Сжато обрисовываю ситуацию. Начальница мрачнеет.
- Хорошо подумал?
Киваю. Думано-передумано, что там говорить.
- Шура, ты не прав.
-??
- Ты медик или уже где? Ты человек или нет, наконец? Он же больной.
- Ох, не зли меня, начальница. Вспомни тех беременных.
Рат непреклонна.
- Александр, - на моей памяти она впервые называет меня так, - каков бы он ни был - он больной. Кем бы он ни был - он человек. Кто ты такой, чтобы распоряжаться его жизнью? Кто дал тебе право судить?
- Я сам его взял.
- Чем же ты тогда от него отличаешься? Неужели ты способен заплатить за шаткий шанс получить свободу чужой жизнью? Еще раз спрашиваю - подумал?
- Отстань, Люся.
- Патрик, тормози.
Люси прямо с капота, через приспущенное боковое стекло выпрыгнула на дорогу. Поднялась, отряхивая пыль с одежды, пропищала:
- Прощай, Шура. Я о тебе лучше думала, извини.
Отвернувшись, направилась к придорожным кустам.
- Стой, стой, как же ты назад доберешься?
- Не твоя забота, - махнула лапкой, - прощай. И полезла в кусты. Вот уже не различить ее халата в густой зелени.
- Проваливай! - в досаде заорал я вслед и тут же закусил до крови губу, заливая болью последние сомнения в своей правоте. Крикнул Патрику: - Трогай!
Тот замотал головой и, открыв дверцу, полез из кабины, краснея и смущенно бормоча:
- Не нравится мне все это, сэр, совсем не нравится. Вы уж не серчайте, я тоже останусь. Извините, сэр...
- Ну и убирайся! Черт с тобой! - Я плюнул в окно и приказал Игорьку пересаживаться за руль.
Обвел глазами оставшихся. Игорек. Плачущая, не понимающая, что творится, Дженни. Я сам. Дурак и Рой не в счет. Эти, считай, не здесь, а почти уже там. Оба не обратили ни толики внимания на уменьшение экипажа. Лица горят внутренним пламенем. Они - поглощены своим.
За нас троих - сколько? Рой, маньяк - это наверняка. Сколько молодых ребят, таких же пленников вертящегося мира, уложат они, покуда пройдут к Зеркалу? Пять, десять, тридцать? Рой - профессионал, не пацанам с ним тягаться. Велик счет...
Я зажмурился. Замелькало в глазах:
Твое лицо. Бегущие по дорожке дети. Свет в окошках маленького зеленого домика. Жена, открывающая дверь. Снова ты. Белый халатик, белый халатик в придорожной зелени...
Грубо рявкнул на Игорька:
- Что встал? Ходу!
Пилот вздрогнул и воткнул передачу Вездеход пошел пожирать последнюю милю до зоны Зеркала.
Автомобиль, укрытый маскировочной сеткой, сливается с кустами.
Вставший на одно колено Рой последний раз проверяет гранатомет.
Еще закованный в наручники, но уже обвешанный брусками взрывчатки безумец, нетерпеливо извиваясь, шипит:
- Зеркало, Зеркало... Пустите меня к Зеркалу!
Ключ от наручников болтается у меня между пальцами. Досасываю последний окурок. Еще чуть-чуть - и я дома.
Ты, наверное, уже вернулась из своего далекого далека. Прилечу прямо к тебе, схвачу, обниму, зацелую...
Останутся ли пятна крови от моих рук на твоей белой блузке?
ЕЩЕ ПАРА СЛОВ ОТ АВТОРА
У меня немало знакомых, прочитавших "Грань креста" и ждущих следующей книги. "Гребец галеры" вызывает у. всех одни и те же вопросы.
Что стало с Шурой? Выбрался ли он из этого мира? Что дальше произошло с Люси, Патриком и другими? И вообще, будет ли продолжаться история еще? Каковы мои дальнейшие планы?
Что мне им ответить?
Мир вертится. Бесконечная череда рождений, несчастий, смертей продолжает свое вращение вместе с ним. Каждую минуту кто-то хватается за телефон, набирая номер "Скорой помощи", и очередная бригада следит за всполохами проблескового маяка на окнах пролетающих домов, зябко кутаясь в шинели и кляня ненавистную работу, без которой они не мыслят своей жизни.
А я и мои планы - что я?
Где-то срослось и затеплилось - залито и разорвано, И мы обреченно шепчем друг другу: "Прощай и прости..." За все мы платить обязаны, и платим мы слишком дорого. В руках уголек не удержишь, не сжегши ладонь до кости.
Сижу. Докуриваю. Ключ от Ключа блестит между пальцев...