- Тьфу на вас, - сказал Толян, по-прежнему не поднимая глаз. - Пошли отсюда, ребятишки.
И двинулся к дверям, сжимая пудовые кулаки. Ремизова, Буханкин и Антон последовали за ним.
- Дурак, - вдогонку ему почти ласково произнес Мефодий. - Молодой еще, потому и дурак. Раздавлю ведь, как клопа.
Толян молча повернулся и пошел на Мефодия.
- Бей его, - взвизгнул старый пузан, струхнув не на шутку. - Девку не трогать, остальных не жалей.
Откуда-то вдруг понабежали накачанные битюги, человек двадцать, плюнешь - попадешь в битюга. Паханы вмиг рассеялись, опасаясь ненароком получить по соплям, что могло бы пагубно отразиться на авторитете.
Буханкина вырубили первым же ударом, он улетел под стол с закусками и там притих. Ремизова, визжа, забилась в угол, потом бочком-бочком перебралась под стол к Буханкину.
Толян бился, как слон. Каждый его удар валил очередного битюга с ног. Антон, отбиваясь, использовал приемы джиу-джитсу. Очень мешал дипломат, но он не выпускал его из левой руки, порой нанося им удары по коленям и в пах. Однако силы были неравны, их прижали к стене.
- Прикрой, бросил Антон, и в то время как Толян замахал руками, работая за двоих, полез в дипломат. Выхватил СПП. Дважды выстрелил в потолок.
Свет вдруг погас, и всё дальнейшее происходило в кромешном мраке. Антон получил сильнейший удар в глаз и "поплыл". Его били, но он этого не чувствовал. Потом он очнулся от резкой боли, кто-то ударил его в живот и, азартно сопя, готовился повторить удар. Антон отступил в сторону. Мимо пронеслась жаркая, потная туша. Было нестерпимо больно, но он уже вновь был в строю с дипломатом в левой и пистолетом в правой руке. Ах, как хотелось разрядить магазин в этот гадюшник, чтобы покончить с этой накачанной шпаной разом, как хотелось, однако что-то останавливало. Не мог он стрелять в безоружных.
Поэтому Антон вновь выстрелил в потолок.
С грохотом опрокинулся стол, зазвенела, разбиваясь, посуда, захрустели под ногами осколки, вслед за чем вспыхнул свет.
В дверях и вдоль стен стояли омоновцы в камуфляжной форме, черных вязаных масках с дырками для глаз и рта и с автоматами, нацеленными на застывшую публику...
Тем временем Марьяж в квартире Толяна методично и неторопливо крушил всё подряд. Разрушение как таковое ему страшно нравилось. Он перебил все зеркала и стекла в мебели, чашку за чашкой, тарелку за тарелкой переколотил всю посуду, а также немалые запасы спиртного, залив пол остро пахнущим алкоголем, превратил в крошево хрусталь и дорогой фарфор, после чего принялся за мебель. Кто-то начал, громко ругаясь, настойчиво звонить в дверь, и он прекратил шуметь. Эти соседи, чтоб их кошки драли, как всегда были некстати, всю малину портили.
Ладно, сказал себе Марьяж, будем потихоньку.
Зажигалок в доме было полным-полно, но он предпочел спички, которые нашел на кухне. Почему-то именно спички ассоциировались у него с образом поджигателя. Махрового такого, древневекового, неискоренимого поджигателя. Кажется, в каком-то ностальгическом фильме о древности мелькал образ такого поджигателя, крадущегося к объекту, который требовалось спалить, мимо облезлой стены с висящим на ней плакатом-предупреждением: "Прячьте спички от детей". За этот плакат, за эту грандиозную находку, помнится, режиссер получил "Оскара".
Перебираясь из комнаты в комнату, Марьяж поджигал журналы, газеты, шторы, соломенные циновки, в общем, всё, что могло гореть.
Вскоре вся квартира занялась веселым пламенем.
Он подождал немного, бдительно отслеживая, везде ли огонь горит ровно, набирая силу, не имеет ли тенденции к угасанию, и уже совсем было собрался убраться восвояси, как вдруг вспомнил, что в квартире должны были храниться деньги. И немалые. Грех было жечь деньги, которые могли пригодиться.
Надо сказать, что в этот момент в Марьяже сработала элементарная жадность. Ну зачем ему, деревянной палке, спрашивается, понадобились деньги, когда он мог взять даром всё, что душе угодно? Мог беспрепятственно проникнуть на любой склад или в магазин и бесплатно отовариться любым предметом. Что, кстати, всегда и делалось. Короче, сработал какой-то могучий атавизм, идущий, наверное, от предков по боковой захиревшей линии, которые наполовину были людьми.
Марьяж довольно быстро обнаружил тайник в стене, вскрыл его и начал выгружать доллары (а их тут, в объемистой нише, оказалось порядочно) во вместительную сумку, найденную им в кладовке. На десятой пачке в недрах ниши что-то лязгнуло, и в "руку" Марьяжа острыми стальными зубами впился тугой капкан. Тут же снизу, из-под ниши, вылетел еще один, много крупнее первого, с широко разинутой пастью, так сказать широкозахватный, и сомкнулся на нижнем конце реализатора.
Боль была невыносимой, и Марьяж закричал. Потом он попробовал вырваться, но цепи, на которых сидели капканы, были крепки. Не получалось и исчезнуть в подпространстве - мешали узы на физическом плане. А между тем, огонь подступал всё ближе, становилось всё жарче. Вот занялась сумка, доллары на дне её начали желтеть, затем вспыхнули.
Марьяж увидел, что загорелся сам, и снова закричал. На этот раз от тоски и безысходности.
======
Игорь выбрался из транспортировщика.
Серый туман был наполнен бульканьем и тихим треском, будто где-то что-то искрило. Пойди-ка найди здесь этого подлеца Фраста.
"Выйди из подпространства", - тихо сказали рядом.
Голос не был похож на развязный тенорок Восходящего Вектора.
Игорь вышел из подпространства. Местность была пустынная, унылая, с горой и гребенкой леса на горизонте. Было удушливо жарко, не спасал даже мелкий нудно моросящий дождь. Солнце пряталось за сплошь затянувшими небо серыми облаками, и поэтому всё вокруг было серое, невыразительное. Самое место для скучного, длительного, утомительного боя. Впрочем, долго здесь Игорь задерживаться не собирался.
Фраст появился неожиданно, вышел из воздуха в пяти шагах от Игоря. Был он в джинсах и ковбойке, с зонтом. Этакий породистый красивый джентльмен, одевшийся по-походному. На лице его сияла ослепительная улыбка.
- Господин Попов? - сказал Фраст бархатным баритоном. - Рад познакомиться. Меня зовут Матиус Фраст.
Игорь молча смотрел на него. Ишь, приятель нашелся. В дружбаны набивается, а у самого за пазухой, поди, булыжник. Шиш тебе, Фраст, не на того напал.
- Вы, я вижу, очень любезный молодой человек, - сказал Фраст без намека на язвительность. - Воспитанный, не хамите. С вами и разговаривать-то приятно. Давайте договоримся так: вы садитесь в свой транспортировщик и возвращаетесь в своё время. Зачем вам решать наши проблемы? Мы и сами справимся. Договорились?
Игорь молча полез в карман и вынул черную щепку. Так же молча показал её Фрасту.
- Марьяж? - сказал Фраст и нахмурился, согнав с лица улыбку. - Не может быть.
- Может, - ответил Игорь. - Нечего было лезть в наше время.
Конечно же, правды он не сказал, да и зачем негодяю говорить правду? Пусть думает, что Марьяж мертв.
- Ну, так что? - отрывисто спросил Фраст.
- Не путался бы ты под ногами, Матиус Фраст, - посоветовал Игорь. - Глядишь, цел бы остался.
- А я и так останусь, - отозвался Фраст. Любезность напрочь слетела с него. - Чего не скажу о тебе, приятель. Мог бы, кстати, сразу пришить, без лишних разговоров. Цацкаешься тут с вами, с дураками.
- Пришей, - усмехнулся Игорь.
- Переговоры закончены, - отрезал Фраст и исчез, но почти тут же появился, совершенно преображенный.
Был он теперь в черном кожаном, обтягивающем его ладную фигуру костюме с черным же шлемом на голове, из которого торчали две антенны. Или что-то, похожее на антенны.
Фраст сделал небрежное движение рукой, и в Игоря полетела молния, от которой тот небрежно отмахнулся.
Тотчас Фраст изрыгнул огненную струю, но Игорь был наготове. Отразившись от энергокаркаса, струя ударила во Фраста. Его Высочество отпрыгнул и выхватил из-за пояса саморазящий меч.
Вырвавшийся из рукоятки лазерный клинок ушел в небо, прошив низкие тучи. Там, куда он угодил, в тучах возникло завихрение, этакое сумбурное кипение, затем образовалась дыра, сквозь которую на слякотную землю упал солнечный луч.
Фраст что-то сказал, и меч самостоятельно двинулся на Игоря. Вот меч начал сечь, рубить невозмутимого Игоря в капусту, однако тот оставался цел и невредим. Больше того, в какой-то момент, когда в искривленном поле каркаса накопился значительный заряд, между активной точкой поля и носящейся в воздухе рукоятью меча возник фиолетовый разряд, мгновенно расплавивший эту рукоять. Клинок также исчез.
Его Высочество, ругнувшись, начал палить в Попова из гравиствола, а затем юрко уворачиваться от отражаемых гравиволн.
Каркас исправно отражал полетевшие вслед за этим булыжники и комья влажной земли, которыми Фраст швырялся, как сумасшедший.