Одежда казалась ненужной, лишней, мешающей, скрывающей суть вещей и чувств. Не оставалось ничего, кроме тока крови в ушах, всепоглощающего жара, и мужчины, ставшего внезапно таким большим. Или это я была такой маленькой?
Звездам действительно было жарко в ту ночь, но они скромно отворачивались, не желая подглядывать за чем-то настолько важным и личным. Или они просто боялись, что блеск чужого кратковременного счастья может затмить их — величественных и вечных? Кто знает…
Для меня тогда не существовало ничего вокруг, ничего внешнего, наносного. Был только жар наших тел, огонь поцелуев, искры взглядов. Но все это затмевалось пламенем желания: быть ближе, ближе, еще ближе! Влиться в другого, стать его частью, утерянной когда-то на заре времен, внезапно найденной, а потому еще более дорогой и ценной. Высшее проявление любви — не в физической близости, но в болезненной обнаженности душ в этот момент.
Мы понимали все: как кратковременно наше счастье, как непостоянны наши жизни и сильны враги, но сейчас мы были вместе, по-настоящему вместе, полностью разделяя мысли и чувства друг друга. И сейчас нам не был страшен абсолютно никто. Вместе. Раз и навсегда. И его не интересовало, что я все-таки выйду замуж, потому что это была сущая ерунда. Я уже была — его. И никто бы не смог этого изменить.
Глава 7
Потом наступило короткое затишье, когда я удобно устроилась на руке Короля.
— Скажи, а ты ведь не… — как-то неуверенно начал он.
— Да, — оборвала его я на полуслове. — Видишь ли, как я говорила, не ты первый меня похищаешь. А степные султаны очень любят женщин, но даже высокородных пленниц рассматривают как законную добычу. Пусть и пользуются ей недолго… Но все это давно в прошлом, — встрепенулась я. — Расскажи о себе. По сути, я даже не знаю твоего имени…
— Светлая княжна пытается разведывать секретные сведения? — улыбнулся Король.
— Исключительно для личного пользования, — парировала я. — Ну расскажи…
— Хорошо, — поудобнее устроился Колдун. — Слушай. Меня зовут Герхард… — каждое утро я просыпаюсь с этими словами. Тому есть несколько причин. Первая из которых — мое имя никто не произносил вслух вот уже тридцать лет. Так происходит со всеми королевскими детьми в нашей стране. До пятнадцати лет и после, наследник именуется Принц, и никак иначе. В день же пятнадцатилетия отец-король должен дать Принцу имя. Которое не будет знать никто, кроме их двоих. Ведь зная истинное имя врага, вы запросто можете его проклясть.
После пятнадцати лет, и дарения Имени, у наследника просыпается колдовской дар. Только силой истинного имени новоявленный Колдун может повелевать теми сущностями, что встречает во снах на протяжении всей жизни. И это — вторая причина. Вопреки расхожему мнению, колдовству нельзя научиться. Не существует никаких книг заговоров и заклятий. Потому что каждый получает ровно то, что в силах вынести. Колдуны не спят по ночам. Точнее, спят лишь их тела. Разум же исследует Древо Жизни. Часто бесплодно. Могут проходить месяцы и годы, прежде чем на пути Колдуна встретится сущность, наделенная полезными знаниями. И тогда в ход идет истинное имя. Произнеся его мысленно, Колдун связывает сущность нерушимыми путами, и может черпать её знания. Но за это есть и расплата. Многие однажды не просыпаются — застревают между двумя мирами, и тоже становятся сущностями-носителями знаний для других Колдунов. Те же, кто просыпаются — некоторое время не могут осознать себя и то, где они находятся.
Поэтому напротив моей кровати висит зеркало. Каждый раз, возвращаясь в телесный мир, я произношу эту фразу: «Меня зовут Герхард».
Но это все лирика, на самом деле, каждый из нас знает, на что идет, и делает это осознанно.
Я правлю Королевством уже довольно давно, и нахожу в этом своеобразную прелесть. Да, это тяжелая, нудная, и чаще всего, абсолютно неинтересная работа, но ощущение власти — пьянит. Это как переставлять на карте игрушечных солдатиков, зная, что где-то там настоящие армии идут в бой. И все это — по мановению твоей руки.
Но власть не дается просто так. Она любит лишь умных и осторожных. И я пытаюсь быть таким. Я, как смог, отдалил от себя всех людей, чтобы уменьшить вероятность предательства. Я попытался создать образ Короля-Колдуна, построенный на тайнах и недомолвках. Я вел политические игры лишь на своих условиях.
— О, у тебя это прекрасно получилось, — не могла не ввернуть свое слово я.
— Я рад, что ты это оценила, — вернул он улыбку. — И да, я похищал принцесс и прочих влиятельных особ. Во-первых, потому что это позволяло в ряде случаев диктовать свои условия, во-вторых, это приносило деньги в казну, ну а в-третьих, мне было в какой-то степени даже интересно наблюдать за ними со стороны. Правда, в конце таких наблюдений, я неизменно приходил к выводу, что принцессы — какой-то особый подвид людей — склочные, надменные, скандальные, и, чаще всего, не блещущие благоразумием.
Да, следует отметить, что пару раз мне попадались вполне разумные девицы. Но при этом они боялись меня настолько, что едва ли не забивались под кровать всякий раз, когда видели меня поблизости.
— О, тешу себя надеждой, что стала исключением, — произнесла я, непривычная к подобной откровенности. Как я уже говорила, в политике не ценится искренность, а в иных случаях правда — тоже оружие…
— Да, княжна ты стала той, кто выбивался из привычного ряда благородных дочерей. Сначала ты показалась мне… забавной. Да, пожалуй, именно так. Ты почти не боялась, по крайней мере, старалась этого не показывать, и пыталась вести себя так чопорно, взросло, что порой становилось смешно. Когда я ошарашивал тебя честным заявлением, или когда проявлял к тебе интерес — ты совершенно терялась, и не знала, как реагировать. В то же время, ты обладала и умением мыслить, что довольно редко встречается в среде благородных дам.
— Ууу, мне сейчас станет жутко стыдно, — опечалилась я. — Я-то мнила, что веду себя просто воспитанно и сообразно с княжеской честью… Ты рубишь мои мечты на корню!
— Брось, Яра, — усмехнулся он. — Ты не умеешь мечтать — ты ставишь вполне достижимые цели.
— Это ты тоже узнал из наблюдений за мной? — несколько уязвлено поинтересовалась я.
— Что-то из наблюдений, что-то — данные разведки, — уклончиво ответил Герхард. Хотя… нет, пусть лучше он будет Королем-Колдуном. Я не собираюсь злоупотреблять теми знаниями, что он дал мне. И его истинное имя мне лучше забыть. Может, когда и будет такая ситуация в жизни, что оно мне пригодится, но пока — я ничего не слышала. — Собственно поэтому я и водил тебя на море и на багровое озеро, — продолжил мужчина. — Ты не умеешь мечтать, но память у тебя прекрасная.
— Вот так… — сокрушенно пробормотала я. — Соблазнили, обругали…
— Во-первых, — со свойственной ему обстоятельностью ответил Колдун. — Кто кого соблазнил. А во-вторых, никакого «обругали»! Простой факт, не требующий доказательств.
— Ну это все к Короеду! — решительно тряхнула головой я. — У нас итак слишком мало времени. Поцелуй меня…
Что и говорить, а время, выторгованное для нас Королем, мы оба провели с пользой. Вот только все хорошее имеет пренеприятнейшее свойство — оно заканчивается. Впрочем, если бы наша жизнь состояла только из хорошего — вряд ли бы мы его ценили. Такими философскими мыслями я пыталась отвлечь себя и успокоить, глядя на то, как одевается Колдун. Он, чувствуя мой взгляд, обернулся.
— Ты точно все решила? — еще раз счел своим долгом поинтересоваться мужчина.
— Да, — твердо кивнула я.
— Помни, только позови — и я приду. В любой момент, в любое место.
— Даже, если выдерну тебя со светского приема? — попыталась выдавить из себя улыбку я, глядя, как он вновь присаживается на кровать.
— Тем более — с него, — он быстро наклонился, оставив на моих губах даже не поцелуй, а лишь намек на него, и в тот же миг исчез.
Да, так было правильно. Без долгих прощаний, неизбежных слез. Каждый из нас выбрал свою судьбу, и теперь оставалось лишь пройти её до конца. Каким бы он ни был, но надеяться всегда стоит на лучшее. Перед уходом Король сказал мне, что батюшку спасти уже невозможно — слишком далеко черная хворь пробралась в его сердце. Это было больно, но внутренне я была готова к таким его словам. За все приходится платить. За негаданное, недолгое счастье — я заплачу будущей болью.
Я смотрела в окно, на то, как слишком долгая, возможно самая долгая ночь за все существование этого мира, сдает свои права, и горизонт заливает розовато-стыдливое сияние зари. Быть может, я даже научусь мечтать. Не о невозможном, а о том, что будет, если все мои цели увенчаются успехом. Хотя… Как сказал бы Колдун — это не мечты, а всего лишь новая, долгоиграющая цель. Значит, пусть будет так. Кому-то — грезы, кому-то — планы.
После ухода Колдуна я пребывала в мрачно-расслабленном состоянии. Мрачном — потому что, пожалуй, только сейчас начала осознавать, что мне придется сделать. А расслабленном — потому что жутко хотелось спать и не хотелось ничего осознавать. И только я собралась осуществить эту насущную потребность, как ко мне в комнату яростным вестником возмездия ворвался будущий муж с двумя охранниками.
— Где он?! — в лучших традициях вернувшихся с похода мужей, возопил он.
Я не стала визжать, кричать, ругаться, прятаться по одеяло и переворачивать кровать, лишь бы меня никто не видел в исподнем. Это было бы недостойным поведением для княжны и даже когда-нибудь княгини. Единственное, о чем я жалела — это об отсутствии под рукой чего-либо большого и тяжелого — так бы запустила в принца — сквозь стенку бы, аки привидение вопящее, вылетел!
— Кто именно? — спокойно поинтересовалась я, принимая сидячее положение. Стражники всеми силами старались на меня не смотреть, но у них это плохо получалось.
— Так их много?! — едва не задохнулся от возмущения Альберт.
— Вероятно, да, — пожала плечами я.
— И вы так спокойно в этом признаетесь? — едва не выпрыгнул из себя Альберт.
— А что здесь такого? — не поняла я, внутренне злобствуя по поводу нахождения здесь всяких личностей, не дающих выспаться.
— Погодите, — насторожился принц. — А вы о чем?
— О нем, — спокойно отозвалась я. — Или о них.
— О ком? — в почти священном ужасе спросил принц, явно подозревая, что у кого-то из нас скорбная болезнь головы.
— Вам видней, — равнодушно ответила я. — Слово «он» можно применить ко множеству самых разнообразных предметов.
— Так вы не знаете? — подозрительно осведомился Альберт.