— Чтобы? — переспросил Эроан, не дождавшись ответа.
— А для чего дети обычно хотят быть самыми лучшими? Ради родительской любви, конечно.
— Тебя не любили?
— Любили. Но не всегда это показывали так, как хотелось мне. Поэтому я считала, что нужно лучше стараться.
Я замолчала, не зная, что еще сказать. Не рассказывать же, как родители повторяли, что денег на учебу у них нет, а значит, я всего должна добиться сама. Поступить в университет на бюджет, найти хорошую работу, чтобы подняться на новый уровень жизни. К слову, у меня все получилось, как наставляли родители. Но для этого мира такой рассказ не годится. Ни об учебе в университете на переводчика. Ни о многочисленных курсах, куда меня отправляли на первом месте работы. Я до сих пор благодарна первой компании, принявшей меня после учебы. Пусть наши дорожки потом разошлись, но в дальнейшем я стала специалистом по переговорам и весьма продвинулась по карьерной лестнице.
Все это не рассказать здесь и сейчас. Эроан заметил мою неловкость и расспрашивать в подробностях не стал.
— Не замерзла? Становится прохладно.
— Да, пожалуй. Пойдем в дом. Кажется, я созрела для десерта.
Мы перебрались в спальню. Кровать осталась пустовать, ну а мы устроились прямо на полу, утопая в нежном ворсе ковра и ворохе подушек. Их было так много, что удалось соорудить целую перину на двоих. После вкуснейшей пироженки с чаем я с удовольствием пробовала ягоды, беря по одной с огромного блюда: десять видов ягод уместилось на нем. И все хотелось попробовать. Такие ароматные, кисло-сладкие, сочные… обалдеть!
Эроан полулежал на перине, расслабленно наблюдая за мной. Впрочем… не так уж и расслабленно, учитывая, как заинтересованно он провожал каждую ягодку, пропадавшую у меня во рту.
Я не могла удержаться и периодически дразнила его. Вот и сейчас капелька сока стекала по губе. Медленно слизнула, из-под полуопущенных ресниц наблюдая за реакцией Эроана.
— Любимый цвет? — спрашивал он, продолжая недавно начатую игру.
— Их несколько, — ответила я. — Зеленый, оранжевый, красный.
— Не алый?
— О, я не из тех женщин, кто видит сто пятьдесят оттенков в одном цвете! Так что алый тоже считается.
— Приятно слышать, — он самодовольно улыбнулся.
— Ну, алый император. Вопросы закончились?
— Не так быстро. Любимая историческая эпоха?
Если он и хотел меня поймать, а судя по широкой улыбке, действительно хотел, то у него это не вышло.
— Доимперская.
— Почему?
— Потому что было много магии, потому что боги отвечали своим созданиям и случались чудеса, — я мечтательно закатила глаза, откидываясь на подушки с горстью ягод. Пожалуй, эти последние. Если я лопну от обжорства, это будет совсем неромантично.
— Любимая книга?
— Можно, я не буду отвечать? Чтобы никого не смущать…
Увы, но в отличие от книг по истории, географии и политики, художественную литературу я здесь еще не читала. А вот Амина кое-что рассказывала. Любила она почитывать любовные романчики с горячими постельными сценами.
— Неужели? — Эроан лукаво прищурился. — Что же может смущать юную деву…
— Юную деву?! Я о тебе, вообще-то, говорю! — объявила я, доедая ягоды. А то еще немного — и подавлюсь от смеха, глядя на изумленное лицо Эроана.
— Я не юная дева, — хмыкнул он.
— Вот именно. Но ты все равно смутишься, если узнаешь подробности, — заявила таинственно.
В янтарных глазах начал разгораться огонь. Эроан отодвинул блюдо с оставшимися ягодами и навис надо мной, одну руку устраивая у меня на талии.
— А если я буду тебя пытать, чтобы узнать подробности?
— М-м-м, неправильная стратегия. Тут нужны совсем не пытки, — прошептала ему в губы и приподнялась, чтобы поцеловать.
— По-моему, если кто-то здесь и занимается пытками, так это ты. С самого нашего знакомства, — прошептал Эроан в ответ и накрыл мои губы.
Поцелуй вышел сладким, с нотками кислинки, тягуче-головокружительным. Мы оба знали, для чего проводим этот вечер здесь, в уединенном доме с огромной кроватью и мягким ковром, манящим ничуть не меньше. А потому никуда не спешили.
Эроан ласкал мои губы своими, вдумчиво и неторопливо. А когда мой рот приоткрылся, скользнул внутрь так чувственно и увлеченно, словно вкушал сладчайший нектар, пробовал, узнавал, наслаждался каждым оттенком вкуса.
Мелькнула мысль, что Эроан явно знает, что делает — умело распаляет, кружит голову, чтобы я окончательно расплавилась и доверилась ему.
Я не сопротивлялась. Мне самой хотелось этого так сильно, что я раскрывалась Эроану навстречу, принимая и отвечая.
Его рука заскользила по моему телу, оглаживая изящные линии. От бедра к талии и выше. Губы, наоборот, теперь покрывали поцелуями шею. Я чувствовала, как лава растекается под кожей. Выгибалась от жара умелых ласк, прижимаясь к сильному телу.
— Вивьена, ты знаешь, что невероятно красива? — прошептал Эроан, прежде чем продолжить поцелуи уже на моих ключицах.
На миг что-то кольнуло внутри. Но я отбросила сомнения. Пусть ему нравится эта внешность, пусть нравится это тело. Оно теперь мое, а значит, неотделимо от меня. Значит, Эроану нравлюсь именно я.
— Знаю. Но на всякий случай сразу говорю: если будешь повторять, мне не надоест.
— Учту, — он усмехнулся. Рука скользнула под лопатки, находя молнию и расстегивая ее.
Раздевать Эроан умеет — я оценила, как ловко и быстро он избавил меня от платья. Не давая опомниться, припал к ложбинке груди. Вместе с тем нашел застежку на бюстье.
Я тоже не стала терять время и теперь расстегивала пуговички, стягивая рубашку. Проводила руками по широким плечам, по груди, очерчивая рельефные мышцы — они внушали чувство, что с этим мужчиной безопасно, он сумеет защитить. И я наслаждалась этим чувством, позволяя себе забыться. Не думать об ордене, о скором расставании. Я позволяла огню разгораться внутри меня, когда губы Эроана ласкали обнаженную грудь и когда его руки устремились к шароварам.
Эроан сам помедлил, положив ладони на ткань. Сквозь тонкий шелковистый материал я отчетливо чувствовала жар.
— Ты доверишься мне? — он всмотрелся в мое лицо, поймал взгляд.
— Я ведь здесь, — я улыбнулась. — Я уже доверилась тебе.
Император улыбнулся в ответ и подцепил шаровары кончиками пальцев, стягивая с бедер.
Да, я знаю, что такое секс. Я даже знаю, что такое хороший секс. Но все равно волнуюсь. Потому что первый раз может быть болезненным и не слишком приятным. Потому что меня влечет к Эроану с безудержной силой — я жажду его ничуть не меньше, чем он меня. А под столь умелыми, столь восхитительными поцелуями и прикосновениями тело горит и подрагивает от сумасшедших ударов сердца в груди.