Дункан глубоко вдохнул прохладный воздух. Теперь в глазах его была не леденящая отстраненность, не мертвенная тоска - а мольба была.
Мольба...
- И все же - дай мне цель в жизни, Учитель! Дай мне ее - такую цель, чтобы мог я видеть ее перед собой. И не в горных высотах, не тогда, когда я сумею укрепить свой дух...
- Понимаю. Здесь и сейчас?
- Да! Здесь и сейчас! Такому, как я есть, - а не каким могу быть или должен быть! Иначе...
- Иначе - что? - Конан смотрел на него в упор.
- Иначе... Иначе - ничего... - голос Дункана вдруг упал до едва различимого шепота:
- Иначе я все равно пойду за тобой, Учитель... Не смогу не пойти. Но идти я буду лишь через силу...
Дункан запнулся, умолк на минуту. И вдруг его голос окреп:
- А нужен ли я тебе такой - идущий через силу, Учитель? Тебе - и себе самому?!
Было сказано: горцу, преодолевающему тяжелый перевал - нужен слабый спутник, а не сильный. Нужен для того, чтобы горец мог сам в полной мере проявить свою Силу.
Этого не знал Дункан.
Да, не знал он этого. Не знал он и того, что в свете вышесказанных слов его вопрос звучит вовсе не так риторически, как ему самому казалось.
Как сказать... Может быть, такой спутник и нужен Судьбе - бредущий вслед за Конаном через силу...
Нужен для Силы самого Конана. Так?
Может быть, и так...
Но если бы Конан был способен принять этот вариант - он был бы другим человеком. Может быть, этот другой лучше справился бы с встающими перед ним проблемами. Даже наверняка - лучше справился бы...
Хотя - как сказать... Все-таки ведь именно Конан, а не кто-то другой, единственный из всех, сумел пройти свой Путь до конца.
Точнее, все-таки не весь Путь, а некую его часть. Сам же Путь бесконечен...
Но Конан был Конан и становиться кем-то иным вовсе не собирался. Незачем!
Быть самим собой - тоже достойный выбор. Единственно достойный! Лучше плохо делать свое, чем...
А еще лучше - хорошо делать свое!
И именно потому, что Конан оставался самим собой, он протянул Дункану нечто.
И сказал:
- Смотри...
- Смотри!
Дункан жадно вгляделся, но ничего не понял сперва. Тряпки какие-то... Разодранные, окровавленные...
- Узнаешь рисунок тартана, ученик? Какому клану он принадлежит?
(Вот оно что... И как это Дункан сразу не догадался?! Воистину: хочет Господь покарать - первым делом лишает разума).
- Ты... ты снял это с убитого, Учитель?
- Да. Это одежда того, которого загрыз твой пес, заплатив за это своей жизнью.
- Ясно...
Странным движением взял Дункан окровавленные лохмотья: с ненавистью, с отвращением - и в то же время бережно. Великой ценностью обладали они...
- Итак, какой клан носит такие узоры?
- Не знаю, - прошептал Дункан, напряженно всматриваясь в материю.
- И я не знаю. Но я знаю тех, кто может это знать.
- Где они? - Дункан пружинисто вскочил на ноги.
Куда девалась усталость, где горе, где недавнее желание смерти?! Нет ничего этого. Будто не было никогда!
- Что же ты медлишь, Учитель?! В путь!
- В путь...
Говорили в старину: люди имеют право на месть. Но Тот, Кто Стоит Над Людьми, сказал: "Отмщение - мне!". И это - высшая правда...
19
...Вот так и было все. Наверное...
Наверное - потому что память Дункана не сохранила событий того вечера. Вернее, сохранила, но - избирательно.
Помнил он, как уходили они вдвоем из деревни. Помнил, как осматривал чужой тартан, жадно выискивая знакомый узор.
А между этими двумя вехами - пустота...
Не было попытки осесть на Священной Земле. Не было рун, вырезанных на камне. Вообще не было. Даже сами воспоминания о камне исчезли - а ведь им был не год и не два.
И уж, конечно, не было тех картинок, которые показывал ему Конан - из его и из своей жизни...
Рана памяти затянулась, как затягивается любая рана. Затянулась, оставив рубец.