— Клубни? Ты имеешь в виду картофелин? Ничего особенного. Спросили, где тело. Я сказал. Они заплатили и ушли.
— Ох, Миша, сколько раз говорила я тебе, что, связываясь с преступниками, ты портишь себе репутацию,— сказал Капица.
— Не замечал, если честно, что порчу,— ответил бас из-под Севиного стула,— Деньги платят все. Потому что им нужна информация, которой я располагаю. Правда, припоминаю, неделю назад заявился ко мне, прямиком из ада, тамошний дворник Икар Икарович Икаров. Вернее, не ко мне, а пришел в лес, залез на дерево и стал звать: Миша Кретчетов, дескать, появись ясным солнышком. А ежели ты красна девица, то милым личиком, а ежели добрый молодец, то бородатой мордой... и так далее. Появиться-то я, конечно, не появился, просто спросил, чего ему, старому труженику метлы и совка, надо. Знаете, что он ответил?
— Не знаем,— хором сказали Ирдик, Сарь и Сева. Всем нам уже надоели длинные воспоминания Миши о своей жизни.
— Он сказал, что ничего мне не заплатит, потому что я, Миша, порчу честную фамилию семьи Кретчетовых и что я этой самой фамилии не достоин. И тут же потребовал, чтобы я предсказал ему, когда в аду выплатят зарплату за шесть месяцев. Ну я, стало быть, не стал напоминать ему, что папа мой, Зигфрид, был самым настоящим оборотнем и питался исключительно пальцами молоденьких немецких мальчиков, а мама основала в Трансервисе первый публичный дом...
На этот раз громко воскликнул граф Яркула, ботинки у которого исчезли вовсе, обнажив серые носки с дыркой на левом, из которой вылезал кривой мизинец.
— Публичный дом в моем Трансервисе?
— Давно это было,— туманно ответил чрево- вещательный бас.
— Достаточно! Воспоминаний! Наконец! — сказал багровый от злости Сысоич,— Уши уже вянут. Давайте вернемся к делу. Мы платим деньги, ты даешь информацию.
— Денги,— произнес бас из-под моего стула, пропустив в слове мягкий знак, от чего оно прозвучало презрительно.— Смотря сколько денег. Однажды некий И. И. Васильков предлагал мне деньги, но их было чрезвычайно мало для того, чтобы я...
— Мы платим много,— сказал Сысоич, старательно выговаривая каждое слово.
Яркула по-прежнему колдовал над своими ногами, но ботинки никак не появлялись. Ир- дик задумчиво смотрел в то место, откуда лился бас Миши, а Дидро снова уснул, засунув книгу под мышку.
— Двести пятьдесят, не больше! — воскликнул Сысоич после некоторых дискуссий. Ясное дело, что нули после названной цифры шли как само собой разумеющееся.
— Это грабеж средь бела дня! — в тон ему орал Миша Кретчетов,— Даже И. И. Васильков предлагал больше!
— Не ври, Миша! Мы предлагаем гораздо больше, чем наскребет твой Васильков, даже если продаст свой дом, автомобиль и жену!
— У него нет автомобиля!
— Вот видишь! Значит, денег еще меньше!
— Двести семьдесят четыре! — сдался Миша, минуту назад требовавший полторы тыщи и ни копейки меньше.
— У меня только двести пятьдесят.
— К сожалению, я, как простой чревовеща- тельный бас, тоже не могу пойти на уступки. Всего один раз я уступил одному своему доброму знакомому. Это случилось около двухсот лет назад. Мне как раз исполнилось двадцать четыре тысячи, и я, еще совсем зеленый, принимал всего лишь двенадцатого своего клиента в жизни. На дворе стояла жгучая осенняя погода. Как раз один из немногочисленных дней этого времени года, когда солнце жарит во всю силу, а ртуть в термометрах поднимается выше пятидесяти градусов.
— Хорошо! — взвыл Сысоич.— Двести семьдесят пять! Только замолчи наконец!
— Четыре,— поправил Миша.— Мне лишнего не надо.
— Да хоть три! Сева, займи пятнашку.
— Постойте. Занимать деньги у людей категорически запрещено. Куда у вас смотритель смотрит (извините за тавтологию, граждане)?
— В пол,— ответил граф.— Он спит.
— Ого. Зачем надо было ронять на него полки с книгами? — воскликнул бас Миши Кретче- това из-под Севиного стула. Мой лопоухий друг вздрогнул.
— Она сама на него свалилась. Продолжим разговор о цене...
— Постойте, господа, а вы разве не знаете, как вернуть ему память?
— Не знаем,— сказал Ирдик,— и знать не хотим. И так хорошо.
Но Миша Кретчетов его не услышал.
— Совершаю добро бескорыстно! Будете в аду, отметите в моем личном деле! — довольно произнес он.— Это же элементарно. Делаем так...
И в это время Дидро открыл глаза...
2
Маленькому лысому Нефилософу можно было только позавидовать в плане сдержанности и ясной оценки обстановки.
Он не стал удивленно озираться по сторонам и спрашивать: «Где я?» — он не зашелся в истерике, требуя, чтобы его вернули, откуда взяли, а сразу сделал страшное лицо, выпучил глаза, надул губы и заорал дурным голосом:
— Что вы себе позволяете?! А?! Опрокидываете на частных лиц полки с книгами, а затем творите черт знает что?!
— Дидро, ты чего несешь? — изумился Сы- соич,—Да я ж... да мы же ж... да как же ж... Мы без тебя, если хочешь знать, шагу ступить не смели. В книгу твою то и дело заглядывали...
— В какую книгу?!! Вот в эту книгу?!! — Дидро подскочил, гневно потрясая томом «Философии».— Да как вы смели лапать своими грешными лапищами святая святых? За одно это вас можно и нужно расстрелять на месте без права помилования!
— А у меня рук нет,— нашелся Сарь.
— Тем более!! Мало ли чем ты открывал книгу! — Дидро оглядел комнату мрачным немигающим взглядом, словно старался запомнить всех, кого впоследствии предаст анафеме. На его лысом лбу выступили блестящие капельки пота, шея покраснела.
— Вот что вы у меня получите, а не гонорар! — сказал он, отдышавшись, и, подскочив к графу Яркуле, ткнул ему под нос кукиш. То же самое он показал и Ирдику. Джинн брезгливо отстранился. Дидро же на этом не остановился. Прижав книгу к пузу, он забрался на стул и заорал еще громче:
— Ну-с, посмотрим, как вы соблюдали Букву Закона! Молитесь, чтобы это были не слишком Тяжкие проступки, иначе...
Дидро положил книгу на колени и раскрыл ее ровно посередине. В потолок ударила струя белого света и растеклась по нему, явно не собираясь срываться вниз. Окунувшись в свет головой (Дидро стал похож на какого-то лысого демона из мультфильма), он послюнявил указательный палец и стал водить по строчкам, громко зачитывая:
— Итак! Статья триста двадцать шестая бэ. Хранение и использование мелкого Женового родственника в размере 1 (одного) человека. Статья одиннадцать-шестьдесят четыре. Уничтожение казенного имущества. Как то: шесть коек для трупов в городском морге, оконные рамы (три штуки), три банки формалина.
— Это я, когда в судорогах корчился, разбил,— довольно пояснил граф.
— МОЛЧАТЬ!! — Дидро слепил из струи света комок и плотно заткнул им вампирский рот. Щеки графа порозовели изнутри, и яркие лучики заструились из остроконечных ушей,— Мы здесь не шутки шутим! Знаете, сколько с меня денег изымут в форме штрафа, когда слухи дойдут до вышестоящих инстанций?
— Так, может, сделаем так, чтобы не дошли? — спросил Ирдик.
— Мне моя работа дорога.— Дидро стукнул себя в грудь кулаком.
— Но ведь если никто не узнает...— Яркула подвигал бровями. Куда делся комок света, я не заметил, но подозреваю, что вампир его просто проглотил.