Следователи из Отдела по расследованию убийств увидели ее «так как есть» минут десять спустя: платье в клочьях, кожа в бороздах ссадин, резак в руке. Она испытывала благодарность к ним за яркий свет, увиденный их глазами. Она была благодарна за деликатную учтивость субадара, который, по отзывам, внушал трепет. Хотелось бы знать, неужели ненавязчивая рыцарственность господина Индъдни вселяла страх Божий в негодяев и бродяг Гили. Она знала, что его звали не Индъдни — это просто было сокращением семи непроизносимых слогов его настоящего имени.
Облик субадара воистину устрашал негодяев и бродяг Гили: высокий, худощавый, аскетичный, безусловно и очевидно неподкупный, кожа цвета старого янтаря, аккуратная смоляно-черная бородка, прямые черные волосы так странно, прядями, седеющие, глаза будто прожекторы, голос, созвучный гобою. Гретхен было чрезвычайно приятно беседовать с этим незаурядным
человеком, хотя она и понимала, что ее ждет непростое испытание.
— Я могу оставаться на этом месте, субадар?
— Где вам угодно, мадам.
— Я не хочу смотреть на них.
— Вполне понятно.
— Благодарю вас.
— Это приятный долг — быть полезным коллеге с такой высокой репутацией, мадам.
За их спинами переговаривались сотрудники бригады по расследованию убийств, раздавались восклицания. Гретхен слишком сосредоточилась на том вранье, которое ей предстояло, чтобы заметить отсутствие удивления в их возгласах.
— Что произошло, мадам?
— Эти громилы. Двое. Вломились сюда.
— Простите, мадам, поточнее. Хорошо известно, как вы осторожны. Вломились? Проникновение со взломом, говоря языком закона? Насильственно и с оружием? Vi et armis[8], как сказали бы Законники. Верно?
— Вы совершенно правы, субадар Индъдни. Я должна быть профессионально точна. Не взлом и проникновение в юридическом смысле. Боюсь, что я не обезопасила дверь.
— Крайне необычно для вас, мадам. Так? При вашей профессии. Позвольте спросить, как это случилось?
— Я отослала прислугу на ночь.
— Всю прислугу? Весьма необычно.
— А в суматохе забыли о двери.
— Хотели сказать, забыли о замках?
— Да.
— Вы сама?
— Да.
— Если позволено спросить причину небывалого волнения?
— Я так никогда раньше не поступала.
— Да. Почему поступили, прошу вас?
— Я работаю над трудным и запутанным делом, капитан Индъдни. Мне было необходимо побыть одной и поразмыслить.
— В чем означенное дело?
— Простите, я не могу вам сказать.
— Разумеется. Профессиональная этика. Понимаю. И тогда вошли эти два? В незапертую дверь?
— Да.
— Время означенного вхождения?
— Тридцать—сорок минут назад.
— Вот вам и система. Сожалею узнать, что безопасность этого Оазиса не в надлежащем виде. Так, мотив?
— Разве он не очевиден, капитан Индъдни? Изнасилование и ограбление.
— В таком именно порядке? Чрезвычайно любопытно.
— Нет, я ошиблась. Простите меня, капитан. Я еще не пришла в себя.
— Само разумеется.
— Я полагаю, что задумана была кража. Когда они обнаружили меня, то решили к тому еще и изнасиловать.
— Гораздо более разумное предположение, мадам. И тогда?
— Я сопротивлялась.
— Свидетельства этому весьма наглядны.
— Да, мне повезло. Мне удалось остаться в живых.
— Одна против двоих?
— Да.
— А они были вооружены?
— Да, вот этим. Возьмите, прошу вас.
— Благодарю, мадам. Вы это у них выхватили?
— Мне повезло, или они утратили осторожность.
— И вы убили нападавших?
— В порядке самозащиты.