Не более получаса потребовалось ему, чтобы выйти за пределы города таков был тогда Эдинбург... Еще сколько-то минут - и городская стена с выступами башен тоже скрылась из виду...
Ничего больше не напоминало о столице. Словно и не было ее.
Он шел, тяжело ступая. Не знал, куда идет, не знал, зачем. Шел - и разговаривал на ходу сам с собой.
Или не с собой он говорил?
- Тяжело мне, Учитель...
- Не раз жаловался ты мне на это, когда был учеником. Теперь - ты сам уже стал Учителем. И когда же было тяжелей?
- Сейчас...
- Что ж, растет тяжесть - растет и сила, чтобы нести ее!
- Зачем - нести?
- Недавно тебе задавал этот же вопрос твой ученик. Вспомни, что ты ответил ему!
- Да, я нашел ответ... И вот - нет больше моего ученика!
- Я понимаю - это нелегко...
- Как ты можешь понять это, Рамирес... Разве тебе приходилось терять учеников?!
- Мне - многое что приходилось... - Рамирес усмехнулся в усы. Усмешка эта была горькой.
И Конан вспомнил Священный отряд, оставленный без помощи. А потом он вспомнил еще один Священный отряд, - брошенный под дула бомбард, на убой...
- Ты прав. Прости меня, Учитель...
- Видишь - ноша Учителя уж никак не легче ноши ученика...
- Вижу. И все-таки совесть моя неспокойна. Ведь я сам выбрал его себе в спутники...
Слышно было, как Рамирес рассмеялся в своем далеке:
- Ты? Ты выбрал его?!
- А разве нет?
- Нет! Не ты выбрал его, и не я выбрал его, и не он выбрал для себя эту участь. Вспомни...
И Конан снова вспомнил.
Вспомнил, как разговаривали они в космическом Нигде. Вспомнил он и древнюю притчу о том, какого рода сопровождающий нужен сильному путнику.
Вспомнив все это, он в ярости ударил кулаком по эфесу меча.
- Я знаю, что ты скажешь, Рамирес! Ты скажешь: "Имя того, кто выбирает - Судьба!" Так?
- Ну... Пожалуй, так... - казалось, что голос Рамиреса звучит неуверенно.
- Значит - мы в ответе за Судьбу!
- За Судьбу нельзя быть в ответе... - с прежней неуверенностью возразил Рамирес.
- Значит - можно! Можно все, кроме одного! Нельзя - делать человека целью!
- Смотря какова эта цель...
- Да какова бы она ни была! Кстати, какова она в моем случае помнишь?
- Помню. Найти ключевой момент...
- Да. И что же - нашел ли я этот момент? И вообще - искал ли я его?! Нет. Я Дункану помогал в его поисках. А Дункан - совсем другое искал...
- И теперь я сам найду себе цель... - продолжал Конан. - Дункан просил дать цель ему - и я дал... Месть! И теперь я вижу, к чему это привело...
Шаг за шагом Конан все больше удалялся от города. Он знал, откуда он идет. А куда идет - не заботило его.
- Я - не буду ни у кого просить указаний! Приведет мой Путь к какому-нибудь "переломному моменту" - хорошо. Нет - значит, нет...
Долго молчал Рамирес, прежде чем ответить. Но наконец нашел нужные слова:
- Ну что ж... Если так - то я, видимо, не могу больше считаться твоим Учителем. Но все-таки одно указание я тебе еще дать могу... Посмотри вокруг! Тебе кажется, что ты идешь, куда глаза глядят? И куда же они глядят у тебя, а?
Конан посмотрел вокруг.
Все-таки Рамирес был прав. И значит, он не перестал быть его Учителем.
Конан мог бы дать любую клятву: он не выбирал дорогу. Значит, дорога выбрала его?
Не дорога - Путь...
Он стоял на том самом тракте, который вел к Катрин и ее Школе.
И из того же далека, откуда только что слышалась речь Рамиреса, долетел теперь женский голос:
- Да, любимый... Иди туда, иди!
- Как могу я... - попытался возразить Конан. И осекся на полуслове.
Словно серебряный колокольчик вывел далекую трель... Это рассмеялась женщина.
- Конечно, не можешь, любимый! Конечно, не можешь ты забыть меня... Но если Герда не ревновала тебя к Бренде, а Бренда - к Луизе, то неужели мы трое приревнуем тебя к Катрин, четвертой из нас?