— Вы с такой готовностью объявили меня сыном… — сумрачно сказал Грэм. — Но вы ведь даже не знаете, что я такое, чем занимался до того, как встретил Брайана.
— Знаю. Он все рассказал.
— Знаете? — не поверил Грэм. — И готовы принять в семью уличного вора?.. да если б не Брайан, я запросто мог бы очистить на рынке ваши карманы!
Князь рассмеялся и хотел взъерошить ему волосы, но Грэм никому не позволял таких вольностей и резко отстранился.
— Прости, — смутился князь. — Видишь ли, Грэм… Твое прошлое не имеет значения. Не важно, кем ты был, а важно, что из тебя получится. И это уже моя забота… Конечно, ты и сам должен захотеть измениться. Если ты хочешь, поедем со мной.
Но ведь с таким намерением я сюда и пришел, хотел было сказать Грэм, но вдруг его словно ледяной водой окатило. Он подумал о княгине, и сердце его тяжко и быстро застучало.
— Можно спросить вас, князь? — тяжело выговорил он, потупив глаза.
— Конечно, спрашивай.
— Ваша супруга… Она… она знает о моей матери?
— Нет, о Джессике я никогда ей не рассказывал. Теперь, конечно, расскажу. Тебе, однако, нечего бояться, — добавил князь, угадав его невысказанные мысли. — Княгиня — добрая женщина. Она полюбит тебя.
Твои бы слова да Двенадцати в уши, подумал Грэм. Ха-ха! Какая это женщина с готовностью примет мужнина ублюдка?
— Так что же, Грэм? — князь наклонился, заглядывая ему в лицо. — Хочешь со мной поехать?
Что ж, подумал Грэм, теперь в любом случае поздно отступать.
— Хочу, — сказал он.
— Я рад. В таком случае, едем сегодня же. Все дела в Карнелине я закончил. Ты ведь уже попрощался с Брайаном?
— Попрощался.
— Тогда я пошлю кого-нибудь, чтобы нашли твою старую рубашку. А если не найдут, то пусть поищут что-нибудь другое, попроще. Хорошо? Потом мы позавтракаем, и будем выезжать. Ты умеешь ездить верхом?
— Нет, ваша светлость.
— Ну, это ничего. Ты быстро научишься, это несложно. Я подыскал подходящую лошадку, тебе понравится…
Дальше все закрутилось. Князь распоряжался людьми, словно все они были его личными слугами. В один миг нашли и новую рубашку для Грэма (простую, полотняную, взамен нарядной шелковой), и принесли завтрак, и сообщили, что лошади оседланы и готовы к выезду.
В еде князь оказался на удивление непритязателен. Ему принесли самый простой завтрак — мясо, хлеб, сыр. Вино, правда, он приказал подать самое лучшее. Грэм, впрочем, все равно не мог оценить его достоинств, поскольку вина раньше не пил и не разбирался в нем. К тому же, князь велел для него разбавить вино водой, пояснив, что он еще слишком юн, чтобы пить неразбавленное.
Когда с завтраком было покончено, князь надел перевязь с мечами (у него их было два), накинул плащ, и вместе с Грэмом они спустились во двор. Там уже ждали слуги с оседланными лошадьми — вороным князя и гнедой кобылкой для Грэма. Лошадка была хороша, и он в восхищении уставился на нее.
— Нравится? — спросил князь.
Грэм кивнул. Он понял, о каком сюрпризе говорил Брайан.
— Хорошо. Что ж, тебя подсадить или сам сначала попробуешь?
— Я сам.
Он запрыгнул в седло с первой попытки, только слегка поморщился, когда неудачно оперся на сломанную ногу, которая временами еще побаливала. Гнедая стояла смирно, косила на него большим влажным глазом. Грэм поерзал в седле, приноравливаясь. Князь посмотрел на него с одобрением, потом сам взлетел в седло.
— Поедем неспешно, чтобы ты мог привыкнуть. Если устанешь, говори сразу. С непривычки может тяжело показаться.
Князь тронул шпорами коня и медленно выехал со двора, Грэм пристроился рядом. Так и началось их двухдневное путешествие в княжеский замок, который находился почти на южной границе Наи. Грэма даже охватило предвкушение чего-то светлого, каких-то радостных перемен, хотя и грустно было расставаться с Брайаном и Анастейжией. Казалось, все плохое осталось позади. Если бы только Грэм знал, как ошибался, он ни за что на свете не поддался бы на уговоры князя.
5
Наутро Грэм пошел вместе с Брайаном в мастерскую, чтобы узнать, нет ли какой работы. Мастеру он не понравился, и неудивительно: Грэм прекрасно понимал, что его внешность производит на людей неприятное впечатление. Ему заявили, что работники не нужны. К этому Грэм было готов, а потому не особенно огорчился. Он вежливо попрощался с мастером и пошел дальше.
К полудню стало ясно, что придется соглашаться на работу каменотеса. Очень не хотелось, но Грэм усилием воли задавил неприятные воспоминания, запретил себе вообще думать о Самистрянских каменоломнях и отправился на стройку. Прораб, с которым он разговаривал накануне, ничуть не удивился. Словно с самого начала знал, что другой работы Грэму не сыскать.
Некоторое время они беседовали, присев на сложенные стопкой обтесанные белые плиты. Истриец — его звали Михал, — спрашивал, знаком ли Грэм с этой работой, и где работал раньше. Грэм отвечал уклончиво, говорить о прошлом очень не хотелось, хотя он и понимал, что само умалчивание может вызвать подозрения. Но сомнения Михала, если они и были, развеялись, когда они немного поговорили на «профессиональные» темы. Грэм поразил истрийца знанием всяких тонкостей, буквально вбитых в него кнутом за два года; тот предложил довольно высокую плату и сказал, что он может приступать к работе хоть прямо сейчас. Грэм согласился.
Он быстро познакомился с рабочими. Все, кроме него, были истрийцы, причем местные, из Карата. Большинство из них с некоторым недоверием, но без враждебности отнеслись к пришельцу. Грэм особенно ни с кем не разговаривал, а молча занялся делом.
Перебирая знакомые инструменты, он тщетно пытался успокоиться. Наверное, эти воспоминания никогда не дадут ему жить спокойно. Разумом он сознавал, что кошмар закончился, и он сам себе хозяин, но тело никак не желало этого признавать, и он всей спиной чувствовал ходящего позади надсмотрщика с тяжелой плетью. Он знал, что никакого надсмотрщика нет, но все равно напрягался в ожидании удара. Просто мания какая-то, с отчаянием думал Грэм, унимая ходуном ходящие руки. Как, оказывается, легко меня запугать, да к тому же запугать до дрожи! Стоит только пару раз огреть кнутом — и готово… Эта мысль его разозлила, и он постепенно стал успокаиваться. Минут через пять он уже удивлялся, что это на него нашло. Истерика, прямо как у девицы… Фу, стыд какой. Он даже покраснел и пониже опустил голову, чтобы никто не заметил.
Михал, когда проходил мимо, каждый раз ненадолго задерживался и словно бы невзначай, но очень внимательно наблюдал за его работой. Грэм усмехался про себя. Истриец проверял его, но придраться, это он мог сказать без ложной скромности, было совершенно не к чему.
— Ловко у тебя выходит, — похвалил Михал уже перед окончанием работ. — Так и не расскажешь, где учился-то?
Грэм ответил в том духе, что было это давно и неправда, а потому и говорить не о чем. Да и какая разница?
— Да никакой, просто интересно, — невозмутимо ответил Михал. — Останешься до конца работ-то? А то, если хочешь, могу в артель тебя взять.
— Спасибо, не надо, — отказался Грэм, мысленно содрогнувшись. — Я вообще-то надолго здесь задерживаться не собираюсь.
— Жаль. Ну, как знаешь.
На обратном пути — уже темнело, — Грэм встретил Илис. Она на полном ходу выскочила из-за угла, и Грэм едва успел отшагнуть в сторону и крепко ухватить ее за плечо, иначе она, пожалуй, с разгону влетела бы в него. Грэм развернул ее к себе лицом и даже испугался: вид у нее был странно отсутствующий — взгляд обращен внутрь себя, губы плотно сжаты. Она смотрела прямо на него, но, кажется, его не видела. Он осторожно встряхнул ее за плечи.
— Куда это вы, сударыня, торопитесь? Осторожнее надо. Что случилось?
— А? — рассеянно спросила Илис, и взгляд ее прояснился. — Грэм? Ты?
— Да, это я. С тобой все хорошо?
— Все просто отлично. Ты к Брайану? Я с тобой.
— Э?
— Оглох, что ли? — нетерпеливо спросила Илис. — Я же ясно сказала — хочу зайти к Брайану. Нужно с ним поговорить.
— Правда? — усомнился Грэм.