— Вы слишком напряжены, княжна, — негромко сказал он мне. Краем глаза я заметила, что стражники сузили свое кольцо, и стоят как можно ближе к нам. Вероятно, надеются успеть, если я предприму покушение на их драгоценное Величество. Тот же, видя, что я не собираюсь отвечать на его реплику (что в корне противоречило этикету), резко закружился вместе со мной, а затем почти что опрокинул назад. Перед моими глазами все закружилось, и я невольно вцепилась в плечо Колдуна. И только тут я заметила, что ронять меня никто не собирается, его рука все так же железно держит меня за талию. Король наклонился ко мне, и жарко прошептал на ухо:
— Доверяй мне.
— Я не доверяю никому, — ответила я, почти теряя сознание от собственной наглости. В тот же миг все снова закружилось, и я опять оказалась на ногах. Которые, впрочем, заметно дрожали и подгибались. Одна радость — под длинным подолом платья этого не было видно. Да и вообще, со стороны никто ничего не заметил. Мне казалось, что я вообще могу поджать ноги, а Король отлично справится сам.
— Вы всегда не любите, когда вам прекословят, так? — заметила я с улыбкой. И что только на меня нашло? Я же никогда не вела себя так! Приличные девицы вообще себя так не ведут…
— А может быть, я реагирую так только на вас? — с какой-то мрачной улыбкой спросил Колдун. Великий Дух, какое уж тут «жарко» или «душно». Мне показалось, что я сгорю прямо на месте. Так, Светлая княжна, нужно успокоиться и взять себя в руки. Раз-два-три… три шага — и я уже могу похвастаться холодным рассудком. Ну, почти холодным.
— Ваше Величество несомненно знает, что сказать, чтобы сделать приятное девушке, — улыбаюсь я, стараясь, чтобы в голосе не было никаких лишних эмоций.
— Намекаете на то, что я так говорю многим? — хмыкнул Колдун.
— Всего лишь стараюсь сказать вам ответную любезность, — фальшиво скалюсь я. Вообще, похоже, по части фальшивых улыбок сегодняшний ужин побьет все лубочные картинки, что продают на торжищах.
— По-моему, я не говорил вам ничего любезного, — отвечает мой похититель. Непревзойденная наглость. Мне до такой еще долго расти.
— Я просто стараюсь быть хорошей гостьей. Или пленницей, если вам так больше нравится, — сама едва борюсь с желанием пнуть его куда-нибудь, чтоб побольнее было. Но нельзя-с. Светлые княжны не ведут себя подобно базарным торговкам. И вообще, что-то слишком много мыслей у меня о нем. Ненужно так. Он мне — никто. Равно как и я ему. Вдох-выдох, и я вновь холодна и спокойна. Похоже, это не укрылось от Колдуна.
Он вновь резко закружил меня, опрокинул назад, поднял, крепко взял меня за талию, поднял в воздух, и покружил так. Когда опустил, и вновь прижал к себе, я с такой силой ударилась о его грудь, что дыхание вырвалось со всхлипом.
— Запомните, княжна, я всегда беру любые твердыни, — шепнул он мне прежде, чем окончить танец, вежливо поцеловать руку, и провести на место.
Вот теперь я просто кипела от возмущения. Да как он смеет так со мной обращаться? Я — наследная княжна, почти замужняя… ладно, пока только помолвленная, но не суть важно. Так вот, как смеет он обращаться со мной, как с непотребной девицей? Все, больше ни за что не выйду к нему на ужин. В конце-концов, я — пленница. Вот и запрусь в своей камере, то есть комнате, и буду там сидеть в заточении и предаваться скорбным мыслям по поводу своего настоящего. Только вот если Колдун очень захочет видеть меня на следующем ужине — ничто не помешает ему послать в комнату стражников. И что я смогу сделать против трех здоровых мужиков? Да даже против одного — не слишком-то много. А уж приличия — явно последнее, о чем думает мой похититель. Так что, будь я даже в исподнем — если он захочет меня видеть — увидит. Сложно выражать протест, будучи пленницей.
Однако, я действительно хотела бы видеть Колдуна как можно реже. И это не пустое кокетство. Просто он умел будить во мне какие-то сложные, многосоставные эмоции, которых я раньше не испытывала. И сочла бы за счастье — не испытывать впредь. Моя жизнь, несмотря на предыдущие два похищения, была тиха, спокойна и понятна. Никаких сильных чувств, или потрясений. И это (я искренне верила) было правильно. У правителя вообще, и даже у просто политика в частности, должны быть стальные нервы, холодный рассудок и острый разум. И никаких других эмоций. Да что там, я даже мачеху свою не ненавидела. Я даже простой нелюбви к ней не испытывала. Простое равнодушие. И всегда проявляла разумную осторожность. И все.
Сейчас же, я чувствовала, что привычная накатанная дорожка несется куда-то в пропасть. И мне это очень не нравилось.
Благо, ужин закончился довольно быстро, и я смогла уйти в свою комнату. Там у меня едва хватило сил раздеться, и совершенно вымотанная, я уснула почти сразу же, как закрыла глаза.
Глава 2
Не знаю, как долго я спала, но пробуждение мое было, мягко говоря, необычным. Я не знаю, отчего проснулась. Сон у меня обычно довольно крепкий, а тут… Я открыла глаза, не поверила увиденному, моргнула, и едва успела отдернуть голову от летящего прямо в глаз лезвия ножа. Вместо моего немедленного убийства, нож «всего лишь» рассек мне скулу, проехавшись по кости. Боль была дикая. Она просто ослепляла. Однако, я сумела придти в себя. О своем лице я тогда думала в последнюю очередь. Насущной проблемой сейчас было одно: отделить Айю от ножа, и самой при этом не умереть.
Служанка же времени терять не желала, и поэтому решила по-простому перерезать мне горло. Лезвие снова неслось ко мне, рассекая воздух с едва слышным свистом. Я опять успела откатиться, и получила порез на шее. Насколько глубокий — не знаю, да меня это и не интересовало. Боль я уже перестала чувствовать. Я словно поставила забор между ней и собой. Главное сейчас было: обезвредить Айю, чей нож вместо моего горла пропорол пуховую перину. Впрочем, девушка явно не огорчалась, и считала, что третий раз — он точно удачный, и замахивалась снова. У меня тоже было свое мнение на этот счет. Я поджала ноги, а потом выпрямила их, со всей ударяя девушку в живот. Она задохнулась, отступив лишь на шаг, но мне и этого было достаточно. Схватив довольно большое и толстое одеяло, я вместе с ним прыгнула на Айю. Естественно, мы обе упали, и, сцепившись, покатились по полу. Я пыталась душить, или хотя бы просто обездвижить соперницу, та, не потеряв нож, пыталась достать меня им. Из-за того, что мы находились в постоянном движении, в должной мере не получалось ни у меня, ни у неё. В итоге, Айя все же немного придушилась, да и в одеяле, надо думать, было жарко, а мои руки украсились сетью порезов и разводами крови. В общем, положение у нас было примерно равное.
В очередной раз нащупав что-то, что было принято мной за горло, я начала со всей силы давить на него, попутно пытаясь если не усесться сверху на убийце, то хотя бы отпинать её как следует. После нескольких мгновений ожесточенной борьбы Айя затихла. Я не торопилась отпускать её. Вместо этого, я взобралась-таки сверху на туловище девушки, завернутое в одеяло, обхватила её руками и ногами, и уже было открыла рот, чтобы позвать на помощь, как вдруг одеяло подо мной пришло в движение. Резкий рывок, — и я слишком поздно понимаю, что нож из рук служанка так и не выпустила. И тот сейчас оказался где-то у меня в боку. Боль вернулась снова. Из открытого рта не вырвалось ни звука, я просто пыталась вдохнуть. Но времени опять не было. Я слишком быстро теряла силы, а убийца начала извиваться подо мной. Я постаралась как можно крепче обхватить её ногами, выпрямилась, и изо всех сил ударила кулаком туда, где под одеялом выделялись очертания головы Аий. А потом еще раз. И еще. На пятом ударе она перестала сопротивляться, и я наконец-то сумела позвать на помощь.
Конечно, можно удивиться: как это так, стража не услышала шум борьбы? Во-первых, дверь в мою камеру-комнату довольно толстая, помнится, чтобы дозваться Айю или охрану, мне приходилось сильно повышать голос. А во-вторых, дело все в том, что шума и не было. За время драки ни Айя, ни я не издали ни единого звука. Айя, полагаю, из боязни быть разоблаченной. Я — просто потому, что в моменты ужаса мои связки будто парализует. Как ни силюсь — я не могу издать даже шепота, поэтому все, что остается — бороться молча.
На мой призыв о помощи никто не отреагировал. Похоже, звала слишком тихо.
— Да помогите же! — на этот раз получилось громче. Дверь заскрипела, и в комнату почти что влетел неизменный Рейналд. Я даже как-то вяло удивилась: он что, вообще не спит?
Опытный воин, впрочем, мгновенно оценил ситуацию. Послал одного напарника за Колдуном, второму приказал связать лежащую на полу Айю, а сам бережно взял меня на руки, и отнес на кровать.
— Кто это был, княжна? — непривычно тихо спросил Рейналд. Но тут его напарник откинул одеяло, и вопрос стал излишним. Мне же, если честно, было вообще не до него. Боль вернулась, и вернулась с процентами. На какое-то время я, похоже, просто потеряла сознание. В себя меня заставил придти громкий голос:
— Яра!
«Каков нахал», — подумалось мне. — «Кто ему позволял сокращать моё имя?»
Однако, почти сразу же все мои мысли вытеснила боль, и какой-то всепоглощающий ужас. Я почувствовала, как меня начала колотить крупная дрожь. Колдун удивительно нежно взял меня за плечи. От его рук исходило тепло и умиротворение.
— Держись, Яра, — его голос был глухим и тихим, словно бы я слышала его через подушку.
Держусь, подумала я. С тобой мне нужно быть сильной вдвойне.
С его руками на моих плечах было хорошо. Его тепло изгоняло отголоски боли из моего тела. Страшно хотелось спать. Нечеловеческим усилием воли я открыла глаза. И тут же увидела сосредоточенный и мрачный взгляд Колдуна. Зрачок в его голубом глазу занимал почти всю радужку, отчего тот казался черным. Карий глаз оставался для меня загадкой. Похоже, я начинала бредить.
— Хочу в камеру. С цепями, — еле слышно прохрипела я. Тепло было похоже на мягкие, убаюкивающие волны. Хотелось летать. Или стать рыбой — и плавать. Ну, или по-крайней мере, не думать, что сейчас я лежу на кровати, в одном исподнем, окровавленная, перед мужчиной, который меня похитил. И, кажется, даже желал. Фу, я точно брежу. Лучше я буду птицей, и буду плавать в этих теплых волнах. Или рыбой — и летать в небе. Или я просто буду ничем…
Я почувствовала, что снова проваливаюсь в вязкую темноту.
Я шла по темному коридору. Я не видела совершенно ничего, поднеся руки как можно ближе к глазам, я коснулась пальцами носа, но так ничего и не разглядела. Хотя, может быть, я просто ослепла. То, что вокруг меня коридор — я узнала, вытянув в резные стороны руки, и почувствовав кончиками пальцев каменную кладку. Поизучав некоторое время трещинки, я двинулась вперед. Через несколько шагов остановилась. Сзади послышался шорох. Потом спереди. Только не бояться, не бояться, не бояться… Моей ноги коснулось что-то теплое и с шерстью. От неожиданности, попыталась взвизгнуть, но горло словно пережало, и я не издала ни звука. Не бояться уже не получалось. Сколько я так стояла в этой темноте — не знаю. Шорохи раздавались уже со всех сторон. Наконец, я решилась сделать первый шаг. Шорохи настороженно притихли. Я осмелела и сделала второй шаг, третий, четвертый… Я снова вытянула руки в разные стороны, касаясь пальцами холодных камней. Лучше бы я вытянула их вперед, потому что уже через пару шагов пребольно ударилась обо что-то твердое. По привычке подняла голову, хотя все равно ничего не ожидала увидеть… Но мельком увидела ярко-голубое пятнышко, похожее на чью-то радужку, а потом меня резко развернули за плечи, я почувствовала прикосновение к шее острого лезвия… А потом мне просто перерезали горло.
Я резко открыла глаза, пытаясь закричать. Надо мной нависал мрачный Король. К моей многострадальной шее он действительно прикладывал что-то холодное, но никак не острое. Скорее, это был какой-то компресс. Мне, наконец, удалось выдохнуть.
— Доброго утра, княжна, — поздоровался со мной Колдун. А почему так сухо? Ой, не о том я что-то думаю. Надо радоваться, что живой осталось.
— И вам того же, Ваше Величество, — очень интересно было узнать, почему это меня не называют Ярой? Однако, этот порыв, по некотором размышлении, был сочтен недостойным.
Вспоминать о вчерашних событиях мне даже и не понадобилось, они сами с готовностью предстали перед внутренним взором. Вот теперь пришел страх. Хотя и запоздалый. Стараясь не расплакаться и не трястись, я сжала зубы. Не надо, чтобы он видел, как мне плохо. Как бы его выставить из комнаты в его же дворце?
Однако, Колдун неправильно истолковал мое выражение лица.
— Больно? — тихо осведомился он. Я сильная, я сильная, я не буду кричать, и пытаться огреть его подушкой…
— Нет, — я даже попыталась улыбнуться. И в доказательство своих слов попробовала сесть. Ни то, ни другое успехом не увенчалось. Кривоватая улыбка переросла в болезненную гримасу, а от резкого движения бок заболел так, будто нож все еще оставался там, а теперь еще и со вкусом проворачивался в ране. В глазах потемнело, и я, с тихим вздохом сквозь стиснутые зубы, откинулась на перину.
— Светлая княжна, я просил лишь ответить, а не демонстрировать, — Колдун, который сначала дернулся от моего движения, теперь даже не пытался скрыть иронии в голосе. Не отвечая на его реплику, и приподняла край одеяла, ожидая увидеть не то что один, а целых три ножа в боку. Вместо этого я увидела лишь глухую ночную рубаху до пят. И с длинными рукавами. То, что на ней не расплывалось кровавых пятен, вселило в меня некоторую надежду.
— Хотелось бы выразить благодарность вашему лекарю, — вежливо произнесла я. Колдун странно на меня посмотрел.
— Я сам лечил вас, княжна.
Хм, надо решить, как отреагировать на это заявление. Закатывать истерики на предмет: «О Великий Дух, он видел меня голой!» явно неуместно. Видел и видел, что я — особенная какая, что ли? Это я лишь зовусь Светлой княжной, а на деле — обычная женщина. Можно возмутиться в другом ключе: «Как так, он видел меня в таком состоянии! Я же ему теперь не нравлюсь!» Но и не факт, что нравилась. А вообще, меня это тем более волновать не должно.
— Благодарю вас, Ваше Величество, — спокойно сказала я. — Однако, ущерб мне был нанесен вашей служанкой, и на территории вашего замка.
В комнате ощутимо запахло грозой.
— Я, несомненно, осведомлен об этом, княжна, — Колдун превосходно умеет держать себя в руках.
— В таком случае, — сухо заявляю я. — Я очень, — выделяю это слово. — Хотела бы знать: по чьему приказу она действовала? Вы говорили мне давеча о доверии…