— Не затягивай с этим до последней секунды.
Он рассматривал меня с минуту, а затем произнес нейтральным тоном:
— Я прожил вампиром больше лет, чем мне хотелось бы помнить, и не нуждаюсь, чтобы прелестный щенок указывал мне, что делать.
— Этот щенок лишь проявил немного заботы. — Я отвернулась. — Впредь буду осмотрительней.
Он умолк на какое-то время, но я чувствовала, как его пристальный взгляд обжигает мне спину, скользя по моей обнаженной коже.
— Могу я задать вопрос?
— Какой? — спросила я, сохраняя свой голос таким же нейтральным, как у него.
— Ты одела хоть какое-то подобие трусиков под это платье?
Я чуть не поперхнулась кофе. Из всех вещей, которые я ожидала услышать, это было последним.
— Пусть это останется для тебя загадкой.
— Интрига… Ты раздразнила мой интерес. На случай, если тебе интересно — это платье практически прозрачно в свете солнечных лучей.
Я спрятала улыбку и подошла к дивану.
— Извини, если это зрелище раздражает тебя.
Он нацепил бесстрастную маску вампира, за которой царило отчаянье — даже не видя, я ощущало его.
— Почему, все, что я говорю, ты понимаешь превратно?
— Возможно, это имеет какое-то отношение к тому, что я сыта тобой по горло? — усаживаясь на диван, я схватила газету.
— Когда ты прекратишь злиться на меня, ты выслушаешь, что я скажу тебе?
— Не знаю. — Я развернула газету. — Может быть.
— И когда это могло бы быть?
Я пожала плечами.
— Дай-ка подумать — я целый месяц безрезультатно добивалась разговора с тобой. Поэтому, справедливости ради, думаю, месяца с тебя будет достаточно.
— А я думал, ты выше стервозности.
— В случае, если ты забыл, то я уродилась сукой.
У меня чуть не случился инфаркт, когда я наткнулась взглядом на заголовок первой страницы газеты и увидела дату.
— Сегодня пятница? — спросила я, посмотрев на часы. Время близилось к половине третьего.
— Да. — Куинн нахмурился. — А что?
— Я проспала целые сутки? — я недоверчиво уставилась на него.
В уголках его темных глаз залучилась улыбка.
— Да, целые сутки.
— Вот дерьмо. — Я запустила в волосы пальцы. — У меня запись к врачу на четыре часа.
Он нахмурился.
— Роан ничего не упоминал об этом.
— Роан ничего и не знал об этом. Я записалась в день аварии. — Я встала с дивана. — Интересно, подумал ли он забрать мою сумку и бумажник с места аварии?
— Ты не можешь отправиться на этот прием, — произнес Куинн, следуя за мной в спальню.
— Попытаешься меня остановить — пожалеешь об этом.
Скрестив руки на груди, он прислонился к дверному косяку. И хотя я была занята поиском своей сумки, я все равно остро ощущала его присутствие — от рукавов его желтовато-зеленной рубашки, обтянувших предплечья, до брюк цвета хаки, подчеркивающих его бедра и пах.
— Чем же так важен этот прием, что ты не можешь подождать, пока минует опасность?
— Это — не твоего ума дело. — Я нашла свой бумажник, но не сумочку — не то, чтобы это имело значение. Все, что мне было нужно — это кредитка и карта социального страхования.
Я вернулась к двери, но Куинн не шелохнулся.
— Прочь с дороги!
— Ты не можешь идти в одиночку. Позволь хотя бы мне пойти с тобой.
Мне не хотелось брать Куинна туда. Мне никого не хотелось брать туда. Не тогда, когда мне, возможно, предстояло выслушать самые плохие новости в жизни.
— Я буду всего…
— Нет. — Его голос был холоден и решителен. — Одна ты не пойдешь. Либо я сопровожу тебя туда и обратно, либо ты останешься здесь.
— Проводишь, но не войдешь.
Он кивнул и отодвинулся в сторону. Я прошла в гостиную и нацарапала записку для Роана.
— В каком часу он должен вернуться?
— Роан не был уверен. Возможно, запозднится. — Позади меня раздалось бряцанье ключей. — Он оставил нам «мерс» в случае надобности.
Очевидно, когда Управление организует для сотрудников прикрытие, оно не делает этого как попало.