Шлипер: «Правильно, нормальные герои всегда идут в обход. А Ваш замечательный партай-полководец учёл некоторые особенности местной топографии? А именно, что прибрежный район весьма заболочен, что дорога на Высокое, и далее к Пружанам представляет собой узкую грунтовку, в отличие от шоссе Брест-Кобрин-Минск? Учёл, значит. Молодец. Ну, за неимением гербовой бумаги — и рак рыба…
А мне, следовательно, нужно чем-то занять русских, чтобы они ему маршировать не мешали…»
(Голос за кадром. В РЕАЛЬНОСТИ, находясь в несравненно лучших условиях, чем в нашей истории, Шлипер решил отказаться от штурма Крепости уже около 14 часов первого же дня войны, предоставив работу авиации и тяжёлой артиллерии)
11 часов 15 минут. Лес около Кобрина. Штаб 4-ой армии.
Около самолёта — Богданов и Фрумкин. Богданов осунулся, погрустнел.
Богданов: «Не хочется, ох как не хочется улетать…Но Москва срочно требует от меня- прибыть в Обузу Лесная, взять под командование охрану тыла всего ЗапФронта. Надо лететь…Знаешь что, Фрумкин- кажется мне, что это не инцидент. Это Большая война.
Встретили мы её достойно, а вот что дальше будет? Ох. как же мне не хочется отсюда улетать. Тяжело на душе…А тяжелее всего сознавать, что мои пограничники переходят под командование — этих, дважды ак-к-кадемиков….»
11 часов 20 минут. Район Крепости.
Похожая на огромный мусорный бак, вставший на гусеницы, мортира «Один» изрыгнула вспышку огня и облако едкого дыма…Спустя несколько минут, над Цитаделью встало грибообразное облако разрыва…
Невдалеке не выстрелила, а именно ПРОИЗВЕЛА выстрел вторая мортира- «Тор«…От чудовищного удара в Цитадели обрушилась полубашня у Тереспольских ворот…
11 часов 45 минут. Штаб 28 СК, роща вблизи станции Жабинка.
Начальник штаба корпуса- Сандалову: «Вы представляете, коллега- этот истеричный паникёр Гаврилов мне сейчас доложил, что их так называемую крепость обстреливают орудия калибром 600 миллиметров! Каков анекдотец, а? Забавно! Вы не находите?»
Сандалов, авторитетно прихлёбывая из граненого стакана в серебряном подстаканнике свежезаваренный ординарцем чаёк с кусочком лимона: «Да, уж! Уж эти мне гарнизонные знатоки зарубежной военной техники…Начитаются на свою слабую голову «мурзилок»! Я вот, в двух академиях обучался, и никогда о таких калибрах не слыхивал…Таких орудий нет и быть не может! Полный бред это коллега, флейм по- научному!» И со вкусом потянулся на раскладном алюминиевом креслице с брезентовой зелёной спинкой…
11 часов 48 минут. Цитадель. Оборонительная казарма. Район Холмских ворот.
Раз за разом на Крепость обрушивались удары чудовищного молота — это называется- огонь на разрушение.
Снаряды «Карлов», которые можно было увидеть в полёте, сначала поднимались круто вверх- на долю секунды застывали на вершине баллистической кривой, а потом безжалостно обрушивались вниз, вздымая тучи красной кирпичной пыли, песка и обломков. Построенные в прошлом веке, казематы старой Крепости не могли им противостоять…
В одном из казематов, отделённые глухими стенами без окон от всего мира, юный ротный командир и седой Кныш…
Ротный: «Господи, Господи, зачем я только это сделал…»
Кныш, наклоняясь к нему: «Товарищ командир, о это чём Вы?»
Ротный с отчаянием: «Никакой я не командир…Двое нас, братьев, Николай и я…близнецы мы…я всегда хотел в Красную Армию, сколько себя помню…А меня не взяли- туберкулёз у меня…А взяли Кольку…Я к нему в Крепость повидаться приехал — он говорит, побудь за меня- учений не будет, воскресенье же, а я на денёк в Кобрин смотаюсь…девушка там у него…А ты в моей форме походишь…Мы переоделись, и он уехал…а я вот остался…»
Кныш, задумчиво: «А кто Вы по профессии будете?»
Ротный, с горечью: «Артист я…в оперетте характерные роли играю!»
Кныш: «Ну и ничего, ну и ладно, хорошо у Вас получается…Играйте роль командира дальше! Я Вам подыграю…»
Немного помолчав: «Я ведь тоже соврал…я не унтер…Офицер я, прапорщик, за отличия произвели — в феврале 17-того…От того я и домой, в Минск, после войны возвращаться из Польши не решился…Ну ничего, зато теперь я случАем- Вам посоветую, как и что…»
Тяжкий удар, сыпется песок с потолка…
Кныш, отряхиваясь и прокашлявшись: «А ничего нам вражина вломил…Помню, под Стоходом он тоже вот так-то «чемоданами» швырялся…но не такими, нет…Далеко не такими…»
Двенадцать часов ровно…Город Брест.
Из чёрных раструбов репродукторов: «Внимание! Работают все радиостанции Советского Союза……Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке своих самолетов наши города — Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие…Красная Армия и весь наш народ вновь поведут победоносную отечественную войну за родину, за честь, за свободу…
Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами.»
УКАЗ ПРЕЗИДИУМА ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СССР О МОБИЛИЗАЦИИ ВОЕННООБЯЗАННЫХ
….Мобилизации подлежат военнообязанные, родившиеся с 1905 по 1918 год включительно. Первым днем мобилизации считать 23 июня 1941 года…Москва, Кремль. 22 июня 1941 года.
Двенадцать часов двадцать минут. Город Брест. Улица Дзержинского, дом 19. Областной и городской Военный комиссариат.
Облвоенком майор М.Я. Стафеев примчался на службу еще затемно- после того, как ему позвонил домой лично тов. Тупицын и предупредил о возможной крупномасштабной провокации. С первыми залпами на улицу Дзержинского сбежались работники военкомата, несколько военнообязанных добровольцев, с вокзала пришли 18 политруков запаса, которые не успели уехать на курсы усовершенствования в Смоленск. Позже подошли партийно-советские работники, отправленные в военкомат Мазуровым из подвала Обкома.
В военкомате нашёлся учебный станковый пулемёт в разобранном состоянии, два десятка учебных винтовок ОСОАВИАХИМа с просверленными стволами, несколько «мелкашек» с ящиком патронов для них. Нормального оружия не было вообще- только у военкома и трёх-четырёх начальников отделений- по пистолету.
Разослав гонцов в штабы корпуса и дивизии, Стафеев стал готовится к мобилизации — а поскольку Указа всё не поступало, по своей инициативе, с одобрения Бюро Обкома, стал поднимать военнообязанных повестками. Повестки разносили жёны и дети работников военкомата- потому что весь персонал почты Бреста на работу не вышел.
К позднему утру у военкомата собралась небольшая толпа, человек 400. Стафеев, размахивая наганом, остановил на улице Карла Маркса грузовики, вывозившие один из воинских складов — и начальник колонны охотно согласился помочь- разгрузив три машины во дворе- винтовки и патроны. Гранат, увы, не нашлось…
От участкового в белом, испачканном сажей, кителе- пришли нехорошие новости. В городе начинается беспорядок — идёт открытый грабёж квартир «восточников», кто-то бьёт витрины магазинов… Неизвестные нападают на выходящих из города евреев, отнимают у них ценности, убивают и насилуют…С чердаков и из подвалов незнамо кто нет-нет, а постреливает по проходящим красноармейцам. А в Управлении НКВД- никого, все ушли на фронт.
Вооружив самых сознательных из мобилизованных — коммунистов и комсомольцев, под командой так удачно зашедших политруков- Стафеев немедленно отправляет их в патрули с наказом навести должный революционный порядок, приказав действовать решительно и жёстко. Распотрошив Ленкомнату и нарезав из транспаранта красные нарукавные повязки, патрули, похожие на легендарных красногвардейцев, ушли в город.
С облегчением услышав по радио Указ, майор Стафеев не стал дожидаться завтрашнего дня, а немедленно вывесил над дежурным помещением загодя приготовленный трафарет — «Мобилизация».
После этого, он открыл железный шкаф и извлёк из него два огромных пакета-?1 и?2. Пакет?1 он, не распечатывая, облил керосином и сжёг во дворе военкомата. А второй пакет — распечатал…
Через час на улицах города заалели плакаты- «Родина-Мать-Зовёт!»
(Мгновенная чёрно белая вставка. Брест, полдень…Пылающий военкомат, во дворе среди почерневших луж крови — мобилизованные с учебными винтовками в руках, Стафеев, политруки, партработники…они не сдавались. И не сдались!)
Окрестности Бреста. После полудня.
Первый удар «Прыжка пантеры» немцы нанесли по аэродромам…Советские истребители, прикрывая движущиеся по пыльным дорогам к месту переправы у Коденя колоннам — не смогли противостоять немецкому «конвейеру», когда один или несколько фашистких самолётов непрерывно наносили удары по севшим на заправку.
Фото: Вывалившись из-за тучки, Юнкерс-88 засыпает аэродром «адскими яйцами»- малокалиберными осколочными бомбами «Шпренг Диквант» SD-2.
Кроме того — новая техника просто не могла быть в достаточной мере освоена- топлива для этого отпущено было крайне мало. Моральное эмбарго САСШ означало и прекращение поставок высокооктанового бензина…
Ряд фото: Новейший МиГ-3, заходя на посадку, вдруг сваливается в плоский штопор и рушится на землю прямо у полосы…
В ближайшие два часа авиаполки 10-ой САД понесли значительные потери, причём именно на земле…
33-й истребительный полк майора Николая Акулина, базировавшийся в Пружанах, в первом бою потерял только одного летчика — заместителя командира эскадрильи лейтенанта Степана Гудимова. В 5 часов 20 минут в районе аэродрома звено И-16 перехватило 18 бомбардировщиков Хе-111. Гудимов одного сбил, а другого рубанул винтом самолета по хвосту. Оба самолета рухнули на землю.