Он и сам не знал, каким чудом удавалось ему парировать эти узоры.
Герта, окаменевшая от ужаса, следила за этой дуэлью. Лицо Тристана заливал пот, волосы взмокли. Вот он отбил одну атаку, другую… И вдруг все замерло.
— Отбери у него меч, — прозвучал в мозгу Герты колючий нечеловеческий голос.
Значит, сами они не могут с ним справиться и ждут от нее помощи? Но почему? Из своего укрытия у подножия скалы Герта отчетливо видела всю картину. Рука Тристана двигалась так медленно, словно во сне, и все-таки Жабы не могли его достать. Видимо, их создание не могло двигаться быстрее, и Тристан продолжал отбиваться.
— Меч! — это был уже четкий приказ, но она не шевельнулась.
— Не могу! — хотела крикнуть она, но не могла выдавить из себя ни звука. Да она и сама не знала, почему не может помочь выполнить то, о чем сама же просила.
На секунду все потемнело, и вдруг ей показалось, что она снова на той проклятой поляне. Она связана, и кто-то подошел к ней, схватил, срывая одежду, бросил на снег… Нет! Они не заставят ее переживать ЭТО снова! Опять, как тогда, блеснул ей в глаза золотой браслет, но теперь уже здесь, среди колдовских камней, на руке Тристана. Он все, так же размеренно и безнадежно водил вокруг себя мечом.
— Возьми у него меч!
Герта поднялась, пошатываясь. Она должна взять у него меч, тогда он будет беззащитен, как она на той поляне.
— Что вы с ним сделаете? — спросила она, заколебавшись. Да, она желала ему смерти, но обычной, честной, человеческой смерти, а тут было что-то совсем другое, о чем она и не думала. Вдруг она поняла, что Тристан в этой борьбе защищает даже не жизнь, а что-то более важное.
— Меч, — на этот раз голос щелкнул, как бич погонщика, вынуждая повиноваться без раздумий. Но Герта всегда ненавидела приказы, не подчинилась она и сейчас. Только насторожилась. В их роду считалось, что женщины не должны — вмешиваться в мужские дела, но Герта с той минуты, как ослушалась брата, привыкла полагаться на себя и решать все не по обычаю, а по обстановке. И сейчас, как она чувствовала, было самое время вмешаться. Тристан заслужил любое наказание, но — человеческое. И отдать его нелюдям она не могла.
Левой рукой она потянулась к амулету Гунноры, висевшему на шее, а правой подняла с земли камешек. Рванув ворот, чтоб не возиться с застежками, она вытащила ладанку с зашитыми травами. И сразу стало легче, а громыхавший в мозгу голос отдалился и стал почти не слышен. Герта потерла поднятый с земли камешек об ладанку и бросила его прямо в призрачную руку. Рука отпрянула. Тристан немедленно среагировал и изо всех сил ударил, отсекая ладонь от главного щупальца. Лезвие не встретило никакого сопротивления и прошло, как сквозь туман. Яркая вспышка живого огня — и рука исчезла.
И сразу ослабли путы, сковывающие Тристана, и он смог отступить на шаг назад. На обрубке щупальца снова образовалась ладонь и, шевеля уродливыми пальцами, потянулась к нему. Он несколько раз махнул мечом, кроша ее в куски. И вдруг за спиной у него раздался крик. Он резко повернулся, готовясь встретить новую опасность. У столба каменных ворот на земле темнела какая-то бесформенная груда. Тристан, чувствуя, как возвращается сила, смело шагнул навстречу. Вдруг это темное шевельнулось, и он заметил человеческую руку, опирающуюся на столб.
И он сразу все вспомнил. Эта женщина, которая внезапно появилась рядом с ним и бросила камень в призрачную руку — значит, сейчас она на его стороне. На площадке за ними вдруг раздалось шипение, как из потревоженного змеиного гнезда. Он подошел поближе к женщине и воротам и оглянулся на центральную площадку. На этот раз огни образовали не зловещую руку, а множество отдельных щупалец, заканчивающихся шипящими змеиными головами. И все они угрожающе тянулись к Тристану. Их было так много, что любая схватка казалась проигранной заранее, но Тристан не привык сдаваться без боя.
Вдруг он ощутил, что рядом кто-то есть, и слегка покосился в сторону. Женщина была уже на ногах. Она стояла рядом с ним, положив одну руку на его меч, а другой прижимая что-то к груди. Капюшон полностью скрывал ее лицо, но даже сквозь шипение колдовских змей пробивался ее голос — она напевала то ли заклинание, то ли древнюю боевую песню — что-то ритмичное и бодрящее.
Первая же потянувшаяся к ним змея пропала с одного удара меча. Но за ней тянулась другая, третья… И скоро он опять почувствовал свинцовую тяжесть в руке. А кроме того, рука женщины, лежащая на рукояти меча, очень мешала ему двигаться.
— Отойди! — тихонько попросил он.
Но она, казалось, не слышала. Все так же держа одну руку на груди, а другую на мече, она продолжала свое пение, вкладывая в него всю свою мольбу и весь ужас их положения. Было похоже, что она зовет на помощь какие-то могущественные силы.
Тристан чувствовал, как от ее руки распространяется тепло, освобождая его тело от колдовских пут. А змеи на площадке метались все быстрее, сплетались и сливались, образуя двухголовых монстров. Они нападали все более стремительно, и Тристан только с великим трудом сдерживал их напор. Он заметил, что в разинутых пастях не было ни ядовитых, ни каких других зубов. Скорее, это были не змеи, а живые веревки, но он знал, что если они коснутся его или женщины, то все будет кончено. Он обернулся, отбивая атаковавшую его сбоку змею. Вдруг нога его заскользила, и он упал на одно колено, чуть не выронив меч. Не успел он перехватить его покрепче и подняться, как за спиной у него раздался крик. Он обернулся, и в это время одна из змей молниеносно ударила между ним и женщиной, заставив его посторониться. И тут же две змеи набросились на женщину. Одна обвилась вокруг головы, затыкая ей рот, а другая обхватила талию. С ужасом он увидел, как эти щупальца напрягаются, укорачиваются, подтаскивая женщину к своему логову. Еще две змеи, оставив в покое Тристана, обвились вокруг женщины. Он яростно вскрикнул и бросился рубить эти живые оковы. Вдруг в мозгу его раздался холодный нечеловеческий голос:
— Отойди и не мешай, человек. Нам обещана на сегодня человеческая жизнь. И если она не дала взять твою, пусть отдаст свою.
— Отпустите ее! — Тристан рубанул отросток щупальца, обвивавший ее талию, и оно исчезло в огненной вспышке. Но множество других уже тянулись занять его место.
— Почему ты защищаешь ее? Ведь это она отдала тебя нам.
— Отпустите ее! — крикнул он, не задумываясь, лгут ему или нет. На его глазах враги волокли куда-то женщину, и он перестал бы себя уважать, если бы отступил.
Змеи подтаскивали ее к барьеру в центре площадки, и Тристан даже не знал, жива ли она еще или уже нет. Он видел, что она перестала отбиваться и ее волокли, как куклу. Но может быть, она просто потеряла сознание.
— Она принадлежит нам. Уходи, пока мы даем тебе свободу.
Тристан и не думал объясняться с ними. Он вспрыгнул на окружавший центр барьер и продолжал молотить мечом по тащившим женщину змеям. Он чувствовал, как опять чужая воля пытается сковать его руки, но взялся двумя руками за свой опять потяжелевший меч и продолжал наносить удары. Он обратил внимание, что ни одна змея не коснулась ее груди и прижатой к ней руки. Значит, вряд ли они могли задушить ее. Он начал отсекать змей, оплетавших ее талию, бедра и ноги, рассчитывая покончить с другими, когда они попытаются поднять ее на барьер. Но, видимо, их осталось слишком мало, и они никак не могли справиться. Новые, бросившиеся к ним на помощь, только бестолково суетились, не в силах обхватить лежащую на земле женщину. Тристан понял, что у него появился шанс. Из последних сил обрушился он на щупальца, охватившие его голову и плечо, и в ту минуту, когда сам был уже готов упасть, вдруг увидел, что ее больше ничто не держит. Он отвел ее левую руку, сжал своей рукой ладанку, лежавшую на ее груди, и оттащил женщину от барьера. Колдовские змеи метались и шипели, но не смели коснуться его и исчезали одна за другой. Он вскинул женщину на плечо, потверже поставил ноги, приготовил меч и замер в ожидании новой атаки.
На площадке все было тихо. Змеи исчезли. Тристан отступил на несколько шагов от ворот и остановился передохнуть. Он осторожно положил женщину и коснулся пальцами ее щеки. Она была холодной и влажной. Неужели он опоздал, и она все-таки задохнулась? Он расстегнул куртку и постарался услышать, бьется ли сердце. При этом он случайно коснулся ладанки и невольно отдернул руку. Тогда, в пылу боя, он схватил ее и ничего не почувствовал, а сейчас от нее явственно шел жар. Только уже выпустив ее из пальцев, он сообразил, что это не темная сила, а энергия жизни. Сердце женщины билось слабо и медленно. Видимо, она была в глубоком обмороке. Он подумал, что чем скорее убрать ее из этого проклятого места, тем лучше. За себя он больше не опасался.
Он убрал меч в ножны и, поудобнее подняв женщину, медленно двинулся вперед. К счастью, она оказалась намного легче, чем он думал. Поминутно оглядываясь назад, чтобы не терять из виду площадки, спотыкаясь на выбоинах дороги, он брел вперед. Каждым нервом он чувствовал присутствие темной силы, все еще пытавшейся вернуть его назад. Но, стиснув зубы, он упрямо брел и брел вперед, отвоевывая каждый шаг. И только когда между ним и площадкой оказались два ряда столбов и дорога пошла шире и ровнее, стало легче.
Казалось, он никогда не выйдет из этих Стоячих Камней. Огни на них погасли, и с каждой минутой становилось все темнее. Он то и дело сбивался с дороги и несколько раз чуть не натыкался на столбы, словно из-под земли выраставшие прямо перед ним. Теперь ему приходилось бороться не только с притяжением силы, но и с обманом зрения. Дальше он двигался так: наметив какой-нибудь ориентир в нескольких шагах впереди себя, шел к нему, и, подойдя, намечал следующий.
И все-таки он упорно шагал вперед, все так же держа на плече женщину, следуя по появившемуся впереди лунному свету.
Наконец камни остались позади. Он вымотался, словно только что выдержал трудный бой да еще ускоренный марш в полном вооружении. Споткнувшись в очередной раз, он опустил женщину на дорогу, не в силах двигаться дальше, присел рядом и задумался. До этого у него не было ни одной свободной и безопасной минуты, чтобы хотя бы понять, что произошло.
Он совершенно не помнил, как сюда попал. Вечером он лег спать как обычно, а проснулся уже на шестиугольной площадке перед светящимися камнями. Там он сражался, насколько он понял, с какой-то древней магией.
Но как же он туда попал?
Он вспомнил, как накануне открывал окно и разглядывал эти камни. Может быть, это дало им какую-то власть над ним? Но другие обитатели гостиницы да и местные жители наверняка не раз смотрели на эти камни. Неужели все так привыкли к ним, что на них магия не действует?
А эти твари на площадке говорили, что его отдала им женщина. Но, даже если это правда, зачем ей это понадобилось?
Тристан пододвинулся к женщине и, откинув капюшон, заглянул ей в лицо. Но луна в это время скрылась в горах, и он почти ничего не увидел.
Неожиданно она дернулась назад, пронзительно вскрикнула и изо всех сил толкнула его в грязь. Вся ее скорчившаяся фигурка выражала такой безумный ужас, что он оторопел. Девушка проворно вскочила и сунула руку под плащ. В свете мелькнувшей в разрыве туч луны в ее руке блеснуло лезвие. Тристан успел скрутить ее прежде, чем она ударила. Она вырывалась, как сумасшедшая, царапалась, кусалась, лягалась. Он понял, что удерживать ее больше нет сил, и резко ударил ее кулаком в подбородок. Она сразу обмякла в его руках и, видимо, снова потеряла сознание. Значит, снова придется тащить ее. Похоже, в этом колдовском гнезде они потеряли разум и готовы кидаться теперь на первого встречного. Он оторвал полосу от ее плаща и связал ей руки. Потом взвалил безвольное тело на спину и, спотыкаясь и пошатываясь, побрел вниз к гостинице.
У Герты невыносимо болела голова, и казалось, что боль идет от подбородка. Она с трудом приоткрыла глаза. Вокруг было полутемно, но свет был не голубой, а теплый, как от настоящего огня. Она заметила, что горит камин и кто-то, наклонившись над ним, подкладывает новые поленья. Всем телом потянувшись к теплу, она попыталась сесть и только тогда почувствовала, что руки связаны. Она пристальнее вгляделась в человека, возившегося у камина, и, хотя лица его не было видно, узнала Тристана.
Она сразу вспомнила, как там на дороге он наклонился над ней и протянул руки, как тогда на поляне!
Она огляделась. Это был большой зал гостиницы. Значит, он донес ее сюда с Древней Дороги. Может, он решил развлечься в более удобной обстановке? Пусть только попробует подойти к ней, она криком поднимет всю округу!
Тут она заметила, что он отвернулся от камина и внимательно смотрит на нее, словно стараясь прочесть ее мысли.