- Госпожа Тамира, девочка перепугана до полусмерти. Я отвечаю за нее. Я не могу оставить ее здесь в таком состоянии. Я думаю, что попозже, когда она немного придет в себя и успокоится, мы могли бы вернуться к обсуждению вопроса, но сейчас мой ответ однозначен.
Директор лаборатории медленно сняла очки и потерла глаза. Только сейчас воспитательница обратила внимание, какие у нее покрасневшие веки и набрякшие мешки под глазами. Похоже, экстренная перестройка лаборатории далась ей очень и очень тяжело.
- Госпожа Хина, - устало сказала она. - Я не понимаю, чего ты опасаешься. Мы же не станем заниматься вивисекцией и варварскими тестами. Сейчас не сорок первый год, и у нас не Институт Человека.
Бедром Хина почувствовала, как девочка вздрогнула всем телом. Неужели она понимает, о чем речь? Но Институт человека прекратил свое существование за двадцать лет до ее рождения! Она посмотрела вниз. Девочка умоляюще смотрела на нее, и ее вцепившиеся в кофту пальцы побелели, словно сведенные судорогой. Почему она так боится? Она ни секунды не колебалась, прыгая из сетки в сетку - трюк, на который сходу бы не решился и заправский каскадер (вот, кстати, тот еще вопросик на будущее - как она вообще сумела такое проделать?) Так что же случилось сейчас?
- Прошу меня простить, госпожа Тамира, - Хина слегка поклонилась. - Мы поговорим потом. Сейчас мне необходимо возвращаться на работу.
- Я могу задержать девочку здесь на законном основании, не спрашивая твоего согласия.
- Не можешь. В соответствии с законом я сейчас выступаю в роли ее опекуна. Отменить мое решение может только директор детского дома - или более высокое начальство, к которому ты не относишься. Задержание девочки без моего согласия будет рассматриваться как похищение. Ты права, сейчас отнюдь не сорок первый год, и какой скандал устроят газеты, ты тоже себе представляешь. Госпожа Тамира, мы давно знаем друг друга. Я знаю, что ты не имеешь в виду ничего предосудительного, и я очень не хочу с тобой ссориться. Не нужно делать резких движений, о которых мы обе потом пожалеем. Предлагаю вернуться к разговору позже.
Тамира, прищурившись, окинула ее взглядом. Потом пожала плечами.
- Не понимаю я твое упрямство. Ну ладно, девочка действительно испугана. Но ты-то взрослый человек, ты должна понимать, что углубленное обследование в Центре - обычная процедура, которую ежегодно по всей Катонии проходят тысячи детей. Забирай свою воспитанницу и уходи, если хочешь. Только подпиши бумаги, в которых берешь на себя всю ответственность за действия необученного девианта.
- Разумеется, госпожа Тамира. Я подпишу все, что необходимо, - кивнула Хина, чувствуя себя полной дурой. Действительно, и чего она пошла на поводу у несмышленого ребенка? Но повернуть назад означает потерять лицо. И эти черные глаза...
Уже потом, когда Хина с Рэнной спускались в лифте - уже не в стеклянном, а в обычном, в глухой шахте, девочка робко подергала воспитательницу за юбку.
- Да, милая? - мягко спросила женщина.
- Госпожа Хина... - девочка потупилась. - Спасибо тебе.
- За что?
- За то, что не оставила меня здесь. Я понимаю, что вела себя глупо. Я знаю, что мне не сделают здесь плохо. Просто... ну...
- Не надо оправдываться, Рэнночка. У тебя сегодня был тяжелый день. Совсем как у взрослой. И ты спасла мальчика. Ты очень хорошая девочка, и правильно поступила.
- Я не могла иначе, госпожа Рэнна. Я очень стараюсь не доставлять тебе... всем вам неприятностей. Но я не могла позволить ему погибнуть. Прости меня, пожалуйста. Пусть госпожа Тамира меня обследует. Но потом, не сейчас. Попозже.
- Не думай пока о таких вещах. Только постарайся поаккуратнее обращаться со своими невидимыми руками, ладно? Ты ведь можешь сделать кому-нибудь больно.
- Нет, госпожа Хина. Не могу. Не беспокойся, со мной не возникнет никаких проблем. Я никогда не использую манипуляторы во зло. И... пожалуйста, не говори никому из детей, что у меня есть особые способности, ладно? Я не хочу, чтобы меня боялись еще сильнее.
Звякнула, раскрываясь, дверь лифта. Хина потрепала девочку по голове и вышла из кабины. Рэнна шла рядом, одной рукой взяв ее за руку, а другой прижимая к себе шестилапого Парса.
Учитель, вспомнилось Хине, это человек, который когда-то думал, что любит детей. Катитесь вы нахрен, остряки-самоучки, мысленно пожелала она. Дети - маленькие чудовища, которые не слушаются, дерутся, прячутся, не учат уроки, разрисовывают карандашами и фломастерами стены, хнычут, ноют и канючат, бьют окна и мгновенно забывают тебя, когда их переводят в среднюю школу или другой детский дом. И все же нет ничего лучше того ощущения, когда в твою ладонь доверчиво вложена маленькая детская рука.
Нация, не способная защитить своих детей, не имеет будущего. А она на будущее очень даже надеется.
Жемчужно-серые волны колыхались вокруг, уходя в необозримое пространство. Тут и там ненавязчиво мерцали плоскости рабочих пространств, за которыми, шевельни только несуществующим пальцем, откроется целый мир. Наособицу, в темной рамке, неотступно притягивавшая взгляд, висела модель моста. Каварское ущелье геосканер воспроизвел со всей тщательностью, включая бурлящую на глубине трех десятков саженей горную речушку. Здесь, неподалеку от Тмиталлаха, она неслась и пенилась на обкатанный валунах, питаемая расположенным в пяти верстах выше горным озером Мидзууми. Насчет озера у сурашграшского правительства имелись свои далеко идущие планы курортной направленности, но Палека они не волновали. Его волновал исключительно Каварский мост, строительство которого так неудачно встало из-за финансовых неурядиц. Конечно, рабочие никуда не денутся - безработица в Тмиталлахе составляла около шестидесяти процентов, но потеря темпа, потеря темпа! А ведь он так надеялся закончить ключевое звено шоссе ХИ-06 к лету!
Но сейчас молодому Демиургу было не до своего любимого проекта. Он висел в пустоте виртуального кабинета, закинув руки за голову и вытянув скрещенные ноги, и размышлял. Он редко задумывался о жизни и своем отношении к ней. Его жизнерадостная непосредственная натура, сочетающая в себе отточенный инженерный ум и романтизм художника, редко испытывала потребность в самоанализе. Он принимал мир таким, какой он есть - без раздражения и злобы, когда обстоятельства оказывались против него, и без экзальтации от успехов, когда добивался своего. Проанализировав возникающую проблему и разложив ее детали по полочкам, он направлял свою кипучую энергию без остатка на достижение нужного результата.
Палек мало обращал внимание на окружающих, заботясь только о том, чтобы ненароком не оторвать кому-нибудь голову, проносясь мимо. Чужие заботы и чаяния мало его интересовали. Если жизненные цели других людей резонировали с его собственными, он с удовольствием задействовал их в своих планах. Если нет - забывал про них почти тут же. Нет, он не был равнодушным и черствым и никогда не калечил чужие чувства, благодаря врожденному такту понимая, где следует остановиться и какую черту не стоит переходить. В свои тридцать три года он умел ладить и с седыми катонийскими академиками, и с молодыми неграмотными парнями из полудиких сураграшских деревень, и даже если выгонял кого-то из своих проектов за глупость и некомпетентность, то врагов себе не наживал. Однако люди всегда оставались для него чем-то, существующим вдалеке и самим по себе. Джао, которого по старой памяти он звал Дзи, Карина и Яна, Цукка и Саматта, Канса, Дентор с Томарой, Биката, да еще, пожалуй, пожилой инженер и архитектор Ван Сакидзакий - вот и весь круг личностей, к которым он испытывал теплые чувства. Прочие Старшие - Камилл, Майя, Миованна, равно как и окружающие люди, оставались абстрактными фигурами где-то на границе зрения, несмотря даже на то, что Майя регулярно затаскивала его в постель. Исчезни они в какой-то момент навсегда - и он даже и не вспомнил бы их через неделю.
Но в отношениях с родственниками, даже с ровесницей Яной, он всегда оставался младшим. Не то, чтобы его как-то ставили на место или не слушали - просто его считали нужным опекать. Ненавязчиво, не уязвляя самолюбия, но опекать и защищать. Будучи мальчишкой, он не знал, что такое вступаться за сестер. Обе - сильные девианты с дополнительными способностями, способные прекрасно защитить себя от отдельных людей (а от государства их защищала куда более могучая сила Демиургов). Когда он встретился с Кансой и яростно, без остатка, влюбился в нее, он почувствовал то, что должен чувствовать мужчина, ограждающий свою женщину от опасностей мира - но ненадолго. Потом Каси согласилась на трансформацию, и защищать ее стало так же бессмысленно, как и сверхновую. Она стала его неотъемлемой частью, без которой он уже много лет не мог помыслить свое существование, но частью независимой и самостоятельной, за которую незачем бояться.
И вот теперь он с удивлением обнаруживал в себе эмоции, на которые даже не считал себя способным.
Нежность.
Ярость.
Страх.
Он не намеревался анализировать, что именно он испытывает к смешной пятнадцатилетней девчонке по имени Мира Аттэй - то ли родительские чувства зрелого мужчины к ребенку, то ли сексуальное влечение взрослого самца к молоденькой самочке. Он знал лишь, что должен ее защитить. Ее - и остальных детей в том мире, абсурдном, нескладном и неспособном существовать без внешнего пригляда. Поначалу он воспринял ее, да и всех прочих, только как разновидность кукол в наспех слепленной Яной виртуальности. Но потом, провоцируя девочку и исподтишка наблюдая за ней, он осознал: она - не менее живая, чем он сам. Живая - и одинокая. Он увидел в ней самого себя, каким был в детском доме: всегда посреди толпы, и все равно ничей, окруженный казенной заботой и не знающий тепла материнских рук.
Девочка, которой не на кого опереться и которая, сама того не подозревая, стала пробным камнем эксперимента. Эксперимента, от которого зависели жизни миллионов и миллионов таких же детей.
Отношения фертрата и хозяйки - то, что началось как наполовину забавная игра, наполовину способ потянуть время и оглядеться, неожиданно переросло в странные, но все более крепнущие отношения. Теперь он понимал, особенно после знакомства с принцессой Ритой, что толкнуло Яну на подобные эксперименты и почему она вынуждена подстегивать ко-нэмусинов, не позволяя тем расслабляться. Но сейчас, пожалуй, впервые в его не слишком длинной жизни понимание вошло в неразрешимое противоречие с эмоциями. Вспышка необъяснимого бешенства, которое он испытал в ночном переулке, когда бандит намекнул на изнасилование Миры - он и представить себе не мог, что способен на такие эмоции. Ему хотелось убивать. Он сдержался, хотя и понимал, что имеет дело с обычными куклами с жесткой программой, не обладающими и каплей собственного разума. Он поклялся себе, что не станет ломать внутренние барьеры, запрещающие убийство. Но оказалось, что в его сердце есть и такой уголок, о котором он не подозревал - пустой, черный и ледяной, словно капля межзвездного вакуума. Уголек овеществленной смерти, которая только и ждет повода, чтобы вырваться на свободу.
Он хотел защитить свою "хозяюшку" от окружающего мира. Хотел - и не мог.
И если он не может защитить ее полностью, то, по крайней мере, должен суметь исправить окружающую ее систему. Исправить так, чтобы тупая игровая логика виртуального мира перестала угрожать Мире. И всем остальным ко-нэмусинам, разумеется. Яна могла ошибаться в деталях - но она права в главном: эксперимент следует завершить, и завершить успешно. А как запустить систему в автоматическом режиме, не требующем ручного вмешательства, можно разобраться и позже.
И еще следовало окончательно определиться в своем положении в Академии-Си. Он всегда легко находил язык с детьми и подростками - но как товарищ, не как воспитатель. Его легкое беззаботное отношение к жизни и веселый нрав привлекали окружающих. С детства Палек без труда становился заводилой в играх и рискованных предприятиях, и товарищи подчинялись ему, признавая право на лидерство. Но он, неосознанно следуя своему приемному отцу, никогда не ограничивал их свободу. Он мог увлечь за собой - но не мог заставить других смотреть на мир своими глазами. А дети - даже подростки, несмотря на всю их пробуждающуюся самостоятельность - нуждаются в дисциплине. Они просто не обладают жизненным опытом, дающим понимание необходимости рутинных скучных действий. Нужен особый талант, чтобы заставить их делать то, что не хочется, не вызывая ненависти и отвращения к себе. Палек не питал иллюзий: таким талантом он не обладал даже близко. Следовательно, он не должен вставать на пути тех, кто его имеет. Необходимо придумать способ свободно существовать в Академии и влиять на окружающих, но в то же время не разрушать установленную в ней дисциплину. Как? Потом, не сейчас. Пусть пока мысль поварится в фоновом режиме.
Палек открыл две папки и подвесил их рядом. Две статичные картинки. На одной - принцесса Рита: хорошо развитые формы зрелой женщины, ничуть не скрываемые громоздким парадным платьем, пышные иссиня-черные волосы, скрывающие высокий лоб, довольно крупный, но соразмерный нос и пухлые розовые губы, миндалевидные черные глаза с длинными ресницами, тонко очерченные скулы, нежная ямочка на подбородке. На другой - Мира. Серо-стальные широко расставленные глаза и скулы северянки, слегка курносый нос, чуть топырящиеся уши, узкий подбородок и тонкие полудетские губы, волосы коротко острижены по дурацкой полувоенной моде Академии. С принцессой - ничего общего, если не считать цвета волос. И все же - все же они неуловимо похожи. Возможно, взглядом. У обеих - прищуренный, с явным вызовом и в то же время с тайной робкой неуверенностью в себе.
Одной - двадцать семь лет субъективного времени. Другой - пятнадцать. И если верить протоколам тестирования Бокува, обе - на одной ступени умственного развития. А значит, за пятнадцать лет своего пребывания в виртуальности ментально Рита повзрослела лишь на три года.
Ничего, подруга, мы тебя воспитаем как следует, мысленно пообещал ей Палек. Никуда не денешься. Вот только свяжу вместе кое-какие ниточки и придумает несколько учебных задачек...
Мелодично прозвенели колокольчики.
- Запрос на установку канала связи, - оповестил коммуникатор. - Инициатор - Биката. Решение?
- Принять.
Инженер возник от Палека на расстоянии вытянутой руки. С его ладони стекло и повисло в пространстве облачко мерцающего тумана.
- Держи, - сказал он. - Закончил я копаться в твоей площадке в первом приближении. Здесь результаты.
- Спасибо, Би, ты настоящий друг, - Палек переправил информационный пакет в архив и вызвал текст отчета на вновь созданный экран. - Ух ты... Силен ты писать. Тут же сотня страниц.
- Не я пишу, автосекретарь. Я только материалы скармливаю. Своими словами описать?
- Ага, валяй.
- В общем, площадка твоя - типовая игровая виртуальность еще из времен, когда Джао не успел изобрести Игру. Возможно, еще с живой Земли, с последних стадий.
- Дзи Игру не изобретал, он только прикладную социологию развил в нужную сторону.