Тотчас погасли змеиные глаза, и исчезло зеленое пламя. Жидкость в котле поднялась до самого края, но под ее гладкой поверхностью ничего не было видно.
Разгорелось утро нового дня. Усмей стояла, тяжело привалившись к наружной стене звездной башни. С наслаждением вдыхала она чистый морозный воздух после вонючего дыма мастерской и душной атмосферы Зла там, в башне. Просто чудо, что она умудрилась выжить в такую ночь.
Вел тихонько положила руку ей на плечо, и они втроем пошли через двор к жилым башням.
— Как грустно все здесь изменилось, — вздохнула Вел. — Кейт теперь совсем не тот, что был когда-то.
— И здесь скоро все снова изменится, — быстро ответил Брок. — Кейт был болен, а теперь мы уничтожили эту заразу. И перед нами будущее…
“А что же будет со мной? — подумала Усмей. — Я не могу быть леди Кейта, да никогда и не была ей”. Может, ее отправят в Упсдейл? Только кем она теперь туда вернется?
— Я была обвенчана с Хейлом, — тихо сказала Усмей. — Я сама выбрала свою судьбу. Я совсем не знала Хейла и все же согласилась ехать с ним в Кейт.
— Но ты не стала его женой, и это спасло тебя, — прервал ее Брок.
Усмей взглянула в его лицо, показавшееся ей когда-то похожим на Хейла.
Он смотрел сейчас на нее с неожиданной мягкостью, и она подумала, что сходство это просто привиделось глупой девочке. Сейчас у них не было ничего общего.
— Ты смогла не стать ни его женой, ни его пособницей. Зло не коснулось тебя, иначе ты не смогла бы носить змею и стоять рядом с нами этой ночью.
— Не называй себя женой Хейла, — властно произнесла Вел, — лучше зови себя дочерью Ратоны. Странно переплетаются людские судьбы! Мы очень древний народ, наша наука дала нам силы, которые вы сочли бы сверхъестественными. Но мы такие же люди, как и ты, вот почему и среди нас мог родиться такой Хейл. Он нашей крови, но он всегда рвался к власти и пользовался силами темными и опасными.
— Он замахнулся на большее, — вмешался Брок, — он хотел…
— Меня? Может быть, — задумчиво сказала Вел. — Но мне кажется, он больше желал власти, которую мог получить через меня. Мы поздно спохватились, и он оказался уже слишком силен для нас. Правда, мы тоже приняли меры предосторожности.
— Вроде этой спрятанной змеи? — спросила Усмей.
— Да, и это тоже. И долго же нам пришлось ждать, пока пришла ты, дочь Ратоны, и смогла ей воспользоваться. И никогда больше не говори, что ты никто в Кейте, что ты здесь чужая! Через тебя Хейл получил настоящий природный янтарь. Без него нельзя сделать искусственный, обязательно нужно хоть одно живое зернышко. Он и тебя хотел использовать, дочь Ратоны, но, к счастью, ты оказалась сильнее. Радуйся и гордись этим!
— И добро пожаловать в Кейт, — добавил Брок.
— На этот раз ты входишь желанной гостьей!
Усмей сразу поверила ему, и ей не пришлось в этом раскаяться. Потом она иногда задумывалась, осталось ли в ней после всего пережитого хоть что-нибудь от той глупой гордой девочки из Упсдейла. Но это не слитком ее беспокоило, так тепло и уютно прижилась она в Кейтс
И вовсе не за чем было ей ходить в страшную башню и смотреть на бесформенную глыбу янтаря, в которой навек остались сплетенные в борьбе чудовище и человек с черной душой.
Зачем вспоминать миновавшие страхи?
Пососав ободранные кончики пальцев, Танри почувствовала вкус соли, разъедавшей их. По ее лицу, ободранному песком, липкими спиралями свисали волосы.
Для народа сулкаров море было жизнью и, одновременно, смертью, поэтому ей было вполне достаточно того, что она осталась жива, преодолев шторм. Неизвестные силы, бушевавшие в ней, заставляли ее бороться даже на берегу, несмотря на привитое смирение. Над ней пронзительно кричали чайки. Этот резкий крик был так неистов, что Танри невольно посмотрела вверх, в серое штормовое небо. Вне всякого сомнения, птицам грозила опасность. Хищника, как печать, выдавали белые перья на груди и широкий размах темных крыльев. Высоко в небе парил сокол. Вот он скользнул вниз, своими безжалостными когтями схватил высмотренную жертву и взмыл вверх, на утес, где у него, вероятно, находилось гнездо.
Орудуя своим ужасным клювом, он раздирал плоть, уничтожая добычу. Знаком его службы были свисающие с лап веревки.
Девушка сидела на берегу, выплевывая набившийся в рот песок, положив руки на исцарапанные колени, едва прикрытые рубашкой. Больше из одежды у нее ничего не осталось, так как юбку и все остальное она сбросила, прыгая с корабля, несшегося на пенный риф.
Корабль!
Вскочив на ноги, она уставилась в море, где яростный шторм продолжал вздымать огромные волны. На острых камнях возвышался разбитый “Кастбоур” с торчащими обломками мачт. Поднявшиеся волны на глазах Танри бросили его на рифы, полностью разбив.
Танри поежилась и оглядела узкую полоску пляжа. Неужели больше никто не добрался до берега? Не может быть. Сулкары рождены и вскормлены морем, и она, конечно, не единственная, оставшаяся в живых.
Застрявший меж двух камней так, что волны не могли утащить его обратно, лицом вниз, лежал мужчина. Подняв исцарапанную руку в опознавательном жесте, Танри произнесла старый призыв:
Пошевелился ли человек, или это только волны вокруг него?
Он был… Нет, он не был членом команды сулкаров. Его тело от шеи до середины бедер было прикрыто кожаной курткой, а ноги в темных штанах опутаны водорослями.
— Фальконер!
Очищая соленые губы, она снова сплюнула. Люди-соколы имели с ее народом древнее соглашение, плавали моряками на кораблях сулкаров, но, несмотря на это, всегда держались отчужденно — суровые, молчаливые и замкнутые мужчины, очень надежные в битве, да так, что один стоил многих. Они всегда носили шлемы, покрытые птичьими перьями, и поэтому никто не мог прочитать по их лицам, какие у них мысли. Этот фальконер, однако, показался Танри странно обнаженным, так как был без своих боевых доспехов. Внезапно раздался пронзительный крик. Это к телу фальконера спускался уже насытившийся сокол. Подлетев и усевшись на песок вне досягаемости волн, птица закричала, словно желала разбудить своего хозяина. Танри вздохнула, зная, что должна делать, и направилась к человеку, устало волоча ноги по песку. Сокол закричал снова, позой выражая вызов. Настороженно глядя на сокола, девушка остановилась, потому что эти существа были обучены атаковать в битве, выклевывать глаза или бить по открытому лицу врага, входя неотъемлемой частью в вооружение своих хозяев.
— Я не причиню твоему хозяину вреда, — заговорила девушка вслух, будто разговаривала с человеком, и вытянула вперед руку в древнем жесте мира.
На Танри быстро взглянули, как два маленьких красных уголька, глаза птицы, и она почувствовала, что сокол понимает гораздо больше, чем доступно птицам. Сокол, хотя и перестал кричать, продолжал смотреть угрожающе, когда Танри пыталась подойти к лежавшему без сознания человеку.
Танри не была слабенькой, ибо сулкары жили на борту своих кораблей, и мужчины, и женщины были одинаково подготовлены к тяжелой работе, поэтому она, как и все в ее народе, была высокой и сильной, могла передвигать грузы, тянуть морские канаты и быть, если возникала необходимость, еще одними рабочими руками.
Она наклонилась к фальконеру, сунула руки под мышки и, оттащив подальше от берега, перевернула его лицом к небу.
Так как “Кастбоур” намеревался прорваться в южные воды, чтобы освободить морские просторы от пиратов, они в это последнее плавание наняли двенадцать фальконеров. Но несмотря на это, Танри не могла отличить одного от другого, потому что они постоянно носили шлемы-маски, были молчаливы и нелюдимы. В случае необходимости, с людьми на корабле разговаривал их вожак.
Хотя лицо человека было в песке, он дышал, и это было видно по вздымавшейся и опускавшейся груди под кожаной курткой. Она стряхнула песок с его лица, застывшее выражение которого напоминало маску. Между бровей лежали глубокие морщины.
Опустившись на колени, Танри склонилась над ним. Что ей известно об этом человеке? Прежде всего то, что жили фальконеры по таким суровым и жестким законам, которые ни один народ принять не мог. Где их родина — никто не знал. Поколение назад нечто заставило их скитаться, и в это-то время образовалась связь между ее народом и “сокольничьими”, так как фальконерам нужно было пересечь море к югу, а туда добирались только сулкарские корабли.
Фальконеров было около двух тысяч — две трети воинственных мужчин, и каждый на плече держал обученного сокола. Места на кораблях они искали для всех. Жизненный уклад фальконеров делал их странными и непохожими на других. У них не было семейных кланов, они не вступали в брак, ибо женщины, по их мнению, рождались только для того, чтобы вынашивать детей. Их поселяли где-нибудь в деревне, и раз в год их посещали мужчины, которых выбирали их офицеры. Эти временные союзы являлись единственным способом общения двух полов.
Сначала фальконеры направились к Эсткарпу, когда узнали, что древняя земля окружена врагами, но были встречены непреодолимым барьером: их не хотели брать на службу, ибо в то время Эсткарпом правили колдуньи, считавшие проклятым тот народ, который женскую половину держал в униженном положении. Тогда фальконеры двинулись через безлюдные южные горы, строя себе гнезда между Эсткарпом и Карстеном. В этой войне они сражались плечом к плечу с пограничниками Эсткарпа, но затем им все же пришлось вернуться в долину, когда почти полностью истощенный Эсткарп столкнулся с непреодолимой мощью Карстена лицом к лицу, и колдуньям пришлось сконцентрировать всю свою силу, чтобы воздвигнуть горы на пути врагов. Многие из них от этого умерли, а фальконеры ушли, вовремя предупрежденные.
К тому времени их осталось мало. Мужчины, куда только можно, стали наниматься на службу. За окончанием великой войны последовали анархия и хаос. Некоторые мужчины, проведшие всю жизнь в войнах, стали разбойниками. Таким образом, хотя в самом Эсткарпе сохранился строгий порядок, большая часть оставшегося континента была оккупирована.
Этот человек без шлема, кольчуги и оружия, как показалось Танри, был похож на мужчину Древней Расы. На фоне прилипшего песка его волосы выглядели черными, а кожа была бледней ее собственного загорелого лица; его острый нос походил на выступающий клюв его птицы, а глаза были зелеными. В этот момент он их открыл, уставившись на нее. Складки меж бровей угрожающе сдвинулись.
Он попытался подняться, но упал на спину, скривив рот от боли. Хотя Танри не умела читать мысли, она поняла, что его слабость перед ней для него была, словно пощечина.
Стараясь держаться от нее подальше, он попытался подняться еще раз. Одна рука у него, как заметила девушка, висела плетью. От уверенности, что у него сломана кость, она придвинулась ближе.
— Нет! Ты… женщина! — столько отвращения было в его голосе, что негодование вспыхнуло в ней.
— Как хочешь, — поднявшись, она умышленно повернулась к нему спиной и пошла вдоль узкого пляжа, окруженного наполовину рифами и каменными стенами, забрызганными водой и опутанными водорослями. Берег, как обычно, был усеян “подарками” шторма — остатками кораблекрушений прежних лет, новыми обломками “Кастбоура”. И она, чтобы найти что-нибудь полезное, заставила себя сосредоточиться. Танри не знала, где они находятся в данный момент относительно знакомых ей мест. Штормом их отбросило так далеко на юг, что они, наверняка, находились не в пределах границ Карстена. Но испытывать беспокойства не было причины, ибо неизвестности в эти дни им вполне хватало.
Внезапно в комке водорослей что-то сверкнуло. Она резко бросилась в ту сторону, пока волны не унесли это обратно. Нож! Самый настоящий нож! Но глубоко вонзившийся в расщепленный обломок дерева. С большим усилием она его вытащила. Ржавчина еще не успела коснуться десятидюймового лезвия. Какая удача!