- Я тоже не специалист, к тому же секретность сохраняется.
Общий принцип таков: Вакуум, по современным понятиям, можно рассматривать, как состояние материи с нулевой энергией. Двигатель создает "пузырь" другого вакуума. Со своей нулевой энергией. Разность нулевых энергий и двигает аппарат. Причем разность может быть как со знаком "плюс", так и со знаком "минус". Это означает, что аппарат может как отталкиваться от пространства, так и втягиваться в него. Очень удобно для разгона и торможения. Вас научат с ним обращаться, ремонта он не требует, и на этом пока с ним закончим. Далее. Программа полета такова. Как я уже сказал, пятьдесят лет туда, там выполняете программу исследований "минимум" и, если получится, еще программу "максимум". Это займет полгода. Потом назад. Еще пятьдесят. Всего сто лет. Знайте, что главная ваша задача - вернуться живым. Можете в любой момент прервать миссию и возвращаться.
- А что я буду делать столько времени?
- В основном спать. Для вас анабиоз вполне реален. Весь полет разбит на десять промежутков по пять лет. Между ними будут ваши вахты. По двое суток. Во время вахт вы проверяете исправность систем, ведете астрономические наблюдения. Записываете впечатления. Восемнадцать суток бодрствования "туда". Полгода там. Восемнадцать обратно. Семь, ну, восемь месяцев жизни в реальном времени.
- Не так уж много.
- Мы надеемся на вас, Майкл.
- Фрэнк, а вы? Стас? Когда я вернусь...
- Нас уже не будет. Ну и что? Мы проживем свою, человеческую жизнь. Вас встретят другие люди.
Подготовка продолжалась. За четыре месяца Майкл усвоил столько информации, что человеку понадобилось бы все четыре года. Многое запоминать было не надо, ибо базы данных всегда "под рукой".
И вот настал день. ЛМ, лишенный акустических ушей и вестибулярного аппарата, поместили в центр загруженного аппаратурой пятиметрового титанового цилиндра. Укрепили внутри крошечный микрофон для контроля герметичности. Задвинули, а затем заварили круглую переднюю крышку. Теперь её откроют только через сто лет. Через специальный патрубок накачали внутрь осушенный гелий. Это искусственная атмосфера корабля. Трое суток продолжался контроль герметичности с помощью манометра, и микрофона, ибо вытекающий через микрощель газ обязательно издает звук. Майкл, по рекомендации ЦУПа, "отключил" себя на время предстартовой подготовки, вывода на орбиту обычным носителем с космодрома Куру, ибо в это время делать ему было нечего, его "глаза"-телескопы не работали, а лишние волнения ни к чему. Зато, уже на орбите, он был просто поражен красотой и величием медленно вращающейся Земли, её океанами, облаками и воронками циклонов. Ночная сторона оживлена сиянием больших городов, которых оказалось меньше, чем ожидал Майкл. Луна показала свой щербатый серп. Прощай, подумал он. Я отдал тебе полжизни, теперь ухожу к другой любви - Проксиме. Прости меня. Даст бог, вернусь. Цилиндр медленно поворачивался, чтобы избежать одностороннего нагрева Солнцем и связанных с этим нежелательных тепловых деформаций. Датчики на корпусе корабля передавали сигналы Майклу; ему казалось, что он подставляет Солнцу по очереди живот, бок, спину, другой бок, живот... Тепло приятно расслабляло и вызывало смутные ассоциации с прежней, ушедшей навсегда, человеческой жизнью.
С Земли сообщили: подошло время включения вакуумного двигателя. Майкл проделал нужные манипуляции. Через некоторое время стал заметен подъем на все более и более высокую орбиту, планета удалялась. Потом стала уменьшается. Через восемь часов цилиндр вышел на гиперболу, и, набирая скорость, помчался прочь от родного Солнца, прямо в разверстую черную пасть космоса. Майкл убедился, что звездный датчик намертво вцепился в крохотную точку Проксимы, вызвал курсор и ввел задачу: "анабиоз пять лет".
На Земле, в лаборатории, Фрэнк достал из холодильника две банки пива и протянул одну Стасу.
- Теперь мы можем немного отдохнуть.
Вахта номер один.
Вот и все. Теперь назад дороги нет. Хоть теоретически я и могу повернуть в "любой момент", но это значит, что надо год тормозить, а потом год разгоняться. На такой скорости экстренных поворотов не сделаешь. Ну да ладно. О чем мне беспокоиться? Мне не нужен ни кислород, ни пища, ни вода. К тому же я бессмертен. Солнечная система осталась далеко.
Теперь подумаем вот о чем. Все-таки во всем этом деле есть какая-то неясность. Жил учился, работал, опять учился, готовил диссертацию по геологии Луны, никого не трогал. Даже подумывал слетать на лунную базу. И вдруг - раз, и все. Проклятые черви. И где я их мог подцепить? Командировки для геолога дело обычное. Я провел несколько полевых сезонов в Южной Америке. Был в Гренландии. Вот где геологический рай! Если бы не увлекся Луной, работал бы в Гренландии. Обнажения самых древних пород на Земле. Копать не надо. Ходи с молоточком. А Луна... Она же девочка, её не трогали ни атмосфера, ни океаны, ни люди. Она чистая, там все как было с начала времен, так все и осталось. Её нельзя не любить.
Меня вот что удивило: когда я к врачу помчался, увидев червя в глазу, он сразу спросил, не ездил ли я в Африку в течение последних шести месяцев. А я сказал, что ездил в Кайену, во Французскую Гвиану. Тоже тропики. Он сказал, странно, паразиты эти встречаются только в Африке. И направил к другому врачу. А тот, другой, даже не спросив про страховой полис, сказал, что время терять нельзя, они быстро размножаются, и направил уже туда, в ту клинику тропических болезней. За триста километров. Сам отвез. Как будто ждал меня. И в клинике той все готово было. Он, конечно, сначала позвонил туда, но все равно.... Что-то здесь не так. Два месяца меня пичкали лекарствами, промывали, просвечивали, томографировали, а потом пришел главный врач и сказал, что от препаратов быстрее погибну я, чем паразиты. Они уже начали проникать в голову. И предложил оцифровку мозга как единственный путь спасения. К тому времени я уже чувствовал себя плохо, то ли от червей, то ли от процедур. Скорее всего, от обоих факторов. Подобных операций было сделано мало. Но смерть - неважная альтернатива, я согласился и подписал бумаги. Было сказано о перспективах, фирма берет расходы на себя и так далее, я, конечно, поучаствую в каком-то эксперименте, но я почти не слушал, я хотел жить.
Вахта номер четыре
Что? Где я? Вспомнил! Я - Посланник. Звездный датчик, данные! Боже мой, прошло уже двадцать лет. Я подбираюсь к середине пути. Самочувствие не очень. Хотя что со мной будет - я ведь железный. И все же... Стоп! А Солнце? Та звезда в перекрестье датчика, точно Солнце? Спектр звезды... Образцовый спектр Солнца...Все вроде бы сходится. Да, идентификация полная. Слава Богу. А Проксима? Спектры, оба на экран. Так. Все нормально. Как будто лечу вдоль струны, натянутой между двумя звездами. Передний датчик смотрит на Проксиму, задний - на Солнце. Мысли путаются. Я как будто очень устал. Ну почему именно я? Сейчас бы на речку. Или в Гренландию. Красивая страна. Надо было остаться там. Предлагали. У них вечно людей не хватает. А теперь я не человек. Кому нужен говорящий ящик! Да и вообще, теперь мне смерть уже не кажется чем-то совсем неприемлемым. Может, лучше бы тогда умереть. Верят же индусы в переселение душ. Им, наверное, легко умирать. Вдруг родился бы опять...
Тьфу ты, что за бред! Распустил нюни. Ты, Джозеф, ученый и ... Подожди. Джозеф? А Майкл? Тоже я? Ах, да, Майкл - это после оцифровки. Ну, неважно. Ты ученый и представитель Земли. Посланник! Тебе осталось всего-то половина пути, ну чуть больше. А там, на Проксиме, скучать будет некогда. Там ждет работа. Хоть бы были планеты. Отстрелить внешние зонды. Пусть сядут на поверхность. Никаких образцов, боже упаси. Зонды не вернутся. Только информация по радиоканалу. А то еще затащишь на Землю какую-нибудь здешнюю инфекцию. Я вспоминаю червей - брр.... Зонды стерилизованы, так что обитателям Проксимовских планет наша зараза не грозит. Да и есть ли они? А если нет, то неплохо было бы забросить туда горсточку земной микрофлоры. Раз место не занято. Вдруг приживутся?
Да ладно, мне-то что за печаль? Главное, как сказал... этот...как же его... Фрэнк, вернуться живым. Главное!
Вахта номер шесть.
Тяжело просыпаться. Все тело затекло. Это фантомные ощущения, у меня нет тела. Что там по оборудованию? Запускаем программу контроля.
В прошлую вахту мне показалось, что схожу с ума. При диагностике корабля в одном из информационных "дальних уголков" я обнаружил вспомогательный контроллер, и подключенный к нему микрофон. Видимо, его поставили для контроля герметичности корпуса. Мои штатные "уши" остались на Земле, в полете они мне были бы ни к чему. Внутри корабля должна быть полная тишина, ибо там нет движущихся частей. Но я все же подключил микрофон к своему звуковому каналу. Просто так, не думая. Дал максимальное усиление. И услышал... Звуковые галлюцинации. Еле слышные разговоры людей, шаги, смех, какой-то неясный шум. Вроде бы даже голос Стаса. Я немедленно отключился. Вот так штука! Значит, мой модуль подвержен психическим расстройствам не хуже мозга. Наверное, я так соскучился по живому звуку, что голова сама, из шума усилителя, "нарисовала" какую-то звуковую картину. Это было неприятное открытие. Я вообще тоскую по людям и Земле. Давно уже сам с собой разговариваю. Хотя для одиноких это нормально.
Вахта номер восемь.
Да слышу я, слышу. Уже не сплю. Перестань звонить. Еще немножко. Часок. Где эта чертова пищалка отключается? Я её, наверное, заблокировал в тот раз. Где курсор? Курсор! А, вот она. Белая точка. Замолчи! Фу, наконец-то... Такой сон сломала, зараза! Настоящий, не с флэшки. Я и Она, море и солнце. Что-то приятное, даже нет, ожидание приятного. Солнце! Это слово можно катать во рту, как гладкий, но некруглый морской камешек. Как я соскучился по Солнцу! Я теперь знаю, отчего устал. От вечной тьмы и равнодушия звезд. Они не мигают и не двигаются. В тот раз они были точно такие же. НЕ двигаются! Может, я остановился? Ну-ка... Звездный датчик, карту! А теперь предыдущую. Совместить... Да нет, рисунок звезд изменился. Значит, двигаюсь. Лечу навстречу этой самой неизвестности, будь она неладна. Какая тоска. Хоть бы что-нибудь случилось, что ли. Нет, нет, лучше не надо. Так спокойнее. Спокойнее. Спокойно работал бы в Гренландии, да радовался Солнцу. Астронавт чертов! Раз уж так случилось, надо было просить другое задание. Был ты, Джозеф, бестолковым человеком, и стал ты, Майкл, таким же модулем. Ты совершил непоправимую ошибку. Ты потерял тело, не оставив потомства. Не родив сына. То учеба, то наука. Семья мешает. Слепец! Надо было бросать все и жениться. Дети важнее всех открытий. А теперь что? Летишь к звездам? Кому они нужны, твои звезды? Горстке престарелых пердунов-ученых, давно вырастивших детей и радующихся внукам! Они-то не забыли своего главного назначения. Люди живут своими заботами. Ну, вернешься с информацией. Есть, допустим, планеты. Для жизни непригодны. Да если даже и пригодны - разницы никакой. Что дальше? Поначалу пошумят, интервью, доклады и все такое... А потом что, бессмертный? Тебе даже медаль повесить некуда. Поставят тебя в аппаратный зал вместе с такими же бедолагами. Дадут бесплатное пожизненное электричество за научный подвиг. Пять киловатт в сутки. Хочешь - сам ешь, хочешь - повесь лампочку. Техники будут показывать на тебя банкой пива и смеяться. Сначала потихоньку, потом открыто. А девушки-лаборантки будут стирать с тебя пыль замшевой тряпочкой. Но ты не почувствуешь прикосновение их теплых рук!
Выть хочется. Господи, если ты есть, пошли людям обратную оцифровку! Я согласен на любое, самое больное и дряхлое тело, согласен стать собакой, черепахой, кем угодно, только живым!!!
(На записи - звуки, напоминающие сдавленные рыдания).
...Ну все, все. Успокойся. Осталось всего-то два перелета. Посмотри на Проксиму - яркая какая! Светофильтр... Держись, Посланник. А когда вернешься - сто лет пройдет на Земле - вдруг изобретут! Надейся! Тогда наградой будет живое тело. Способное иметь детей! Надейся! Твое тело! Надейся, Посланник!
Вахта номер девять.
Где я?... мама... почему темно?...болит голова...ничего не вижу... Мама, открой занавеску. Ничего не вижу. Это что? Размытые пятна. Как бы это сфокусировать. Это звезды. Мама, сейчас что, ночь? Почему звезды?
О боже, вспомнил. Я - Посланник. Это не сон, это кошмарная явь. Или явь - то, что было раньше? Что это за цифры? У...да...ленность и время. Так. Сорок пять лет полета. До Проксимы ноль целых три десятых светового года. Проксима - это что? .....А! Ну конечно. Цель полета. Чужой мир. Господи, это же последнее дежурство. Еще один сон - и цель, работа. Непаханое поле. Рай для ученого. А я проснусь? Компьютер разбудит. Что он понимает в людях, железяка. Странно, радости нет никакой. Усталость. Да и никакого желания... Сейчас бы на речку... Но долг ученого, долг перед Землей.... тьфу ты, какая чушь. А обратно как? Я выдержу? Еще пятьдесят лет? А сколько мне лет? Тридцать пять людских плюс сорок пять полета. Это будет... это будет... восемьдесят. Боже! Да я совсем старик. Не телесно, а душевно... духовно... Боже! Боже!
***
В тот год торнадо особенно широко разгулялись по Северной Америке. Конечно, все службы сработали как надо. Метеорологи, полиция, спасатели. Население предупредили, из районов, лежащих на пути смерчей, эвакуировали. Но один из них вдруг сделал неожиданный зигзаг в сторону и разрушил несколько одноэтажных домов в районе, считавшемся наименее опасным. Сила смерча неодолима, ему можно противопоставить только своевременное предупреждение и страховку имущества. И опять же пожарные и спасатели оказались на высоте. Погиб всего один человек. Пятеро отделались легкими ранениями. На место прибыла съемочная группа с телевидения, и репортер местной газеты, Джон Хелси. Телевизионщики сняли разрушения с разных ракурсов. Потом погрузились в вертолет. Хелси, придерживая шляпу, следил за ним. Вертолет сделал два круга и улетел в северном направлении.
Шериф Джим Питмен что-то писал на листке бумаги, положив его на капот машины. Хелси подошел к нему.
- Привет, Джим. Как дела?
- Привет, привет, буркнул шериф. Сам видишь.
- Поляк погиб?
- Не знаю, не знаю. Увезли вроде живого.
- Я похожу тут, может, что интересное найду.
- Походи, походи. Не бери только ничего. Не хватало только исков за мародерство.
- Да ты что!
- Иди, иди, не мешай.
Джон Хелси ходил между разрушенных домов, вырванных с корнями деревьев, осколков стекла. Он подошел к тому, что осталось от дома одинокого поляка. Смерч перемешал все, что было в доме, в гротескный винегрет. Под ногами хрустело. Джон машинально перевернул носком ботинка кусок фанеры с рваными краями. Под ней лежала дискета в целлофановой упаковке. Он секунду колебался. Потом быстро поднял её и сунул в карман. Посмотрел на шерифа. Тот ничего не заметил. В конце концов, дискета могла лежать и на дороге между домами. Кто видел? Редактор послал его сюда "накопать что-нибудь на первую полосу". А что накопаешь? Смерчи здесь ходят регулярно, кто их боится, давно уехали, кто не боится, давно привыкли. Джон побродил еще с полчаса, время от времени поднося к лицу маленький диктофон; достал фотоаппарат, сделал несколько снимков. Потом пробрался по обломкам к своей машине, сел в нее. Бросил шляпу на заднее сидение. Что-нибудь напишу, не первый раз. И поехал в больницу.
- Он был нашим пациентом. Лечился у нас амбулаторно от... сейчас... пневмонии, год назад, сказала сестра.
- Он умер? - спросил Джон.
- Не приходя в сознание. На голове большая гематома. Сильный удар. Перелома нет. Скорее всего, обширный инсульт от удара. После вскрытия скажем точно.
- Разрешите взглянуть, - Джон взял историю болезни и прочитал:
Станислав Яжембский. И дата рождения. Ему было тридцать шесть лет.