— ПРЕКРАТИ! ПРЕКРАТИ! ПРЕКРАТИ! — заорала Гретхен. — Бога ради, что ты вытворяешь!
Оторвавшись от стеганой стены в углу, где она пришла в себя, спотыкаясь на стеганом полу, она ринулась к сцепившимся мужчинам, чтобы разнять их. Шима схватил Индъдни за горло и пытался одновременно придушить его и разбить ему голову о стену. Субадар вцепился в руки Шимы. Гретхен повисла на шее Шимы и своим весом оторвала его от Индъдни.
— Сука! — Шима шумно дышал, как тигр в момент нападения. — И дочь черной суки! А этот черномазый — тебя трахает!
— Господи, что с тобой, Блэз!
— Пошла к черту! К черту тот день, когда я тебя встретил!
— О чем ты?
Индъдни растирал горло.
— Доктор Шима, мадам, по всей видимости, не только безоружен — он еще весьма уязвим. Все его цивилизованные реакции испарились, и он ринулся в атаку, когда должен был оставаться сторонним наблюдателем.
— Чего? Что случилось?
— Если деликатно подойти к описанию событий, госпожа Нунн, то выяснилось, что прикрыть глаза пришлось бы доктору Шиме.
— Как?!
— Ваше лишенное рассудка тело кинулось не на того мужчину.
— То ест, я?.. Вас?..
— Да, ты, с ним, — орал Шима, — сколько же это продолжается?!
— Блэз! Что ты! Никогда!
— Нуда. Конечно. Фактически никогда... возможно... Но сколько времени ты этого хотела, а?
— Нет, Блэз. Никогда.
— У вас наберется терпения выслушать дружеский совет, доктор? — мягко спросил Индъдни.
— Ты, паршивый черномазый кобель! Все твои улыбочки, а сам лезешь...
— Шима! — Субадар даже не повысил голос, но слова его пронизывали как сталь клинка. — Никогда больше не смей называть меня черномазым.
Шима от испуга замолчал,
— Вся ваша ярость оттого, что вы исходите из своих представлений относительно поведения госпожи Нунн, не так ли? — Голос Индъдни опять смягчился. — Она сначала чувствует, а потом это показывает. Я не раз слышал, как вы поддразниваете мадам за то, что она «соображает нутром», верно?
— Да, — буркнул Шима.
— Тогда как могли вы серьезно воспринять эту смешную выходку ее бессознательного тела, когда она с самого начала нутром чувствовала, что я — гомосексуалист?
— К-как это?
— Ну да, — улыбнулся Индъдни. — Я это не скрываю, но и не выставляю напоказ, однако мадам все поня-
ла с нашей первой встречи. Так что в данном случае хорошо, если она попросту опять по ошибке напрыгну- ла не на тот плакат. Хуже, если ее тело провинилось, по-детски грубо напроказив, зная, что вызов не будет принят и останется без последствий.
Шиму передернуло.
— О Господи! Ой, Боже! Каким я был последним кретином! Подозревал. Присматривался к каждому ее взгляду на вас. Какой я дурак! — Он разразился истерическим хохотом, перешедшим в рыдание, затем уткнул пристыженное лицо в обивку стены.
Гретхен пристально посмотрела на Индъдни. Субадар вздернул бровь и улыбнулся ей. Она выразительно затрясла головой. Его улыбка не дрогнула.
Шима резко повернулся.
— Я хочу принести извинения.
— Нет необходимости, доктор.
— Но, черт побери, мне нужно получить прощение!
— Вы его уже получили.
— Так что остынь, малыш, — ласково сказала Гретхен. — Ты сидишь на самом дне своей бочки из-под рассола. Ниже упасть уже нельзя. Пора тебе начинать карабкаться кверху, прямо сейчас.
— Какая-то сбитая метафора, но весьма подходящая, — усмехнулся Индъдни. — Худшее позади, и среди нас нет места чувству вины или стыда. Не следует допускать, чтобы безумие преисподней подсознания прорывалось в нашу цивилизованную жизнь. Оставим это гадкое место и удалимся в более благоприятную обстановку... ко мне домой. Я уверен, что там вы сумеете вернуть силы и прийти в себя. А нам следует выслушать сообщение мадам о ее путешествии в Фазма-мир — по свежим следам.
Когда они покидали обитую мягким камеру, Гретхен молча, одними губами сказала Индъдни:
— Вы. Очень. Очень. Хороший. Человек.
Глава 17
Некоторые изысканные мелочи в квартире Индъдни могли быть оценены по достоинству лишь избранными. Свет давали прозрачные лампочки накаливания: «За огромную взятку я раскрою, кто этот новый Томас Альва Эдисон, который делает их для меня». Метровый глобус был таким древним, что на нем были отмечены белые пятна с надписью «Terra Incognita». На 47° северной широты прилипла дохлая зеленая муха — только пристальный осмотр позволял установить, что трупик сделан из нефрита, агата и золотой филиграни. «Шантаж с применением пыток — и я раскрою тайну современного Фаберже, который сотворил для меня это. А теперь, если вы отошли немного и с удобством расположились, начнем».
— Скажите сперва, сколько времени я отсутствовала? — осведомилась Гретхен.
— Двадцать минут, — отозвался Шима. — Я дал тебе только четверть от того количества прометия, которое мы приняли в первый раз. Это жуткое средство. С ним шутки плохи.
— Знаешь, Блэз, ты не перестарался ни на йоту, уменьшая дозу. Моим дремучим первобытным чувствам Фазма-мир подсунул зыбкие образы Роршаха. Мутные чернильные (id-ильные?) пятна. Я все еще не могу и наполовину с ними разобраться. Сначала я попала в черноту...
— А это, доктор, было, когда мадам не могла считывать ваши ощущения.
— Угу.
— Госпожа Нунн, по ходу ваших воспоминаний, не могли бы вы делать для нас наброски? Вот блокнот и карандаш.
— Я не художник, но постараюсь, субадар.
— Весьма благодарен. Очень будет полезно при обсуждении смысла.
— Потом в глухой черноте начали вы- сверкивать звезды, линии, завихрения и какая-то чушь. Нарисовать? Очень сложная картинка...