Началось. Интересно, та девочка тоже чувствовала? Её проект был, как отражение моего собственного видения. Но, нет. Всё же нет — она вела себя слишком спокойно, удивлялась только, что потребовал уничтожить все черновики и наброски. Что я ей сказал тогда? Что опасаюсь сглаза? Смешно. Просто никто, а особенно в госструктурах, не должны были узнать о Пристанище. Я строю базу отдыха в лесу — и только. Проект Дома, если бы его увидели специалисты, обязательно вызвал бы ненужные вопросы, бесконечные проверки и волокиту, а у меня на это не было времени. Время — насмешливое чудовище — его едва-едва хватило, чтобы всё закончить. Второй зверь — соратник первого — червь, глодающий моё тело, а может быть и разум. Как знать, не его ли прихотью было внушить мне всё это? Вдруг опасность существует только в моём больном мозгу, ведь никто вокруг не чувствует её, как я? Нет, я несправедлив к моему псу — Аркан тоже тревожился весь последний год. Ему одновременно со мной снились кошмары, и если мне удавалось проснуться первым, я будил его, так же как и он всегда будил меня. Без этого пса я б уже давно сдался и меня упекли бы в психушку — лучший повод для принудительного лечения. Химиотерапия — последнее средство, и врачей удивил мой отказ. Они приняли меня за слабака, но не скажешь же им, что у меня просто нет на всё это времени! Да и сил тоже… Я бы не успел закончить строительство. А так меня поддерживал Аркан, и всё шло не так уж и плохо. Как бы то ни было, но я успел и ни о чём не жалею! Теперь я вижу — мои предчувствия оправдались, кошмары стали явью. И эта красная дымка, поднимающаяся от земли, не плод моего больного воображения — Аркан её тоже видит.
Опять выдёргивая из сна, завибрировал под подушкой мобильный. «Проклятые яйца! И зачем только мы с ними связались?» — эта мысль преследовала Ярослава с того самого дня, когда он поддался на уговоры Арины, и в их доме появился кустарный инкубатор с дюжиной огромных тёмно-зелёных яиц. Их нужно было переворачивать каждые три часа днём или ночью, и сейчас была его очередь. Разлепить веки и сфокусировать взгляд на мигающем дисплее было сложно: от малейших усилий пот застилал глаза. Наконец Ярослав смог отключить сигнал будильника и сел, опустив горящие ступни на пол.
«Как жарко» — Ярослав не жаловался, просто теперь эта мысль присутствовала постоянно. Уже в апреле жара била летние рекорды, а теперь и вовсе наступило пекло. Даже ночью температура не падала ниже тридцати шести градусов. Уснуть было почти невозможно: то простыни норовили сбиться терзающими складками под потной кожей, то подушка душила, обжимая голову горячими боками. Раскинуться, тоже не получалось — рядом ворочалась Арина.
«Ничего. Ещё десять ночей и эти побудки закончатся. Я смогу нормально выспаться». На самом деле Ярослав знал, что это не так: страусиная ферма, которая должна была заменить неперспективное больше садоводство, будет забирать все их силы и время без остатка. Но сейчас, в полусне пробираясь по тёмному дому, он предпочитал не думать о таком мрачном будущем. Лучше воспринимать это как сброс балласта. Садовничать в богатых усадьбах стало невозможно. Треклятая Грибница превращала даже самые заурядные участки в настоящие джунгли за пару недель, не оставляя времени на творчество, заменяя его монотонной рутиной бесконечных подрезок веток и покосов лужаек. Да и зарплата не поспевала за инфляцией.
Ярослав как раз закончил переворачивать яйца в их картонных колыбельках, когда первый рассветный луч вырвался из-за горизонта, обливая сад за окном густым багрянцем. Зрелище это было столь завораживающим, что молодой человек поневоле залюбовался. Солнце поднималось всё выше, его цвет от малиново-красного распалился до оранжевого, а потом и до жёлтого. Но окрестности по-прежнему полыхали алым. Чтобы получше рассмотреть этот феномен, Ярослав вышел на крыльцо. И ахнул. Земля под ногами, трава, стволы деревьев — всё в пределах видимости было покрыто бархатисто-красным войлочным налётом.
— Ну, чего ты?.. Отстань… Спать же хочется… — Арина вяло отмахнулась от его рук и опять уткнула лицо в подушку.
Ярослав повторно потряс её за плечо:
— Рина, просыпайся! Тебе нужно кое-что увидеть.
— Господи! Да на что там ещё смотреть?
Но она всё-таки села на кровати, а потом поднялась и, покачиваясь спросонья, подошла к окну. Её сон слетел, как только она увидела свой сад:
— О-о-о!
— И это не только у нас. Гляди — у соседей то же самое, — Ярослав возбуждённо ткнул пальцем по направлению к забору.
Арина перевела взгляд туда. В саду за рабицей всё алело точно так же, как и в их собственном.
Не сговариваясь, они поднялись на мансарду, откуда открывался вид на окрестности. По мере того, как поднималось солнце, и серость раннего утра уступала место ярким краскам дня, картина за окном приобретала всё более зловещий вид. Окрестные сады щеголяли красными стволами. Казалось, что зелёное облако листвы стоит на ногах, одетых в красные чулки. За садами раскинулось поле, размежеванное на клаптики огородов и обычно напоминающее драный лоскутный коврик зелёных оттенков, но теперь превратившееся в покрывало из дорогого алого бархата. За ним змеилась скромная серая лента реки в обрамлении красно-зелёных камышей. А дальше зияла рана заброшенного гранитного карьера. От этого зрелища у Арины вытянулось лицо.
— Прямо Пикассо какой-то! — выдохнула она. — Что это такое?
— А ты не догадываешься?
Через плечо подруги Ярослав наблюдал за соседским семейством, высыпавшим на крыльцо в полном составе и ошарашено оглядывающимся по сторонам.
— Неужели Грибница?
— Ну, а что же ещё? — Ярослав отрешённо отметил, что соседи начали переговариваться и бурно жестикулировали. Потом он перевёл взгляд на лицо Арины и, заметив, как она встревожена, приобнял её за плечи. — Не волнуйся, она же не ядовитая, просто выглядит так… жутко, — подобрал он слово.
— Да, но наверное, будет лучше её не трогать, — Арина плотно закрыла окно. — И давай заведём в дом собак. Мало ли что, не хочу, чтобы они ходили по этой дряни.
— Согласен.
Ярослав ещё раз выглянул в окно. Глава соседского семейства стал заталкивать в дом своих домочадцев. «Соображает» — подумал Ярослав и поспешил вниз.
У них было два пса. Ярослав, как заядлый охотник, держал пройдоху — спаниеля. Арина же души не чаяла в своем старом ризеншнауцере — верном спутнике всех её ботанических похождений и грозном охраннике. Кобели — ясное дело — терпеть друг друга не могли и жили в отдельных будках, но сегодня Ярослав обнаружил их лежащими в глубине одного деревянного домика. Наружу собаки вышли с большой неохотой, держались напряжённо и шли словно бы на «носочках».
Не зная, чем чревато прикосновение к красной плесени, покрывшей все вокруг, Арина настояла, чтобы собаки были вымыты с шампунем и заперты в гостиной. Там уже вещал телевизор. Бегущая строка повторяла уже неоднократно произнесённое за это утро: «Природа данного явления установлена учёными-микологами: красный налёт на почве — это надземные части грибницы с органами спороношения. Так как грибница Толчинского нетоксична для людей, то и её споры опасности для человека представлять не могут. Однако до поступления новых сведений рекомендуется избегать контактов с красным мицелием и, по возможности, не покидать своих жилищ. Специальная комиссия по этой проблеме уже сформирована и занимается её решением».
Дальше пошли картинки из разных уголков планеты, где творилось такое же красное безобразие. Диктор новостей постоянно напоминал, что специальная комиссия уже работает, что к этому подключены лучшие специалисты со всего мира, и что надо сохранять спокойствие и сидеть дома.
— Да уж, если это творится по всему миру, то нас ожидают весьма весёлые денёчки, когда споры полетят. Спорю на что угодно — это будет похлеще пылевых бурь! И почему они об этом не предупреждают? — Ярослав с хмурым видом уставился в телеэкран. Там уже начались спортивные новости и показывали стадион с красной травой.
Арина вздохнула и убавила звук.
— Всё как обычно: осторожничают, паники боятся.
Ярослав саркастически хмыкнул.
— Ага, скорее скупают марлю, чтобы потом продать нам её втридорога.
Его прогноз подтвердился вечером. По телевизору выступил маленький лысый человечек — представитель той самой спец-комиссии «по выявлению природы явления» и стал восторжённо распространяться на тему почему вдруг грибница Толчинского, которая раньше размножалась исключительно путем деления, решила преподнести людям очередной сюрприз и начала подготовку к спороношению. «Бояться, однако, нечего — грибок действует исключительно только на растительность и для людей не представляет никакой опасности, — пообещал человечек. — Скоро мы синтезируем фунгицид, который укротит эту мятежницу! А пока что придётся потерпеть. Отнеситесь к этому, как к редкому атмосферному явлению. Затяните окна несколькими слоями марли. Приобретите респираторы или наделайте ватно-марлевых повязок. Не выходите без крайней необходимости на улицу. Будем считать, что нам грозят пылевые бури».
— Ну, что я говорил?! — возмутился Ярослав.
— Всё равно марля от спор — плохая защита, — Арина озабоченно хмурилась. — У мамы аллергия. Ватно-марлевые повязки ей не особенно помогут.
— У неё дома кондиционер с фильтром. А мы все щели заклеим скотчем. Несколько дней продержимся.
Арина с сомнением пожала плечами, но спорить не стала — в любом случае у них не было выбора.
Когда всё началось, они уже были более или менее подготовлены.
Рассудив, что изолировать погреб от спор будет проще, чем целый дом, перетащили туда столик с телевизором, пару табуретов, раскладушки, запасы провизии и воды. Наделали кучу ватно-марлевых повязок для себя и обшили несколькими слоями марли собачьи намордники, а также торчащую под низким потолком вентиляционную трубу. После долгих препирательств с Ариной, Ярослав всё же отправился в магазин, чтобы запастись сухим кормом для собак. Девушка всё ещё хмурилась, когда он вернулся с двумя огромными пакетами.
— В магазинах творится черте что! — с порога пожаловался Ярослав. — Народу — тьма. Минералка и макароны нынче самый ходовой товар. На меня с собачим кормом смотрели как на идиота, — он хохотнул.
— Не одни мы такие умные — многие люди запасаются на чёрный день, — Арина переставляла банки с прошлогодним вареньем на верхние полки стеллажей, освобождая нижние для инкубатора и стопок одежды. — Положи корм повыше, чтобы эти обжоры до него не добрались.
— Уже кладу.
Ярослав стал заталкивать пакеты на верхние полки стеллажей. Собаки, которые до его прихода спокойно лежали на прохладном земляном полу, почуяв съестное, подскочили и принялись демонстративно истекать слюной.
— Спокойней мальчики, это вам на чёрный день, — осадил их Ярослав. Умостив на полке пакеты, он огляделся. — А здесь стало хорошо. Когда переезжаем?
— Сегодня же.
— М-м-м?
— Мы же не знаем, когда полетят споры. А вдруг — уже этой ночью? Мне не хочется задохнуться от них во сне. К тому же, тут гораздо прохладней, чем в доме.
— Да, действительно, — Ярослав с сомнением оглянулся на старенькие раскладушки. — Уже смеркается. Выведу пока собак.
— Угу…
Арина уже закончила раскладывать вещи на полках и теперь осторожно переворачивала яйца в камере инкубатора. Её мысли витали вокруг будущего ещё не родившихся существ, заключённых под этой тонкой скорлупой. Увидят ли птенцы мир таким, каким его привыкла видеть она сама, или всё безвозвратно изменится? Почему-то девушка была уверенна в последнем, и это жутко пугало её.
Утром их разбудили собаки — они вдруг завыли. В погребе было невыносимо душно и от оглушающего собачьего воя путались мысли. Обливаясь потом, в кромешной темноте Ярослав поднимался по лестнице к двери. Дышать становилось всё труднее. У него уже кружилась голова и начало мутить. Внезапно вспыхнул свет — это Арина догадалась включить лампу — и прямо перед собой Ярослав увидел щеколду, запирающую дверь. Он протянул руку, чтобы открыть её, но пронзительный окрик подруги остановил его:
— Ярик, постой, не открывай двери — надень сначала респиратор.
— Зачем?
Соображалось туго и Ярослав обернулся к Арине за пояснениями. Она указывала пальцем куда-то под потолок и, подняв туда взгляд, он увидел, что новая белоснежная марля, которой вечером они затянули отверстие на душнике, сейчас напоминала бинт на кровоточащей культе.
— Это споры. Началось!
— Всё равно нужно открыть дверь, дышать уже нечем.
Ярослав поднял щеколду и толкнул железную дверь наружу. Спёртый воздух из погреба слегка оттолкнул розовое марево, что клубилось за порогом, а потом споры полетели в погреб.
— Ярик, респиратор!
Он обернулся и поймал брошенный Ариной «Лепесток», нацепил его и шагнул за дверь.
На улице стоял красноватый сумрак. Мириады спор парили в воздухе, и самое слабое его движение поднимало их всё больше и больше с заражённых грибком растений и с земли. Розовый туман поглотил весь мир вокруг. Он глушил звуки и наполнял воздух запахом прели. Несмотря на то, что ноздри и рот Ярослава были прикрыты респиратором, он сразу же начал покашливать. Собаки, которых Арина успела обрядить в модернизированные намордники, тоже постоянно чихали и фыркали. Свои дела они справляли торопливо, словно понимая, что долго находиться в этом тумане опасно для здоровья. Из соседних дворов доносились приглушенные, но полные изумления и тревоги возгласы людей, фырканье и кашель домашней скотины. Где-то пронзительно ревела корова, но поселковые псы дружно молчали.
— Ярик, возвращайся, — эта гадость летит сюда! — голос Арины выдернул его из ступора. — Давай заменим марлю на душнике, чтобы она пропускала воздух. Наружу лишний раз лучше не выходить.
— Да-а-а, придётся отсиживаться в погребе, — Ярослав повернул назад. Звать собак не пришлось — они и так его уже опередили.
Когда марля на душнике была заменена на новую, Ярослав включил телевизор. Все каналы передавали одно и то же: плотная завеса из спор парализовала работу транспорта и остановила производства. Власти категорически запретили выходить на улицу без противогаза или респиратора, но несмотря на эти защитные приспособления медики по всему миру фиксировали многочисленные вспышки респираторных заболеваний среди населения. Говорили, что особенно страдают аллергики и люди с больными лёгкими. Врачи предполагали, что виновны в этом вездесущие споры, но так как они нетоксичны, то была надежда, что с окончанием пыления всё пройдёт.
Экологи кричали о колоссальной экологической катастрофе. Они утверждали, что если пыление не прекратится в ближайшие часы, то большинство мелких животных просто задохнутся, так как споры заблокируют их дыхательные пути. Правоту ученых подтверждало то, что животноводство уже понесло колоссальные убытки от замора домашнего скота и птицы. В доказательство показали сюжет, где фермеры в панике заливали свои поля концентрированными фунгицидами, чтобы убить Красную Грибницу хотя бы вокруг хлевов и спасти своих животных. Но поскольку споры уже были в воздухе, то сжигание ненавистной плесени приносило фермерам разве что моральное удовлетворение, но не практический результат.
Попытки прибить облака спор к земле водой, распылённой в воздухе с самолётов, имели некоторый успех, но в условиях плохой видимости произошло несколько столкновений над населёнными пунктами и власти запретили подобные мероприятия. К тому же на смену осевшим спорам, ветер вскоре приносил новые, и все старания лётчиков очень быстро сводились на нет. Повезло регионам, где шли сильные дожди, но и там с наступлением ясной погоды споры тут же устремлялись в воздух. Ветер приносил их даже в те широты, где в настоящий момент был холодный сезон и Грибница еще пребывала в зимней спячке. Эти страны вскоре настолько наполнились беженцами из более тёплых районов планеты, что местные правительства начали закрывать границы, опасаясь что этот поток не остановится. Тем более, что и у там люди тоже заболевали.
Фунгицид от Красной Грибницы всё ещё не был создан.
— Надеюсь, от этого корма у собак не случится революции в животе? А то мы рискуем задохнуться и без спор!
Уже два дня Ярослав как мог, пытался развеселить Арину, которая с начала пыления воспринимала всё слишком остро.
— Угу — смешно, — мрачно отозвалась девушка. — Ярик, ведь это так серьёзно!
— Да ладно… Ты всё видишь в чёрном цвете. Скоро всё закончится. Вот-вот найдут фунгицид и уничтожат эту чёртову Грибницу!
— Если бы тогда я не потащила эту дрянь Толчинскому, ничего этого сейчас не было бы.
— Если бы да кабы! — рассердился Ярослав. — Перестань! Кто знал, чем всё обернётся? Ты была всего лишь студенткой, а грибок был безобиден, пока к нему не приложили руку эти чокнутые генетики! Если уж на то пошло, так это Толчинский во всём виноват.
— Ничего подобного! Сергей Анатольевич никогда бы не стал проводить эксперименты с грибком, зная к какой катастрофе это приведёт. Он был настоящим альтруистом, мечтал накормить голодных всего мира с помощью Грибницы!
— Придумал тоже… гриб изобилия…
— Это был хороший проект, и если бы в него не сунули нос эти поганые торгаши, я уверенна — всё было бы по-другому. Это же они, чтобы набить карманы, стали продавать Грибницу фермерам. А ведь её испытания в полевых условиях ещё даже не начинались! Кто мог знать, что она так быстро адаптируется в природе?
Арина яростно сверкнула глазами. Эта тема была болезненной для неё ещё с университетских времен. Ведь это именно она, в поисках причины невероятного выздоровления трухлявого вишнёвого дерева, принесла своему куратору образец красного мицелия из своего сада. Ряд простых тестов выявил у грибка нетипичную для его вида склонность вступать в симбиоз с различными растениями. Результатом такой связи обычно становилось фантастически обильное и раннее плодоношение у последних, а также их стремительный рост и развитие. Профессор сразу же подумал о пользе, которую может принести этот природный мутант для сельского хозяйства и растениеводства. Но исследования не были доведены до конца: работы перенеслись в лаборатории частных агрономических фирм, перехвативших инициативу у старого профессора ботаники. От разочарования Толчинского хватил удар и вскоре он скончался. Теперь Арина думала, что это было к лучшему: Красная Грибница нанесла людям такой удар, что её первооткрывателя сравнивали с Сахаровым, изобрётшим в своё время водородную бомбу. А проблема была в том, что грибок действительно оказался универсальным симбионтом и действительно многократно повышал урожайность и темпы роста растений.
Всех растений.
В том числе и дикорастущих.
Дельцы, которые продавали фермерам уже генетически модифицированный мицелий Красной Грибницы в качестве «универсального биологического стимулятора» не удосужились своевременно создать препарат, контролирующий её рост. Они торопились набить карманы, пока Грибница не распространилась повсеместно. А фермеры в погоне за утроенными урожаями, готовы были заплатить любые деньги, лишь бы раздобыть мицелий для всех своих посевов.
Все они забыли, что грибы растут, и растут очень быстро…
Словно тесто из кадки, Красная Грибница расползалась за пределы полей и огородов и вскоре захватила большую часть плодородной суши, стимулируя к активному росту все подряд растения. Ученые предвещали грядущие экологические катастрофы, если её распространение не прекратится. Но кому это было выгодно? В результате Грибница продолжала своё победное шествие по планете и очень быстро процесс стал необратим и неподконтролен. Пока политики разбирались между собой, кто виноват и кому за это отвечать, мировое сельское хозяйство приходило в упадок: перенасыщение рынка дешёвым сырьём привело к обвалу цен на него, а борьба с сорняками становилась всё ожесточённее и дороже. Мелкое фермерство разорялось, а крупные производители были не в состоянии заполнить рынок продуктами в достаточном количестве. Таким образом, получая фантастические урожаи, человечество стояло перед лицом голода.
К тому времени Ярослав и Арина, которые учились на одном факультете, уже познакомились, закончили обучение и вместе организовали небольшое дело по озеленению частных усадеб. Но проклятая Грибница задушила и их начинания: какой тут ландшафтный дизайн, если даже самый заурядный сад превращался в настоящие джунгли всего за несколько недель? Но самой большой их проблемой было то, что во всех этих бедах Арина винила себя. На этой почве у них возникало большинство ссор.
Неприятный разговор прервался звонком мобильного. Арина нервно дёрнулась и уставилась на свой телефон. Номер был городской.
— Алло?
Ярослав сразу понял, что что-то не так. Уже через несколько секунд после начала разговора Арина сильно побледнела, взгляд её стал каким-то беспомощным, потерянным, губы задрожали. Мобильник умолк, и девушка машинально отложила его в сторону.
— Что случилось, Рина? Кто это звонил?
— Это из больницы… Моя мама умерла…
Как и многие аллергики в городе, мама Арины почувствовала обострение болезни перед Пылением и легла в больницу. Но врачи были бессильны помочь в этом случае.
— Она чувствовала себя нормально, — продолжая говорить, Арина стала всхлипывать, по её щекам одна за другой покатились слёзы. — Лекарства дают снотворный эффект и соседи по палате думали, что она просто спит, а утром, во время обхода, врачи нашли её мёртвой. Ярослав, моя мама умерла из-за меня! Что же мне делать? — и она разрыдалась.
Ярослав молча обнял подругу (что значат слова в такой ситуации?), и баюкал её как маленькую, пока она не затихла.
Похороны состоялись уже на следующий день. На этом настояли медики — все городские морги были переполнены, а смертям не было конца. Забрать тело домой Арина не смогла — не удалось нанять машину. Видя её отчаяние, над девушкой сжалился патологоанатом, за небольшую плату он разрешил ей обмыть и одеть маму прямо в больничном морге. Надевая на неё любимое платье, Арина заливалась слезами. С матерью они уже давно были в ссоре. После её смерти Арина осталась сиротой — её отец умер несколько лет назад от инфаркта, а других родственников в Стальграде у неё не было. От отца в наследство ей достался небольшой домик, и с момента поступления в университет, она переселилась туда, чтобы почувствовать свою самостоятельность. Из-за этого, собственно, и вышла ссора с матерью. Они редко виделись и теперь Арина конечно жалела об упущенных возможностях помириться.
Пока Арина рыдала над телом матери, Ярослав занимался поисками гроба. Он обзвонил все похоронные агентства в городе, но везде ему заявляли, что гробы у них кончились, а столярные мастерские не успевают делать новые. Это наводило на некоторые размышления, но Ярослав не позволил себе отвлекаться на эти мысли. В конце концов, он всё же нашёл гроб — грузчик в морге, узнав о его затруднении, предложил купить гроб его бабули, который та хранила до собственных похорон на чердаке. Цену он заломил, конечно, непомерную, но у Ярослава просто не было другого выхода — приближался полдень, а могильщики предупредили, что работают только до трёх. Прилично накинув, Ярослав вынудил продавца заняться доставкой гроба в морг, а потом — на кладбище.
Странная это была поездка. Они с Ариной сидели на заднем сидении в зелёном раздолбанном «Москвиче», за которым ехал длинный прицеп, гружёный простым сосновым гробом, не обшитым тканью, но с уже заколоченной крышкой. Салон автомобиля был полон спор, водитель в респираторе приник к переднему стеклу, силясь разглядеть дорогу в красном тумане, и приглушённо матерился, когда на дороге возникали препятствия.
У кладбища их встретило целое скопище машин. Многие также стояли с прицепами, но были и грузовики, в кузовах которых виднелись торцы гробов, стоящих штабелем прямо друг на друге. Вокруг машин толпились люди, кто в респираторах, кто ватно-марлевых повязках, уже бурых от налипших спор. Мужчины выгружали гробы и уносили вглубь кладбища. Предвидя новые трудности, Ярослав предложил водителю за отдельную плату помочь им перенести гроб к могиле. Нехотя тот согласился.
Конечно, могильщики тоже затребовали сумасшедшие деньги за свою работу, и Ярослав отдал им последние. Из их разговоров он понял, что на складе уже заканчивались доски для крестов. Скоро могилы будут оставаться безымянными — с номером на куске фанеры. Поэтому Ярослав отпустил рабочих, только убедившись, что в ногах могилы был установлен крест с фанерной табличкой, на которой значилось имя покойной, дата её рождения и смерти.
Арина всё это время вела себя как потерянная. Ни в чём не принимала участия, а только тихо стояла рядом с могилой. Она уже поняла, что теперь всё безвозвратно изменится, что уже никогда их мир не станет таким, как прежде.
Время в тесном подвале тянулось убийственно медленно. С дня похорон прошла уже неделя. Тогда они добрались домой на попутках, а теперь на дорогах транспорта не было вообще. Об этом Ярослав узнал, когда решил навестить родителей. Арина отпустила его с условием, что он вернётся к вечеру. Но он пришёл гораздо раньше: простояв на остановке полтора часа, понял, что единственный шанс добраться до квартиры родных — это пойти туда пешком. Но не мог же он бросить Арину одну так надолго! Пришлось позвонить отцу и объяснить, почему он не приедет. Отец утешил его и посоветовал не волноваться — у них с мамой и бабушкой всё хорошо и нет срочной необходимости навещать их. Таким образом, единственным занятием молодых людей оставалось смотреть бесконечную череду фильмов, которые прерывались только выпусками неутешительных новостей. Новых телепрограмм почему-то не было, но иногда крутили музыкальные новогодние огоньки или юмористические шоу.
Арина продолжала каждые три часа переворачивать яйца в инкубаторе, но уже не потому, что надеялась получить птенцов, а просто по привычке. Вдвоём они меняли марлю на воздуховоде. И так как запасы новой марли истощились, теперь её приходилось застирывать и сушить в их и без того душной коморке.
Сильно заболел Карат. Ещё щенком Арина получила его от родителей на своё одиннадцатилетие. А теперь споры совсем добили старого пса. Он дышал с огромным трудом, ничего не ел и не пил, и вскоре умер у хозяйки на коленях, до последнего вдоха оставаясь в сознании. Арина похоронила четвероного друга сама. Она не позволила Ярославу даже перенести костлявое тело собаки в могилу. Впрочем, тяжело ей не было — от былых пятидесяти с лишним килограммов в Карате едва ли осталось половина.
Спайк — спаниель Ярослава, хоть и чихал от спор постоянно, но, в целом, чувствовал себя вполне прилично. И Арина, никогда особо не любившая этого пройдоху, смотрела на него чуть ли не с укором: он, де — жив-здоров, а её Каратушка умер. Ярославу не нравились такие её взгляды, но он не решался упрекнуть подругу в несправедливости, просто старался держать спаниеля поближе к себе.
Изолированные завесой спор от всего мира, Ярослав и Арина могли получать информацию только по мобильной связи от друзей и родственников или из выпусков теленовостей. По телефону они узнавали о всё новых и новых смертях среди знакомых, но общий диагноз, которые ставили врачи всем умершим, позволял надеяться, что та же участь минует их самих.
«Индивидуальная непереносимость, острая аллергическая реакция» — эти медицинские термины обещали, что странной болезни подвержены не многие. Или по крайней мере не все. Находясь в ловушках собственных жилищ, люди всё равно не могли ничего изменить. Телерепортажи из разных стран подтверждали, что бежать от бедствия некуда — болезнью поражена вся планета. Да и у многих ли были возможности для такого бегства?
Власти не отрицали, что люди умирают, но умалчивали об истинных масштабах трагедии. А потом оказалось, что утаивали они и об её причинах.
Через десять дней после начала Пыления всё наконец разъяснилось с выходом в эфир очередного выпуска теленовостей. В последнее время в программе очень часто сменялись ведущие. Вот и в этот день на Ярослава и Арину с экрана смотрело новое лицо. Прокашлявшись, с чего теперь всегда начинали все дикторы, мужчина извинился и объявил, что его коллега заболел и не может вести передачу. Потом он поправил на столе листок с текстом и взглянул в объектив, явно намереваясь приступить к запланированному изложению новостей, но… не стал. Вместо этого он заморгал и отвернулся. Пару секунд зрителям был виден только его склоненный к плечу профиль, а затем диктор всё-таки повернулся к камере и начал говорить.
— Вы знаете, Виталий — мой коллега, которого вы привыкли видеть в этой программе — за восемь последних лет ни разу не брал больничного. А вчера утром он впал в кому. Это случилось прямо в гримёрной, пока ему поправляли прическу перед выходом в эфир. Сегодня в тринадцать ноль пять он скончался в больнице и его уже похоронили в братской могиле. Как вы уже знаете — это вынужденная мера, на которую власти пошли ради обеспечения санитарии во время Пыления, — диктор приподнял очки на переносице и утёр пальцем пот под глазами.
Ярослав ещё никогда не видел, чтобы ведущий теленовостей позволял себе нечто подобное — не иначе, рассказывает нечто запрещённое. Он подался вперёд и стал слушать очень внимательно. Утерев пот, диктор продолжил:
— Виталий был моим другом, и внезапно меня покоробило такое отношение к его останкам. Да простят мне родственники всех людей, уже похороненных подобным образом, но раньше всё это казалось мне вполне оправданной мерой безопасности. После смерти Виталия я усомнился, — он глубоко вздохнул, прежде чем решился рассказать остальное. — Исключительно по личной инициативе я провёл небольшое расследование. Так вот: в здание больницы, куда увезли Виталика, невозможно попасть без специального пропуска или идентификационной карточки работника больницы — на всех входах дежурят военные. Не пропускают даже родственников умирающих больных. Новые пациенты попадают в больницу уже в коматозном или близком к нему состоянии, и «скорые», которые их привозят, тут же уезжают по следующему вызову. Случайно я услышал, что через день-другой и таких больных принимать не будут, — их негде размещать, — диктор снова утёр пот, но Ярослава это уже не удивляло. — У морга мне удалось поговорить с помощником патологоанатома. Хочу добавить, что вид у этого человека был такой, будто он не спал несколько суток. Он рассказал мне страшные вещи. Диспетчера на скорой помощи принимают сотни вызовов за смену. И в большинстве случаев вместо больных медики находят уже трупы. Люди внезапно впадают в кому, а спустя несколько часов после этого умирают от удушья.
Внезапно диктор выставил руку в сторону ладонью вперёд, будто удерживая на расстоянии невидимого врага, и торопливо продолжил:
— И это не частные случаи, не аллергическая реакция, как утверждают власти. Мне рассказали, что дыхательные пути и лёгкие всех умерших плотно закупорены Грибницей. Они заросшие Грибницей! — и тут диктор затараторил скороговоркой, то и дело, поглядывая куда-то вбок. — Споры попадают в лёгкие во время вдоха и прорастают там. Даже после смерти человека, Грибница продолжает расти в нём, используя мёртвую плоть, как субстрат! — голос диктора всё повышался, и дело тут было не в том, что он вышел из-за стола и двинулся к камере — просто у него начиналась истерика. — Я видел трупы начинающие покрываться красной плесенью! Я видел…
Внезапно передача прервалась, и на экране появилось сообщение о технических неполадках, но у Ярослав перед глазами всё ещё стояло лицо диктора: бледное с широко раскрытыми глазами и так сильно покрытое испариной, что даже с волос капает пот. Ярослав перевёл взгляд на Арину и увидел как она испугана: каждый человек на планете уже проглотил немало спор, и если то, что они услышали — правда, никакая марля им не поможет. Невольно Ярослав потянулся к своему мобильнику. После смерти Ариныной матери он избегал звонить родным при подруге, но сейчас не сдержался. Краем глаза отметил, что Арина принялась грызть ногти. Эта позабытая детская привычка в последнее время вернулась к ней. После разговора с отцом он слегка успокоился. Однако уже вечером их ожидало очередное потрясение — исчезла связь с передающей антенной и мобильные телефоны стали бесполезны.
Вместе с исчезновением связи прекратилась работа большинства телеканалов. Новостей больше не транслировали, от правительства также не было никаких заявлений. Единственное, что ещё крутили по телевизору — это фильмы. Это были преимущественно комедии или приключения и всегда со счастливым концом.
— Похоже, сигнал глушат, — подвёл итог Ярослав после своей попытки найти хотя бы один работающий радиоканал на своём стареньком «Маяке». На всех частотах шумели такие помехи, что далёкие голоса было не разобрать. — Значит, дела так плохи, что народу о них лучше и не слышать…
Беспокойство за родных снедало Ярослава и он метался по погребу, не находя себе места. Глядя на его муки, Арина предложила позвонить по городскому телефону от соседки. В красноватом тумане они пересекли улицу и вошли через незапертую калитку к ней во двор. Ярослав долго стучал в двери, но старушка была глуховата и не слышала его. Тогда он принялся заглядывать в затянутые марлей окна, и в сгущающемся сумраке разглядел силуэт женщины в кресле перед телевизором. Громкость была включена на полную катушку, и в комнате гремели автоматные очереди — транслировали какую-то из частей «Индиана Джонса».
— Пошли, она всё равно нас не услышит, — Арина потянула его за рукав. — Зайдём к ней утром.
Они вернулись в погреб и от нечего делать включили телевизор. На экране ссорились какие-то мексиканские девицы.
— Это мыло, — раздражённо сказал Ярослав. — Переключи лучше на «Индиана Джонса».
Арина молча щёлкнула пультом, вид у неё при этом был несколько странный, но Ярослав, нервничающий из-за родных, не придал этому особого значения. Утром, когда он снова собрался к соседке, Арина стала его отговаривать.
— Не ходи — она ещё спит.
— Нет. Она уже телевизор включила — аж сюда слышно!
— Ярослав, я думаю, что она умерла, — Арина нервно мяла в руках свой респиратор. Она долго не решалась посмотреть Ярославу в лицо. А он долго молчал.
— Она не стала бы смотреть приключения, когда на другом канале шла мыльная опера. Ты ещё вчера это поняла, — Ярослав не спрашивал — утверждал. — Почему ты мне сразу не сказала? Я смог бы позвонить ещё вечером!
— А ты бы пошёл туда в темноте, на ночь глядя?
— Не знаю… — признался он. — Но теперь всё равно придётся идти. Я должен дозвониться домой.
— Хорошо. Пошли.
Голос у Арины был на удивление спокойный. «Это от того, — понял Ярослав, — что у неё была целая ночь, чтобы смириться с этой мыслью».
В доме у старушки странно пахло. Как будто где-то забыли мокрую тряпку и она сопрела. В гостиной продолжал надрываться телевизор. Хозяйка дома сидела в кресле спиной к двери и Ярославу, вошедшему в комнату была видна только кисть женщины свесившаяся с мягкого подлокотника и почему-то одета в красную варежку. «И чего это она летом варежки носит? Мёрзнет что ли?» — мысленно удивился Ярослав и позвал:
— Мария Андреевна, можно, мы позвоним по вашему телефону?
Старушка молчала и Ярослав нерешительно приблизился к креслу. Ахнул. Тогда Арина подошла тоже. Труп женщины больше всего напоминал куклу из репейников, какие обычно мастерят городские школьники на праздник цветов. Только те куклы раскрашивались разными красками, а эта фигура была сплошь красной. Под плотной губчатой массой угадывались лишь контуры тела. На коленях старухи виднелся ещё один силуэт — Мурки, её кошки. К горлу подкатила волна тошноты, смотреть на густо заплесневевшее тело было до ужаса противно. Ярослав закружил по комнате. Из-за орущих динамиков телевизора в голове возник какой-то сумбур и Ярослав никак не мог сосредоточиться на цели своего прихода сюда. Арина некоторое время наблюдала за его метаниями, а потом повернулась к телевизору. Подняла руки к вискам, будто у неё внезапно разболелась голова. Ей хотелось убавить звук, но пульт до сих пор торчал из рук покойницы, и девушка не могла заставить себя взять его.
— Ярик! Ярослав! — Арине пришлось снять респиратор, чтобы перекричать динамики. Он остановился, взглянул на неё. — Как убавить звук без пульта?
Когда смысл вопроса дошёл до сознания Ярослава, всё внезапно встало на свои места. Он вспомнил, зачем пришёл сюда.
— Просто выключи телевизор из розетки.
— Извини, я как-то не догадалась сразу, — Арина дёрнула за провод. Воцарилась долгожданная тишина. — Телефон на столике, позади тебя.
Ярослав сорвал трубку с рычага и стал лихорадочно набирать номер, когда вдруг понял, что в трубке странно тихо. Поднёс её к уху. Гудков не было.
— Не работает? — шёпотом спросила Арина.
— Не работает, — глухо ответил он.
Они поспешили покинуть мёртвый дом. На улице было пустынно и тихо. Молчали коровы и петухи, не лаяли собаки. Только сейчас до них дошло, что подозрительная тишина уже не первый день царит в посёлке. Просто прежде, занятые своими проблемами, они не обращали на неё внимания.
К Ярославу вдруг подбежал Спайк. Вероятно, ему удалось открыть дверь погреба, и теперь он присоединился к хозяину.
— Нужно надеть ему намордник, — озабоченно пробормотал Ярослав.
— Давай лучше сходим к другим соседям. Может быть, у них телефон работает?
— Но Спайк наглотается спор! Ты же видела, что они сделали с кошкой старухи. Я не собираюсь гробить собаку!
— Ярослав, оглянись вокруг: споры больше не сыплются. Пыление закончилось!
И действительно, туман, поглотивший мир на несколько дней, утратил свою насыщенную красноту и плотность настолько, что уже можно было рассмотреть силуэты ближайших домов. Дышать стало значительно легче. Пыление закончилось также внезапно, как и началось, а полное отсутствие ветра способствовало быстрому очищению воздуха от спор — теперь они оседали на землю.
— Мы должны рассказать об этом остальным соседям. Люди сидят взаперти и за пыльными окнами не видят, что всё уже закончилось! — воскликнула Арина.
— Лучше скажи, что ты хочешь убедиться, что они ещё живы.
— Прекрати! Ты мелешь ерунду!
— Нет. Ерунда твориться там, — Ярослав махнул рукой в сторону дома их мёртвой соседки. — Я не буду ходить по этим домам. Если люди живы, пусть сами о себе заботятся. А мне надо позаботится о своих близких. Я должен попасть к родителям!
С этими словами Ярослав вошёл во двор. Арина поспешила за ним.
Полагая, что движение городского транспорта ещё долго не восстановится, ехать решили на велосипедах. Ярослав запер дом и погреб, усадил Спайка в корзинку, притороченную к переднему крылу старенькой «Украины», и вместе с Ариной они отправились в город. На улицах посёлка им не встретилось ни души, но на остановке стоял какой-то мужчина. Он проводил их отрешённым взглядом и попытался вспомнить, зачем вообще пришёл сюда. Вероятно, ему нужно было куда-то ехать, но вот куда — вспомнить он не мог. Тогда мужчина присел на скамейку в ожидании транспорта и задремал… навсегда…
Город потряс их. На улицах ещё встречались прохожие. Но эти люди видимо не совсем понимали, где они находятся, бесцельно бродили по тротуарам и проезжей части. Некоторые устало опускались прямо на красный асфальт или бордюры. Никто не пытался заговорить с проезжающими мимо велосипедистами, а те, в свою очередь, не стремились общаться с похожими на наркоманов типами. Иногда Ярославу или Арине на глаза попадались покрытые красным войлочным налётом, лежащие или сидящие на асфальте фигуры, и молодые люди торопливо отводили от них взгляды.
На дорогах встречались заторы из вставших авто. Большая часть машин были пустыми: вероятно их владельцы, попадая в пробку, просто шли дальше пешком или возвращались умирать домой. В тех же автомобилях, из-за которых и образовывались заторы, виднелись закутанные в красное мумии водителей, а часто и пассажиров тоже. Куда ехали эти люди во время пыления, можно было только гадать. Возможно, к больнице, чтобы отвезти своих внезапно заболевших родных. Возможно, они были менее наивными и просто пытались удрать от красной напасти. В любом случае почти всех их ждал один и тот же конец.
Многие магазины были разграблены, а витрины некоторых просто разбиты вандалами. Из одного открывающегося на проезжую часть дворика доносилась музыка, и, проезжая мимо него, Ярослав ожидал увидеть вечеринку в честь окончания Пыления, но увидел совсем другое. Бросалось в глаза, что люди, затеявшие этот пикник, тяжело больны. Многие из них сидели, навалившись на грудью на праздничный стол с угощениями, а один мужчина так вообще, лежал, уткнувшись лицом в блюдо перед собой. И Ярославу не верилось что он просто сильно пьян. Играл вальс и несколько пар кружилось под его звуки. По замедленным движениям танцоров было ясно, что скоро они пополнят число тех, кто уже не в состоянии встать из-за стола. «Это не праздник, это поминки» — понял Ярослав. Вдруг их заметили. Молодая женщина с огромными тенями под глазами вяло махнула им, приглашая к столу. Ярослав только мотнул головой и уставился на дорогу прямо перед собой. Арина смогла выдавить извиняющуюся улыбку и помахала женщине на прощанье. Та помахала в ответ.
За то время, что понадобилось им на дорогу до родительского дома, Ярослав тысячи раз проклял Грибницу и всех тех, кто распространил её в мире. И только потрясённый вид Арины мешал ему кричать свои проклятия вслух. Наконец они прибыли на место. Ярослав пулей взлетел на четвертый этаж и забарабанил в дверь кулаками. Бесконечно долгую минуту ничего не происходило, потом за дверью послышались шаркающие шаги, щёлкнул замок и на пороге появился отец Ярослава.
— Сынок!.. Слава богу, ты пришёл!.. Аринушка!.. Проходите, проходите скорее!.. — Валерий Михайлович неловко попятился, пропуская в тесный коридорчик сына и его избранницу. Все втроем крепко обнялись. От облегчения Ярослав едва не разрыдался, но сумел взять себя в руки и засыпал отца вопросами.
— Как дела пап? Ты похудел.
— Да, есть немного… Очень жарко — потом всё стекло. Но ты же знаешь, я давно хотел жирок сбросить!.. — притворно бодрился Валерий Михайлович.
Ярослав почувствовал эту фальшь, но в полутёмной прихожей не мог, как следует рассмотреть лицо отца.
— А где мама и бабушка?
— Мама спит…
Валерий Михайлович жестом пригласил молодых людей за собой и медленно двинулся в кухню. Там он без сил опустился на табурет, и Арина потрясённо ахнула. Чёрные круги под глазами, мутный рассеянный взгляд, обвисшие небритые щёки превратили здорового сорокапятилетнего мужчину в дряхлого старика-пропойцу. Он сбросил едва ли не треть своего веса, и одежда болталась на нем мешком.
— Папа, что с тобой? Ты заболел?
— Нет, сынок, это просто усталость. Эта пыль…и все волнения… Я просто устал. А вот бабушка… она так волновались за вас… а когда перестал работать телефон, прямо места себе не находила. Ты же знаешь, сынок, какая бывает упрямая твоя бабушка. Если ей что-то взбредёт в голову… — Валерий Михайлович судорожно вздохнул, как будто ему не хватало воздуха. — Она побежала на улицу, к автомату… Он не работал, и ей стало плохо… Давление, наверное… Мы не смогли даже вызвать скорую…
— Давление? Скорую? — Ярослав беспомощно оглянулся на Арину, встретился с её испуганным взглядом. — Папа, ты имеешь в виду, что бабушка… что она умерла?
— Да, сынок, — Валерий Михайлович протянул к сыну руку, крепко сжал ему плечо. — Она умерла тут, у нас, не приходя в сознание…
Ярослав почувствовал себя так, словно его огрели по голове здоровенной подушкой. Он просто не мог представить себе, что его властная энергичная бабушка могла вот так вдруг умереть. Это был абсолютный бред, ведь ещё две недели назад она доводила его до белого каления своей бесконечной критикой ведения их с Ариной хозяйства и задавала просто неимоверный темп работы на огороде.
— Присядь, сынок, послушай, — Ярослав остался стоять, напряжённый как струна и его отец тяжело вздохнул, в груди его отчётливо засипело. — Вы с Аринушкой — хорошая пара и должны оставаться вместе. Даже если мы с мамой не переживём эту катастрофу, вместе вы со всем справитесь, — у Ярослава вырвался протестующий возглас, но отец жестом приказал ему замолчать. — У вас появятся дети, и всё наладится. Ты знаешь, сынок, когда появляются дети, всё сразу меняется к лучшему!..
— Пап, о чём ты говоришь? Ты просто устал, тебе нужно поспать!
— Перестань сын! — голос Валерия Михайловича прозвучал неожиданно сильно и Ярослав с надеждой взглянул на него. — Разве ты не видишь, что вокруг творится? Мы последние живые в этом доме. Уезжайте с Ариной, спрячьтесь опять в погребе. Нам с мамой будет легче, если мы будем думать, что у вас есть шанс. Уезжайте, прошу вас! — мужчина закашлялся и в изнеможении откинулся к стене.
Арина украдкой утирала слёзы и молчала, а Ярослав продолжал стоять перед отцом, безвольно свесив руки вдоль тела. Мысли в его голове словно влипли в клейстер: «Этого не может быть. Это происходит не со мной».
— Проводи меня к маме, сынок, и уезжай, — совсем тихо проговорил отец Ярослава и умоляюще взглянул на сына. — Не отбирай у нас надежду.
Ярослав бледный, как смерть, с каменным лицом и застывшим взглядом повёл отца в спальню, поддерживая его под локоть, словно немощного старика. Там, на кровати у стены спала мама. Она показалась Ярославу бледной и исхудавшей, но всё же, не до такой степени, как отец. Он уложил его и опустился на кровать рядом. В голову лезли чудовищные мысли, но и надежда все ещё была сильна в нём. Ярослав думал, что родители отдохнут, поправятся и всё станет как прежде. Конечно, ужасно, что умерла бабушка, но ведь она страдала от гипертонии и уже пережила один инсульт. Да и возраст… Родители же ещё не старые, отоспятся — и всё пройдет.
Погружённый в эти мысли, Ярослав не сразу понял, что не слышит больше хриплого дыхания отца. Обернувшись, он сразу понял, что его отец умер. Мамина рука, за которую он ухватился, словно утопающий за соломинку, оказалась неестественно холодна и неподвижна. Переход от радужных надежд к полному отчаянию был так резок, что Ярослав закричал, и этим, сам того не подозревая, удержал Арину от самоубийства.
Когда Ярослав скрылся с отцом в коридоре, Арина закружила по кухне, заламывая руки и до крови кусая губы, чтобы не разрыдаться вслух. Только сейчас она по-настоящему осознала масштаб трагедии разыгравшейся в мире из-за неё. Какое право она имела на жизнь, когда остальные люди умирают по её вине? Как она будет смотреть в глаза любимого человека, когда он потеряет своих родных из-за её необдуманного поступка? Или это своеобразное наказание? Её персональный Ад? Чем можно искупить такую вину? Смертью?
Спрятавшись под столом, Спайк наблюдал, как подруга его хозяина подскочила к окну и принялась яростно дёргать за ручки створок. Но те не открывались, так как все швы на раме для герметичности были заклеены скотчем. Тогда Арина бросилась в гостиную к выходу на балкон. Та дверь была открыта настежь, и уже через миг девушка обнаружила себя стоящей на балконных перилах.
«Словно всю жизнь по канату ходила!» — она выпрямилась во весь рост, без труда удерживая равновесие на узкой опоре. В голове крутилась нелепая мысль: «Интересно, смогла бы я сделать это при других обстоятельствах? Интересно, смогла бы я…».
Внизу на крыше подъездного козырька жёлтой краской было написано: «Слабо?». «Не слабо!» — пробормотала Арина. Она закрыла глаза и успела мельком удивиться, отчего же так колотится сердце, когда мёртвую тишину разорвал отчаянный крик: «Нет! Нет!». Арина вздрогнула и потеряла равновесие. «Он не должен этого увидеть!» — пронеслось у неё в уме и, судорожно взмахнув руками, она успела ухватиться за натянутую под балконным потолком проволоку для сушки белья. Проволока оборвалась со струнным гудением, и её острый кончик оцарапал Арине плечо. И всё же девушка успела спрыгнуть с перил обратно на балкон.
Когда её ноги снова оказались на твёрдом полу, Арина оглянулась, ожидая увидеть позади себя Ярослава. Только вместо него она увидела его мёртвую бабушку, лежащую на диване в гостиной. Арину прошиб пот. Она едва успела повернуться, и её стошнило прямо на жёлтую надпись внизу. Из комнаты по-прежнему доносились рыдания. Тут-то до Арины и дошло, что Ярослав кричал вовсе не ей.
Смертью? Милая, ты выбрала слишком лёгкий путь!
Арина утёрла рукой губы и выпрямилась. И хоть колени все ещё противно дрожали, а по плечу струилась кровь, она решительно направилась к спальне.
Родители Ярослава лежали рядышком на своей кровати. Казалось, что они просто спят, но Арина сразу поняла — это не так. На лице Ярославовой мамы не было таких страшных отметин болезни, как у его отца, просто она была очень бледная и черты лица её неестественно заострились. Ярослав сидел на краю постели и беззвучно рыдал.
Вслед за Ариной в комнату проскользнул Спайк. Опередив девушку, он метнулся к хозяину и принялся вылизывать ему лицо и руки. Ярослав притянул к себе пса, зарылся лицом ему в шерсть, а Арина стояла рядом и не решалась притронуться к нему. Ей хотелось обнять его и как-то утешить, но чувство вины, толкнувшее на балконные перила, не позволяло этого сделать. Ведь это она нашла Грибницу! Ведь это она повинна в смерти стольких людей! Если она сама не может себя простить, то, как это сделает Ярослав, родители которого умерли по её вине? Арина судорожно вздохнула — она уже жалела, что пришла сюда, ей уже полагалось остывать там, внизу, на козырьке подъезда. Арина сделала движение, чтобы уйти и тут Ярослав стремительно встал и обнял её.
— Останься, прошу тебя, — его голос молил.
— Я с тобой, — этого оказалось достаточно, чтобы тугой пузырь, который давил на сердце, лопнул и позволил ей дышать. — Я с тобой, — эти простые слова, вырвавшиеся мимо воли, вдруг наполнились таким важным смыслом. Они извиняли ей всё. Сказав их Арина, разделила с Ярославом его боль и принесла клятву. Теперь она связана ею.
— Мои родители умерли, — сказал Ярослав.
— Но я с тобой, — повторила свое заклинание Арина.
Потом они перешли в кухню. Ярослав чувствовал, что ему необходимо принять какое-то решение относительно своих мёртвых родителей и бабушки, но мысли постоянно путались и не хотели оформляться в какой-либо более-менее чёткий план.
— Тут не найдется чего-нибудь выпить? — внезапно спросила Арина.
— Не знаю… У отца был неплохой бар.
— Ты не посмотришь?
— Да… конечно…
Ему не хотелось идти в гостиную, где находился отцовский бар и где он неизбежно увидит свою мёртвую бабушку, но, представив, как кстати сейчас будет хороший глоток коньяка, он решился.
На губах у покойницы, как непристойная краска, краснела плесень. Переборов отвращение, Ярослав стёр её салфеткой и выбросил с балкона. Вернувшись в кухню с бутылкой коньяка, он разлил его в две рюмки и немедленно опустошил свою. Арина отстала ненадолго, и Ярослав наполнил рюмки снова. Только после третьей его руки перестали дрожать.
— Я должен похоронить их, — решился он. — У отца в гараже есть лопаты. Я схожу за ними. В соседнем дворе есть детский садик. Там огорожено и много земли. Мы похороним их там, а когда всё наладится — перезахороним.
— Но это незаконно! — задохнулась Арина.
— А кого это сейчас волнует?
Арина промолчала.
Замок на калитке детского сада был сбит и валялся в кустах: не только Ярославу пришла в голову мысль хоронить здесь своих умерших. Вся свободная от асфальта земля пучилась могильными холмиками. Особенно много было маленьких детских могилок, расположенных рядами на клумбах и на площадках перед павильонами. Может быть, родители находили утешение хотя бы в том, что их дети будут покоиться в этом знакомом месте и в окружении своих товарищей по играм. Увидев это кладбище, Арина почувствовала, что мир пошатнулся.
— Почему дети? Почему не я? Будь я проклята! — она запустила пальцы в свои волосы и стала вырывать их. Но этого было мало. Ей подумалось, что если она выцарапает себе глаза и умрёт от потери крови — это будет искуплением для неё. Она стала вдавливать пальцами глазные яблоки и ослепительные круги поплыли перед ней в кровавом тумане. Было больно, глазные яблоки глубоко проваливались в глазницы и все же не лопались. Прежде чем Арина пустила в ход ногти, её запястья успел перехватить Ярослав. Глупец! Как же он не понимает? Она во всём виновата! Она одна во всём виновата! Она должна умереть!
Арина визжала, вырывалась и выкручивалась из его рук, одержимая идеей самоуничтожения, и Ярославу стоило огромных усилий заломить ей локти за спину и повалить на землю. Только придавив бесноватую всем своим весом, он смог удерживать её на месте. Наконец она затихла. Спайк, возбуждённый криками хозяев, продолжал пронзительно лаять и носиться вокруг них, поднимая бурое облако спор. Ярослав стал задыхаться. Арина не шевелилась, и он испугался, что придавил её слишком сильно. Надрывно кашляя, он подхватил бездыханное тело подмышки и оттащил на порядочное расстояние от пылевого облака. На большее не хватило сил.
— Заткнись, Спайк! Стоять!
Обычно спаниель игнорировал команды, но ярость, прозвучавшая в голосе хозяина, убедила его послушаться и Спайк замер на месте.
Ярослав попытался нащупать пульс на запястье Арины, но в его пальцах отдавались бешеные удары собственного сердца. Тогда он наклонился и прижался к её шее губами. Наверное, со стороны это выглядело, как трапеза вампира, но кроме Спайка удивляться его странному поведению было некому. Арина очнулась в тот момент, когда Ярослав всё-таки нащупал её пульс. Некоторое время она лежала с закрытыми глазами, потом без его помощи села.
— Ты как? — устало спросил он. Сил на повторную борьбу не осталось.
— Всё прошло. Но тебе не стоило меня удерживать, — Арина подумала, что Ярослав уже второй раз за сегодня мешает привести в исполнение приговор, который она себе вынесла.
— Ты с ума сошла, если винишь себя в этом! — Ярослав выбросил руку в сторону могильных холмиков — Ты была обычная студентка биофака. Что ты могла знать об этой Грибнице? В ней не разобрались величайшие учёные планеты, а ты винишь себя? Во всём виноваты те жиртресты, которые спешили набить свои карманы и продавали её направо и налево! Проклинай их! Слышишь? Это они во всём виноваты! — кричал он во весь голос, выталкивая накопившуюся боль в небо. — Я надеюсь, что они все поздыхали в своих бункерах! Медленно и в агонии! Будьте вы прокляты! Сволочи! В Аду ваши деньги вам не помогут! — Ярослав разрыдался, а Арина просто сидела и тупо смотрела на него — сил на эмоции больше не осталось.
— Так больше нельзя, — пробормотал Ярослав, когда слёзы закончились. — Нам нужно взять себя в руки. Если мы выжили и до сих пор не заболели, значит, это судьба и нужно продолжать жить дальше. Отец сказал, чтобы мы оставались вместе, родили детей. Я собираюсь выполнить его последнюю волю и больше не желаю слышать разговоров о смерти! Если выжили мы, значит, есть и другие люди. Позже мы их найдём. А теперь пошли в гараж. Мы отвезём моих родителей в наш сад и похороним их там.
Автомобиль завёлся с первого раза. Теперь Ярославу предстояло вывести машину задним ходом из гаража. И почему он не выучился вождению как следует? Свою машину они с Ариной ещё не нажили, а на отцовской он ездил только по просёлочным дорогам, когда они с батей вырывались на охоту. Ярослав переключил рычаг скоростей на задний ход и попытался выехать из гаража. Машина дёрнулась и заглохла. Только после двух неудачных попыток Ярослав выехал на улицу и развернул автомобиль в нужном направлении. Всё это время Арина стояла в стороне.
До подъезда добирались столько же времени, сколько бы ушло на это, пойди они пешком. Несколько раз пришлось объезжать по бордюру машины, за рулём в которых сидели мертвецы. Подъехав к подъезду, Ярослав оглянулся на заднее сидение.
— Нам придётся посадить их, — он старался не думать о том, что тела уже могли окоченеть.
Они поднялись в квартиру, но первым делом Арина подошла к холодильнику. Ярослава просто потрясло, когда она вытащила оттуда завёрнутый в целлофан хлеб и сыр. Потом, не обратив внимания на его протестующий возглас, указала ему на стул. Бросила Спайку сырую котлету из морозильника. Видя, как жадно пёс набросился на еду, Ярослав внезапно понял, что тоже зверски голоден. Ему стало стыдно за эту телесную слабость в такой трагический момент, но Арина была права, — если он не подкрепит свои силы, то может угробить их обоих. Арина, тем временем, подставила чайник под кран, чтобы набрать воды, но оттуда упало лишь несколько капель, а последняя и вовсе втянулась обратно. Воды больше не подавали. Внутренне собравшись, Ярослав щёлкнул выключателем. Свет не загорелся.
— Без электричества насосные не работают, — выдохнул он. — Значит света нет во всём районе, а может и во всём городе.
Они кое-как умылись остатками минеральной воды из холодильника, молча сжевали по паре бутербродов и принялись за работу.
Ярослав достал из комода большие махровые простыни, которыми мама застилала кровати зимой. Отыскал в её коробке со швейными принадлежностями моток толстой суровой нити с двумя цыганскими иголками, ножницы, и направился в гостиную к телу бабушки. Взглянув на неё, он чуть было не распрощался с только что съеденными бутербродами. Плесень, которую он совсем недавно вытер с губ покойницы, расползлась теперь на всё её лицо. Арина, увидев эту красную маску, побледнела и выскочила из комнаты, но уже через минуту снова появилась с мокрым полотенцем в руках. Ярослав благодарно поцеловал девушку, забрал у неё полотенце и сам очистил лицо бабушки от красной мерзости. Потом он просунул руки под бабушкины плечи, а Арина решительно взялась за её ноги, и вдвоём они смогли поднять грузное окоченевшее тело и переложить на простыню, предварительно расстеленную на полу перед диваном. Края простыни завернули вокруг тела наподобие савана и сшили их. Таким же образом поступили с телами отца и матери Ярослава, и только когда и эта тягостная работа была завершена, Ярослав позволил себе задуматься о размещении тел в машине.
— Придётся сделать несколько рейсов и перевезти их по очереди на заднем сидении, — это был единственный вариант, пришедший ему в голову.
— Ярослав, а на вашей машине есть фаркоп? — спросила вдруг Арина. Она стояла у окна и пристально рассматривала что-то на улице.
— Есть. Но у нас нет прицепа.
— Прицеп у нас тоже есть. Правда, придётся его разгрузить, — Арина мотнула головой в сторону окна. — И куда они хотели убежать?..
Ярослав подошёл к окну и увидел у дома напротив Пежо ещё более старый, чем был у его отца, с длинным прицепом, заваленным домашней утварью и пожитками неудачливых беглецов, которые до сих пор сидели в машине.
Начинало смеркаться, а ночевать в переполненном мертвецами доме молодые люди не хотели. Бегом они направились к прицепу и стали выбрасывать из него вещи. Потом вытолкали его на газон и потянули к своему подъезду напрямик, через двор. Наконец, тяжело дыша, они подкатили прицеп к Пежо и сцепили с ним. Чтобы спустить три тела вниз, им понадобились всё их мужество и силы, но они справились. Ярослав поднимался в квартиру ещё несколько раз и забрал фотоальбомы, некоторые дорогие сердцу вещи, а также всё охотничье снаряжение отца, его ружьё и пистолет. Арина ходила вместе с ним и перенесла в машину все консервы, что нашла в кухне и замороженные продукты из холодильника. Только в сумерках они смогли тронуться в обратный путь.
Дорога домой была сущим кошмаром. Прицеп сильно осложнял управление автомобилем и Ярослав двигался с черепашьей скоростью — из темноты то и дело выныривали багажники вставших машин. А один раз на дорогу вынесло шатающуюся фигуру. Ярослав резко затормозил, а потом нечаянно отпустил педаль сцепления. Двигатель заглох. Фигура пьяной походкой направилась к передней двери со стороны Арины, а та в панике не могла поднять стекло. Ярослав трясущимися руками повернул ключ зажигания и сразу ударил по газам. Пежо снова заглох. Усилием воли Ярослав заставил себя успокоиться и снова завёл двигатель. На этот раз машина тронулась с места, и пальцы обречённого соскользнули с дверной ручки. Им повезло, и на следующем отрезке пути никаких препятствий не было. Ковыляющая фигура осталась позади. Арина заплакала от облегчения и от жалости к несчастному.
Когда они въехали в свой двор, сил копать могилы уже не осталось. Ярослав, мысленно извинился перед родителями и побрёл в тёмный погреб. Арина задержалась у машины, чтобы забрать продукты, а когда она ощупью спустилась в погреб, то Ярослав уже спал.
Утром Ярослава разбудил Спайк. Отстранив его слюнявую морду от своего лица, Ярослав взглянул на часы. Одиннадцать — непростительно поздно в свете нынешней ситуации! Ярослав пулей вылетел во двор. Стояла невыносимая жара. Где же Арина, почему она его не разбудила? Столько времени упущено! Ярослав боялся представить, что могло статься с телами его родителей на такой жаре за эти несколько часов. Он бросился в сарай за лопатой и чуть не налетел на переносную жаровню со скворчащей на ней сковородой. Из-за угла вышла Арина с охапкой хвороста.
— Чем ты тут занимаешься? — набросился он на неё. — Ты, что не понимаешь, что на такой жаре тела начнут портиться? Это же мои родители! Ты должна была разбудить меня!
Арина и глазом не моргнула, бросила хворост у жаровни, отряхнула руки, сняла с огня сковороду и водрузила её на садовый столик. И только потом произнесла:
— Я встала полчаса назад. За это время с ними ничего не случилось, а ты получил возможность отдохнуть и нормально поесть. Если мы не будем иногда отдыхать и есть, то тоже долго не протянем. А теперь принеси, пожалуйста, из дома табуреты — позавтракаем на улице.
Ярослав был так поражён, что не нашёлся даже, что ответить. Чтобы не натворить глупостей, он умчался в дом за табуретами, а вернувшись, швырнул их под стол, да так, что едва не перевернул его. Арина наградила его долгим спокойным взглядом, молча подняла табуреты и поставила их аккуратно с двух сторон от стола. Это её спокойствие родилось несколько часов назад, после того, как под утро ей приснился кошмар.
Тысячи мертвецов, кутаясь в саваны из багровой плесени, стояли плотным молчаливым кольцом и смотрели на неё своими мутными неподвижными глазами. Она хотела попросить у них прощения, но в её горле проросла Грибница и голос пропал. Она чувствовала, что вот-вот задохнётся. Одну, две, три минуты Арина боролась с удушьем. Почему-то во сне было так сложно принять свою смерть. «А что это изменит?» — вдруг подумала она и тут же почувствовала, что снова может дышать и говорить. «Это ничего не изменит!» — крикнула она мертвецам, тогда они развернулись и ушли прочь. «Моя смерть ничего не изменит» — прошептала Арина и проснулась. Она вдруг поняла, что это сущая правда, и что с этим ей придётся жить. Тогда она собрала всю свою волю в кулак, и остаток ночи провела, планируя их с Ярославом ближайшее «завтра». Поэтому этот его выпад нисколько не поколебал её спокойствия, в которое она обернула свое сознание, словно в кольчугу.
— Умойся лучше. Ты сам похож на мертвеца из-за этой грязи!
Её тон не допускал возражений, и Ярослав внезапно осознал, что это приносит ему облегчение. Как будто кто-то забрал часть непомерной ноши с его плеч. «Всё-таки женщины лучше переносят подобные кризисы, — подумал он — у них сильнее развит инстинкт самосохранения». Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул, заставляя улечься свою ярость.
— Не сердись на меня! — слова дались легко. — Я сам не свой от всего этого. Но тебе всё равно нужно было меня разбудить, — Ярослав поймал её ладони в свои и слегка сжал их, ища примирения.
— Я не сержусь. Я знаю как тебе тяжело. Но теперь нам нужно научиться в первую очередь думать о будущем, — Арина склонила голову и тихо добавила. — Поэтому давай поедим.
Место для маленького кладбища выбрали в дальнем углу сада под старой развесистой грушей. Там Арина недавно похоронила Карата, но Ярослава нисколько не смутила мысль, что его родители будут покоиться по соседству с собакой. Карат, как часть его счастливого прошлого, был так же дорог ему, как и родные. Было решено выкопать две могилы: одну для бабушки, вторую — широкую — для отца с матерью. Работая с огромным напряжением, они закончили копать ямы только с наступлением темноты.
Сначала было очень тяжело. Жара, усталость, боль в перетруждённых мышцах, твёрдая сухая земля — казалось всё против них. Но постепенно однообразие движений и физические страдания привели к чувственному отупению, вытеснили скорбные мысли из головы, прогнали боль утрат. Тогда пришло второе дыхание, а вместе с ним на Ярослава нахлынули воспоминания.
Вот ему три года и отец высоко подбрасывает его под потолок. — Комья земли летят вверх.
Вот ему четыре и бабушка катает его на каре по овощной базе. — Разрыхлить дно ямы.
Вот ему исполняется шесть — он уже совсем взрослый, и родители провожают его на первый школьный урок. — Подгрести лопатой землю.
Вот ему уже семь и они с мамой просят мышку принести новый зубик взамен выпавшему молочному. — Выбросить камень.
Как быстро летят годы! — Сколько ещё этой земли!
Ярославу шестнадцать и отец берёт его на охоту. — Выбросить землю.
Семнадцать — и мама допрашивает его про презервативы в кармане. — Кажется всё.
Ярослав вылез из ямы. В голове у него ещё звучали голоса из прошлого. Губы шевелились, отвечая на их вопросы. Внезапно, в поле зрения появилась незнакомая девушка. Она приблизилась и дала выпить что-то восхитительно освежающее. Это была Арина, но в горячке Ярослав не узнал её. Повинуясь её рукам, он опустился на землю, закрыл глаза. Почувствовал, как на лоб легла влажная прохладная ткань. Голоса постепенно стихли. Мелькающие в воспалённом мозгу картины потускнели и исчезли. Он уснул и проспал под деревом без сновидений всю оставшуюся ночь. Утром поднялся, ничего не помня. Арина спала рядом, около неё стояла миска с водой, пахнущей уксусом. В ней плавала небольшая тряпица. Ярослав машинально коснулся своего лба, что-то смутно вспоминалось, но не до конца.
Арина проснулась, как только ей на лицо упала его тень. Сразу уселась и стала тайком наблюдать за ним.
— Что-то случилось, Рина?
Она прерывисто вздохнула.
— Нет, всё нормально. Просто не выспалась.
Вид у неё действительно был крайне усталый, глаза воспалены, будто она не спала всю ночь, веки припухли. «Ну, ничего, — подумал Ярослав. — Вот только опустим саваны в могилы, и отправлю её спать. Всё же физических сил женщинам недостаёт, чтобы пережить такое».
Они опустили саваны в могилы и закопали их. Все слёзы были пролиты накануне и едва не стоили им рассудка. Ярослав сколотил простые деревянные кресты с табличками, на которых Арина красиво написала имена усопших, даты рождения и смерти. Вместе, они установили кресты над могилами, надеясь, что позже удастся привезти сюда настоящие каменные памятники, но сейчас на это не было сил.
Похоронив родителей, Ярослав к своему величайшему стыду почувствовал огромное облегчение, как будто он отвёз их в больницу и врач уверил его в их скором и полном выздоровлении. Он знал, что смерть необратима, и что он всю жизнь будет скорбеть по родителям, но не мог отделаться от ощущения вновь обретённой свободы. Арина была права, когда говорила, что теперь их долг заботится о себе. Как ни банально это звучит, но жизнь продолжается, и от него зависит, насколько эта жизнь будет безопасной и комфортной для Арины и их будущих детей. Эта мысль поддерживала Ярослава и помогала ему бороться с болью утраты.
Что до Арины, то она едва добрела до постели, упала на неё и мгновенно уснула. Ярослав, перевозбуждённый усталостью и всеми пережитыми волнениями, уснуть не мог. Чтобы отогнать мрачные мысли, он решил заняться чем-нибудь полезным. Его собственный желудок услужливо подкинул пару идей на этот счёт. Вначале он должен накормить Спайка — вон, как отощал пёс за эти несколько дней! Потом он приготовит что-нибудь и для них с Ариной.
Отсыпав для спаниеля изрядную порцию собачьего корма, Ярослав поискал глазами консервы на полках, но вместо них увидел узел из одеял, которого там прежде не было. Под одеялами обнаружилась миска с ещё не оттаявшим полностью мясом. «Вот умница! И когда это она успела?» — восхитился Ярослав предусмотрительностью своей подруги. И тут же устыдился — мысль о том, что их последние свежие продукты могут испортиться в отключившемся холодильнике, до сих пор даже не приходила ему в голову.
После недолгих колебаний, он решил приготовить зайчатину: во-первых, он лучше умеет управляться с дичью, чем с мясом домашних животных, во-вторых, её хватит на несколько трапез. Тщательно укутав остальные продукты, Ярослав направился в дом.
На кухне его ждало разочарование. Мало того, что они остались без воды и электричества, так теперь и газ шёл так слабо, что пламя, едва виднеющееся вокруг конфорки, грозилось погаснуть даже от самого лёгкого сквознячка. Поэтому, как накануне Арине, ему пришлось наколоть щепок для жаровни. Пока тушилось мясо, он накопал на огороде отборной молодой картошечки на гарнир к зайчатине, но на салат ничего не нашёл: без полива, все огуречные кусты на ближайшем огороде высохли, а для помидоров ещё не настал сезон. Пойти поискать на других огородах Ярослав не рискнул, — Арина всё ещё спала, и оставлять её одну надолго он не хотел. Мясо почти дошло, и пора было добавить в казан изюм и чернослив, но тут Ярослав вспомнил, что оставил их в погребе.
Недостающие ингредиенты лежали на полке возле инкубатора. Мимоходом Ярослав открыл его дверцу и заглянул внутрь. В лицо ему пахнуло тёплым влажным воздухом, как будто агрегат работал до сих пор. Но без электричества он давно отключился, а дело было в другом: почти весь внутренний объём инкубатора занимала губчатая масса Грибницы. Кое-где на красной поверхности виднелись островки яичной скорлупы. Ярослав поспешно закрыл дверцу и оглянулся на спящую Арину. «Ей этого лучше не показывать!» — с этой мыслью он унёс инкубатор в сад и вытряхнул его содержимое в зарослях малины.
Позже, подкрепившись нежной молодой картошечкой и ароматной тушёной зайчатиной, он подумал, что осенью надо будет запастись картошкой впрок, а следующей весной придётся её высаживать. И так теперь будет каждый год. Да и мясо больше не купишь в магазине. Ярослав отчасти надеялся на свое ружьё и мастерство охотника, но в то же время осознавал, что после Пыления едва ли найдёт на кого охотиться.
Размышления об охоте подтолкнули Ярослава привести в порядок свой арсенал. Он провёл тщательную ревизию своего боезапаса, обнаружив, что у него совсем мало крупнокалиберных патронов. Поставив в уме пометку обзавестись ими как можно скорее, Ярослав почистил оба ружья — своё и отцово — и зарядил их патронами с самым большим номером дроби, какие у него были. «Уж если не для охоты, так для обороны ружья точно пригодятся» — подумал он, припоминая разбитые вандалами витрины магазинов и перевёрнутые опустошённые прилавки.
С наступлением сумерек в садах запели сверчки, и Ярослав впервые в жизни обрадовался этим скрипучим звукам, которые разогнали неестественную тишину летнего вечера. Послушав их немного, Ярослав потрепал Спайка по загривку и поднялся с табурета.
— Ну, что, дружище, посторожишь нас?
Спайк согласно тявкнул и Ярослав со свечкой в одной руке и с ружьем в другой стал спускаться в погреб.
В небольшой ямке в зарослях малины яйца австралийских эму продолжали обрастать Грибницей. Благодаря её толстому губчатому слою всю ночь они оставались тёплыми.
.
Арина проснулась, когда солнце уже было зените. Значит, она проспала почти сутки, не удивительно, что желудок сводит до тошноты. К ней в погреб заглянул Спайк, приветливо помахал куцым хвостиком и снова скрылся из виду. Зная, что пёс не отлучается далеко от хозяина, девушка пошла за ним. И точно: Спайк привёл её к переносной жаровне, где хлопотал над обедом Ярослав.
— Привет, Спящая Красавица! — Ярослав поцеловал девушку в губы. — Выспалась?
— Да, и теперь умираю от голода! — Арина цапнула пальцами кусочек дымившейся зайчатины.
— А ну не тронь! — закричал Ярослав в притворном гневе и театральным жестом указал на рукомойник. — Умойся и вымой руки перед едой! — и добавил тоненьким голоском. — А то будут глисты!
Арина захихикала и направилась к рукомойнику. Над бачком появилось зеркало со следами пены для бритья. Девушка оглянулась на Ярослава. Он был чисто выбрит и, несмотря на тёмные круги под глазами, выглядел заметно бодрее, чем накануне. На неё же из зеркала смотрела чумазая и помятая бомжиха. Лицо сильно похудело и осунулось, веки опухли, глаза воспалены, волосы торчат во все стороны, а лоб и шея покрыты грязными разводами. Закончив любоваться, Арина кое-как умылась, почистила зубы, обтёрла шею мокрым полотенцем и уселась за стол.
— Ты как?
Ярослав поставил перед ней полную тарелку картошки с мясом. Арина взяла вилку, но приступать к еде не торопилась — ждала ответа.
— Уже лучше. А ты?
— Тоже.
— Хорошо.
Ярослав наполнил свою тарелку и уселся напротив Арины. Некоторое время они молча ели. Потом Ярослав отложил вилку. Арина подняла на него глаза.
— Что мы будем делать?
На самом деле у Ярослава уже были планы на сегодняшний день, но он хотел выслушать предложения Арины. Насколько Ярослав знал свою девушку, её мнение не будет сильно отличаться от его собственного. Но он ошибся.
— Думаю, что необходимо обойти посёлок и поискать, кто ещё выжил, — незамедлительно отозвалась Арина.
Ярослав кивнул, но возразил:
— В общем, я согласен с тобой, только сначала я бы съездил в оружейный магазин за крупнокалиберными патронами. Вдруг мы столкнёмся с мародёрами? У меня есть мелкая дробь и пистолет с десятком патронов, но этого мало.
— Ярослав, а вдруг в нашей помощи нуждаются другие выжившие?
— Но ты сама говорила, что в первую очередь мы обязаны думать о нашем собственном будущем. А выжившие, если дотянули до сегодня, то потерпят ещё денёк, — Ярослав взглянул Арине в лицо и понял, что она не уступит.
— Животные заперты в хлевах. Они не способны сами о себе позаботиться. Ты представляешь, что с ними станется в такую жару и без воды!? — видя, как он сжал губы, Арина решила зайти с другой стороны. — Ярослав, там могут быть дети! Ты проклянёшь себя, если мы хоть на час запоздаем в дом, где среди мертвецов остался один живой ребёнок! А пули могут подождать.
— Если их не заберут.
— Кто?
— Те, кто предпочитает думать о себе, а не о беспомощных детях, — горько сказал Ярослав.
— Но мы же не такие… — тихо возразила Арина.
— Нет, мы не такие, — согласился Ярослав и, смирившись, продолжил. — С собой возьмем консервов, немного печенья для приманки и побольше воды. Ружья я уже приготовил. Дом напротив, справа и слева можно не проверять — я вчера там был. Все мертвы.
— Я за аптечкой! — крикнула Арина и бросилась в дом.
Вскоре они уже шагали по пустынной улице. Дом за домом, хлев за хлевом, проверили весь посёлок. Везде их ждала только смерть. Не было, даже запаха разложения, — вероятно Грибница что-то выделяла в тела, и те быстро высыхали и мумифицировались. Вечером, усталые и подавленные, они вернулись домой.
— Зато теперь мы знаем, что предприняли всё возможное, — попытался приободрить сникшую подругу Ярослав.
— А вдруг мы одни выжили? — воскликнула Арина. — Тогда у нас нет будущего. Даже если мы родим детей, они никогда не смогут иметь своих. Что это будет за жизнь?
— Рина, не паникуй раньше времени. В городе проживало около миллиона человек. Не может такого быть, чтобы из целого миллиона выжили только мы двое. Ещё не было на свете заразы с такой смертностью. Мы обязательно отыщем кого-нибудь ещё. Отдохнём ночку, а завтра отправимся в город.
— Надеюсь, ты прав. Нам необходимо пополнить запасы провизии и медикаментов. И ещё было бы неплохо отыскать какую-нибудь штуку… ну, типа генератора, что ли, чтобы подключить к электричеству хотя бы холодильник.
— Рина, ты гений! А я, болван, даже не подумал об этом!
— Только не говори, что снова придётся ехать на машине.
— А по-другому и не получится — магазин с подобной техникой я видел только в центре, неподалёку от нашего университета. Да и не лёгкий, наверное, этот генератор — в руках не притащишь.
Они выехали как только рассвело, пользуясь недолгой утренней прохладой. Ярослав поручил Арине смотреть по сторонам и предупредить его о любом замеченном движении. Сам он полностью сосредоточился на управлении машиной. Сегодня, при солнечном свете и на свежую голову, делать это было гораздо легче, чем в тот ужасный вечер после смерти родителей. И всё же Ярослав не превышал скорости в пятьдесят километров в час: на дороге было много вставшего транспорта. Совсем недалеко от посёлка они заметили сильно осевший Опель. Из-под приоткрытой крышки его багажника виднелись большие бензиновые канистры. Ярослав остановил Пежо и подошёл к Опелю. Как он и ожидал, канистры были с бензином.
— Что подходит немцу, то и для нас сгодится, — рассудил он, переливая содержимое одной из канистр в бензобак своего автомобиля. — Запасливый парень. Собирался удрать на край света, да не выехал и за пределы города.
— Откуда ты знаешь, что он отсюда? Может быть, он успел проделать длинный путь.
— Нет. У него номера местные, — ответил Ярослав. — Но, так или иначе, парень нам здорово помог: не придётся искать горючее для нашего генератора. В этих канистрах литров сто будет. На обратном пути заберём. Спасибо, парень!
Город был мёртв. Большинство витрин закрытых магазинов были целыми, а если попадались разбитые окна, то по толстому слою красной пыли внутри помещений, становилось ясно, что разбили их ещё во время Пыления, когда были живы большинство горожан. На тротуарах и дорогах, покрытых уже полностью осевшими спорами, не было видно никаких следов. Даже страшные красные фигуры потеряли свой объём, съёжились и больше напоминали кучи тряпья, чем человеческие останки. На многих трупах, сквозь поблёкший покров из Грибницы, проглядывали кости.
Вскоре Ярослав остановил автомобиль возле оружейного магазина. Однако металлические двери были заперты, а все окна забраны частыми решётками. Ярослав попытался поддеть ломом одну из решёток, но она не поддалась ни на миллиметр.
— Ничего не получится, — констатировал он. — Придётся запастись ножовкой и перепилить прутья.
— Ярик, почему ты так упорно стремишься завладеть оружием? У тебя же есть два прекрасных ружья. Разве этого не достаточно для охоты?
— А для обороны?
— Да от кого тут обороняться? — воскликнула девушка и обвела взглядом пустынную улицу. — Ты посмотри вокруг — людей нет!
— Но мы же есть, значит и другие люди найдутся. Даже если выживших будет всего один процент, для нашего города это почти десять тысяч человек. Думаешь, среди них не будет подонков? — Ярослав пристально посмотрел на подругу. — Арина, всегда найдётся тот, кто захочет что-то отобрать у собрата.
— Что, например? — удивилась Арина. — Ты забыл, что вокруг столько всего лежит? Только разбей окно и возьми всё, что тебе нужно. И никакого наказания.
— А ты подумай, где взять свежую еду?
— И еды полно в магазинах, — отмахнулась Арина.
— Да, но не свежей, — возразил Ярослав. — Там только консервы и крупы. А представь, что все это испортилось или банально кончилось.
— Люди вернутся к земле, вот и всё.
— О ком ты? Большинство горожан в настоящее время ничего не смыслят в ведении натурального хозяйства. Если общество не восстановится в ближайшее время, если не появится кто-то, кто организует людей, то складские припасы начнут портиться. От насекомых, от жары или мороза, от влаги. Уже через год люди, не умеющие огородничать, будут питаться одними консервами. Им просто негде будет взять другую еду. И конечно они потянутся к таким, как мы с тобой. Пойдут побираться в сёла. А кому они там нужны? Кто их примет? Думаешь, многие из выживших дачников или селян с радостью согласятся горбатиться ради всех этих бесполезных ртов? Да они просто не смогут стольких прокормить!
— Но любой может научиться огородничать, это ведь не так уж и сложно! — воскликнула Арина. — За то время, пока продукты в городе не кончатся, можно чему угодно научиться. Нас же не ядерная зима убивает. Земля осталась плодородной, прилавки ломятся от специальной литературы. Инструментов — валом. Бери и пользуйся!
— Согласен, многие так и поступят: самые сообразительные и дальновидные будут стремиться получить знания о земледелии или будут искать себе сведущих в этом вопросе компаньонов. Но есть и другие, которым проще будет отобрать уже налаженное хозяйство или урожай, они не захотят батрачить сами. И тут не обойтись без вооружённых столкновений.
— Ладно, убедил… — неохотно согласилась Арина. — Поехали за генератором, может быть, там и ножовку присмотришь, тогда мы доберёмся до твоих карабинов.
На широких окнах магазина электротоваров вместо решёток стояли штампы «Объект находится под охраной».
— Ну, надеюсь, это не силовые поля.
Прикрыв лицо, Ярослав швырнул в окно лом. Стеклопакет взорвался брызгами из калёного стекла, и тут же завыла сигнализация. Ярослав вздрогнул — он никак не ожидал, что при отключившейся подаче электроэнергии сработает охранная система. Вероятно, для неё был предусмотрен автономный источник питания, какой-нибудь аккумулятор. Но не отступать же теперь?! Морщась от завываний сирены, он полез внутрь магазина. Здесь было всё, что нужно. Тяжёлую коробку с Хондовским электрогенератором они с Ариной вынесли в первую очередь. К ней добавили несколько мощных ручных фонарей и кучу батареек для них, а в отделе проката электрооборудования позаимствовали малую болгарку с заряженным аккумулятором. Пока они грузились, завывания сигнализации постепенно затихали и замедлялись — кончался заряд энергии в батареях, питающих систему. Когда сирена смолкла окончательно, Ярослав с облегчением вздохнул — всё-таки эти вопли здорово действовали на нервы!
— Пока хватит, а то не останется места для продуктов, — остудила его Арина, когда он с жадностью повернулся к разбитой витрине. — Если нам что-нибудь ещё понадобиться, мы всегда сможем приехать сюда снова. Теперь нужно отыскать большой продуктовый магазин.
— Чего его искать-то? Это же центр, тут магазин на магазине! Вон, смотри, на той стороне улицы продуктовый супермаркет. А вон там, дальше, по-моему, аптека. Садись в машину, я подрулю к самому входу.
Ярослав, воодушевлённый новыми приобретениями, лихо вырулил на середину проезжей части. Из-под колёс взметнулась пыль, и разлетелись какие-то бумажные листы. Арина обратила на них внимание:
— Что это?
— Наверное, листовки про конец света, — пожал плечами Ярослав.
Двери супермаркета были широко распахнуты и подпёрты двумя утюгами, пол и прилавки у входа устилал толстый слой спор, но дальше, в глубине магазина, было значительно чище.
— Похоже, здесь кто-то побывал перед самым окончанием пыления, — сказал Ярослав. — Но свежих следов нет.
Арина прикатила продуктовую тележку и принялась наваливать в неё герметичные упаковки с макаронами и крупами. Ярослав занялся консервами. Хлеб, сыры и колбасы доедала на прилавках плесень, и вонь от них стояла невообразимая. Заполнив одну тележку банками с тушонкой, Ярослав взял пустую и отправился к винно-водочному отделу:
— Всегда мечтал иметь винный погребок.
Арина уже катила к выходу тележку с большущим пакетом муки, утонувшим под упаковками макарон. «Похоже она приняла идею о портящихся продуктах слишком близко к сердцу» — подумал Ярослав словив её озабоченный взгляд. Арина же, увидев Ярослава, перебирающего бутылки дорогущих вин, укоризненно покачала головой.
— Эй, гурман, тащи все это в машину, а я наберу растительного масла. Оно здесь по очень низкой цене!
Ярослав усмехнулся и повёз макароны к выходу. Спайк бежал за ним и вдруг, коротко взвизгнув, рванул вперёд. Окрик хозяина не остановил его, и спаниель выскочил на улицу. Ярославу показалось, что там мяукает кошка. Он побежал за Спайком, чтобы тот не напал на несчастное животное. Но вдруг позади раздался какой-то грохот и болезненный вскрик Арины. Ярослав крякнул от досады и повернул назад — к ней на помощь.
— Рина, что там у тебя за грохот? Ты не ушиблась?
Он увидел её, сидящей на полу около перевёрнутой тележки, среди баклажек подсолнечного масла. Одной рукой Арина потирала ушибленную голень, а другой — ворошила бумажные листы вокруг себя. Рядом валялся опрокинутый на бок столик с ксероксным аппаратом, на который она налетела с тележкой — раньше здесь предоставляли услуги ксерокопирования, что было обычным делом в больших магазинах. Внезапно Арина подняла на него взгляд, и Ярославу показалось, что она едва сдерживает волнение:
— Ярослав, какой адрес у этого магазина?
— Номер дома не знаю, но мы в самом начале Проспекта Мира. А что?
— Взгляни! — Арина протянула ему один из листков.
На нём большим жирным шрифтом было напечатано:
Умоляю!
Спасите моего ребёнка!
Он находится в аптеке «Матери и ребёнка»
Проспект Мира 8
Ярослав сглотнул.
— Это совсем близко. Спайк убежал туда. Я думал, он услышал кошку…
— Это может быть не кошка, — Арина глядела на него безумными глазами. — Нам скорее надо попасть туда!
— Бежим!
Спустя минуту, они подлетели к зданию аптеки, что была через два дома. Из распахнутых настежь дверей им навстречу выскочил Спайк. Пёс был чрезвычайно возбуждён. Он визгливо тявкал и вился вокруг них, буквально подталкивая ко входу. Арина вошла первая. Едва она переступила порог помещения, как её взгляд упал на облепленную Грибницей фигуру сидящей на полу женщины. Поза той свидетельствовала о предельном истощении и отчаянии. Рядом с мёртвым телом стояла низкая картонная коробка. Арина медленно подошла к ней и заглянула внутрь.
Увлекая за собой тошнотворный запах, оттуда поднялся целый рой мух. Арина взвизгнула и отпрянула назад. Когда мухи разлетелись, девушка снова заглянула в коробку и едва не потеряла сознание от ужаса. На поролоновом матрасике лежал младенец, вернее, то, во что он превратился за несколько знойных дней без пищи и воды в компании гнуса. Видимо, мать хотела накрыть импровизированную колыбель марлей, но не успела этого сделать, потеряв сознание. А может, это ветерок, задувающий из открытой двери, сбросил лёгкую ткань на пол, где она лежала и теперь. Так или иначе, но это сказалось на ребёнке роковым образом. Распашонка его задралась к горлу, чепчик лежал в углу коробки, как и крохотные носочки. Только лишь раздутый подгузник, все ещё прикрывал гениталии и попу малыша от мух. Всё остальное тельце было покрыто ранками от их укусов. В некоторых местах, под кровавыми струпьями уже копошились белёсые личинки. Личико являло собой сплошной гнойный нарыв. Арина почувствовала, как горечь поднимается к её горлу и рвётся наружу рыданиями. Они опоздали — ребёночек умер!
Внезапно, воспалённый ротик открылся и тишину прорезал странный мяукающий звук, который и привлёк внимание Спайка. Арина застыла в ступоре.
— Это невозможно! — прошептал у неё за спиной Ярослав. — Неужели он живой?
Арина не ответила. Пересилив отвращение и ужас, она наклонилась над коробкой и осторожно подняла маленького мученика на руки. Он оказался невообразимо лёгким. Весь его вес сосредоточился в головке, непомерно большой для исхудавшего тела, и в зловонном подгузнике.
— Мне нужна твоя помощь, — Арина повернулась к Ярославу, её голос завучал твёрдо и даже властно — заговорил инстинкт самки, охраняющей своё потомство. — Подгони сюда машину — мне нужна та бутыль с водой, что ты взял из дому и ещё захвати из магазина какую-нибудь миску побольше. Ты слышишь? Скорее!
Ярослав встряхнулся, с трудом оторвал взгляд от ребёнка на её руках и кинулся к выходу. Арина повернулась к прилавку: там стояли две одинаковых бутылочки для детского питания, закрытые колпачками. В одной была налита вода, в другой насыпана какая-то белая пудра. Рядом стояли пластиковая бутылка очищенной воды и жестяная банка, на которой было написано «KAN кисломолочный — идеальный заменитель материнского молока».
— Твоя мама просто умница! — сказала Арина малышу, уже переливая воду из одной бутылочки в другую — к сухой молочной смеси. — Она оставила мне замечательную подсказку!
Вначале малыш отказывался есть. Но когда жидкость смочила весь пересохший рот и сосочки языка, он сделал рефлекторное глотательное движение, как бы сглатывая избыток слюны. Потом ещё одно и ещё. Вскоре Арине пришлось отобрать у него соску — она опасалась вызвать рвоту слишком обильным кормлением. Мухи то и дело норовили сесть на воспалённую кожу младенца и с противным жужжанием кружились над головой Арины. Она поняла, что это не прекратится, пока не исчезнет запах крови и испражнений, и решительно расстегнула застёжки подгузника. Через мгновение, сопровождаемый роем мух, он полетел в коробку.
Ребёнок оказался мальчиком. Его половые органы и ягодицы хоть и не покусанные мухами, были сплошь покрыты воспалёнными мокнущими язвочками. Арине пришло в голову, что, избежав голодной смерти, ребёнок все равно умрёт от заражения крови. Её грустные мысли прервал Ярослав.
— Что мне делать с водой?
— Выливай половину в миску — ребёнка нужно поскорее обмыть. И вынеси отсюда эту коробку!
Большая муха больно ужалила Арину в шею. Вскрикнув, девушка дёрнулась и муха улетела. Потревоженный малыш слабо зашевелил ручками. Не теряя времени, Арина прошла за прилавок к полке с антисептиками. Пока Ярослав возился с водой и миской, она уже высмотрела флакончик с марганцовкой, чтобы добавить в воду.
— Готово, — Ярослав с сомнением смотрел на слабо-розовый раствор в миске. Ему казалось невероятным, чтобы это средство помогло малышу. Как бы не сделать хуже — вода то холодная!
Не успел он высказать свои сомнения вслух, как Арина уже опустила младенца в воду.
— Эти ранки нужно как можно скорее продезинфицировать, — проговорила она. Ярослав отметил, что Арина произнесла это скорее для себя, чем в ответ на его сомнения. На самом деле девушка была вовсе не уверена, что поступает правильно. — Если мы повезём его так, то в пути вотрём грязь в ранки ещё глубже, тогда сложнее будет их очистить. Ведь так?
— Делай, как подсказывает интуиция, — отозвался Ярослав, задвинув свои сомнения куда подальше — колебания сейчас недопустимы, нужно действовать. И если Арина хоть приблизительно знает, что делать, нужно поддержать её, ведь спросить совета больше не у кого.
— Тогда поддерживай его головку на поверхности, чтобы я смогла хорошенько обмыть его.
Ярослав никогда прежде не держал на руках ребёнка. А теперь ему пришлось взять умирающего младенца. Арина уже раздобыла где-то кусок ваты и проворно, но осторожно протирала ею особо поражённые участки кожи, потом взялась за половые органы и паховые складки малыша. Младенец слабо дёргался и хныкал, но девушка не отставала. Ярослав уже собирался попросить её прекратить эти мучения, когда Арина сама вынула ребёнка из мутной воды и прижала к груди.
— Ну, пока хватит. Пусть согреется. А ты, Ярослав, вынеси эту воду и налей чистой.
После второго купания многие крупные струпья отвалились, и язвы ребёнка потеряли свой гноящийся и нарывающий вид. Теперь это были просто скопления неглубоких язвочек и расчёсов.
— Вот видишь, всё не так уж и плохо! — обрадовано воскликнула Арина. — На глазки мы поставим компрессы. Но это уже дома, а пока дай-ка мне свою рубашку.
Она вынула младенца из воды и проворно завернула в мягкую ношеную рубашку Ярослава. Пригретый ребёнок затих и Арина, прижимая его к груди, обвела рассеянным взглядом аптечный зал.
— Теперь нужно позаботиться, чтобы его было, чем покормить у нас дома. Нам понадобится сухое детское питание и косметика: масла, кремы, присыпки.
— Сейчас соберу, — кивнул Ярослав.
Попутно с банками сухой молочной смеси он собирал и запасы для их домашней и автомобильной аптечек, справедливо рассудив, что лекарства или перевязочный материал смогут понадобиться в любой момент, а раз уж они в аптеке, то чего терять удобный момент пополнить запасы медикаментов?
На одном из стеллажей ему попалась книга «Все, что нужно знать молодым родителям». Оглянувшись на Арину, баюкающую младенца, и слегка улыбнувшись, он сунул её в пакет к подгузникам.
Дома малыша снова подвергли купанию, но на этот раз в тёплой кипячёной воде с отваром лекарственной ромашки. Весь оставшийся день и всю ночь новоиспечённые родители по очереди дежурили у его постельки: меняли на его глазах ватные компрессы, смоченные в крепчайшей заварке, кормили маленькими порциями молочной смеси и отгоняли назойливых комаров. Уже к утру стало ясно, что ребёнок выживет. Он съедал всё больше смеси за прием и пару раз помочился. Температура тела тоже была в норме, значит заражения крови, которого так боялась Арина, не произошло. В общем, найдёныш оказался редким счастливчиком.
Утром Ярослав опять засобирался в город. Его не оставляла в покое мысль, что в любой момент к ним могут нагрянуть незваные гости, ведь теперь через весь город к их дому вели следы от шин, оставшиеся после вчерашней поездки. Поэтому он твёрдо решил обзавестись оружием для обороны, а попутно — прихватить бензин для генератора, до которого вчера руки не дошли. Арина с большой неохотой согласилась с необходимостью разделиться, и пообещала, что до его возвращения запрётся с найдёнышем в погребе. Спайка Ярослав решил взять с собой в качестве живой сигнализации. Это решение в дальнейшем спасло ему жизнь.
До оружейного магазина Ярослав добрался без происшествий. Никаких следов человеческого присутствия по-прежнему не наблюдалось, и он взялся за работу. Вооружившись маленькой аккумуляторной болгаркой, стал вырезать прутья оконной решётки. Визг корунда, трущегося о металл, заглушил предупреждающее рычание Спайка. Пёс рычал на человеческую фигуру, выступившую из-за угла дома дальше по улице. Человек с минуту стоял с поднятыми к голове руками, как будто зажимая уши, а потом опять скрылся за домом. Спайк замолчал.
Прутья один за другим падали к ногам Ярослава. Ему оставалось отпилить последний, когда Спайк буквально взорвался яростным лаем и в этот же миг в отражении оконного стекла мелькнул силуэт человека с занесённой для удара дубиной.
Ярослава как будто обдали кипятком: от макушки до пяток по коже мгновенно разлилось горячее жжение адреналина. Разворачиваясь, он успел выбросить вверх правую руку с работающей болгаркой. От сильнейшего удара обрезком трубы инструмент вырвало из его рук, а корундовый диск разлетелся на куски. Один из этих осколков впился нападающему в лицо, заставив его отшатнуться назад, а другой разнёс витрину позади Ярослава. Жалящий дождь осколков обрушился ему голову и плечи.
Ранение противника было гораздо серьёзнее: ему до кости располосовало левую щёку, но это не остановило безумца, а лишь разъярило ещё сильнее. С диким воплем он снова атаковал. Ярославу ничего не оставалось, как только схватиться за ружьё, лежавшее рядом с ним на асфальте. Выстрелить он уже не успел, а только подставил блок под опускающуюся ему на голову трубу. Сила удара отшвырнула его назад, и Ярослав врезался поясницей в подоконник с торчащими из-под него острыми обрезками прутьев. Широкий пояс с потранташем уберёг его от серьёзного ранения. Безумец уже заносил трубу для очередного удара, но Ярослав успел оттолкнуть его ногой. Мужик отступил на пару шагов, и этого хватило, чтобы Ярослав направил в него ствол и нажал на курок.
Щёлк. — Осечка!
Второй курок.
Щёлк. — Осечка!
Через миг с ним будет кончено!
И тут на помощь пришёл Спайк. Он вцепился врагу в ногу и этим отвлёк его внимание на себя. Ярослав отбежал к машине и стал лихорадочно перезаряжать ружьё. В голове колотилось паническое: «Господи, хоть бы успеть! Господи, хоть бы успеть!», а пальцы охотника автоматически выполняли знакомую задачу. Едва он успел взвести курки, как раздался пронзительный собачий визг и спаниель отлетел к стене здания. Маньяк ещё секунду смотрел ему вслед, а потом снова двинулся к Ярославу.
На этот раз ружьё не подвело. Крупная дробь, выпущенная почти в упор из обоих стволов, кучно врезалась сумасшедшему в лицо, словно кувалдой вколотив его в полость черепа. Мужик рухнул на спину, расплескав по асфальту собственные мозги с ошмётками кожи и костей вперемешку. Чтобы не упасть, Ярослав привалился к дверце машины. Вся его рубашка, лицо и волосы были густо покрыты чужой кровью. При мысли об этом его затошнило, появилось настойчивое желание умыться, и только беспокойство о Спайке заставило превозмочь слабость. На ходу стягивая окровавленную рубашку и утирая ею лицо, Ярослав поспешил к спаниелю.
Пёс неподвижно лежал под окном магазина, и, опустившись рядом с ним на колени, Ярослав поднёс к собачьему носу трясущуюся ладонь. Спайк дышал. Видимо, он просто потерял сознание, ударившись с маху о бетонную стену. Однако Ярослава всё равно трясло. Адреналин продолжал отравлять кровь, побуждая тело к активным действиям. В голове роились вопросы. Кем был нападавший? Мародёр это или просто несчастный человек, сошедший с ума от ужаса и горя? Откуда он тут взялся и почему без всяких оснований набросился на него? Был он один или с сообщниками? Интуитивно Ярослав чувствовал, что мужчина был один. Будь у него сообщники, то они напали бы ещё во время схватки. Или нет? Как это выяснить? Самое лучшее, что Ярослав смог придумать — это проследить путь нападавшего по следам и убедиться, что они не встречаются с другими следами. Его лихорадочные размышления были прерваны Спайком. Пёс очнулся и часто задышал. Ярослав поспешил напоить беднягу. Лакая воду с ладони хозяина, Спайк неотрывно смотрел на труп поверженного врага, но, напившись, не сделал и шага в его сторону. Вероятно, запах крови и сгоревшего пороха подсказали опытному охотничьему псу, что всё уже кончено, и можно не опасаться следующего нападения.
Убедившись, что со Спайком действительно всё в порядке, Ярослав позволил себе умыться, перезарядил ружьё и двинулся вдоль цепочки следов, оставленных сумасшедшим в красной пыли. Тот вышел к магазину из-за угла здания, поэтому Спайк поднял тревогу так поздно — понял Ярослав. Следы привели его к маленькому уличному кафе, и в первый момент Ярославу показалось, что оно до отказа забито посетителями. Все столики были заняты и сервированы чистой посудой, на каждом стуле виднелась человеческая фигура. Только приглядевшись, Ярослав понял, в чём дело — все посетители давно были мертвы. К каждому стулу с разных сторон площади тянулся след от волочившегося по асфальту тела. Ярослав ярко представил себе как бывший бармен или официант уличного кафе, сходя с ума от одиночества, пытается найти себе хоть какое-то общество и придать творящемуся вокруг кошмару подобие привычного окружения. Вероятно шум, произведённый Ярославом, испугал несчастного или заставил его подумать, что Ярослав мешает его клиентам отдыхать. Тогда сумасшедший решил устранить источник неприятных звуков и напал на него. Все следы вокруг кафе были одинаковыми и принадлежали убитому. Успокоенный, Ярослав вернулся к магазину.
Следовало убрать труп с тротуара, чтобы он не привлёк внимания случайных путников. Хоронить тело, у Ярослава не было ни желания, ни сил, поэтому он решил столкнуть его в канализационный колодец. Впадина на месте лица покойника наполнилась кровью, и когда Ярослав потащил его за ноги, кровь пролилась, оставив на асфальте дорожку к открытому люку. Уже сбросив тело вниз на водопроводные трубы, Ярослав отметил, что на нём действительно одета униформа работника кафе. «Прости, бедолага!» — пробормотал Ярослав и задвинул крышку люка.
Теперь больше всего на свете ему хотелось вымыться, но если он покинет это место сейчас, ему придётся вернуться сюда ещё раз за оружием. А этого Ярослав желал ещё меньше, чем ощущения засыхающей кровавой маски на своём лице. Поэтому он решил забрать оружие сразу.
Окно уже было разбито, осталось только вытащить из рамы торчащие осколки стекла. Внутри магазина его ожидала приятная полутень и прохлада. На стеллажах матово отсвечивал чернёный металл. Нижние полки были заставлены яркими коробками с патронами и банками с порохом. В воздухе чувствовался запах металла и ружейного масла.
Раньше Ярославу нравилось бывать здесь, но сегодня всё изменилось. Витиеватая резьба на прикладах итальянских и немецких ружей уже не привлекала его. Не было желания полюбоваться коллекционным действующим револьвером, лежащим на бархатном ложе в ларце размером со спичечный коробок. Сегодня Ярослава интересовало простое и эффективное оружие для защиты. Постоянно оглядываясь на окно, он выбирал ружья и подходящие к ним боеприпасы. Остальное оружие как смог привёл в негодность, разбив пожарным топором приклады и согнув стволы. «Может это и вандализм, — подумал он, — но оставлять, кому бы то ни было лишний шанс использовать это оружие против нас с Ариной глупо». По пути домой Ярослав искупался в реке, посидел на берегу, немного успокоился и решил ничего не рассказывать подруге.
Вернувшись домой, Ярослав обнаружил, что хоть дверь в погреб и заперта, как и обещала Арина, но в саду на бельевой верёвке трепыхаются влажные пелёнки. Он вздохнул: наверное, будет лучше, если он все же расскажет упрямице про нападение. Пусть она поймёт — опасность вполне реальна.
Начинать самому ему не пришлось. Дверь погреба приоткрылась, и в образовавшуюся щель выглянуло сначала дуло его одностволки, а потом показалась и сама Арина. Увидев Ярослава, она распахнула двери настежь и кинулась к нему навстречу.
— Ну, наконец-то! Почему ты так долго?
— Пришлось повозиться с болгаркой, — уклончиво ответил он. — Диск перегрелся, и его разнесло на куски. Один из них попал в витрину, и меня засыпало осколками стекла.
— Ты поранился? — Арина уже обшаривала взглядом его грудь и плечи в поисках ранений. Явно не доверяя зрению, она принялась ощупывать торс Ярослава руками. Ярослав дернулся. Арина нахмурилась.
— Да всё в порядке! Успокойся. Это всего лишь царапины.
— Царапины? — возмутилась Арина. — Сейчас для нас и царапины страшны. Вдруг в них попадет инфекция, начнётся воспаление. В глаза стекло не попало? Ты нормально видишь?
— Да. Всё нормально, — повторил Ярослав, отводя её руки от своего лица.
— Погоди, у тебя что то в волосах… — Арина вынула из его всё ещё влажных волос какой то спутанный клок. Ярослав увидел, что это был кусочек скальпа с головы маньяка. Вероятно, окровавленная полоска кожи присохла к его собственным волосам и не смылась при купании. Несколько мгновений девушка рассматривала странную находку, а потом тонко взвизгнула и отшвырнула её прочь.
— Это же скальп! — на лице Арины смешались отвращение и страх, она попятилась вглубь погреба, не отрывая потрясённого взгляда от Ярослава и вытирая руки о джинсы. — Ты кого-то убил, да?
Ярослав потупился и молчал. Теперь, когда Арина облекла происшедшее в слова, он ужаснулся. Неужели он и вправду убил человека? Всего пару часов назад, когда на него напал маньяк, он не колебался. В тот критический миг он мог думать только о том, что умрёт, если его ружьё не выстрелит. Теперь же он не был в этом уверен. Ведь он даже не пытался поговорить с тем человеком. А вдруг бы ему удалось успокоить сумасшедшего? Или же тот сам мог опомниться. Нужно было потянуть время, попробовать заговорить с ним. Разве это было невозможно?
— На меня напал сумасшедший с обрезком трубы. Пришлось застрелить его, не то он забил бы меня насмерть — слова вырвались сами собой и Ярослав понял, что они совершенно правдивы. — Арина, я защищал свою жизнь! Ты не должна обвинять меня!
— О, Господи! О, Боже мой! — Арина прислонилась к стене. Казалось, она сейчас потеряет сознание. Но вдруг она выпрямилась и бросилась Ярославу на шею. — Прости меня, прости! Эти волосы. Я подумала Бог весть что! Он не ранил тебя?
— Он меня не достал, но сзади я весь утыкан осколками стекла, — жалобно сказал Ярослав и был немедленно вознаграждён её встревожено-заботливым взглядом.
— Я займусь твоей спиной, а ты расскажи, как всё было, — попросила Арина.
Пока Арина готовила всё необходимое для обработки его порезов, Ярослав вынес табурет из погреба, уселся на него спиной к солнцу и попытался собраться с мыслями. Ему не хотелось ничего рассказывать. Он был уверен, что рассказать о случившемся — всё равно, что пережить его ещё раз. Но потом Ярослав подумал, что для Арины может быть полезным узнать, как всё было. Возможно, его рассказ поможет ей понять его страх перед появлением вооруженных чужаков и заставит осознать необходимость вооружаться самим. И когда она подошла к нему со своими пластырями, он начал свой рассказ. Арина молчала и обрабатывала порезы на его плечах и спине, но по дрожанию её пальцев Ярослав догадывался, как она волнуется.
Сначала он говорил через силу, нехотя восстанавливая в памяти детали происшествия, но потом осознал, что если б всё повторилось в реальности, то он снова убил бы того человека — у него просто не было другого выхода. У него не было времени на переговоры и размышления. Да и не стал бы одержимый прислушиваться к его словам. Он напал на Ярослава со спины, твёрдо решив прикончить его. Ярослав ничего не мог изменить в той ситуации. Таким образом, его рассказ лишь утвердил его уверенность в собственной невиновности. И когда Ярослав осознал это, с его души свалился такой огромный груз вины, что он удивился: как до сих пор не задохнулся под ним?
— Не кори себя, — сказала Арина, когда он умолк. — У тебя не было выбора. Видимо придётся жить, как в первобытном обществе: или умри — или убей… Когда малыш поправится, мы будем ездить все вместе. Так будет безопасней.
Слова Арины бальзамом пролились на душу Ярославу — она не обвиняет его, не считает монстром в человечьем обличии. Он не убийца!
— Ну вот, кажется и всё, — Арина промокнула последнюю ранку салфеткой и отодвинулась полюбоваться своей работой.
Ярослав ощупал свою шею и плечи, сплошь заклеенные кусочками пластыря и испещрённые йодом.
— Ты, что залепила пластырем все эти крошечные царапинки? — возмутился он. — Хватило бы и йода!
— А вдруг попадёт инфекция, и ранки загноятся! Не трогай! — Арина отвела его руки от маленького кусочка пластыря на ключице. — Занесёшь столбняк, и никакой йод тебе тогда не поможет!
— Да ладно тебе… — буркнул Ярослав.
Он чувствовал себя опустошённым и усталым. Ему неудержимо захотелось спать. Но по прошлому опыту он знал, что Арина теперь не скоро оставит его в покое. Ужасное событие обострило её чувство ответственности, из-за чего она сама не скоро успокоится и ему покоя не даст. Нужно было переключить её заботы на кого-то другого.
— Как наш найдёныш?
— Спит всё время… — разочарованно ответила девушка. — Но я прочитала, что это нормально и необходимо для ребёнка. Нам нужно будет подыскать ему лучшую постель, чем подушка на раскладушке. Я все время боюсь, что он упадёт. Ещё нужно раздобыть специальную подстилку под пелёнки, чтобы влагу не пропускала. Полиэтилен для этого не подходит — он слишком скользкий. Пелёнки на нём сбиваются.
— Попозже я привезу для него настоящую кроватку и всё остальное… — сказал Ярослав. — А пока пойду, прилягу на пару часиков. Или тебе нужна моя помощь?
— Нет-нет! Ложись, конечно, — мысли Арины явно перескочили в новое русло, на что Ярослав и рассчитывал. — А я пока составлю список всего, что нам нужно для малыша. Вот он поправится немного, заживут его болячки, тогда мы поедем в детский магазин и наберём всяких пелёнок-распашонок, настоящую детскую кроватку с пологом от комаров, ванночку для купания…
— И коляску с моторчиком! — не удержался от подковырки Ярослав. И добавил, глядя на растерявшуюся подругу. — Ну, что б сама каталась.
— Издеваешься?! Щас я тебе все пластыри поотрываю! — прошипела Арина в притворном гневе и выставила вперёд руки с растопыренными пальцами.
— Сдаюсь, сдаюсь! — воскликнул Ярослав и заключил её в объятия.
— Ярослав, смотри — там следы! — воскликнула Арина, высовывая голову из окна машины.
— Ты уверена? — Ярослав притормозил, но останавливать Пежо не стал.
— Абсолютно! Они ведут к аптеке, которую ты только что проехал. Сдай немного назад, — девушка вывернулась на сидении и пыталась рассмотреть вход в аптеку через заднее стекло, но обзор закрывала коробка с новенькой детской кроваткой, за которой, собственно, они и выбрались сегодня в город.
— Осмотрись вокруг, ты никого не видишь? — Ярослав переключил передачу и стал медленно сдавать назад.
— Я вижу следы на тротуаре. Две цепочки. Они ведут к аптеке вон из того проулка, — девушка указала пальцем на боковую улочку, в конце которой угадывался парк. — Других следов не видно.
— Хорошо, я выйду осмотреться, а ты с ребёнком оставайся в машине. Если чего заметишь, сразу сигналь.
Немного не доезжая до аптеки, Ярослав остановил Пежо и вылез на улицу. Огляделся. Стекла в витринах ближайших магазинов были целыми. Исключение составляла только стеклянная дверь аптеки. Она была разбита, и от неё начинались две цепочки следов: одна вела внутрь помещения, другая — на улицу. Ярослав подошёл к входу и окинул взглядом маленький аптечный зал. Там было пусто. Тогда он присел над следами и стал их рассматривать. Отпечатки были довольно длинными, но узкими. Женскими. Ветерок ещё не успел сгладить уголки и мелкие рёбрышки рисунка плоской подошвы. Ярослав поискал взглядом Спайка. Тот совершенно спокойно бегал по улице и метил углы ближайших домов и деревья вдоль тротуара.
— Здесь была женщина, — вернувшись к машине, сказал Ярослав. — Я подрулю к входу, чтобы мы могли видеть машину из аптеки. Хочу узнать, что она взяла.
— Хорошая мысль, — согласилась Арина. — Заодно наберём детского питания — у нас уже заканчивается.
На полу в аптеке лежала пустая коробочка от какого-то лекарства. Ярослав поднял её и прочитал название:
— Тизерцин. Не знаешь от чего это?
— Нет, — качнула головой Арина.
— Ну да ладно. Сейчас соберу банки с питанием, чтобы уже не возвращаться, а потом поищем хозяйку следов. Она идёт пешком, мы её быстро догоним.
— А потом?
— Постараемся показать, что мы ей не враги и хотим познакомиться. Главное, чтобы она была в своём уме и дружественно настроена.
Пока он складывал банки с детским питанием в фирменные аптечные пакеты, Арина с ребёнком на руках решила поискать лекарство с таким же названием, как на найденной коробочке. Она встретила его в секции со снотворными и антидепрессантами. На стеклянной витрине краснела надпись: «строго по рецепту врача». Арина повернулась к Ярославу.
— Ярик, она взяла очень сильное снотворное. Такое лекарство отпускают только по рецепту.
Он пожал плечами.
— Дома вокруг заполнены мертвецами. Ничего удивительного, что у неё проблемы со сном.
— Мне кажется дело не в этом, — задумчиво произнесла Арина.
Она только что зашла за прилавок и увидела на полу медицинский скальпель. Интуиция подсказывала ей, что новенький скальпель и пузырёк с сильнодействующим снотворным должны были послужить одной цели.
— Я думаю, она хочет совершить самоубийство. Нам надо немедленно отыскать её!
Арина и сама не знала, откуда у неё такое стойкое убеждение, но она была совершенно уверена в своей догадке. Ярослав спорить не стал. Он и сам хотел отыскать незнакомку поскорее — вечерело, им пора было возвращаться домой. Откладывать такое дело назавтра тоже было нельзя: если женщина уйдет из этого района отыскать её будет гораздо сложнее. Поэтому всего через минуту они уже ехали по следам на поиски незнакомки.
Арина отчаянно боялась опоздать и в конце пути найти лишь очередное мёртвое тело. Она напряженно пыталась вспомнить лекции об отравлениях из курса медицинской подготовки, которые проходила ещё в университете. Как хорошо, что они заранее позаботились о том, чтобы в их автомобильной аптечке были лекарства на все случаи жизни! Возможно, что эта предосторожность спасет сегодня чью-то жизнь. «Хоть бы успеть! Господи, хоть бы успеть! А вдруг эта коробочка пролежала в аптеке уже несколько дней?! Тогда наши поиски не имеют смысла!» Арина постаралась отогнать эти мысли.
Ярослав выкрутил руль влево. Цепочка следов уводила в проулок, который упирался в парк. Вероятно, до Пыления это было излюбленное место отдыха местных жителей. Высокие развесистые тополя укрывали улочку от жары в знойные дни. Первые этажи всех домов были заняты многочисленными магазинчиками и кафе. Множество лавочек так и манили присесть в тени старых деревьев. Он легко представил себе, как на них воркуют влюбленные парочки и отдыхают мамаши, чьи непоседливые чада гоняют вокруг на трёхколесных «Гномах». Бабульки делятся свежими сплетнями и глазеют на проходящий мимо народ. Этот маленький мирок совсем недавно процветал. Теперь он мёртв.
В нескольких продуктовых магазинах были выбиты окна. По всей улице виднелись многочисленные следы от уже знакомых Ярославу подошв. К счастью, следы, ведущие от аптеки, не путались с ними и легко прослеживались до самых парковых ворот. Там они смешались со старыми отпечатками, расходящимися по разным аллеям. Ярослав вышел из машины, чтобы отыскать нужное направление. Арина с ребёнком на руках последовала за ним. Свежие следы, как и большинство старых, сворачивали на узкую боковую дорожку. Вдоль неё часто встречались могилы, припорошенные красной пылью. Вместо крестов над большинством из них возвышались стволы деревьев, испещрённые надписями. Иногда одно дерево служило памятником для двух или, даже, для трёх могил. На многих скамьях сидели усохшие человеческие фигуры. У Ярослава сложилось впечатление, что они попали на старинное кладбище, украшенное очень реалистичными скульптурами. В центре парк пересекал ручей — один из рукавов Саксаганки, расширенный здесь в пруд. На противоположном берегу виднелась маленькая туристская палатка. Миновав мостик, они поспешили к ней.
— Эгей! Есть кто дома? — наученный горьким опытом, Ярослав остановился в некотором отдалении от входа в палатку и держал руку у пояса, вблизи от рукояти отцовского пистолета. — Мы вооружены, но пришли с мирными намерениями. Меня зовут Ярослав, а там дальше, за деревом стоит моя жена — Арина. А как вас зовут?
Видя, что слова Ярослава не нашли отклика, Арина вышла из-за дерева и сама обратилась к палатке.
— Пожалуйста, отзовитесь! Мы знаем, что вы хотите отравиться. Не делайте этого! Теперь вы не одиноки! — ответа не последовало, и Арина в отчаянии посмотрела на Ярослава. — Может, она уже мертва? Нужно заглянуть в палатку.
— Хорошо, — Ярослав вынул пистолет из-за пояса и передал его Арине. — Если что — стреляй.
Он медленно подошёл к входу в палатку, прекрасно осознавая, что его теневой силуэт на шёлковой стенке является отличной мишенью и даже ребёнок не промажет с такого расстояния. Клапан палатки был застёгнут на молнию. Ярослав потянул за собачку и открыл замок. В образовавшуюся щель ему стала видна распростёртая на походном матраце женская фигура. Похоже, они всё-таки опоздали…
Уже не осторожничая, он откинул полог и зашёл внутрь. Всё его внимание сосредоточилось на неподвижной фигуре — это была худощавая, русоволосая женщина, одетая в старые линялые джинсы и хлопковую мужскую рубашку. Лицо её выглядело моложаво, но впечатление портили чрезвычайно бледная кожа и крайне истощённый вид. Даже теперь, когда женщина была без сознания, боль и отчаяние легко читались на её лице. Ярослав приложил пальцы к её шее и уловил слабое биение пульса.
— Арина, скорее: она ещё жива! — Ярослав подался назад и только тут понял, что всё это время простоял на маленькой могилке. — Осторожно, не наступи сюда. Похоже, она похоронила тут своего ребёнка.
— Тогда её надо вынести наружу. Нам понадобится много места, чтобы привести её в чувство. Ты справишься сам: мне некуда положить малыша? — Арина обрадовалась, что прихватила с собой и аптечку. Было ясно, что счёт времени шёл уже на минуты.
Поднатужившись, Ярослав поднял бесчувственное тело и вынес его из палатки на траву. Арина тут же передала ему ребёнка, склонилась над женщиной и принялась хлопать её по щекам.
— Эй, очнитесь! Вы должны проснуться! Слышите? — девушка яростно затрясла самоубийцу за плечи. Веки спящей приподнялись, но смысла во взгляде не было.
— Я нашёл пузырек из-под снотворного. Она проглотила все таблетки, — донёсся из палатки голос Ярослава.
— Значит необходимо вызвать рвоту и промыть ей желудок. Посмотри, там нет воды?
Ярослав вышел из палатки и передал Арине бутылку выдохшейся минералки, она стала понемногу заливать воду в рот бесчувственной женщине. Та рефлекторно сглатывала.
— Надеюсь, она не захлебнётся.
— Щипай её. Тогда рефлексы дольше не отключатся, — посоветовал Ярослав.
Когда Арине показалось, что в желудок отравленной попало достаточно воды, она уложила её животом себе на колено, ввела свои пальцы ей в рот и начала щекотать язычок гортани, чтобы вызывать рвоту. Бесконечные мгновения ничего не происходило. Видимо рефлексы уже сильно затормозились. Но потом живот несчастной напрягся, и из горла полилась вода с полурастворившимися таблетками. Арина снова ввела пальцы в глотку женщине и вызвала новый позыв. В третий раз ничего не получилось, но Арина не отступала. Немилосердно щипая женщину за предплечье, она снова заставляла её глотать воду из бутылки. И опять вызвала рвоту. Рвало несчастную теперь водой с желчью. Таблеток в этом бульоне было совсем мало, и они почти полностью растворились. Арина вызывала рвоту до тех пор, пока не перестали выходить таблетки. Последние спазмы были совсем слабыми. Тогда она развела целую упаковку гелевого абсорбента водой, принялась терпеливо выпаивать этот раствор бесчувственной женщине. Теперь даже щипки не помогали, и большая часть жидкости так и не попала по назначению. Арина решила, что больше ничего для женщины сделать не может. Вдвоём с Ярославом они перенесли незнакомку в тень дерева на сухое место и устроили её на матраце, взятом из палатки. Теперь оставалось только ждать и надеяться, что её организм сам переборет избыток снотворного, попавшего в кровь.
Вечер вступал в свои права. Смеркалось. Настала пора позаботиться и собственных нуждах. Ярослав принёс из Пежо провизию для ужина, разложил костерок. Пока разогревались консервы и закипала вода в маленьком чайничке из палатки, он наблюдал как Арина воркует над ребёнком. Она поменяла ему подгузник, обработала йодом немногие ещё не зажившие ранки на его тельце и кормила его молочной смесью из бутылочки. Глядя, как он сосёт, Ярослав вспоминал замусоленные детскими пальчиками книжки, яркие пирамидки, машинки, что остались лежать в палатке. Было ясно, что скорбящая мать собрала там любимые игрушки своего дорогого малютки и решила тоже навеки остаться рядом с ним. Обрадуется ли она своему возвращению в мир живых? Ярослав сильно сомневалась в этом. Как можно убедить женщину смириться со смертью её ребёнка? Смогут ли они это сделать? Возможно, для всех них будет лучше, если она не проснётся.
Арина думала примерно о том же, и всё равно она ещё много раз за ночь подходила к несчастной, кутала её в одеяло, считала пульс и спаивала по каплям раствор абсорбента.
К следующему полудню женщина пришла в себя. Арина дремала рядом с малышом и её разбудили тихие всхлипывания. Сначала она подумала, что это ребёнок хнычет во сне, но потом разобрала в плаче слова и вспомнила о своей пациентке.
— Нет! Нет! Этого не может быть! — шептала женщина. — Я же проглотила целую упаковку! Что же теперь делать?
— Принять это и жить дальше, — громко сказала Арина.
— Боже мой! Кто здесь? — испуганно воскликнула женщина. Она близоруко щурилась и тщетно пыталась приподняться.
— Не пугайтесь, пожалуйста! Я и мой муж, такие же, как и вы — выжившие после Пыления. Мы случайно нашли вас, когда вы пытались отравиться и успели промыть вам желудок, — Арина уже подошла к женщине вплотную и положила руку на её плечо, удерживая в лежачем положении. — Не нужно пока вставать. Вы можете опять потерять сознание.
— Вы промыли мне желудок?
— Да.
— Зачем вы это сделали? Зачем? — зарыдала женщина. — Я верующая, мне так тяжело было решиться на этот шаг. А вы заставляете меня повторить его снова!
— Вы не должны больше так поступать! Теперь вы не одна. Мы поможем вам.
— Чем?! — закричала женщина. — Чем вы мне поможете?! Вы вернёте мне моего крошку?! Вы оживите моего ребёнка?! Я до сих пор чувствую, как пахнет молочком от него, слышу, как он лепечет и зовет мамочку! Но не могу взять его на руки и приголубить, потому, что мой ангелочек мёртв и лежит под землёй! — несчастная мать закрыла руками лицо и зарыдала.
— Поверьте, мне очень жаль вашего малыша. Но вы обязаны жить! Сам Господь сказал вам это, когда прислал сюда меня и моего мужа спасти вас от греха самоубийства! — страстно заговорила Арина.
Она бессовестно спекулировала такими высокими материями, но её это не трогало — главное чтобы проняло эту несчастную, спасённую ею женщину. Ночью, ухаживая за ней, Арина предвидела подобную реакцию. И знала, каким будет единственный способ утешить убитую горем мать и не позволить ей совершить повторную попытку самоубийства. Цена казалась ей непомерной, и всё же Арина решилась на этот тяжёлый, почти невозможный для себя шаг и теперь её голос дрожал от напряжения.
— Здесь есть кто-то, кто поможет вам продолжить жить. Но если вы откажетесь от этой помощи, то я прокляну вас за это. Обещаю! — Арина вскочила и бросилась к Ярославу, который стоял в стороне с ребёнком на руках. Их взгляды встретились.
— Ты уверена в том, что собираешься сделать? — он сразу разгадал намерения Арины, и неожиданно это причинило ему боль. Она кивнула и он молча переложил ребёнка в её протянутые руки.
Арина вернулась к плачущей женщине, тихо присела возле неё на колени.
— Господи! За что эти муки? Я опять чувствую этот запах! Детские пелёнки, крем, молоко… — женщина всё ещё закрывала ладонями лицо.
— Вам это не снится. Тут действительно живой ребёнок, — обречённо сказала Арина. — Вы можете прикоснуться к нему. Он вполне настоящий и ему уже пора поменять подгузник.
— Никита? Никитушка! — женщина убрала ладони от лица и пыталась рассмотреть младенца на руках у Арины. Её очки остались в палатке, но и без них она видела светлое пятно маленького личика с бантиком губ, обрамленное пухом тонких волос, крошечные ищущие пальчики. Арина придвинулась ближе, и малыш зацепил ручкой прядь длинных волос женщины. Она поймала его пальчики своими. — Боже Милосердный! Сыночек! — теперь бедная женщина вглядывалась в лицо Арины. — Ты Мария? Ты наша Святая Богородица?
— Нет, я вовсе не святая. Меня зовут Арина и я обычный человек, — раздражённо сказала девушка. — А, этот малыш — не ваш сын, хотя вы сможете назвать его Никитой. Это сирота. Его мама умерла, но мы успели найти его и спасли. Как и вас.
Руки женщины отдёрнулись от ребёнка, как будто он был из раскалённого железа. Арина почувствовала гнев на женщину за этот жест, и следующие слова она произнесла жёстким и обвиняющим тоном.
— Этот малыш не ваш сын, но он может им стать. Ему всего около трёх месяцев и если с нами что-то случится, то он будет обречён на медленную мучительную смерть от голода. Вы допустите это? Вы позволите умереть этому младенцу из-за своей слабости?
— Господи, нет! Нет! Он не должен умереть! Я все сделаю ради него! Я буду жить ради него! — закричала женщина, а потом внезапно села и протянула руки к Арине. — Дай его мне! Дай! Пожалуйста! Дай мне шанс искупить вину за то, что я не уберегла моего Никитушку!
Ярослав увидел, как Арина передаёт их малыша в руки этой чужой женщины и плачет. Он глубоко вздохнул и проглотил ком в горле. Он знал, что это правильно. У ребёнка будет больше шансов выжить с двумя матерями. Но он не предполагал, что это так тяжело принять…
— Меня зовут Ольга, — внезапно сказала женщина. — А это мой сын — Никита! — и она подняла малыша вверх, как бы показывая ребёнка небу.
…Удивительный пёс мой Аркан. Я купил его с рук на рынке, когда искал сторожа для своего первого торгового склада. Цепной собакой он так и не стал и на склад рабочие привели пару каких-то дворняг: я просто не смог отдать Аркана для этого дела. Ещё тогда на рынке, в манеже с остальными грязными толстыми щенками он выделялся своей неправильностью. Он не спал и не играл со своими братьями, не скулил и не просил воды. Этот щенок просто сидел в сторонке от кучи малой, которую устроили его братишки, и провожал взглядом каждого нового человека, который проходил мимо него. Он казался странно напряжённым, каким-то нервным и покупатели отводили от него взгляд, направляя его на кучу спокойных толстунов, спящих в центре манежа. А этот ожидающий как арканом притянул мой взгляд и после из всех собак я мог видеть только его. Даже когда рассчитывался с продавцом, я не посмотрел на купюры, которые достал из бумажника. Подозреваю, я сильно переплатил за этого щенка, но продавец смолчал и теперь я жалею, что не дал ему больше денег…
Ярослав возился с генератором в сарае. Он задумал подключить к нему всю электросеть дома и если всё сделал правильно, то у них снова будет электричество. Тогда он установит у колодца насос, чтобы подавал воду в ванную и на кухню. С большим бойлером они снова получат возможность принимать горячий душ. Заработает холодильник, можно будет посмотреть телек и послушать музыку. А ещё он привезёт крутой DVD-кинотеатр с огромным экраном. Ярослав так размечтался, что не сразу обратил внимание на лай Спайка, который уже несколько минут доносился из сада. В чувство его привёл голос Арины:
— Ярик, а где Спайк? Он так лает… Я думала, вы играете.
— Я занимался генератором, — ответил Ярослав. Теперь и он обратил внимание на истерические нотки в лае спаниеля. — Возвращайся в дом. Я схожу, гляну, что там такое.
Он вынул из-за пояса пистолет, с которым теперь никогда не расставался, и направился в сад на голос пса.
Спайк лаял в зарослях малины на что-то на земле, чего Ярослав пока не видел. Он подошёл ближе, и волоски у него на руках встали дыбом. В ложбинке под кустами малины, куда он выбросил испорченные страусиные яйца, теперь лежало двенадцать овальных коконов, каждый — размером с крупную казахстанскую дыню. Их губчатые красно-коричневые оболочки подрагивали, как будто из-под них кто-то рвался на волю. Мало того, из коконов совершенно явственно доносились курлыкающие звуки. Но кто их издавал?! Уж точно не страусы! Ярослав был совершенно уверен, что зародыши в яйцах погибли, когда Грибница проникла под скорлупу.
Спайк продолжал кружить вокруг ямы и лаять. Однако кусать непонятные предметы он опасался. Ярослав принял решение и, ухватив упирающегося пса за ошейник, поволок его в сарай. Заперев Спайка, он рассудил, что дробь лучше подойдёт для уничтожения непонятных коконов, чем пистолетные пули, и отправился за ружьём. На полдороги к дому его встретила Арина. Её карманы топорщились от крекеров и сухого собачьего корма. В руках она держала открытую банку свиной тушонки.
— Что там, Ярик? Спайк нашёл какое-то животное? — Арина была очень возбуждена и пыталась заглянуть в сад через его плечо. — Это кошка?
— Нет, Спайк наткнулся на яйца из нашего инкубатора. Когда они испортились, я отнёс их в малину, чтобы закопать, но закрутился и забыл, — совершенно честно ответил Ярослав. Про себя же он подумал, что ему вовсе не улыбается получить выводок непонятно кого на своём участке.
— А-а-а… — разочарованно протянула Арина. — Тогда закопай их сейчас, а то Спайк опять поднимет шум.
Она уже повернулась назад к дому, когда её чуткое ухо уловило доносившиеся из сада звуки.
— Ярослав, ты слышишь? Что это за звуки?
— Это Спайк скулит в сарае, — нашёлся он.
— Нет, это не из сарая, — сказала Арина, прислушиваясь. Она совершенно отчетливо услышала курлыкающие звуки. — Это из сада. Там всё-таки кто-то есть!
— Арина, подожди! — он хотел удержать её за руку, но она увернулась и помчалась в сад.
Чертыхнувшись, Ярослав отправился за ней. Когда он подошёл к впадине с яйцами, Арина была уже там.
— Ярик, что это? — голос у неё был крайне растерянным.
Ярослав тоже посмотрел на яйца и пожал плечами.
— Это и есть яйца из нашего инкубатора. По крайней мере — это то, во что они превратились. Я выбросил их, потому что они были заражены Грибницей.
— Грибница могла не проникнуть под белковую пленку — она ведь очень прочная — и птенцы остались целы, — медленно проговорила Арина.
У неё был такой вид, будто она слушает какой-то далёкий голос, но не может разобрать слов. Ярослав вздохнул, предчувствуя проблемы. Было ясно, что Арине очень хочется верить в свои слова, но Ярослав не намерен был поддаваться этому обману.
— Что-то мне не верится в твою теорию, — мотнул он головой. — Извини, но эти звуки совсем не походят на писк птенцов. И потом: все сроки их рождения давно прошли. Инкубатор последние дни Пыления не работал, и мы не переворачивали яйца. Они должны были погибнуть задолго до того, как я их выбросил.
— Но ты же слышишь — там кто-то есть! — внезапно Арина ожила. На её лице появилось упрямое выражение, и Ярослав понял, что проиграл. — Продавец мог ошибиться в возрасте яиц, и они на самом деле моложе, чем мы думали. И вообще, тебе не кажется, что мы напрасно с тобой спорим! Давай посмотрим, кто там, в этих коконах, тогда мы всё узнаем наверняка.
С этими словами Арина поставила банку с тушонкой на землю и потянулась рукой к ближайшему кокону. Но не успела она коснуться его пористой оболочки, как звуки из ямы вдруг усилились. Один кокон зашатался и на его поверхности появился разрыв. Через образовавшуюся щель высунулся кончик жёлтого клюва. Арина торжествующе взглянула на Ярослава и пальцами стала расширять отверстие. Оболочка оказалась неожиданно прочной. На ощупь она напоминала сухую губку.
— Ярослав, они не выберутся сами. Эта кожура очень плотная. У тебя есть нож?
Он протянул ей раскладной нож, и Арина стала надрезать им оболочку кокона по кругу. Скоро из расширенной дыры вывалился очень крупный мокрый птенец.
— Что-то на страуса он не больно похож, — скептически заметил Ярослав.
— А ты что, видел новорожденных страусят? — парировала Арина. — Просто он ещё мокрый. Когда пух обсохнет, птенец перестанет быть таким безобразным. Сбегай лучше за коробкой — мы посадим его туда.
Пока они препирались, на большинстве коконов появились отверстия и из них уже торчали клювы или даже головы вылупляющихся птенцов. Ярослав пожал плечами и отправился в дом за коробкой. Арина продолжила разрезать плотные оболочки.
Уже больше половины птенцов было свободны, когда самый крупный из них вдруг вытянул шею и клюнул в глаз своего меньшего соседа, которого Арина только что извлекла из кокона. Она отсадила наглеца подальше, но уже другой птенец повторил то же самое и выбил второй глаз своему собрату. И тут, словно по команде, все освобождённые птенцы принялись клевать беднягу. Арина попыталась выхватить его из этой свалки, но тут же получила болезненный щипок и отдёрнула руку. На запястье выступила кровь. Когда она повторила свою попытку, оказалось, что спасать уже некого — птенцы дорывали тельце своего более слабого братишки.
Арина не знала, встречается ли каннибализм у птенцов страусов, но рассудила, что если они заклевали своего сородича, то должны быть невероятно голодными. Тем временем страусята выбрали новую жертву, и история чуть не повторилась с другим птенцом, который ещё находился в коконе, но смог высунуть голову через дырку в его оболочке. Действуя по наитию, Арина схватила банку с тушонкой и вытряхнула её содержимое в стороне от атакованного птенца. Все клювы разом повернулись в сторону аппетитного запаха. Девушка согнула указательный палец крючком и несколько раз опустила его в кучку мяса, имитируя клюющие движения. Птенцы приняли приглашение и набросились на тушонку. Правда надолго её не хватило, и Арина принялась вытряхивать из своих карманов крекеры и подушечки собачьего корма. За этим занятием и застал её Ярослав.
— А они милашки! — саркастически отметил он.
— Не язви, а лучше помоги освободить остальных птенцов!
— Зачем, Арина? Ты же видишь — это уже не страусы. Они слишком агрессивны. Видно Грибница что-то изменила в зародышах, — Ярослав с отвращением поддел ножом бугристую голову заклеванного птенца. — Если они вырастут до размеров взрослых птиц, то могут стать опасными даже для нас.
— Да они просто голодные. Может быть, они уже давно не могут выбраться из коконов, поэтому и набрасываются на любую пищу, — стояла она на своём.
— Ты сама себя обманываешь. Это не похоже на тебя, Арина, — грустно сказал Ярослав. Он понял, что переубедить её не удастся — слишком сильно она хотела заполнить опустевший мир вокруг себя. Пусть, даже, опасными существами.
Не споря больше, он разрезал оболочку ближайшего кокона и сразу же сунул в раскрывшийся клюв кусочек крекера: «Может, удавится!». Потом разрезал следующий кокон. Птенцы и не думали давиться, они сгрудились вокруг своих освободителей и хриплыми голосами требовали ещё еды. Корм очень скоро закончился, и Арина поспешила в дом за добавкой. Ярослав глянул ей вслед и рассмеялся.
— Похоже, они считают тебя своей мамочкой! Поздравляю!
Девушка оглянулась и обнаружила позади себя большую часть выводка. Птенцы топтались на месте и вопросительно заглядывали ей в ладони. Остальные с таким же видом глядели на Ярослава.
— Тогда ты — их папочка! — Арина, указала ему на «его» птенцов и тоже рассмеялась, увидев недоверчивое изумление, отразившееся на его физиономии. — Веди своих к дому, чтобы я не возвращалась.
Ярослав пошёл за Ариной, и птенцы поспешили за ним, смешно загребая ещё не окрепшими лапами. Чтобы наестся одиннадцати только что вылупившимся «страусятам», потребовалась ещё одна банка тушонки и порядочное количество крекеров. Кормящаяся стая подняла такой гвалт, что из дома выбежала Ольга с проснувшимся Никитой на руках. Увидев птенцов, она воскликнула:
— Господи! Кто же это?
— Страусята, — невозмутимо ответила Арина, не прекращая раздачу корма.
— А откуда они тут взялись? — изумилась Ольга, глядя на ораву перемазанных тушонкой головастых птенцов.
— Они только, что вылупились из яиц, которые мы держали в инкубаторе, — Арина свирепо глянула на Ярослава: чтоб молчал.
— А-а-а… — протянула Ольга. — А, что, они должны быть такими э…
— Уродливыми? Странными? Не похожими на нормальных птенцов? — подсказал Ярослав смутившейся женщине.
— Ну, это слишком грубое суждение, — упрекнула его Ольга.
— Зато правдивое, — возразил он, пихнув ещё один кусок тушонки особо наглому птенцу.
На это женщина не нашлась, что ответить и промолчала. Тем временем «страусята» насытились и стали укладываться спать прямо на плитках двора. Когда они улеглись, то стали похожи на тушки забитых и ощипанных индюков, разложенных продавцом на мясном прилавке — такие же толстозадые, длинношеие и голые. Ярослав скривился.
— Ярик нам придётся устроить для них загородку, а то Спайк чего доброго их передавит, — Арина смотрела умоляюще.
— Вот уж не сомневаюсь, — ухмыльнулся он в ответ.
— Ярик!
— Ладно — ладно, не кричи. Подумаю, что можно сделать.
Всю оставшуюся часть дня ему пришлось выворачивать столбики из соседских заборов, чтобы снова забить их в землю вокруг сарая, но уже на своём участке. Потом на эти опоры они натянули рабицу. Арина настояла ещё и на том, чтобы нижний край сетки был закопан в землю на глубину штыка лопаты: «Чтобы Спайк не залез». Она не обманывалась насчёт спаниеля, и прекрасно видела, что тот воспылал к птенцам лютой ненавистью и не упустит момента придушить их всех до единого. Недаром он чуть не удушился на своём поводке, когда Ярослав, вызволив пса из заточения, вёл его мимо страусят, когда шёл за столбиками к соседям. Ну, а птенцы видимо и впрямь приняли их за своих родителей потому, что, проснувшись, стали бегать за ними повсюду и здорово мешали своим мельтешением под ногами. Привязанный в тенёчке под деревом, Спайк недовольно ворчал, наблюдая, как его хозяин трудится ради этих двуногих уродцев.
К вечеру загон был готов, но загнать туда птенцов оказалось не просто. Глупыши ни за что не желали отставать от своих приёмных родителей. Стоило тем зайти в загон, как вся стая тут же оказывалась рядом, но вот покинуть загон без эскорта ни Арине ни Ярославу никак не удавалось. В конце концов, Ярослав предложил выбраться оттуда через ограду. Они перелезли через сетчатый заборчик, а птенцы остались за ним. Растерянно курлыкая, они звали сбежавших родителей, но те и не подумали возвращаться. Немного погодя, Арина принесла им большую миску с размоченными в тушёнке сухарями, и пока они клевали, опять сбежала из загона.
Уже совсем стемнело. Ольга с приёмышем — Никитой — уже устраивались на ночь. Ярослав при свете ручного фонаря плескался в летнем душе и Арина, сбросив одежду, проскользнула к нему в кабинку. Он притворно насупился:
— Подлизываться пришла?
— Да, — просто ответила она и обвила руками его шею.
— Я так и знал, — произнёс он, отвечая на её объятия. — О своих «крошках» можешь не спрашивать — пусть остаются.
— А я и не думала! — Арина плотнее прижалась к его телу.
Она была очень благодарна ему за понимание.
На следующее утро Ярослав сильно пожалел о своем согласии оставить птенцов. Когда небо только начало сереть в саду поднялся такой гвалт, что не проснуться было просто невозможно. Спайк добавил шуму, взорвавшись яростным лаем под входной дверью. Потом к этому концерту подключился и Никита.
— Держи Спайка! — Арина выскочила из комнаты в одном белье. — Слава Богу, что я приготовила им корм заранее! Сейчас они успокоятся.
Она схватила большую миску размокшего в воде собачьего корма и пулей вылетела во двор.
— Я своими руками передушу этих уродов! — прошипел взъерошенный Ярослав, хватая Спайка в охапку.
Внезапно верещание в саду прекратилось — это Арина добралась туда с кормом. Спайк озадаченно умолк. Ярослав отпустил его и последовал за Ариной к загону. Дверца внутрь была прикрыта, и спаниель мог только завистливо наблюдать, как орава глупых птиц пожирает его мясные подушечки. Видя, что одной миски корма явно не хватит, Ярослав обречёно поплёлся в дом за добавкой. Когда он вернулся, то к нему, радостно курлыкая, устремились четверо птенцов.
— А я гадаю, чего это они не подходят кормиться? Оказывается, — дожидались папочку! — рассмеялась Арина. — Посмотри, какие они стали милашки!
— Скажешь тоже, — буркнул Ярослав, но вдруг понял, что вчерашние лысые уродцы и впрямь превратились в симпатичных коричневых пуховичков на высоких крепких ногах. Он протянул руку к одному из них и тут же отдёрнул, получив чувствительный щипок за пальцы. — Ой!
— Ущипнул? Это они от голода. Нечаянно.
— Нечаянно? Да он мне едва палец не оторвал! — возмутился Ярослав. — Ай!
— Опять? Ты им корм не с ладони давай, а двумя пальцами прямо в горло просовывай, — посоветовала девушка. — Я попробовала — так они не щипаются.
— Ага! Может лучше пальцы сразу отрезать и отдать им на закуску? — но, всё же он последовал её совету, и его пальцы больше не страдали от клювов обжор.
— Теперь им нужно запить, я принесу воды, — сказала Арина, направляясь к выходу из загородки. — Спайк, а ну прочь отсюда! Посмей только сунуться внутрь! — она сделала страшное лицо и Спайк поспешил ретироваться.
И вдруг из дома раздался пронзительный женский визг. Так как Арина была ближе к дому, то она первая вбежала в прихожую. Там стояла бледная перепуганная Ольга и указывала на что-то, скрытое от Арины перестенком между кухней и коридором. В руках у Арины мигом оказалось ружьё, которое теперь всегда стояло рядом с входной дверью. Крадучись, она подошла сбоку к косяку кухонной двери и резко выскочила в центр дверного проёма с ружьём у плеча. На стене, что была напротив двери, горели оранжевым огнем два огромных круглых глаза. От неожиданности Арина чуть не выстрелила, но вовремя расслабила палец на спусковом крючке и захохотала. Тут дверь в прихожую снова распахнулась, и в дом с топором в руках ворвался Ярослав. Окинув взглядом всю картину целиком, он мигом догадался, чем вызвано странное поведение женщин.
— Вы, что совсем спятили? Ребёнка заикой сделать хотите? — рассердился он.
И тут же, словно в подтверждение его словам, из спальни раздался громкий плач Никиты, которого опять разбудили самым грубым образом. Арина поставила ружьё в угол и кинулась успокаивать малыша.
— Но…но… там же… — пролепетала совсем растерявшаяся женщина, показывая на оранжевые глаза, по-прежнему висящие в кухне в полутора метров над полом.
Ярослав молча протянул руку к выключателю и щёлкнул рычажком. В кухне вспыхнул электрический свет. Ольга зажмурилась, а когда снова открыла глаза, то увидела на противоположной стене часы в форме совы с весёлыми оранжевыми глазами. Они работали от сети, и производимая генератором энергия вернула их к жизни. Ольга смущённо всплеснула руками.
— Ой, ну какая же я глупая! Я ведь видела вчера эти часы. Ещё спрашивала у Аринки, светятся ли у совы глаза, — она расслабилась и рассмеялась. — Вот ведь дурёха!
— Ничего, с кем не бывает! — снисходительно произнёс Ярослав.
Ольга была совсем непохожая на Арину. Нерешительная и мягкосердечная, она отличалась от его предприимчивой и темпераментной подруги, как воздух от огня. И сейчас он понял, что такая женщина никогда не смогла бы стать спутницей его жизни. «Если с Ариной что-то случиться…» — подумал Ярослав, но тут же оборвал себя. Он не допустит, что бы с ней случилось что-либо плохое.
Ольга тем временем приготовила молочную смесь, за которой собственно она и пришла на кухню, и поспешила в спальню на помощь Арине. Голодный Никита не хотел засыпать и грозился проплакать до обеда. Ярославу стало ясно, что поить птенцов придётся ему. Он взял ведро и отправился к колодцу.
За завтраком встал вопрос о свежих овощах и фруктах. Ольга очень удивилась, узнав, что в этой почти сельской местности существует острый дефицит подобных продуктов.
— Без полива в такую жару большая часть зелени на огородах завяла, — пояснила ей Арина и вздохнула. — Вот если бы пошёл хороший затяжной дождь, то растения на полях отошли бы и нагнали свое. Только не похоже, чтобы в ближайшие дни пошёл дождь…
— Но ведь есть же насосы, — улыбнулся Ярослав. Недаром он полночи пролежал в раздумьях и пришёл к выводу, что им вполне под силу будет устроить полив огородов, используя бензиновый насос и систему поливных труб.
— Точно! — встрепенулась Арина. — Мы протянем от реки шланги и будем поливать огороды речной водой! Только с этим нужно поторопиться: ещё день — два и всё высохнет.
— Значит поедем за насосом сегодня же, — кивнул Ярослав.
Арина повернулась к Ольге.
— Оля, а вам с Никитой придётся остаться здесь. Запрётесь в погребе с припасами и оружием.
— Это так необходимо? Ну, погреб, оружие и всё такое? — улыбнулась женщина. «Девочка старается произвести на меня впечатление» — подумала она.
— Да! — хором ответили ей молодые люди.
Ольга поняла, что ошиблась в оценке поведения Арины: девушка не безосновательно волнуется за её безопасность, к её словам следует прислушаться. Это предположение немедленно подтвердил Ярослав, когда рассказал Ольге о нападении маньяка. Он не вдавался в подробности, но передал её в общих чертах. И хоть голос его был бесстрастен, Ольга заметила его волнение.
— Простите меня, пожалуйста! Я легкомысленная, глупая идеалистка. Я не думала, что после стольких смертей кому-то захочется убивать еще…
Сборы не заняли много времени, и вскоре Ярослав с Ариной и Спайком катили в своём верном Пежо по городу. Ольга же, следуя их указаниям, заперлась с Никитой в погребе. Припасов им должно было хватить на целый день, и женщина твёрдо решила не покидать своего убежища до приезда молодой пары.
В погребе царила приятная прохлада. Никита поел, погулил и уснул. Ольге совершенно нечем было заняться. Она взяла с собой книгу из библиотеки Арины, но при свете маломощной лампочки не смогла её читать. Промаявшись некоторое время, женщина прилегла на раскладушку и уснула.
Разбудил Ольгу какой-то непривычный звук. Спросонья она схватила бутылочку с молочной смесью и поспешила к Никите, но малыш сладко спал. Звук повторился и Ольга поняла что он исходит из вентиляционного отверстия под потолком.
На улице грохотал гром.
Даже через толщу земли над погребом шум от налетевшей из ниоткуда грозы, достигал ушей поражённой женщины. Ну, надо же было разразиться непогоде именно сейчас! Почему не раньше, когда ребята ещё были дома? Им не пришлось бы никуда ехать, а ей — сидеть здесь взаперти. И откуда только принесло эту грозу? Да ещё такую сильную! Судя по звукам, там бушует настоящая буря. Хоть бы Никита не испугался! Ольга встревожено заглянула в кроватку. Никита проснулся и спокойно наблюдал за каруселькой, подвешенной на специальной спице у него над кроваткой. Подвески игрушки попали в струю воздуха, идущего из вентиляции, и закружились, позвякивая друг о дружку.
Ольга немного поиграла с малышом, покормила его, сменила ему подгузник, опять поиграла с ним. Время тянулось бесконечно медленно. Ребёнок опять уснул. Гром давно отгремел.
Женщине вдруг пришла в голову мысль, что из-за дождя Ярослав с Ариной наверняка задержатся, и сидеть здесь ей придётся ещё очень долго. Спать не хотелось. Вот если б света было немного больше, она могла бы скоротать время за чтением. Ольга подошла к двери.
Выход из погреба не просматривается с улицы, так как его закрывал надстроенный сверху гараж. Да и кто будет ходить по раскисшим грунтовым улицам посёлка? Ольга подняла задвижку и приоткрыла дверь. С улицы потянуло влажным тёплым воздухом. Повсюду журчали ручейки, но дождь уже прекратился. Ольга поставила стул перед дверью и уселась читать книгу.
Прошло некоторое время.
Женщина зачиталась и определила внезапно раздавшийся звук, как плач Никиты. Она положила книгу на стул и поспешила к его кроватке. Ребёнок спал и сладко посапывал. Ольга недоумённо пожала плечами и вернулась к двери, но тут до её слуха совершенно явственно донёсся плач младенца. Она с изумлением поняла, что звук идёт с улицы. Сердце Ольги подпрыгнуло в груди. Первой мыслью было выбежать на помощь к несчастному крошке, и она уже сделала несколько торопливых шагов к выходу, но потом вдруг усомнилась. Откуда здесь возьмётся младенец? Может быть, ей пригрезилось?
С улицы снова донёсся плач, на этот раз он был намного громче и как будто бы ближе. И ещё Ольга уловила некую странность в этом голосе но, что именно её насторожило, понять она не могла. Оглянувшись ещё раз на спящего Никиту, она сунула за пояс джинсов пистолет, который ей выдал Ярослав со строгим наказом всегда держать его при себе, и прокралась к выходу из погреба. Осторожно выглянула наружу. Никого. Опустилась на колени и подползла к углу гаража, который был надстроен над погребом. Выглянула на улицу. Частично, видимость ей перекрыла решётчатая калитка, но она же спасла её от обнаружения невысоким плюгавым мужичком, который только что отвёл взгляд от их ворот и теперь рассматривал дом с противоположной стороны улицы.
Мужичок был одет в джинсы и потрёпанный пиджачишко. Голову его прикрывала синяя бейсболка, а на носу сидели большие старомодные очки в роговой оправе, которые придавали своему владельцу вполне безобидный вид. Рядом с ним стояла тощая-претощая белая коза. На её костлявую спину были навьючены две тряпичные сумки, связанные между собой ручками. Ольга сообразила, что за плач младенца она приняла жалобное меканье, которое изредка издавало животное. Коза пыталась дотянуться мордой до лужи, но короткая верёвка, намотанная одним концом ей на рога, а другим — на запястье мужчины, не давала ей этого сделать. Видимо подёргивания поводка и топтания козы надоели её хозяину, потому что тот вдруг круто развернулся к ней и с размаху ударил её меж рогов рукояткой пистолета, который он оказывается держал в руке. Оглушённая коза рухнула на колени, а садист продолжал избивать её и пинать ногами, перемежая удары бранью.
Ольга отпрянула за угол гаража, зажав ладонью рот, заглушая вскрик негодования при виде такого жестокого и бессмысленного издевательства над беззащитным животным. Воспрепятствовать избиению она не могла, это бы поставило под угрозу безопасность Никиты, поэтому Ольга осторожно прокралась назад в погреб и бесшумно заперла за собой дверь.
Тревога и возмущение, вызванные картиной жестокой расправой над козой, не давали Ольге покоя. Её волновала судьба животного — такого ценного в нынешние времена — и, выждав полчаса, женщина снова приоткрыла дверь, чтобы узнать о его судьбе. С улицы не доносилось ни звука и Ольга рискнула выглянуть на дорогу. Коза неподвижно лежала в луже прямо напротив калитки. Её белая шкура была густо запятнана кровью. Один глаз оказался выбит. Коза часто-часто дышала, а сумки с её спины были сняты и исчезли вместе со своим владельцем. Значит, он бросил козу умирать и ушёл дальше. Ольга возликовала: возможно, ей удастся выходить животное?
Годы работы библиотекарем не способствовали развитию физической силы и выносливости. На то, чтобы волоком затащить козу во двор у Ольги ушли все силы. Что делать дальше, она не имела ни малейшего понятия. Наконец решила промыть козе ноздри от сгустков крови, так та явно страдала от нехватки воздуха. Вооружившись тряпицей и баклажкой с водой, Ольга неумело взялась за дело.
— Что, красавица, воровством промышляешь? — мужской голос, прозвучавший за спиной, заставил её вскочить на ноги. — За такое наказывают. Ты, что не знала?
— Я не крала! Я нашла козу, — уже понимая, что вернулся хозяин животного, залепетала перепуганная Ольга. Она нерешительно повернулась и действительно его увидела. Плешивый коротышка стоял, привалившись к углу гаража, и плотоядно скалился. — Она вся изранена, я хотела её вылечить.
— И оставить себе. Так? — мужик пожирал взглядом длинную шею и виднеющуюся в расстёгнутый ворот рубашки впадинку между грудями Ольги. Такие каланчи были не в его вкусе. Но, как говориться, на безрыбье и рак — рыба!
— Послушайте, вы же сами бросили тут козу! Я видела, как вы избили её, а потом ушли! — попыталась перейти в наступление Ольга, но её слова лишь вызвали новые насмешки.
— Так я раскаялся и пошёл за травкой для бедной скотинки, — плаксивым голосом затянул негодяй. — Вернулся, а животинку-то — спёрли! Теперь придётся заплатить мне материальный и моральный ущерб.
— Я могу выкупить козу? — облегчённо воскликнула Ольга. Арина точно не обидится, если её шкатулочка с немногими драгоценностями послужит выкупом для козы. — У меня есть несколько золотых колец. Я отдам вам все, только оставьте козу!
— Дамочка, золота тут полный город. Твои обручалки мне не нужны. А вот сиськи могут помочь, — с этими словами он направил на женщину пистолет и похотливо ухмыльнулся.
— Да как вы смеете! — возмущённо закричала Ольга.
Намерения этого типа не вызывали сомнений и Ольга вдруг отчётливо поняла, что словами, уговорами эту ситуацию не разрешить. Она бросилась к двери погреба по-прежнему стоявшей открытой.
— Стой, дура, застрелю! — выкрикнул мужик, бросаясь вслед за ней. Стрелять он, конечно, не собирался, но рассчитывал напугать женщину и вынудить её остановиться.
Уловка не подействовала. Ольга оказалась довольно прыткой для своего роста и уже была в дверном проёме. Мерзавец успел подставить ногу и железная дверь больно шандарахнула его по щиколотке. Он завопил, но всё же успел просунуть в щель руку и впился пальцами в мягкую женскую грудь. От боли Ольга выпустила дверную ручку и схватилась обеими руками за запястье насильника, пытаясь оторвать от себя его пальцы. Это было её ошибкой. Мужик оттолкнул дверь и навалился на неё. Ольга оступилась, и они вместе покатились по ступенькам вниз, со всего маху налетели на Никиткину кроватку и едва не перевернули её. В погребе раздался детский плач. Столь неожиданный звук привёл в замешательство насильника, но остудить его похоть уже не смог.
— Теперь ты от меня никуда не денешься, гусочка, — прошипел коротышка, поднимаясь на ноги и загораживая женщине выход из погреба. — Договоримся по-хорошему. Ты меня ублажаешь по высшему разряду, а я не трогаю твоего цыплёнка. Лады?
— Да! Да! — сломалась Ольга. — Только не трогайте моего крошку, пожалуйста!
— Тогда заткни ему глотку! — заорал поганец.
Ольга поспешила взять ребёнка на руки и стала его баюкать. Вскоре он затих.
— Ну, хватит, — грубо сказал мужик. — Иди сюда. Только смотри мне: не балуй! А то пристрелю и тебя и твоего сучёнка.
Ольга уложила Никиту обратно в кроватку и приблизилась к своему мучителю. Резким рывком он разорвал ворот её рубашки, стянул с грудей бюстгальтер и принялся их мять. Ольга отвела руки за спину, как бы смиряясь со своей участью. Она дрожала от омерзения, но заставляла себя терпеть. Под полой длинной рубашки к её ягодице прижималось дуло пистолета, до сих пор не замеченного насильником. Ольга не была уверена, что ей удастся вытащить оружие из-за пояса и передёрнуть затвор настолько быстро, чтобы насильник не успел застрелить её первый. Она лихорадочно пыталась найти выход из положения, но в такой ситуации весь её жизненный опыт оказался бесполезен. Вспоминались почему-то лишь дешёвые мелодрамы, которые обожала смотреть её престарелая мама. Вот в этих дурацких киношках девицы постоянно попадали в подобные переделки и выходили из них почти одинаковым образом. Может и ей стоит попробовать? Ольга вскрикнула — возбуждённый мужик пребольно ущипнул её за грудь, а теперь пытался одной рукой расстегнуть ей джинсы. Он пыхтел от нетерпения и постоянно облизывал щетинистую верхнюю губу. Наконец тугая петелька поддалась, и жадная рука скользнула под резинку трусиков. Ольга не удержалась и подалась назад. Тут же ей в подбородок упёрся ствол пистолета.
— Не дёргайся, если не хочешь заиметь лишнюю дырку!
— Ах! Да чего там! У тебя умелые руки, а я так устала жить одна! — Ольга притворно вздохнула, делая шаг ему навстречу.
— Так ты завелась! — самодовольно ухмыльнулся коротышка и опустил руку с пистолетом. — Баба есть баба. Без мужика она не может!
— Что поделаешь — в этом наша природа, — продолжила обман Ольга. Её рука обвилась вокруг шеи мужичка, а бедро коснулась его ширинки. Она шумно задышала, подражая девицам из мелодрам.
— Ты тоже, ещё та штучка! — радостно рассмеялся бывший слесарь третьего разряда, думая, что ещё ни одна женщина не возбуждала его так сильно, как эта длинная швабра. Он опять рассмеялся и поэтому не услышал, как за его спиной щёлкнул затвор Макарова.
— Пора познакомить тебя с моим приятелем, — он отстранился, чтобы расстегнуть ширинку. Чёртова молния заела в самый неподходящий момент, он всего на миг опустил взгляд вниз, а когда справился с замком на штанах и поднял голову — в лицо ему смотрело дуло пистолета.
— Познакомься лучше с моим другом! — истерично выкрикнула Ольга.
— Эй, эй! Осторожней с этой штукой! — пошёл на попятную незадачливый насильник. — Я всё понял! Уже ухожу!
Коротышка сдвинулся с места и солнечный луч, который грел его затылок и спину упал теперь на лицо женщины, ослепив её. Сквозь радужные блики Ольга увидела, как поднимается мужская рука с пистолетом. Палец сам надавил на курок. В подвале грянул гром, и тело бывшего слесаря третьего разряда, несостоявшегося насильника и мародера с неизвестным именем кулем осело на пол. Ольга отшвырнула оружие, выхватила из кроватки орущего Никиту и бросилась вон из погреба. В дверях она врезалась в грудь другого мужчины и от ужаса потеряла сознание.
Это был Ярослав. Он едва успел подхватить ребёнка из её ослабевших рук, и она соскользнула в беспамятстве на землю. Прижимая малыша к себе левой рукой, правой Ярослав направил карабин в дверной проем погреба. Внизу, у подножия лестницы, виднелась сидящая под стеной неподвижная фигура. Застывший взгляд, отвергнутого Казановы, упирался во все ещё торчащий из расстёгнутой ширинки член, как бы говоря хозяину: «Допрыгался, конёк?». Ярослав перевёл дух и опустил карабин.
Ольга была в обмороке, но с Никитой на руках помочь ей было бы очень сложно. Малыш продолжал кричать, и Ярослав подумал, что пора позвать Арину, которой он приказал спрятаться в кустах, когда они наткнулись на чужие следы в грязи на их улице. Но звать не пришлось — громыхнула калитка и из-за гаража на Ярослава выскочила Арина с ружьём наперевес. Её лицо было белее мела, но глаза пылали таким огнём, что Ярослав поневоле отшатнулся. Такой безумной ярости позавидовала бы и тигрица, охраняющая своё потомство. Ярослав поспешил успокоить её:
— Тише, Рина, всё уже закончилось!
Он мотнул головой в сторону погреба, Арина заглянула туда и скривилась от отвращения. Потом повернулась к лежащей ничком Ольге.
— А Оля? Она… мертва?
— Нет, просто без сознания. Видно мерзавец пытался её изнасиловать, и она его застрелила, — Ярослав протянул девушке хнычущего Никиту. — Арина возьми его, нужно привести Ольгу в чувство.
Арина взяла у него ребёнка и крепко прижала его к груди, чтобы ненароком не выпустить его: так сильно у неё дрожали руки.
Ярослав перевернул Ольгу на спину и стыдливо прикрыл её полами разорванной рубашки. Крови на одежде не было, и Ярослав понадеялся, что женщина просто в обмороке. Он уже собрался идти за нашатырём, чтобы привести её в чувство, как вдруг Ольга очнулась сама. Она села резким рывком и закричала. К ней поспешила Арина с Никитой на руках.
— Всё хорошо! Всё хорошо! Оля, успокойся! — повторяла девушка, опускаясь на колени возле задыхающейся женщины. — Всё уже закончилось, Оля, всё позади! Мы с Ярославом тут, с тобой. С Никитой всё в порядке.
Взгляд Ольги постепенно стал осмысленным. Она зарыдала.
— Я убила его! Арина, я его убила!
— Да, да. Подонок мёртв! — подтвердила Арина, полагая, что женщина нуждается именно в этих словах.
— Нет! Ты не понимаешь! — замотала головой Ольга. — Я убила человека! Как я могла!? Теперь гореть мне в Аду!
Ярослав увидел, как изумилась Арина. На мгновение она даже потеряла дар речи, а потом взорвалась гневными словами:
— Глупости! Не смей так говорить! У этого мерзавца штаны спущены и пистолет в руке! Несложно догадаться, что ему нужно было! И после этого ты его еще жалеешь?! Да он же мог нас всех убить. Тебя, нас с Ярославом из тёмного погреба. Мы бы и понять ничего не успели бы. А всё наше хозяйство ему бы досталось, подонку этому! Да я бы его убивала и убивала! — никак не могла остановиться Арина.
Ярослав подошёл и обнял её за плечи.
— Тише, Арина, не пугай Никиту.
Ольга ошеломлённая этой отповедью прошептала:
— Ты права, Арина. Мне нужно было послушаться тебя и не выходить из погреба, тогда ничего не случилось бы. Никто бы не пострадал. Но я пожалела козу. Я рискнула своим малышом из-за козы! Будет ли прощение моей душе за это? — женщина опять заплакала, но на этот раз слёзы тихо катились по её щекам. Истерика закончилась.
Ярослав отошёл к израненной козе. Ольга поднялась с земли, смущенно одёрнула разорванную рубашку и протянула руки к Никите. Когда ребёнок оказался в её объятиях, она сразу же почувствовала себя лучше.
— Почему вы так задержались?
— Сначала дождь пережидали, — Арина досадливо передёрнула плечами. — Потом пробили колесо, пришлось ставить запаску — Ярик умудрился наехать на доску с гвоздём.
Ярослав словил убийственный взгляд в свою сторону и ухмыльнулся — похоже Арина тоже окончательно пришла в себя.
— Когда вы приехали, он… он был уже мёртв?
— Да, ты попала ему в лоб, — подтвердила Арина и добавила. — Он умер мгновенно, если ты про это. Мы увидели его следы ещё на въезде в посёлок, поэтому были готовы ко всему. Но когда доехали до калитки… — Арина судорожно вздохнула и прошептала. — Видела бы ты Ярика!
— Там была кровь козы, — припомнила Ольга. — Он её избивал, а потом бросил.
— Гад! И нам ещё придётся хоронить его!
Оставив Ярослава возиться около козы, Арина проводила Ольгу в дом, а потом пошла проведать своих страусят. В загородке её ожидало новое потрясение. Из одиннадцати птенцов, которых они оставили здесь утром, осталось только семеро. Ободранные черепа остальных голодные собратья до сих пор катали по земле. Арина вздохнула и опустила на землю миску полную мешанки из тушонки и сухарей. К ней подошли четверо птенцов. У одного из них был довольно потрёпанный вид. Если бы она задержалась с кормом ещё на некоторое время, то он стал бы очередной жертвой своих более сильных собратьев.
К Ярославу, когда он пришёл в загородку, подошли только трое птенцов. Это огорчило его — оказывается, он уже успел привязаться к ним.
Тело непутевого насильника они завернули в клеёнку и отвезли на шахтные отстойники, которые было совсем недалеко от их посёлка. Труп поглотила серая пульпа из мельчайших частичек горной породы, смешанных с отработанной водой из шахт. Напоследок, перед тем как столкнуть тело в эту жижу, Арина мстительно наступила каблуком в разрез расстёгнутой ширинки мёртвого насильника. Ярослава передёрнуло. Он был уверен, что если бы сейчас мужик был жив, то умер бы на месте от болевого шока. Потом они вернулись домой, где их ждала вооружённая до зубов Ольга.
Вечером, когда Никита уже спал в своей кроватке, Ярослав собрал женщин на разговор.
— Нам необходимо обезопасить себя от таких вторжений в будущем, — начал он. — Совершенно очевидно, что в городе кроме нас есть ещё выжившие. Сегодня мы в этом убедились. Одного негодяя уже нет, но неизвестно, сколько таких ещё бродит в округе. Поэтому с сегодняшнего дня мы устроим круглосуточные поочерёдные дежурства на мансарде — оттуда хорошо просматривается улица. Без оружия больше не ходим.
Женщины согласно закивали и Ярослав обратился к Ольге:
— У нас для тебя новость, Оля. Сегодня в городе мы видели объявление. Здоровенную надпись на нашем универе. В нёй была указана радиочастота, на которой кто-то выходит в эфир каждый вечер в семь часов.
— По радио? — удивилась Ольга.
— Да, — кивнула Арина.
— Мы будем с ними связываться? — Ольга вопросительно посмотрела на Ярослава.
— Мы хотели сначала посоветоваться с тобой, — ответил он.
— Это может быть кто-то хороший, — проговорила Ольга.
— Или кто-то плохой, — возразил Ярослав.
— Мы не узнаем, пока не поговорим с ними, — сказала Арина. — Мы должны попробовать.
— Я тоже так думаю, — поддержала её Ольга. — Наверное, это молодые люди, раз они поместили свое объявление на стене университета.
— А ведь и правда, — Арина повернулась к Ярославу. — Я об этом даже не подумала. Только студентам придёт приходить после Пыления к универу. Давай свяжемся с ними. Не зря же мы заезжали за рациями?
— Завтра вечером, — сказал Ярослав. — А сейчас тебе, Арина уже пора на свой пост. Через два часа тебя сменит Ольга, а потом — я её.
— Есть, товарищ командир! — отсалютовала ему Арина.
— Приём, приём, меня кто-нибудь слышит? Ответьте!
Тарас уже устал повторять эту фразу. На самом деле он давно потерял надежду услышать ответ, но не прекращал попыток с кем-нибудь связаться. Из-за Евгении.
Девушка очень страдала от отсутствия человеческого общества. Вернее от отсутствия того внимания, которым это общество несомненно одаривало Евгению ранее. Яркая блондинка, настоящая красавица, и — как она сама утверждала — фотомодель, она пленила Тараса первым взглядом своих огромных голубых глаз.
Впервые он увидел её выходящей из магазина дорогущей косметики с множеством ярких фирменных пакетов в руках. Первой его мыслью тогда была: «Вот это штучка!» Второй: «Как она умудряется до сих пор держать себя в форме?» Девушка вела себя так, словно улицы были по-прежнему запружены народом, преимущественно красивыми парнями и дядями с тугими кошельками. Она совершенно естественно простучала каблучками мимо скамейки с трупом какого-то человека, будто это был просто пенсионер, задремавший на солнышке. Сверкнула фиалковыми бликами на своей кожаной юбочке и скрылась за углом обувного магазина. Тарас ещё долгие три секунды не мог сообразить, привиделось ему это, или было на самом деле. В конце концов, он преодолел свой ступор и бросился догонять незнакомку.
Ему не привиделось. Она была вполне реальна и шла по улице, деловито виляя задом и оглядывая витрины магазинов. Вдруг её внимание привлекла какая-то вещица за стеклом, и она нагнулась, чтобы рассмотреть безделушку поближе. При этом коротенькая юбочка так соблазнительно обтянула её попку, что Тарасу пришлось сглотнуть лишнюю слюну. Он направился к девушке, волнуясь, что она испугается его неожиданного появления. Но его переживания на этот счет оказались совершенно напрасными. Красавица не спешила менять позу, когда он подошёл: казалось, она не заметила его отражения в витринном стекле, около которого стояла. На самом деле её глаза уже оценили молодость и привлекательность рослого, широкоплечего Тараса. Теперь она выбирала тактику, с помощью которой подчинит его себе.
— Привет! — девушка грациозно разогнулась и одарила его улыбкой, сверкающей блеском для губ. — Как тебе это нравится? — неопределенный взмах рукой охватывал половину мира и витрину с дорогими безделушками.
— Н-н-ничего, терпеть можно, — нашёлся Тарас, не вполне понимая, о чём его спрашивают.
— Ты так считаешь? — с задумчивым видом девушка снова отвернувшись к витрине.
Украдкой она наблюдала за отражением его озадаченной физиономии. Удовлетворившись увиденным, повернулась опять и протянула Тарасу наманикюренные пальчики.
— Наверное, ты прав. Меня зовут Евгения, и я предпочитаю, чтобы меня всегда называли именно так.
— Тарас, — машинально ответил он, выбитый из колеи её спокойствием, и так же машинально протянул ладонь.
Он чуть было не сделал неверный шаг, но вовремя заметил, как изящно изогнутая бровь красотки слегка приподнялась. Жест рукопожатия тот час же превратился в поцелуй тонкого запястья, и улыбка вернулась на чувственные, влажно блестящие от помады губы.
Тарас пользовался успехом у женщин. Можно даже сказать, что он был избалован этим успехом и не слишком церемонился со своими прежними подружками. Но сейчас его уложили на обе лопатки за какие-то мгновения.
Они прошлись по магазинам, беседуя обо всём и ни о чём, как это было принято при недавнем знакомстве. Евгения вскоре выбросила свои совершенно новые босоножки и обула другие, в баснословно дорогом магазине итальянской обуви. Видимо, так она поступала со всеми своими вещами: на её одежде не было ни пылинки. Тарас невольно устыдился своих затасканных кроссовок, пыльных джинсов и потной рубашки. Он стал украдкой отряхиваться, но Евгения это быстро приметила и вызвалась поработать его стилистом.
Так они оказались в магазине мужской одежды. Тарас совершенно оглушенный неожиданным знакомством и близостью хорошенькой девушки был совершенно не готов сопротивляться её чарам. Когда она велела ему раздеваться, он подчинился даже не задумываясь о том, что последует дальше. Евгения окинула довольным взглядом его спортивную, подтянутую фигуру и мигом набросала перед ним гору из разнообразных шмоток. Потом долго заставляла переодеваться то в одно, то в другое и, наконец, удовлетворившись его внешним видом, предложила заняться сексом. Разве он мог отказать?
Они легкомысленно поселились в мебельном салоне и состряпали себе нехилый интерьерчик из его товаров. Ежедневно ходили по бутикам и магазинам, меняя на свежую одежду и обувь. Питались в супермаркете готовыми консервированными продуктами. Пили марочные вина и коктейли, которые в совершенстве умела смешивать Евгения. Мылись, поливая друг друга нагретой на солнце минеральной водой, смеясь когда пузырьки щекотали кожу. Занимались любовью.
Тарас впервые в жизни по-настоящему влюбился. Чувство это было ярким как искра и таким же обжигающим. Он не мог долго обходиться без Евгении как пламя не может гореть без воздуха. Он следовал за нею всюду, отчаянно надеясь, что им не встретится больше ни одна живая душа, способная отвлечь от него внимание девушки. Частично Тарас отдавал себе отчёт, что такое поведение не естественно, что в их положении лучше искать других выживших, но совладать с собой не мог. И как наркоман, осознающий, что очередной кайф приближает его конец, околдованный Тарас отдавался этому безумию полностью весь, без оглядки.
Евгения напротив, абсолютно трезво оценивала происходящее и действовала по давно отработанному плану. Зная, что продержать Тараса в таком состоянии долго она не сможет, Евгения перешла к следующему этапу своего плана.
Внезапно она захандрила, стала часто и грустно вздыхать, и даже секс, казалось, не приносил ей большого удовольствия. Тарас заволновался, полагая, что дело в нём, но спросить прямо не решался. Вместо этого он притащил из супермаркета небольшую жаровню-гриль, некоторые продукты, кастрюлю и гору упаковок с углями для барбекю. Целый час провозился у своей импровизированной плиты. Потом сервировал серебряными приборами их шикарный стол из красного дерева, зажёг вокруг него несколько десятков свечей. И — Вуаля! — выставил большое дымящееся блюдо в центр этого великолепия по соседству с бутылкой отличного красного вина. Всё это время Евгения просидела в уголке огромного кожаного дивана, рассеянно листая женские журналы, и ни разу не поинтересовалась, чем занят её спутник.
Горячие спагетти, заправленные острым томатным соусом с кусочками тушонки, издавали такой аппетитный запах, что изголодавшийся по нормальной домашней пище Тарас, буквально захлебывался слюной. Однако на Евгению аромат не произвёл должного впечатления и когда Тарас торжественно пригласил её отужинать, она уселась за стол с совершенно отсутствующим видом, думая, похоже, вовсе не про еду.
— Тебе не нравится еда? — расстроено спросил Тарас.
— А? — Евгения сделала вид, будто не расслышала его вопроса. — Что ты, очень вкусно! — без особого энтузиазма она отправила в рот кусочек мяса и снова потупилась.
— Евгения ну что ты! Я же вижу — что-то не так! Ты в последние дни ходишь, как в воду опущенная. Что случилось? — Тарас отложил вилку и пытливо посмотрел на девушку. Та не поднимала головы. — Ты заболела?
— Нет, я в порядке.
— Значит дело во мне? Я больше тебе не нравлюсь?
— Вовсе нет! Ты мне очень нравишься. Правда! — Евгения подняла голову и улыбнулась Тарасу. — Я так обрадовалась, когда встретила тебя! До этого я уже много дней не видела ни одного живого человека и стала думать, что кроме меня больше никто на свете не выжил. Знаешь, как бывало страшно среди всех этих мертвецов? Особенно по ночам, — неожиданно для самой себя Евгения расплакалась.
Тарас наклонился к ней через стол и сочувственно сжал её руки. Он и сам побывал в таком же положении и хорошо понимал, какой ужас могла испытывать одинокая девушка. Но почему Евгения заговорила про свои злоключения только теперь? За прошедшие дни она ни разу не вспомнила про постигшую мир катастрофу, и жила так, будто ничего не изменилось. С нею Тарас и сам отрешился от своего прошлого, заставил его поблекнуть перед лёгким и беззаботным настоящим. Ему перестали сниться кошмары по ночам, а днём — мучить бесконечные вопросы типа: «Почему выжил именно я?» Так было легче жить и ему не хотелось снова окунуться в омут проблем и тяжёлых воспоминаний. Между тем Евгения продолжала:
— И вдруг, появляешься ты! Всё так сразу изменилось. Я опять стала надеяться, что появятся и другие люди. Ты только не подумай, что ты меня в чём-то не устраиваешь! — поспешила она заверить нахмурившегося Тараса. — Ты такой сильный, такой мужественный! Мне с тобой спокойно. И не скучно. И ты так потрясно сексуешься! — Евгения ослепительно улыбнулась. — Но понимаешь: когда-нибудь тебе придётся уйти, чтобы раздобыть еды или дров для костра. А я должна буду сидеть одна и ждать тебя. Вот если бы найти ещё кого-нибудь, чтобы мне не приходилось оставаться в одиночестве, когда ты будешь выполнять свой долг мужчины. Понимаешь?
— Понимаю. Но что мы можем сделать? Ходить по городу и кричать: «Эй, есть кто живой? Отзовитесь!»
— Ну почему ходить, можно же взять машину и ездить! — возразила Евгения.
— А ты умеешь? — улыбнулся Тарас.
— Ну, вообще-то я думала, что ты умеешь, — слукавила Евгения. На самом деле она прекрасно управлялась со своим джипом, но выказывать свою самостоятельность перед защитником не хотела и, продолжая ломать комедию, широко раскрыла глаза. — Разве нет?
— Умею, умею! — рассмеялся Тарас. Он ожидал, что Евгения, как и любая другая красивая девушка, была совершенно несамостоятельна и не умела о себе позаботиться. Она слишком легкомысленна и ветренна — это совершенно очевидно из её поведения — и без его защиты и покровительства долго не протянет. Тарас не хотел потерять роль её опекуна, поэтому идея о поисках других выживших совершенно ему не понравилась. Он уже и забыл, что до встречи с Евгенией только и мечтал, что о собеседнике. Любая компания подошла бы. Даже ребёнок или древняя старуха обрадовали бы тоскующего по человеческому обществу парня. Теперь же, Тарас испугался появления возможных конкурентов для его отношений с этой самочкой.
— Ну вот! — радостно воскликнула Евгения. — Так я и знала! Я и машину уже присмотрела — джип. И ключи в замке есть. Мы напишем наш адрес на стенах домов яркой краской и люди сами к нам придут. Ну, как, хорошо я придумала?
— Хм, допустим, что мы сделаем по-твоему, — не разделяя наивной радости глупышки, начал Тарас. — Если мы постараемся и сделаем надписи достаточно броскими, то их кто-нибудь да заметит. Вопрос только кто? Надеюсь, это будут интересные молодые люди, вдруг даже наши с тобой ровесники. Ну, а если припрутся какие-нибудь больные и дряхлые старики или — того хуже — грубые и неотёсанные мужики, которые и разговаривать-то с тобой не станут — им бы другими делишками заняться. Что тогда делать будем?
— Ну, тогда мы не будем давать наш настоящий адрес. Условимся встретиться где-нибудь на площади, где можно будет незаметно подойти и посмотреть, кто пришёл, — не отставала девушка.
Тарас вздохнул.
— Слишком много беготни. Да и рискованно — если нас заметят нежелательные типы, придётся уносить ноги.
— Хм, — Евгения сузила глаза. — В конце концов, мы же можем вооружиться?
— И что, отстреливаться от них? — не скрывая насмешки, спросил Тарас. — Уж если к нам заявятся по-настоящему плохие парни, они, скорее всего, тоже будут вооружены. Нам не удастся отогнать их только одним видом своих стволов!
— Почему же только одним видом? — Евгения вопросительно подняла бровь. Будет жаль, если она ошиблась в оценки этого красавчика!
— А ты предлагаешь начать отстреливаться в случае неприятностей? Мне, знаешь ли, раньше не приходилось этим заниматься, — ничуть не смутился Тарас. Помолчав немного, он продолжил. — Мне не нравится эта затея. Но ты права, нам действительно необходимо начать поиски других выживших. Только не так. Дай мне пару дней, я постараюсь что-нибудь придумать.
Евгения была довольна. Тарас оказался не из тех парней, что станут лезть на рожон в поисках неприятностей, но у него уже развилось собственническое отношение к ней, как к самке, которую нужно защищать, и за которую нужно бороться с конкурентами. Этого Евгения и добивалась, поскольку это был её единственный шанс выжить в изменившемся мире. Вот только сможет ли Тарас обеспечить ей комфорт и полную безопасность? Скорее всего, для этого потребуется несколько человек… и не только мужчин.
На следующее утро Тарас изложил ей свой план. Во-первых: они действительно должны вооружиться. Во-вторых: они не станут колесить по городу и писать на стенах свой адрес, вместо него, они дадут сведения о частоте, на которой можно будет связаться с ними по рации. Это предохранит их от нежелательных встреч и даст возможность совершенно безопасно общаться с любыми людьми. И в-третьих: чтобы увеличить вероятность привлечения молодых людей, своё послание они оставят в местах, где молодёжь чаще всего бывает — например на стенах какого-нибудь ВУЗа.
На том и остановились.
Тарасу пришлось попотеть, перепиливая прутья решётки в оружейном магазине ножовкой. Законодательством была запрещена продажа короткоствольного огнестрельного оружия без специального разрешения, и такого оружия на прилавках магазина молодые люди не нашли. Им пришлось довольствоваться травматическими револьверами под резиновую пулю. Таскать с собой ружьё Тарасу было лениво да и обращаться с таким оружием он не умел, поэтому кроме револьверов и патронов к ним из магазина брать ничего не стал. Немного попрактиковавшись в стрельбе по бутылкам в центральном парке, во второй половине дня они отправились к ближайшему к ним Государственному университету, чтобы оставить на нём своё послание выжившим.
Рации они взяли в районном отделении милиции, в дежурной. Тарасу пришло в голову, что и здесь можно было бы вооружиться настоящими пистолетами, но скорее всего те заперты в каком-нибудь сейфе, а вскрывать его у Тараса не было ни малейшего желания.
Вечером в указанное в послании время состоялся их первый сеанс связи, на который никто не вышел. Тарас пытался проверить другие частоты, но все они молчали. Несмотря на эту неудачу, Евгения с необычайной страстью отблагодарила его за предпринятую попытку и Тарас почти перестал опасаться, что появление новых людей в их компании сможет повредить их отношениям с этой легкомысленной и сексапильной девушкой.
И вот потянулись долгие вечера, когда минуту за минутой Тарас повторял одно и то же: «Приём, приём, ответьте!» Но рация всё молчала.
Когда подошло время седьмого сеанса связи, Тарас предупредил Евгению, что это его последняя попытка и если она хочет, то пускай продолжает сеансы сама. Он уже час повторял надоевшую фразу и наконец, не выдержал:
— Всё, баста! Надоело!
— Ну, пожалуйста, Тарасик! — Евгения умоляюще взглянула на парня. — Ещё пятнадцать минут.
— Жень, послушай: возможно, не все умеют пользоваться рациями или не знают где их достать. Поэтому никто не отвечает. Это безнадежно! — Тарас взглянул на девушку. — Пятнадцать минут?
— Приём, приём, меня кто-нибудь слышит? Ответьте! — монотонно заговорил он в микрофон рации. На втором повторении рация неожиданно ответила, и Тарас чуть не выронил её из рук.
— Приём, приём, мы вас слышим! Кто вызывает? — раздался из динамика молодой мужской голос.
— Чёрт, ответили! Ну, надо же, ответили! — заорал в микрофон Тарас. И вдруг подумал, что голос из динамика ему просто приснился. — Эй, алло, алло!
— Мы слышим тебя, парень, слышим! Успокойся, мы по-прежнему на связи. Ты, наверное, уже давно пытаешься связаться с кем-нибудь? Я прав? — в тоне невидимого собеседника слышалось нескрываемое сочувствие, и Тарас неожиданно для самого себя захотел довериться этому человеку.
— Ты прав! Ты чертовски прав! Уже неделю мне никто не отвечает. Я думал, что все умерли после этой чертовщины с Грибницей. Все мои родные, все друзья умерли. И ты не поверишь, но я выходил в эфир в последний раз сегодня — уже не надеялся на ответ! Меня зовут Тарас.
— Очень приятно, Тарас. Мы пережили то же самое. Сочувствуем тебе! — голос в трубке стал на мгновение глуше, как будто его обладатель сдерживал эмоции. Потом бодрее произнёс. — Меня зовут Ярослав. Моя жена сама хочет представиться, передаю ей трубку.
— Привет, Тарас! Меня зовут Арина. Молодец, что догадался использовать для связи рацию! Нам такое в голову не пришло, — и тут Арина задала вопрос, от которого у Тараса внутри все напряглось, но он не смог солгать людям, чьи голоса звучали так искренне и обрадовано. — Ты один или с тобой есть кто-то ещё?
— Я не один, слава Богу, — Тарас оглянулся на Евгению. В ответ она улыбнулась, но улыбка исчезла, стоило Тарасу отвернуться. Евгения превратилась в само внимание: она представить себе людей, какие могли бы обладать голосами, доносящимися из динамика рации. — Я не один, со мной девушка, но она пока не может подойти поговорить с вами. Не обижайтесь, но мы немного опасаемся слишком быстрых знакомств, — Тарас понимал, что это звучит нелепо. Ну, о чём, скажите, узнают чужаки, услышав голос Евгении? Но не мог же он сказать прямо: «У моей подружки слишком длинный язык, и она нечаянно может выболтать вам что-нибудь важное. Например, местоположение нашего убежища. Или то, что мы плохо вооружены и почти не умеем стрелять». Скрывая свое смущение, он заторопился добавить. — Но мы тоже очень рады познакомиться! И то, что мы слышим вас — это просто чудесно!
— Без проблем! И у нас тоже были некоторые затруднения с парочкой типов, но теперь это в прошлом. Мы достаточно хорошо вооружились и ведём посменные дежурства, чтобы такого больше не повторилось, — совершенно спокойно ответил Ярослав.
— Хорошо, что вы понимаете! Не будем торопиться с встречей, — облегчённо сказал Тарас. Евгения делала ему знаки руками и корчила гримасы, прося разрешения поговорить. — Мою подругу зовут Евгения, она передаёт вам привет.
— Спасибо, Евгения! — прорвался голос Арины. — Надеюсь, твой парень скоро поймёт, что ревновать не стоит, и мы сможем с тобой пообщаться!
Евгения прыснула в кулак, а Тарас отчаянно покраснел.
— Я вовсе не ревную! — воскликнул он. — Это необходимая предосторожность!
— Брось оправдываться, друг! — рассмеялся в трубку Ярослав. — Это Рина тебя проверяет на свой лад. Не обращай внимания. Ты хорошо устроился? Расскажи.
Они общались до поздней ночи, пока не сели батареи в рациях. Тарас, который поначалу в штыки воспринимал идею Евгении о поисках других людей, теперь не мог дождаться утра, чтобы сбегать в магазин за свежими аккумуляторами и продолжить разговор с новыми знакомыми. Рассказ Ярослава о том, как они с Ариной обустроили свой быт, вогнал Тараса в краску. Роскошь их с Евгенией апартаментов стала казаться ему совершенно нелепой и нерациональной. Они пользовались свечами, питались одними консервами, и только последнюю неделю стали готовить на жаровне более-менее приличную пищу. Мыться приходилось минеральной водой из бутылок. Их жильё было совершенно непригодно для защиты от вторжения незваных гостей и два жалких травматических револьвера не шли ни в какое сравнение с тем арсеналом, который описал Тарасу Ярослав. Похоже, этот парень отлично разбирается в оружии и умеет им пользоваться! Поначалу это обстоятельство несколько настораживало Тараса, но доброжелательный тон их новых знакомых быстро развеяли его опасения на этот счёт.
Тарас был достаточно самокритичен и справедлив, чтобы искренне восхититься находчивостью Ярослава и Арины, продуманностью их действий и быта. Он корил себя за то, что поддался чарам легкомысленной девчонки и забыл о будущем. А ведь вперёди их ждала зима, холод, болезни. Ярослав предупредил его о мародёрах, которые могут вскоре наводнить богатый центр города. Всё это до сих пор оставалось без внимания Тараса, но с завтрашнего дня этой его безалаберности придёт конец. Как всё-таки хорошо, что они смогли связаться с этими ребятами!
Евгения, наоборот была недовольна проведённым вечером. Мало того, что Тарас не подпустил её к рации, так ещё и эта Арина всё время встревала в мужской разговор. Слушая её смелые и свободные реплики, Евгения почувствовала потенциальную соперницу. Однако прямота, с которой Арина обращалась к обоим мужчинам, быстро успокоила ревность Евгении. Из её богатейшего опыта общения с противоположным полом, девушка вынесла одну абсолютную истину: мужчины не любят умных и смелых женщин. Сила и самостоятельность — удел работниц. Царицы же, правят интригой и лестью. Конечно, и сексуальная привлекательность имеет огромное значение. Всеми необходимыми качествами Евгения обладала в полной мере. А стиль её жизни и материальный достаток до катастрофы были наглядными подтверждениями правильности такой теории.
Евгения была уверена, что и в условиях возврата к более простому, чуть ли не первобытному укладу жизни, правила игры останутся прежними. Значит, у неё есть все шансы занять подобающее место в новом обществе.
Она ошибалась. Ещё никогда человечество не проходило путем, которым предстояло пройти выжившим людям теперь. Появились новые, мощные силы, которые только начинали действовать.
.
— Ярик, глянь-ка сюда, — Арина поглаживала птенца по подклювью, и он прикрыл глаза, млея от удовольствия. — У этого тоже клюв треснул!
— Как и у моего. Может быть, им не хватает каких-то минералов? — предположил Ярослав, присаживаясь на корточки возле Арины и её питомца.
— Давай прихватим пластырем, а то трещина дойдет до основания клюва, тогда её не вылечить.
— Хорошо. Тогда подержи его, чтобы не удрал, а я схожу за пластырем.
Ярослав ушёл в дом, а Арина осталась в загородке. Оглядев остальных страусят, она нашла признаки странного недуга ещё у четверых. Трещины на ещё не ороговевших полностью клювах, вероятно сильно зудели, заставляя птенцов постоянно чесаться и тереться клювами об углы сарая. Но если не брать во внимание эту неприятность, то за полторы недели своей жизни страусята очень сильно подросли и окрепли. Их вес теперь был в два раза больший, чем при рождении и составлял в среднем пару килограммов. Эту весьма существенную прибавку легко выдерживали длинные костистые ноги, опирающиеся каждая на два толстых пальца. У нормальных страусов эму, как отлично знала Арина, должно было быть по три опорных пальца, но у их питомцев третий палец, обращенный к внутренней поверхности ноги, был коротким и едва-едва касался земли. Когти, которыми были вооружены эти недоразвитые пальцы, не стирались при ходьбе и поэтому оставались длинными и острыми. Ими птенцы пользовались, приводя в порядок густой коричневый пух на шеях и на головах, куда они не могли достать клювами. О том, что ещё они смогут делать такими мощными когтями, когда повзрослеют, Арина предпочитала пока не думать. Сейчас малыши были очень привязаны к своим воспитателям и постоянно напрашивались на ласку, подставляя под их ладони то длинные шеи и то чувствительные подклювья. Так могли вести себя домашние собаки или кошки, но Арина не знала, что эта черта была присуща и птицам. Возможно, они подражали Спайку?
Девушка продолжала поглаживать тёплое горлышко прильнувшего к ней пуховичка. По сравнению с вчерашним днём, трещина на верхней части его клюва углубилась, и его кончик раздвоился. Сквозь эту щель проглядывал жесткий сероватый язык. Вернулся Ярослав с пластырем, с его помощью им удалось стянуть трещины у всех пострадавших птенцов, и те заметно помятые и взъерошенные после операции спрятались в сарае.
К вечеру стало ясно, что принятые меры не помогут. Птенцы благополучно избавились от пластырей, но трещины на клювах больше как будто не стали, наоборот: их заполнила сукровица. Наутро уже все птенцы обзавелись раздвоенными на конце клювами. И с этим ничего нельзя было поделать. Пришлось Арине смириться с их скорой гибелью. Но шли дни, а страусята ели с завидным аппетитом, росли и вообще чувствовали себя прекрасно. Вскоре стало заметно, что трещины у них на клювах затягиваются новой роговой тканью. Только она нарастала неровно, как бы торчащими вверх и назад зубчиками, отчего клювы эму стали похожи на зазубренные гарпунные наконечники с раздвоенными и загнутыми вниз концами. Нижние половинки клювов напротив — загнулись вверх и их концы торчали между раздвоенных верхних. Это напоминало клещи или… клыки хищников. Ярослав пришёл к выводу, что это никакая не болезнь, а результат воздействия Грибницы на гены страусят. Он поделился своими соображениями с Ариной, но она только пожала плечами, мол: «Что мы можем поделать с этим? Примем их такими, какие они есть».
Другой их заботой было здоровье одноглазой козы Машки, которая в некотором роде являлась военным трофеем. С ней пришлось изрядно помучиться. На месте выбитого глаза началось воспаление, и они никак не могли с ним справиться. В конце концов, решились на отчаянный шаг: обкололи глазницу козы новокаином, и пока Ярослав удерживал спутанное верёвками животное, Арина скальпелем очищала глазницу от отмирающих глазных мышц. Напоследок кровоточащую рану прижгли тлеющей древесной головёшкой и Ярослав заявил, что если после этого инфекция будет распространяться дальше, то придётся пристрелить несчастное животное. Как ни странно, но после такой по варварски проведённой операции, козе стало лучше.
Дополнительной проблемой было то, что коза оказалась глухой. То ли от рождения, то ли от побоев, которым подвергал её прежний хозяин, но Машка совершенно не воспринимала звуков. Будучи к тому же одноглазой, она стала очень нервной. К ней нельзя было подойти со стороны пустой глазницы — она пугалась, начинала метаться на привязи и могла себя покалечить.
Именно так первое время потешался над Машкой Спайк. Он выскакивал на козу из-за кустов, доводя её до истерики. Но вскоре эти забавы ему надоели, и он снова переключился на эму. Как ни крути, а хозяева кормили глупых птиц тушонкой и собачьим кормом. Спайка это возмущало до глубины его собачьей души, и он мечтал разделаться с конкурентами. Но ему не удавалось застать врасплох Арину. Она глаз с него не спускала и каждый день проверяла периметр загородки птичника на предмет его подкопов.
Кроме заботы о козе и о птенцах молодые люди занимались огородами. После дождя они выбрали наиболее перспективные из чужих огородов, которые стоило орошать. Осадков больше не было и жгучее солнце быстро высушивало землю. Едва они успели закончить работы по монтажу оросительной системы, как немного отошедшие после засухи растения опять начали вянуть. Регулярный полив вкупе с Грибницей, всё ещё питающей корни всех растений, сотворили чудо, и тем вечером, когда на очередном сеансе связи Тарас предложил встретиться, на сковороде у Арины жарились кабачки, а Ольга нарезала салат из свежих огурцов и зелени.
Услыхав о встрече, обе женщины бросили заниматься готовкой и подошли поближе к Ярославу. За две недели общения по рации ни он, ни Тарас не назвали друг другу своего адреса. Ярослав знал, что Арина дождаться не могла, когда же они отбросят преувеличенную, на её взгляд, осторожность и решатся на этот шаг. И не только жажда общения подкрепляла это её желание, просто им отчаянно нужны были помощники. Вместе они едва-едва успевали содержать в порядке дом и огороды. Да ещё эти посменные дежурства! Растущие страусята тоже требовали постоянной заботы. Причём Арина могла управляться только со своими четырьмя подопечными, а тройка Ярослава ей не давалась. А он не мог справиться с её страусятами — они не признавали в нём «родителя». Ольгу эму вообще не слушались и не принимали от неё ни крошки. А так как кормить их нужно было по пять раз на дню, то Ярослав с Ариной не могли надолго отлучаться из дому. Таким образом, в город за припасами удавалось выбираться редко и не надолго. Что уже говорить о поисках других выживших?
По этому поводу в их компании часто возникали споры. Они никак не могли решить что же всё-таки для них важнее: поиски других выживших или их огороды и страусы. С одной стороны наиболее правильным казалось отыскать живых людей, начать восстанавливать вокруг себя общество. Но это было сопряжено с определённым риском и заставило бы их отказаться от заботы о страусятах, а этого уже не могли допустить ни Ярослав ни Арина. Они необычайно привязались к своим питомцам, которые в из глазах олицетворяли собой возрождение животного мира после глобальной катастрофы. Им сложно было даже подумать о том, чтобы оставить их надолго без корма и ласки. Для Ольги главным в жизни стал Никита, и пока он был с ней, никого другого ей рядом не требовалось. К тому же все трое уже настроились на включение в их компанию Тараса и Евгении, то есть — помощников, о которых мечтала Арина.
За время их переговоров по радио, у Ярослава сложилось впечатление, что Тарас — стопроцентно городской житель: лопаты в руках не держал и не отличит редьку от редиски. Он вроде бы говорил, что до Пыления готовился стать юристом, а в свете нынешней ситуации — хуже не придумаешь. Его придётся всему учить, уж не говоря о том, что силы и выносливости наверняка никакой. И, тем не менее, Арина продолжала настаивать, что они нуждаются в нём.
Что до этой Евгении, то тут их мнения совпадали: если девушка настаивает на том, чтобы друзья обращались к ней так официально, то выводы о её характере напрашиваются сами собой. Такую на огород и палкой не загонишь, зато она приучит всех мыть руки перед едой с мылом по три раза и складывать вещи строго на свои места. «Ну что ж, — уговаривала его Арина. — И этим нужно кому-нибудь заниматься».
И вот, наконец-то, Ярослав понял, что дальше тянуть некуда и предложил Тарасу встретиться. Тот согласился. И на следующий день в обговорённое время они с Ариной подъехали к кафе, у которого была намечена встреча. Ольга с Никитой как обычно остались дома: Ярослав до сих пор не признался Тарасу, что кроме Арины с ним живут ещё два человека. Умолчал он и о козе, и страусах: «Слишком много соблазнов для нападения. Сначала я хочу посмотреть на этого Тараса, а уже потом решу, стоит ли ему доверять полностью», — пояснял он свою скрытность. Арина только пожимала плечами, мол: «Делай, что хочешь, главное, чтобы они согласились нам помогать».
У обочины около кафе их уже ждал сверкающий Инфинити. Джип поморгал фарами. Ярослав ответил тем же и остановился метрах в тридцати от него. Одновременно с Тарасом они вышли на асфальт. Некоторое время оба стояли, прикидывая физические возможности друг друга, потом Ярослав улыбнулся и первый пошёл навстречу Тарасу. Тот заметно расслабился и тоже двинулся вперёд, выставляя руку для приветствия. Рукопожатие получилось крепким, но они не стремились сломать друг другу кости. Вдруг, подчинившись внезапному порыву, обнялись. Это был знак для девушек, и те не замедлили выскочить из машин и присоединиться к своим избранникам. Некоторое время все четверо обнимались и радостно галдели. Спайк скакал вокруг, заливая окрестности лаем — тоже радовался. Наконец все угомонились и прошли столикам под матерчатым навесом уличного кафе. Тарас предложил похрустеть чипсами с пивом, но Евгения сморщила носик.
— Пиво тёплое и противное. Я привезла наши последние апельсины. Будете?
— Не откажемся, — улыбнулся Ярослав. — Но и мы кое-что припасли для вас. Вы очень удивитесь, — пообещал он и побежал к Пежо. Арина с таинственной улыбкой пошла за ним.
Евгения сходила к джипу и вернулась первая с сетчатой упаковкой усыхающих и потемневших апельсинов. Фрукты уже около месяца пролежали на прилавке супермаркета и выглядели не лучшим образом. Но это было самое приличное, что ещё оставалось из свежих продуктов. Поэтому пакеты полные хрустящих огурчиков и тугих помидоров, сочной молодой моркови и золотистого картофеля которые выставили перед ними друзья, произвели на Тараса и его подругу воистину неизгладимое впечатление. Ко всему прочему Ярослав принёс из машины четыре запотевшие бутылки с пивом. Хитро подмигнул.
— Так что, Евгения, пиво не будешь?
Тарас восхищённо присвистнул. Он смотрел на тёмное стекло, покрытое крупными каплями конденсата как на чудо.
— Здорово! А я и забыл, что у вас холодильник работает.
— Оно холодное? Правда? Дайте потрогать, — Евгения протянула руки к бутылке. — Вау! Какая прелесть! Я уже и забыло это ощущение, — она прижала холодный бок бутылки сначала к виску, а потом устроила её в ложбинке между грудями, заработав укоризненный взгляд Тараса. — Ничего, что я так? Не могу удержаться!
— Расслабься! — засмеялась Арина. — Нам всем придётся стать проще.
Но Тарас такого явно не одобрял. Он отобрал у Евгении бутылку и открыл её об край стола. Ворчливо произнёс:
— Пей лучше, а то нагреется.
— Не будь таким занудой! — капризно протянула девушка, но всё же перестала баловаться с бутылкой.
Ярослав подумал, что эти двое наверняка только недавно вместе, ещё не притёрлись друг к другу. Он взглянул на Арину — та явно забавлялась. По лицу этого не было видно, только чёртики плясали в глазах. Такая она растакая! Ещё ссоры ему не хватало на первой встрече! Ярослав решил вмешаться.
— Я люблю тёмное, но в багажнике есть разное, так, что если хотите…
— Не стоит. Холодное пиво — отличное пиво!
Тарас сразу ухватился за возможность перевести разговор в другое русло, было видно, что ему неловко из-за поведения подружки.
— Ну что ж, — поднял бутылку Ярослав. — За нас!
— За нашу встречу! — поддержал его Тарас.
— За встречу! — присоединилась к тосту Евгения.
— За то, что мы живы и пьем это пиво вместе! — подытожила Арина.
— М-м-м…какое блаженство! — протянула Евгения, отпив из бутылки. — Ярослав, ты просто гений!
— Да, Ярослав, твои рассказы о том, как вы устроились, — просто отпад! — признался Тарас. — Мне ничего подобного и в голову не приходило. Лето, тепло, вокруг ни души — хоть голышом ходи! Магазины на каждом шагу — бери всё, что хочешь. Мы с Евгенией жили на всём готовом. Ничем себя не утруждали. Даже готовить на огне стали не сразу, а когда уж совсем консервы опостылели. Из головы как-то вылетело, что придёт зима, нужно будет обогревать жилье, да и запасы в магазинах не вечные. Твои рассказы заставили меня задуматься над этим. Я многое передумал за последние дни. Специально оттягивал момент нашей с вами встречи. А Евгения, наоборот, постоянно меня торопила и подталкивала к ней, — Тарас приобнял подругу, и Ярослав понял, что не всё так просто в их отношениях. — Вот к какому выводу я пришёл. Нам с Евгенией нет смысла обустраиваться там, где мы поселились первоначально. То помещение не приспособлено для зимовки и обороны. Продуктов хоть и много в городе, но они же не вечные! Прежде, чем они закончатся или испортятся, нам необходимо обзавестись собственным хозяйством, как это сделали вы. Мы уже разговаривали на этот счёт и выяснили одну достаточно неприятную вещь.
Тарас сглотнул, вспоминая тот разговор. Евгения наотрез отказалась, как она выразилась: «уподобляться сельскому быдлу», имея в виду Ярослава с Ариной. Потом она изложила опешившему Тарасу собственный план, состоящий в том, что они примкнут к «этим селюкам» и предложат организовать для них снабжение и оборону. Взамен те станут обрабатывать землю и выращивать на всю компанию свежие овощи и фрукты. Тарас сначала смеялся. Как они будут организовывать оборону, если и стрелять то, толком не умеют? Совершенно очевидно, что Ярослав справится с этим гораздо лучше их. А снабжать их чем? Всё необходимое у них уже есть. Но Евгения невозмутимо ответила, что это не важно. Со временем к ним примкнут и другие выжившие, их компания постепенно разрастётся, вырастут и её потребности, и если они правильно поведут себя с новичками, то место снабженцев и охраны останется за ними. Имея в своём распоряжении любое оружие, какое только можно найти в оружейных магазинах или в армейских арсеналах, «крышевать» селян будет не сложно, зато это позволит им занять в новом обществе особое, высокое положение. Выслушав такое, Тарас был поражён. Он считал Евгению глупенькой красивой куколкой, а она оказалась амбициозной хитроумной стервой. Но отказаться от неё влюбленный парень был уже не в силах. Втайне рассчитывая сделать по-своему, он согласился с её планом, и теперь заставил себя произнести заранее подготовленную речь:
— Оказалось, что ни я, ни Евгения понятия не имеем, как вести натуральное хозяйство. Поэтому у нас есть такое предложение, — Тарас нервно сжал горлышко бутылки и взглянул на свою подружку. Евгения подбадривающе улыбнулась ему и спокойно перевела взгляд на Ярослава. — Мы можем поселиться где-нибудь неподалёку от вас и заниматься доставкой необходимых припасов для наших общих нужд. Во время таких рейсов мы будем искать и других выживших. Тогда вы, как более квалифицированные в вопросе ведения хозяйства, сможете сконцентрироваться на выращивании и заготовке свежих овощей и фруктов. Конечно, мы будем помогать вам и постепенно сами всему научимся, — поспешил добавить Тарас так, как ему казалось, что от его слов за версту несёт обманом. Он почувствовал, как его уши начинают гореть и робко спросил. — Что вы на это скажите?
Ярослав обменялся с Ариной взглядами и понял, что его подруге нравится эта идея. Она была бы рада переложить на чужие плечи хоть часть работ по хозяйству, уж не говоря об опасных, но всё же необходимых контактах с другими выжившими людьми. Сам он больше думал о том, чем они рискуют в случае такого разделения обязанностей. Не станет ли это в будущем разделением на крестьян и воинов? Ярослав предпочёл бы любую работу делать сообща, но с другой стороны от неопытных фермеров в хозяйстве будет мало проку — больше мороки, и большая часть работы опять ляжет на его плечи. А с весны у него совершенно не будет времени на поездки в город — начнётся сезон полевых работ, от результатов которых будет зависеть их дальнейшее выживание. Поэтому он решил пойти на компромисс.
— Мы не против того, чтобы вы с Евгенией переехали к нам. Наоборот, мы будем только рады этому! Вместе нам легче будет справиться со многими проблемами. Но если вы станете заниматься только «снабжением» — это будет слишком неравное разделение труда. Припасов у нас уже достаточно, хозяйство хорошо налажено и работает так, что часто ездить в город нет необходимости. Что ж до обороны, то осуществлять её нам всё равно придётся всем вместе, иначе и быть не может, — Ярослав посмотрел на Арину, и та согласно кивнула. — Поэтому у меня есть другое предложение. Мы поможем вам устроиться и на первых порах станем обучать всему, что сами знаем о ведении хозяйства. Пока вы учитесь, то будете жить где-нибудь по соседству и во всем нам помогать. Все работы мы будем делать сообща, в том числе привозить из города необходимые припасы. Когда же вы почувствуете, что способны вести собственное хозяйство, то сможете отделиться от нас и жить совершенно независимо. Как вам такая идея?
— Я полностью «за», — кивнул Тарас, не дожидаясь, пока Евгения откроет рот и скажет какую-нибудь гадость. Однако она удивила его своим спокойным ответом:
— Я тоже, — а про себя добавила: «Это всё же лучше, чем ничего! По крайней мере, теперь я смогу принимать душ, пользоваться нормальной уборной и питаться свежей и натуральной пищей. Консервы и минералка уже осточертели. Тарас в этом отношении прав, но в остальном — какой же он болван! Сдался без борьбы, слабак!»
— Отлично! Тогда остаётся узнать мнение ещё одного человека, о котором я до этих пор умалчивал в целях его безопасности.
Ярослав почувствовал некоторое смущение. Но что он мог поделать? Его скрытность была оправданна. Извиняющимся тоном он продолжил:
— Я скрыл от вас, что с нами живут ещё двое. Это женщина с младенцем. Мы всегда оставляем их дома, что даёт им лишний шанс выжить в том случае, если на нас нападут.
— Это понятно, Ярослав не оправдывайся, — Тарас спокойно посмотрел ему в глаза. — Когда мы сможем узнать ответ?
— Я сейчас же свяжусь с ней по рации и вкратце обрисую ситуацию. Думаю, она согласится.
Тарас кивнул и Ярослав отошёл к машине. Арина извинилась и последовала за ним. Когда они отошли достаточно далеко, Тарас обратился к своей амбициозной подруге:
— Ну что, ты до сих пор считаешь, что сможешь управлять этими «селянами»? — в его голосе звучала неприкрытая ирония.
— Нет. Но, по крайней мере, с ними вместе мы сможем править в нашей будущей колонии. Так будет даже лучше, — уверенно ответила Евгения, но потом поморщилась. — Хотя первое время придётся всё-таки попотеть. Я готова и на это ради конечного результата!
— Ты знаешь, Евгения, у тебя паранойя, навязчивая идея, мания величия!
— Если ты обо мне такого мнения, милый, то займись лучше Ариной, она больше подходит тебе по характеру — такая же простушка! — Евгения насмешливо выгнула тонкие брови. Ей доставило удовольствие замешательство, отразившееся на его лице. Значит, он уловил намёк: она не слишком дорожила отношениями с ним. И, удовлетворённая своей маленькой победой, она повернулась к возвращающимся Ярославу и Арине. Изображая саму невинность, спросила:
— Что ответила ваша мамочка?
— Она согласна и передаёт вам привет!
Арина сделала вид, что не заметила в этом вопросе издевательского подтекста. Все же это их первая встреча, нужно держать себя в руках.
Евгения явно считала по-другому. Она чмокнула смущённого Тараса в щёку и покровительственным тоном произнесла:
— Ну вот, Тарасик, а ты волновался! Когда же мы сможем к вам перебраться?
— Да хоть и сегодня. Только сначала нужно, чтобы вы выбрали себе дом по соседству и похоронили его прежних владельцев, — улыбка сползла с пухлых губ Евгении, и Ярослав поспешил добавить. — Конечно, мы вам поможем!
— Тогда это лучше перенести назавтра, — сказал Тарас и указал на легкомысленную одежду своей подружки. — В этом наряде рыть могилы будет неудобно.
Евгения сердито зыркнула на него, но тут уже Арина не удержалась от шпильки:
— Ничего Евгения, ты быстро привыкнешь к чему-нибудь более практичному. К топам и мини мы вернемся лет эдак через полтораста!
— Тогда решено: завтра вы переезжаете, — подытожил Ярослав, сделав вид, что ничего не заметил. — Встретимся тут же. Часиков в девять. Идёт? Мы сопроводим вас к себе, чтобы вы не блуждали по частному сектору, И раз уж вы присоединяетесь к нам, то не пробежитесь ли сегодня по магазинам? — Ярослав вынул из кармана листок бумаги и протянул его Тарасу. — Это список необходимых припасов.
Тарас согласно кивнул и тогда Ярослав решил попросить его ещё об одном одолжении:
— И ещё одно. Тарас, ты знаешь, где находится магазин «Медведь»?
— Да, мы были там — подыскивали револьверы, чтоб поупражняться в стрельбе.
— Это ты про тот, что у тебя за поясом торчит? — спросил Ярослав и хитро улыбнулся, когда Тарас невольно дёрнул рукой к выглянувшей из-под рубашки рукояти травматического револьвера. — Ничего, я тоже был вооружен, — смеясь, он продемонстрировал Тарасу отцовский Макаров, спрятанный сзади за поясом джинсов. — Лучше быть живым обманщиком, чем стать обманутым и мертвым. Верно? Так вот, Тарас, забери, пожалуйста, из «Медведя» все многозарядные ружья и карабины. Если там есть ещё что-нибудь скорострельное — тоже прихвати. Только выбирай калибр покрупней и проверь, достаточно ли к оружию боезапаса. А остальное утопи в речке. Договорились?
— Договорились. А ты, что профи в оружии? — отчаянно краснея, спросил Тарас.
— Нет, просто я заядлый охотник. С шестнадцати лет с отцом по угодьям военохоты ходил.
— Ясно, а я думал, что ты из армейских. Научишь охотиться?
— Научил бы, да не на кого сейчас охотиться… Всех зверей эта зараза сморила…
— Значит, когда закончатся консервы, мясной пищи вообще не будет? — ужаснулся Тарас.
— Посмотрим, — уклончиво ответил Ярослав, думая о семерых странных птенцах, что ждали сейчас кормёжки у него дома. — Ну, будем прощаться?
— Да, ребята. До завтра! Пока!
Через минуту машины разъехались в разные стороны, увозя четверых молчаливых, погружённых в свои мысли людей.
Этот Ярослав крепкий орешек — думала Евгения. Сначала он ей не понравился: ничем особенно не примечательный, худощавый парень. Она предпочитала крепко сбитых ребят с мощными торсами и округлыми бицепсами. Однако теперь фаворитом она выбрала бы именно Ярослава, а не спортивного Тараса. И дело было не в их внешности, а в различии характеров. Ей мешала Арина. Евгения не верила утверждению Ярослава о том, что они с Ариной женаты. Обручальных колец, во всяком случае, у них не было, а если они жили в гражданском браке, так это ничего не значит. К тому же сложно было поверить, что члены одной семьи могли выжить после Красного Мора, который косил людей всех поголовно. Чудо, что люди вообще не вымерли как вид! Но даже если все это правда, кто теперь будет оглядываться на брачные узы? Женщиной будет владеть наиболее сильный и успешный мужчина, и если эта женщина не дура, то сможет им управлять. Итак, с Ариной она разберётся. Возможно, переключит её на Тараса, хоть и жалко будет терять такого великолепного любовника. Он в последние дни сильно поостыл к ней. Дуется, считает, что её планы аморальны. Кому сейчас нужна его мораль? О ней и раньше-то не больно часто вспоминали. А Ярослав…Ярослав — всего лишь мужчина. С ним вообще не будет проблем!
И почему она настаивает, чтобы её так называли? «Евгения». Ещё бы отчество подсказала! И ещё: похоже, что эта фифа положила глаз на Ярика. Интересно будет посмотреть, как она станет к нему клеиться. Арина взглянула на строгий профиль своего избранного. В университете, где они вместе учились, смазливых рожиц было хоть отбавляй, и многие девушки стремились заполучить Ярослава в свои сети. И не только красавицы, но умные и благовоспитанные отличницы все шесть лет их студенчества тоже донимали парня своими заигрываниями. Почему Ярослав выбрал именно её среди множества других девчонок, для Арины до сих пор оставалось загадкой. Она не была красавицей и не блистала нарядами и новомодными прическами. Она никогда не флиртовала с парнями и обо всём говорила напрямик. К тому же её увлечение наукой не добавляло ей привлекательности в глазах противоположного пола. Совершенно мужская самостоятельность и уверенность в своих силах отпугивали от неё самых смелых из парней. От этого Арина не страдала. Она была вполне самодостаточной личностью, а напряженная учеба на химико-биологическом факультете совершенно не оставляли времени и сил на поиски любви. Она не добивалась Ярослава, она даже не пыталась его удерживать, когда он сам появился рядом. В начале их отношений у неё не было каких-либо особых чувств к этому неторопливому и основательному молодому человеку. Секс и совместная учеба долгое время были единственными вещами, которые их связывали. По окончанию университета они вместе организовали садоводческую фирму. Ярослав переселился в её дом. О свадьбе не говорили. Не давали друг другу никаких обещаний. Просто жили и работали вместе. Постепенно они даже думать стали одинаковым образом. Могло ли теперь что-то измениться? Арина не знала. Но она никогда не уступала своих достижений кому бы то ни было.
А Ярослав вовсе и не думал о Евгении. Она была просто смешна! Его волновал другой вопрос. Тарас был очень привлекательным молодым человеком. Он являл собой полную противоположность его, Ярослава. Крупный, накачанный весельчак — рубака. Арине всегда нравились такие люди. В какой-то мере она и сама была той же породы, только на женский лад. Куда там этой худосочной Евгении до чувственной фигуры его подруги! Там было за что взяться, но всё было тугое, налитое жизнью и силой! Такими же были и чувства Арины, не в пример той театральной жеманности, которую сегодня продемонстрировала подружка Тараса. Вероятно, они познакомились совсем недавно, их чувства друг к другу ещё не окрепли, если они вообще были. Эта Евгения похожа на настоящую стерву, когда Тарас это поймёт, он может бросить её и попробовать отбить у него Арину. Нужно будет поговорить с ним на этот счёт. А Арина… Она всегда была слишком импульсивна и стремительна. Именно поэтому Ярославу она и нравилась. Ей тяжело приходится с таким тугодумом, как он.
Чёрт! Похоже, Женечка решила закадрить этого ковбоя. Надо признать, что, несмотря на свою неброскую внешность, Ярослав производил-таки впечатление. Он был чертовски уверен в себе! Это привлекает женщин: с такими типами они чувствуют себя, как за каменной стеной. Тарас представлял его совсем не таким. Он чуть было не разочаровался в своем новом кумире! Всему виной низкий голос Ярослава и уверенные покровительственные нотки, звучавшие в его тоне. Разговаривая с ним по рации, Тарас представлял себе дюжего дядьку с могучим пузом и бычьей шеей. На деле оказалось, что Ярослав всего лишь на пару лет старше его самого и килограмм на двадцать легче. Однако как он раскусил их замысел про захват власти! И травматик засёк, а ведь до самого конца встречи не выдал, что знает о припрятанном оружии! Арина тоже умница. Ловко она подколола Женечку! И во всём поддерживает Ярослава. По всему видно — они давно вместе. А жаль! Хотя вряд ли он сможет выбросить из головы Женьку. Тоже жаль! Как пахнут огурчики на заднем сидении! Аж, сюда слышно. И помидорчики. Приедем — сразу же настрогаю салатик. Потом по магазинам. Обязательно раздобуду себе настоящий пистолет. И покруче, чем у Ярослава! А с Женечкой я разберусь! Получит пару ласковых и угомонится! Видно некоторые женщины без этого не могут.
…Капитал мой рос, потому что, кроме работы в моей жизни была только собака. Старая тётка Маша — моя домработница, сетовала, что «такой представительный мужчина» как я пропадает без пары и с простодушной откровенностью дивилась, зачем мне всё это богатство, если его не на кого тратить. Я и сам не знал этого: просто работа позволяла реализовать свой потенциал, а жить вдвоём с Арканом было настолько комфортно, что я и не помышлял о сожительницах, если только они сами не навязывали мне своё присутствие. Те же женщины, что всё-таки сумели урвать кусочек моего внимания, не задерживались в моей квартире надолго из-за Аркана. Они попросту не выдерживали конкуренции в любви — ни одна из них не могла мне дать даже четвёртой доли того обожания, которое каждый день дарил мне мой пёс. Любая хотела что-то взамен, а Аркан любил меня бескорыстно…
— Я не знаю Евгения, на что ты рассчитываешь, но кому в такие времена будет нужна женщина, которая не умеет готовить? — Тарас раздражённо швырнул последнюю очищенную им картофелину в кастрюлю с водой. — Я — мужик, и то знаю, как стушить рагу из этих овощей!
— Ой, мужик нашёлся! Может быть, ты в кулинарном техникуме учился. А мне раньше квалифицированный повар готовил, и я ему, между прочим, платила за это!
— Ну, во-первых: я учился ни в каком ни в техникуме, а в юридической академии! Во-вторых: я сомневаюсь, что ты могла платить кому-нибудь своими кровными денежками, скорее это делал твой очередной хахаль. А в-третьих: какие у тебя могут быть сомнения в моей мужественности?
Терпение Тараса истощилось. Евгения с самого утра донимала его своими выходками. Сначала своим вызывающим поведением на встрече, а потом, когда наотрез отказалась приготовить обед из свежих овощей, которыми угостили их друзья. Ну, сказала бы, что просто не умеет готовить рагу, он бы и сам справился. Не впервой. Но нет! Евгения не может обойтись без оскорблений. Ещё одно гадкое слово с её стороны, и он за себя не ручается! Выдерет её ремнём, будет знать мужик он или не мужик!
Видимо Евгения почувствовала его состояние и пошла на попятную:
— Да ладно тебе, не кипятись! Никаких сомнений у меня нет, — Евгения подошла к нему и обняла за плечи. Потом её руки провели о его голому торсу и скользнули на живот, опускаясь всё ниже к ременной пряжке. — Твое мужское достоинство просто не оставляет места во мне ни для каких сомнений!
— Тьфу ты! — Тарас гневно оттолкнул её руку. — Кроме этого ты ничего больше не умеешь! Надоело! Пора тебе научится чему-нибудь более полезному. Вот поваренная книга, вот рецепт овощного рагу. Я пойду собирать продукты для Ярослава, а ты к моему приходу всё приготовишь и накроешь стол! Ясно? — Тарас сунул томик поваренной книги Евгении в руки и решительно направился к джипу.
— Я тебе не домработница! Слышишь? И приказы твои выполнять не стану! — Евгения в ярости швырнула книгу на асфальт и пнула её ногой. — Не смей брать машину, она моя!
— Теперь будет моя, — буркнул Тарас и захлопнул дверь Инфинити.
— Сволочь! Гад! Ну, подожди, ты ещё пожалеешь! Сам ко мне приползёшь! — пригрозила Евгения вслед удаляющемуся джипу и набросилась на ни в чём не повинную книгу. Она топтала и пинала её до тех пор, пока не превратила в жалкую кучку измятых бумажных листков. Расправа над книгой немного остудила её ярость, и Евгения решила, что пора привести себя в порядок. Напоследок она опрокинула кастрюлю с очищенной картошкой, перевернула на асфальт жаровню и направилась в сторону магазинов, чтобы выбрать себе свежий наряд.
Она очень придирчиво относилась к одежде, и выбор облачений, достойных её персоны, всегда занимал уйму времени. К тому же, сегодня она собиралась вернуться домой затемно, чтобы Тарас подольше помаялся без неё. «Пусть побеспокоится, ему полезно. В следующий раз будет знать, как мне приказывать!» — Евгения раздражённо швырнула под ноги не понравившуюся блузку. Когда она протянула руку к следующей, до её ушей донёсся звук мужского голоса. «Уже ищет! Слабак, совсем воли не имеет!». Евгения спряталась за прилавком, чтобы Тарас её не заметил. Однако она ошиблась — это был вовсе не её кающийся поклонник. Голос был грубее и он не звал её по имени. Евгения достала из поясной кобуры револьвер (в отличие от игрушки Тараса, её оружие было настоящим, купленным предыдущим ухажёром, и она недурно умела им пользоваться, хоть и не показывала этого своему новому любовнику). Мужской голос приблизился, и теперь стало ясно, что его обладатель разговаривает не сам с собой. Ему отвечал другой голос, потише.
— Смотри, Кирюха, и тут витрина разбита, — сказал более тихий голос, совсем близко от укрытия Евгении.
— Видать по этой улице уже кто-то прошуршал, — ответил грубый голос.
— Надеюсь, этот «кто-то» не всё золотишко унёс из ювилирок, — снова сказал обладатель тихого голоса.
Голоса резко смолкли. Евгения догадалась, что чужаки повернули за угол, и облегчённо вздохнула — её не заметили. Нужно предупредить Тараса! Она уже взялась за рацию, болтающуюся у неё на поясе, но вдруг передумала и крадучись, пробралась к выбитому окну. Осторожно выглянула. Никого. Нужно узнать, что это за типы, и какого чёрта они тут делают.
Центральный район Евгения знала, как свои пять пальцев. Эти ребята пришли грабить ювелирные магазины? Один такой был совсем близко. Евгения задворками пробралась туда и увидела, что была права. В магазине слышался звон разбиваемого стекла и хруст осколков под тяжелыми башмаками — мародёры обчищали витрины. Слабо звенела издыхающая сигнализация.
Евгения юркнула в магазин женской обуви, где она сама несколькими днями раньше разбила стеклянную дверь. И вовремя: мимо прошли ещё три мужика. Она едва успела отпрянуть в сторону от оконного проёма. Но мародёры торопились присоединиться к грабежу и не оглядывались по сторонам. За ними, на собачьем поводке и в ошейнике, тащилась худенькая девочка лет тринадцати-четырнадцати. На её лице и обнажённых плечах виднелись следы побоев. Руки несчастной были скованы милицейскими наручниками.
Бандиты были вооружены винтовками военного образца и носили рюкзаки, куда они складывали награбленное добро. Евгения рассудила, что вряд ли они путешествуют так налегке. Скорее всего, неподалёку их дожидается автомобиль. Она вышла через чёрный ход и дворами проследовала в ту сторону, откуда пришли последние трое типов. Как она и ожидала, за углом стояли чёрный джип и грузовая тентованая Газель. Обе машины сверкали чистыми лобовыми стёклами, что свидетельствовало, об их недавнем использовании — остальные тачки в городе были сплошь покрыты засохшими потёками после последнего дождя.
Возле машин никого не было. «Идиоты, даже охрану не оставили!» — подумала Евгения, по очереди прикасаясь к горячим капотам автомобилей и ещё раз убеждаясь, что именно на этих тачках прибыли бандиты. Кузов микроавтобуса был завален их оружием и пожитками. Евгения вернулась к джипу. Его окна были открыты, а в замке зажигания торчал ключ. «Добро пожаловать!» — улыбнулась девушка. Она уселась за руль, проверила бардачок. Там оказалась огромная «Беретта», которую Евгения без зазрений совести тут же позаимствовала. Проверив наличие патронов в обойме своего нового приобретения, она завела двигатель автомобиля и спокойно стала дожидаться его слишком легкомысленных хозяев. Вскоре они появились.
Пятеро мордоворотов быстро очистили ювелирный магазин и теперь направлялись к своим тачкам, чтобы переложить в них награбленное. Их ждал сюрприз. Только они вышли из-за угла к стоянке своих авто, как джип моргнул фарами и бибикнул. Мужчины встали как вкопанные. Евгения высунулась из окошка джипа и приветливо помахала им «Береттой»:
— Здрасьте, мальчики! Вы даже не представляете, как я рада вас видеть! — она лукаво подмигнула бритоголовому верзиле, который выглядел удивлённее всех остальных. «Ну что за болваны?! Будь я с напарником, их мозги расплескались бы уже по тротуару!» — подумала Евгения, а вслух продолжила. — Что же вы молчите? Я так соскучилась по мужскому вниманию, так истосковалась по крепким мужским объятьям! Неужели вы мне не поможете? Или вы все педофилы? — спросила Евгения, указывая стволом «Береты» на привязанную, словно собака, девочку.
— Откуда ты взялась, конфетка? — нашёлся рослый темноволосый тип, что держал конец поводка. Это его голос Евгения услышала первым в магазине женской одежды.
— Откуда взялась, там уже нет, — дерзко ответила она и направила на мужика оружие. — Стой на месте, я умею управляться с этой штукой!
— Чего ты хочешь, цыпочка?
— Я уже сказала. Мужского внимания.
— Так это без проблем, красавица! Правда, ребята? — черноволосый оглянулся на своих товарищей. — Мы ведь поможем милой даме?
— Какие проблемы? — радостно закивали те.
— Тихо мальчики, не все сразу! Я вам не сопливая маленькая школьница. Ясно? — властно сказала Евгения. — Сначала я хочу пообщаться с главой вашего достойного общества. Познакомьте меня с ним, пожалуйста.
— Цыпа правильно говорит. Нужно соблюдать субординацию, — пробасил всё тот же черноволосый тип. Он сунул конец поводка своему бритоголовому товарищу, и двинулся к джипу.
— Оружие тоже оставь у своих дружков, — скомандовала Евгения. — Вот так. Теперь задери рубашку, подтяни штанины. Выложи ножичек, тебе понадобиться другое орудие.
— А она молодец! — засмеялся один из мордоворотов. — Соображает!
— Да, девка с перцем!
— Лучше, что бы у вас перцы были! — парировала Евгения и обратилась к главарю. — Теперь подходи.
Она приподняла стекло и заперла дверь. Её ступни прижались к педалям — в случае чего, она двинет машину прямо на этих кретинов. Мужчина подошёл к окну джипа.
— Что теперь? Мы будем общаться через окошко?
— Остынь пока. Я хочу с тобой договориться. Как видишь, я не та несчастная пигалица, которую вы таскаете за собой. Я — дорогостоящий товар. И если ты хочешь попробовать настоящий секс с настоящей женщиной, тебе придётся заплатить за это. И поверь, тут ты не прогадаешь!
— Да уж, верю, — согласился мужчина, жадно пожирая глазами роскошный бюст Евгении под узеньким спортивным топом. — А чем платить? Что-то мне подсказывает, что золотые побрякушки тебя не заинтересуют.
— Совершенно верно. Однако меня, слабую женщину, заинтересует покровительство такого сильного и представительного мужчины, как ты. Только существует одно «но», — и Евгения указала подбородком на его четверых, переминающихся с ноги на ногу подельников. — Я не люблю часто менять партнёров. Поэтому путёвку на остров наслаждений получит только один из вас. Тебе решать, кто именно.
— То есть, я должен пообещать тебе, что кроме меня, никто из моих ребят тебя не тронет?
— Совершенно верно. И поверь мне, ты и сам не захочешь мной делиться! — прошептала Евгения и провела кончиком языка по стволу «Беретты».
— Кхм! — откашлялся чернявый. — А дегустация будет?
— Хоть сейчас. Вон в том магазине мягкой мебели. Только пусть твои дружки нам не мешают.
— Я им скажу, — он повернулся к своим товарищам и закричал. — Кирилл, ты за старшего. Мне не мешать! Проверяйте улицу дальше. Всё ясно?
— Яснее не бывает, начальник! — похабно ухмыльнулся бритоголовый. — Пошли ребята, я за старшего.
— Ну, милая, ты идёшь? — снова повернулся к Евгении «начальник».
— А ты не поможешь мне выйти? — капризно спросила она, отпирая дверь.
— Отчего же, помогу, конечно! — чернявый здоровяк подхватил тонкую девушку на плечо и устремился к мебельному магазину.
Пока Евгения выбирала себе обновки, а потом развлекалась с главарём банды мародёров, Тарас успел отобрать продукты и оружие с боезапасом по списку Ярослава и в сумерках решил, что пора возвращаться к подруге. Наверное, она уже одумалась и тоскует по нему в одиночестве. Им необходимо сегодня же помириться, иначе она попробует переметнуться к Ярославу, а с ним Тарас ссориться не хотел. С такими мыслями он уселся за руль и повернул ключ зажигания.
Двигатель кашлянул и замолк.
Тарас повторил попытку. Безрезультатно. Джип упорно не хотел трогаться с места. «Чертова колымага! — в сердцах выругался парень. — Ещё не хватало, что бы драгоценный Женечкин джип сломался!» Тарас не разбирался в ремонте машин и понятия не имел, что могло выйти из строя. Ему ничего не оставалось делать, как только отправиться назад пешком.
К тому времени, когда он подошёл к их с Евгенией убежищу, уже совсем стемнело. Перед входом в магазин горел костёр, и около него сидела Евгения. Перед ней стоял казанок, вероятно полный рагу, которое она для него — для Тараса — приготовила. Парень заулыбался и непроизвольно ускорил шаги. Ему не терпелось обнять Евгению, вся обида на неё куда-то испарилась. Он уже открыл рот, чтобы окликнуть девушку, но тут немного вперёди в зарослях стриженой бирючины, что обрамляла тротуар, что-то чиркнуло, и вспыхнул огонёк от зажжённой спички. Сердце Тараса гулко ударилось о рёбра, а воздух, набранный в грудь для приветствия, застрял там, словно глыба льда. Кто-то прячется в кустах! Засада! Тарас замер на месте. До его слуха донесся приглушенный голос:
— Ты чё светишь? Он же нас засечёт!
— Не засечёт. Он на машине — мы его издали приметим, — ответил другой мужской голос с явным сельским выговором. — Курить буш?
— Угу, — прогнусавил первый голос. — Может от курева в животе полегчает.
— Я тебе, Гриша, казав, не жри ты эти огурцы: с непривычки срачка нападёт.
— Вот и напала… А чё было делать? Командиру оставлять? Так он и так, вон, какую тёлку получил. Как они трахались! Слыхал? Не баба — динамит!
— Шо, завидно?
— А тебе не завидно? Это тебе не ссыкуха Ирка. Это настоящая гейша!
— Хто?
— Гейша, говорю. Село ты, Сан Саныч! Это такая особая проститутка. Их по Кама-Сутре специально учат, как мужиков ублажать. Она всё умеет. В любой позе тебе исполнит. Так, что Ирка отдыхает перед ней.
— Да Ирка перед любой бабой отдыхает. Она ж ещё дитя, а вы её… Эх, уроды вы, Гришка, из уродов!..
— А сам-то. Небось дрючил её до нас?
— Сам знаешь, шо нет! Это вы её, подонки, в покое не залышаете.
— Чего ж не защитил?
— Жить больно охота было… — горько ответил тот, кого собеседник назвал Сан Санычем. — Вернуть бы время назад, так я вас, сволоту, из дробовика всех постриляв бы!
— Ага, скорее б мы тебя там грохнули, — приглушено рассмеялся Гришка. — Ладно, остынь. Ничего твоей Ирке не сделается: она хоть и маленькая, а все равно баба. Им это привычно. А вот мужикам нельзя долго воздерживаться, ещё простатит, какой прицепится. Лечить-то теперь некому будет. Ой мля, как кишки крутит! Посрать бы.
— Так иди сери! Нечо тут воздух портить, — огрызнулся старший. — Только подальше иди, а то сюда вонять будет.
— Лады. Ты посторожишь? Я быстро.
— Не поспишай. Я позову, если шо.
Гришка, согнувшись пополам, заторопился за дом. Он пробежал совсем рядом с притаившимся в соседних кустах Тарасом, но был слишком занят удержанием содержимого своего взбунтовавшегося кишечника, чтобы оглядываться по сторонам. Только-то он скрылся за углом, как до Тараса донёсся голос его напарника:
— Эй, парень, слыш? Тебя вроде Тарасом кличут? — фигура в кустах не двигалась, только тлел огонёк от сигареты. — Девка то твоя — сука! Она тебя командиру сдала и дала ему. Коло костра нарошно торчит: подойдёшь до неё, а она тебе — ствола до пуза, шоб не рыпався. Тогда остальные тебе повяжут. Будешь, как я — подневольным. Кинь её! Краще девочку забери, угробят её эти скоты…
— Какую девочку? — прошептал Тарас.
— Ирочку, пленницу ихнюю, — старик протяжно вздохнул. — Она в Газели, позади магазина связанная лежит.
— А вы как же? Пойдёмте со мной! — горячо зашептал Тарас. Он заставил себя разжать кулаки, которые до этого стискивал с такой силой, что ногти прорезали кожу и ладони стали липкими от крови.
— Не можу я: Гришка вернётся и крик подымет, если меня на месте не найдёт. Так, шо ты сам иди. Отойди подальше назад, погоди, пока цэй серун не возвратится, та дворами бижы до чёрного хода магазина. Там ихние тачки стоят. В Газели Ирочка. Забери её. На улице не мелькай — на той стороне тоже засада. Так дворами и уходь. У твоей сучки рация разбилась, так шо предупреди и других ребят.
— Евгения рассказала про Ярослава и Арину?
— Да. Казала, шо завтра их можно взять. Хлопцам обещала ту Арину и ещё одну.
— Но как она могла? — похолодел Тарас.
— Я ж кажу — сука. Иди уже! Гришка щас вернётся.
— Спасибо вам! Бегите когда сможете!
— Ага. Бувай!
Тарас сделал, как советовал ему Сан Саныч. Обогнув засаду дворами, он пробрался к чёрному входу мебельного салона, где они с Евгенией жили уже целый месяц. Там действительно стояли две машины, которых раньше не было. На случай, если его все же поймают, Тарас решил предупредить Ярослава об опасности и связался с ним по рации. Дрожащим от ярости голосом он кратко обрисовал другу сложившуюся ситуацию и сказал, что намерен освободить девочку из гнусного плена. «Если всё получится, я тебе сообщу, если нет — тогда мы больше не увидимся» — сказал он напоследок и отключил рацию, чтобы не слышать возражений Ярослава.
Тарас надеялся, что все разбойники караулили его на дороге перед магазином и их машины остались без присмотра. Прячась в тени зданий и деревьев, он подкрался к затентованной Газели где, по словам Сан Саныча, должна была находиться юная пленница. Откинув полог тента, он действительно разглядел на полу кузова скорчившуюся на боку худенькую фигурку. Изо рта у девочки торчал кляп, а руки были скованы за спиной наручниками. Кроме того, на шее бедняжки виднелся широкий собачий ошейник, от которого к стойке рамы для тента тянулся кожаный поводок. «Чтобы не убежала» — догадался Тарас. Он забрался в кузов и склонился над пленницей, чтобы расстегнуть ошейник. Вероятно, несчастная приняла его за одного из своих насильников и стала отчаянно дёргаться и мычать сквозь кляп. Глаза её вылезали из орбит от ужаса, по щекам катились слёзы. «Тихо, тихо! Успокойся, пожалуйста! Я хочу тебе помочь!» — шептал ей Тарас, но девочка билась в истерике и не воспринимала слов. Тарас выглянул из кузова. Никого и луна скрылась за облаком. Взвалив извивающуюся пленницу на плечо, он выпрыгнул на улицу, и побежал прочь настолько быстро, насколько позволяли ему вес и рывки брыкающейся Иры.
Только миновав несколько дворов, Тарас позволил себе передохнуть. Спасённая девочка больше не дёргалась: она была в обмороке. Он бережно опустил её на траву и рискнул вытащить кляп из её рта. Пора было связаться с Ярославом: сейчас не помешает его помощь. Велико же было его удивление и признательность, когда он узнал, что друг находится уже на полпути к центру. Они договорились встретиться у брошенного джипа Евгении. Нужно было торопиться: до назначенного места было ещё целых два квартала, а бандиты могли заметить исчезновение пленницы и начать погоню. Подхватив на руки худенькое тело, Тарас заторопился дальше.
Они с Ярославом прибыли на место почти одновременно. В страшной спешке переложили припасы и оружие из джипа в Пежо и отправились домой к Ярославу и Арине. Машина была так сильно перегружена, что на любой дорожной выбоине чиркала брюхом по асфальту. Ярослав приглушённо чертыхался и до рези в глазах вглядывался в асфальт впереди, пытаясь высмотреть очередную яму. В конце концов, ему пришлось включить фары и тогда они поехали быстрее.
Ира до сих пор была без сознания, и Тарас устроил её у себя на коленях. Его не волновала дорога вперёди, но он не отрывал взгляда от зеркала заднего обзора, страшась увидеть там отсвет от фар приближающейся погони. Но сзади дорога оставалась тёмной и вскоре беглецы благополучно добрались до дома.
Там их встретили вооружённые и взволнованные женщины. Без лишних вопросов они забрали у Тараса бесчувственную девочку и отнесли её в отдельную комнату. Когда она пришла в сознание, то впала в такую истерику, что Арине пришлось насильно влить ей в рот гигантскую порцию настойки валерианы. Ольга про себя решила, что бедняжка не вынесла надругательств насильников и сошла с ума. Но постепенно лекарство и ласковые слова, которые нашёптывали ей обе женщины, успокоили Иру и она затихла. Окончательно её привёл в чувство плач проснувшегося Никиты. Арина принесла чашку наваристого овощного супа с тушонкой и заставила беглянку выпить всё до капли. Тогда, истощённая побоями и длительным недоеданием, девочка уснула прямо в кресле, куда её усадили женщины перед едой. Наручники с неё решили снять утром, когда она отдохнёт и сможет адекватно реагировать на присутствие мужчин.
День выдался длинным и тяжёлым для всех, но об отдыхе сейчас не могло быть и речи. Тарас подробно пересказал друзьям, что он подслушал из беседы разбойников, и что ему рассказал Сан Саныч. «Если б он не закурил тогда, меня бы непременно схватили. А завтра, с помощью Евгении, бандиты напали бы на вас на запланированной встрече! Я уверен, что Сан Саныч первый заметил меня и специально зажёг спичку, что бы предупредить о засаде. Потом он отвлекал разговором своего напарника и я смог спрятаться» — Тараса трясло когда он это рассказывал. Краснея, он признался им и о захватнических планах Евгении. Когда очередь дошла до перечисления боезапаса бандитов, который он нашёл в кузове Газели, Ярослав застонал. Как он сразу не подумал о военных частях, где можно было достать не только пистолеты для всех членов общины, но и автоматы, и даже ручные гранаты? Тут же вскинулась Арина: «Ты не подумал об этом, потому, что ты охотник, а не убийца!» Чтобы подчеркнуть свое отношение к его сожалениям, она круто развернулась и ушла стелить для Тараса постель на диване.
Тарас отказался прилечь. Он знал, что уснуть не сможет и вызвался первым подежурить на мансарде у окна. Теперь, когда Саныча не было рядом и некому было подтвердить предательство Евгении, его стали одолевать сомнения.
Неужели она могла так подло поступить? Она обещала отдать насильникам Арину и Ольгу! А что бы сталось с маленьким Никитой? Ведь она знала о его существовании. Это просто в голове не укладывается! А вдруг Сан Саныч обманул его?! Бандиты могли случайно набрести на Женю, пока он — Тарас — шлялся по городу, изображая оскорбленную гордость. Они могли изнасиловать её! Могли силой вырвать сведения о её друзьях и заставить её сидеть у костра, в качестве приманки для Тараса. Тогда получается, что он сам предал любимую женщину, бросил её на растерзание подонкам!
Эта мысль так его взбудоражила, что он вскочил и принялся нервно ходить по комнате. Нужно ехать обратно в город и попытаться спасти Женю из плена! Едва он подумал об этом, как на мансарду поднялся Ярослав. Интуиция подсказала ему, что сейчас грызет товарища.
— Что случилось, Тарас? Ты так бегаешь…
— Я ошибся! Я бросил там Женю, а она ни в чём не виновата! — в сердцах выкрикнул он.
— Но ведь она предала тебя.
— Это старик так сказал. А я — дурак — поверил!
— Зачем же он предупреждал тебя, если он тоже бандит? — усомнился Ярослав.
— Он мог солгать мне хотя бы для того, чтобы я спас Иру. Может она его родственница, и во мне он увидел шанс её вызволить?
Ярослав задумался, но потом покачал головой:
— Даже если это правда, сейчас мы ничего не сможем сделать. Бандиты предупреждены исчезновением пленницы и уже начеку. Нам не удастся напасть на них неожиданно, а только в этом был наш перевес над ними. Их больше и они лучше вооружены — ты сам это говорил. Так что остаётся одно — выжидать удобного момента. Вполне возможно, что вызволять Евгению и не придётся, — Ярослав взглянула Тарасу прямо в глаза, и его возражения остались невысказанными. — Если то, о чём рассказал тебе старик — правда, то не стоит и горевать об этой мерзавке, а если он ошибался или оболгал её, то мы это узнаем утром со слов девочки. Ей-то ты поверишь?
С этим Тарас вынужден был согласиться. Что-то подсказывало ему, что утром ему не захочется выслушивать рассказ Иры. В три часа ночи Ярослав сменил его. Тарас покорно принял успокоительное, которая передала ему Арина, и прилёг на диван, но уснуть так и не смог.
В это время Витёк с Кириллом сидели в засаде по левую сторону от костра. Дело близилось к утру, но парень, которого они караулили так и не появился. «Где ж он ходит то, гад?! — в сотый раз подумал Кирилл и шлёпнул себя по щеке, прибивая очередного крылатого кровопийцу. — Комары достали, мочи нет!»
— Слыш, Витёк, сбегай рысью к Газели. Там в бардачке мазь от комаров лежит. Только смотри мне, к девке не суйся. Поднимет крик — командир с тебя шкуру сдерёт! Усёк?
— Усёк, — прошептал пацан, не веря в свою удачу. Как самому младшему, из членов банды, не считая конечно Ирки, вольностей ему полагалось меньше всех. Фактически, шестнадцатилетнему Витьку отводилась унизительная роль мальчика на побегушках. Даже Сан Саныч, который был всего лишь пленником и не носил оружия, пользовался большим авторитетом среди остальных членов банды, чем он — обвешанный пушками Витёк. Попользоваться Иркой ему разрешали только в последнюю очередь, когда девчонка уже ни на что не реагировала и лежала под ним, словно резиновая кукла. Сейчас Витьку представилась возможность исправить эту несправедливость. Поэтому, не смотря на строгий запрет помощника начальника, он в первую очередь решил навестить пленницу.
Полог тента был закинут на крышу, и это сразу насторожило Витька. Он вытащил свой новенький «Форт» и осторожно заглянул в кузов. Там было пусто. То есть, оружие и награбленное добро лежало на месте, а вот Ирки там не было. Расстёгнутый ошейник валялся на полу вместе с привязанным к нему поводком. Несколько секунд Витёк растерянно моргал, соображая, как это скованной девчонке удалось избавиться от ошейника. Он баловался травкой, изрядный запас которой вместе с пистолетом позаимствовал среди вещдоков в ментовке, поэтому мысль о том, что девочке помогли сбежать, далеко не сразу пришла ему в голову. Когда же это всё-таки произошло, Витёк помчался назад к Кириллу.
— Ты чё делаешь, придурок? Обкурился опять, что ли? — яростно зашипел на пацана помощник начальника и отвесил ему крепкую оплеуху.
— Сам ты придурок! — громко ответит тот, и увернулся от второго тумака. — Нечего тут больше сидеть. Этот урод Ирку у нас увёл!
— Что?
— Что слышал! Я решил проверить, как она там и заглянул в кузов. Ошейник расстёгнутый на полу валяется, а Ирки и след простыл!
— Сиди тут и не высовывайся! Понял? — Кирилл был от природы осторожен и не очень-то доверял словам молодого наркомана.
— Чё сидеть-то? Упустили мы его, — заартачился Витёк.
— Сиди, я сказал! И пасть свою прикрой, — и помощник главаря банды, пригибая свой могучий торс, отправился сам всё проверить.
На этот раз Витёк говорил сущую правду. Самостоятельно девка никак не смогла бы освободиться. Значит, ей помог этот Тарас. Каким-то образом он вычислил засаду, обошёл их с тыла и прихватил с собой трофей. Сергеич будет очень недоволен! Он рассчитывал захватить завтра группу этого Ярослава и прибрать к рукам их налаженное хозяйство. Две взрослые женщины тоже пришлись бы очень кстати. Кириллу, в частности, не больно-то нравилось возиться с этой сопливой мелкой Иркой. Да и хватило бы её максимум ещё на пару дней. Пнув от досады по колесу грузовичка, Кирилл отправился доложить о пропаже начальнику.
— Таак. Проворонили, значит, — проворчал Сергеич и обвёл сердитым взглядом подчиненных, собравшихся перед прогорающим костром. — Дрыхли, трепались, по сторонам не глядели и проворонили! Трахать теперь кого будете? Друг друга?
— Так, это… А дамочка, как же? — начал было Витёк и тут же получил увесистую затрещину от Кирилла. — Это не честно!
— Что не честно, гавненыш? Эту дамочку зовут Евгения Батьковна, и мозгов у неё побольше, чем у всех вас вместе взятых. Отныне она зачисляется в наши ряды, как мой главный советник. Всем ясно? — рявкнул главарь, и мужчины согласно закивали. Некоторое время Сергеич сверлил взглядом каждого из них по очереди, словно желая убедиться, что его приказ прочно запечатлелся в их памяти, а потом снова переключился на тему похищения пленницы.
— Только в одном случае парень мог засечь нашу засаду и при этом сам остался незамеченным: если он шёл пешком. Так? Так. Евгения Батьковна говорит, что он отправился за припасами. Значит, по логике вещей, должен был подвести их сюда на тачке. Так? Так. Если он явился на своих двоих, значит, с тачкой что-то случилось. Так? Думаю, что так, — Сергеич нахмурился, потому что была ещё масса причин, из-за которых Тарас мог придти в лагерь пешком. Но он решительно отбросил их: «А какая к чёрту сейчас разница?» — и после легкой заминки продолжил свои рассуждения. — Значит, сейчас он без колёс. Так?
— Почему? В городе полно тачек с ключами в замках зажигания, — возразила Евгения прежде, чем он произнёс свое очередное: «Так».
Сергеич поморщился. Он не любил, когда его перебивали: это подрывало его авторитет. Девчонку следует научить помалкивать, когда её не спрашивают. Но это будет позже, а пока он ограничится объяснениями.
— Тачек-то полно, да только в них до сих пор сидят водилы. Они превратились в мумии, твердые как кость, и вытащить их из-за руля можно только по частям. Не думаю, что твой бывший бойфрэнд стал бы этим заниматься, — парировал Сергеич. — А в пустых тачках нет ключей. Так, что теперь парень на своих двоих. Да ещё с Иришкой на руках. Значит, далеко они не ушли. Скорее всего — затаились где-нибудь поблизости и прячутся.
— А если он связался по рации с Ярославом? — снова возразила неугомонная Евгения. — Тогда тот ковбой мог забрать его на своем тарантасе.
— Мог, — раздражённо согласился Сергеич. — А мог и побояться: ведь он наверное считает, что мы прослушиваем эфир и узнаем о месте встречи. Ему ведь не известно, что ты, дорогая, так неосторожно уронила свой аппаратик прямо мне прямо под ноги. Поэтому поискать его всё же следует. Так, что соколики мои, берите фонари, автоматы и шуруйте прочёсывать район, пока этот Зорро не утащил нашу Иришку слишком далеко. В ваших интересах поймать их. Всё поняли? Выполняйте!
Хмурые мужчины поднялись и, оставив своего начальника в компании «Евгении Батьковны», оправились на поиски беглецов. Весь остаток ночи они провели на ногах, но так никого и не обнаружили. Только к девяти утра Гришка с Сан Санычем наткнулись на пустой Инфинити Евгении. Двигатель не заводился и Гришка предположил, что виновата перегоревшая свеча зажигания. Когда он доложил об этом Кириллу, тот смачно выругался и дал команду возвращаться в лагерь. Когда же Евгения узнала, в чём была причина их неудачи, то чуть не задохнулась от ярости. Ведь всего за пару дней до катастрофы автомеханик предупреждал её, что свечи пора бы и заменить. Но тогда с ней не было «спонсора», а заплатить из своего кошелька сущую мелочь она не захотела. Теперь платить все же пришлось: хорошей едой, санитарными удобствами и комфортом настоящего дома. Евгения заставила себя успокоиться и собраться с мыслями.
— А были в машине какие-нибудь припасы или оружие?
— Нет. Ничего там не было, — устало ответил Кирилл.
— Было, было! — вдруг встрепенулся Гришка. — В кабине на сидениях были рассыпаны макароны. А рядом с машиной на асфальте — мука.
— Получается, он всё-таки нашёл машину с ключами и перегрузил припасы, — Евгения торжествующе взглянула на Сергеича. — Но тогда как ему удалось подобраться к нам незамеченным?
— Мы узнали бы это наверняка, если б ты не разгэпала рацию! — раздражённо ответил он.
— Как? — поинтересовалась Евгения.
— Ты бы поговорила с ним, прикинулась бы жертвой. Или он тебя совсем не ценит? А, курочка? Может, ему больше пришлась по вкусу наша Иришка? — Сергеич ухмыльнулся.
— Тогда у вас с ним много общего, — парировала Евгения.
— Не умничай! — оборвал он её. — Раздобыть рацию несложно. Ты свяжешься с ним и попробуешь снова заманить в ловушку.
— Ничего у вас не выйдет, — Сан Саныч не скрывал своего торжества. — Ира всё ему расскажет и про вас, и про ваш заговор, тогда он и говорить с вами не станет!
— Да, Ирка молчать не будет, — с сожалением протянул Гришка. — Можно забыть о свежих салатиках…
Его огорчение было столь неподдельным, что Сергеич рассмеялся:
— А вот как раз о салатиках договориться мы сможем. Если поторопимся обзавестись рациями и ещё кое-что предпримем, — он повернулся к Кириллу. — Помнишь, того малого, что сбежал от нас, когда мы взяли Ирку с Сан Санычем?
— Ну, помню. Что с того?
— А то, что если мы отыщем его, то сможем потребовать с этого Ярослава любые продукты, да хоть и готовую еду. Ирочка же его любит и попросит о нём своих новых друзей. Горячая и свежая еда за жизнь пацана! Сечёшь? На большее они, конечно, не согласятся, но еда… — начальник хитро улыбнулся.
— О чём вы говорите? — спросила Евгения.
— Иди в машину, кисуня, я тебе по дороге расскажу, — пообещал Сергеич и прикрикнул на своих сонных бойцов. — Шевелись, ребята! По машинам! Кирилл, поведёшь Газель, а ты Сан Саныч, садись в джип. Ты же хочешь вернуть своего найдёныша, верно?.
Ирина проснулась, словно от толчка. Её кто-то звал во сне. Но прежде чем она вспомнила, кто это был, сон ускользнул, оставив лишь отчётливое чувство, что нужно торопиться. Руки были по-прежнему скованны, но на этот раз не хватало ошейника и тёмной духоты её мобильной темницы. Вместо этого — просторная комната. Раскладушка с соломенным тюфячком. Её украли. Нет — спасли! За окном ещё только начинает светать. И…о только не это! Переполненный мочевой пузырь заставил девочку позвать на помощь.
— Тётенька! Тётенька! Вы где?
— Тише милая, не кричи, а то всех перебудишь, — из соседней комнаты вышла высокая худая женщина. — Поспи ещё немного. Потом Ярослав снимет с тебя наручники.
— Я не могу спать, — захныкала Ира. — Мне нужно в туалет.
— Что случилось? — в дверях появилась другая женщина, помоложе. У неё был заспанный вид.
— Ей надо в туалет, — пояснила высокая женщина. — Арина помоги мне поднять её на ноги: думаю, сама она не сможет. Меня зовут Ольга, милая. А это — Арина. Сейчас мы тебе поможем. Не плачь.
Совместными усилиями женщины подняли Ирину на ноги и отвели в ванную комнату. Мышцы девочки совершенно одеревенели и не слушались. Кое-как она примостилась на унитазе, её провожатые тактично вышли из комнаты.
— У неё даже белья нет, — уже за дверью прошептала Ольга.
— Да. Мне страшно подумать о том, через что её пришлось пройти! — так же тихо отозвалась Арина.
— А вдруг они ей что-то повредили?
— Не исключено. Нам придётся осмотреть её и лечить, если понадобится. Но я слабо не представляю, как мы это будем делать, — Арина озабоченно вздохнула, а потом громко обратилась к Ирине через дверь. — Малышка, тебе помощь не нужна?
— Я уже всё, — раздался из ванной тонкий голосок.
Ира расслышала несколько слов из их тихого разговора, и ей стало непереносимо стыдно. Девочка всхлипнула и Арина, вошедшая к ней, преувеличенно бодро воскликнула:
— Что за слёзы, милая? А ну-ка перестань! Ты жива, девочка, а всё остальное забудется. Вот увидишь!
— Пусть поплачет, — тихо возразила Ольга.
Она провела девочку в кухню и усадила там на табурет. Обняла.
— Плач Ирочка, плач! А если сможешь, расскажи нам всё. Тебе станет легче.
Легче? Ей станет легче? Ира сжалась на табурете. Станет ли ей легче, если рассказать?
О том, как умер маленький Тема, а потом мама и папа.
О том, как страшно и одиноко было бродить по пустынному городу.
О том, как страшно было возвращаться домой к мёртвым родителям и брату.
О том, как однажды она встретила на улице мальчика не старше её умершего братика.
(Она не замечала, что говорит, пока Арина не спросила, как его зовут).
Данил. Его звали Данил.
Он взял её за руку, и отвёл к доброму пожилому дяде. Это было так давно!
Им было хорошо втроём. Хорошо настолько, насколько это было возможно в такой ситуации. Дядя Саша хотел отвести их в деревню и начал собирать припасы.
А потом появились они.
Они напали на дядю Сашу и избили его.
А её… с ней они делали, что хотели.
Вчетвером.
У них была ещё одна женщина. Сумасшедшая. И её тоже каждый день насиловали. Когда она перерезала себе стеклом вены, Ира осталась их единственной забавой.
Хорошо хоть Данил смог убежать, а вот она не могла — её привязывали поводком, как собаку. Она не знает, сколько дней прошло с тех пор, как попала в плен.
А вчера они встретили другую женщину. Очень красивую и смелую молодую женщину. У неё был пистолет. Она заманила главаря банды в ловушку и могла его убить, но Ира так и не дождалась выстрела. Зато она слышала другие звуки.
Когда женщина вернулась вместе с главарём, они выглядели очень довольными.
Ночью появился какой-то парень и спас её. Она не знает, как его зовут.
Ира замолчала. Тишина, которая повисла в кухне, была страшнее слов. Обе женщины боролись с ужасом и возмущением, навеянным этим рассказом. Ольга боролась с обморочной слабостью, накатившей на неё. Арина наоборот — сдерживалась, чтобы не начать крушить всё подряд: избыток эмоций грозил выплеснуться в припадке ярости. Словно в ответ на её мысли из сада раздались вопли молодых эму. Арина вздрогнула и поспешила прикрыть окно, чтобы эти необычные звуки не испугали Ирину. Это простое действие помогло ей успокоится. Клекот за окном стал еле слышимый.
— Я вспомнила! — внезапно воскликнула Ира, прервав затянувшееся молчание. Её голос ожил, а покрасневшие от слёз глаза возбуждённо заблестели. — Я вспомнила, кто мне сегодня снился. Это был Даня. Мне приснилось, что он болен, а вокруг какие-то игрушки. Много игрушек. Почему-то это важно… И он звал меня на помощь. Вы ведь поможете мне его найти, правда? Он ещё совсем маленький!
— А ты помнишь, где он убежал от бандитов? — спросила Арина, чувствуя постыдное облегчение оттого, что не пришлось подбирать слова для утешения девочки. Ира вела себя так, словно уже забыла, о чём только что поведала женщинам. Осознаёт ли она, что всё рассказала им?
— Ну конечно я помню! Это же недалеко от моей школы. Там в магазине наши припасы остались, которые мы с дядей Сашей собирали для поездки в деревню. Данил не уйдёт далеко от знакомого места. Вы не бросите его?
— Нет. Конечно же, нет, — заверила девочку Арина и удивилась своему ровному голосу. — Мы обязательно съездим туда и разыщем твоего маленького дружка. Но сначала нужно позаботиться о тебе. Снять наручники и хорошенько тебя отмыть. Ты согласна?
— Нужно торопиться. Данил в опасности. Я знаю, — неожиданно твёрдо сказала Ира. — Я видела это во сне.
— Ну, хорошо, я сейчас же поговорю об этом с Ярославом, — Арина серьёзно кивнула.
Она вышла из кухни и чуть не споткнулась об Тараса. Он сидел под дверью и смотрел в пустоту. Его лицо осунулось, под глазами залегли тени. Тёмная щетина особенно сильно выделялась на небритых скулах и на подбородке. Прошедшие неполные сутки добавили к его возрасту сразу несколько лишних лет. Арина с сожалением отметила, как изменилось выражение его глаз. Вчера на встрече они искрились радостью весельем. Сегодня их взгляд стал мрачным и усталым, как у хворого старика. Заметив, как посмотрела на него Арина, Тарас печально улыбнулся.
— Я всё слышал и мне стыдно, что я тоже мужчина!
— Пойдём, Тарас, сейчас не время для подобных разговоров, — Арина увлекла его к лестнице на мансарду, где дежурил Ярослав. — Что-то мне подсказывает, что Ира права. Нужно поторопиться и найти этого Даньку. Необходимо начинать действовать прямо сейчас, пока бандиты не принялись колесить по всему городу.
— Ты про что это, Рина?
Ярослав, был у окна и расслышал только её последнюю фразу. Арина вкратце пересказала ему историю Иры и маленького Данила. Неожиданно её начало трясти. Она всё повторяла и повторила, что поиски необходимо начать как можно быстрее. Повторяла и повторяла, пока Ярослав не обнял её. Тогда она расплакалась.
— Мы его найдём, — пообещал он.
— Я думаю на поиски надо отправиться нам с тобой Ярослав, — обратился к нему Тарас и несколько смущённо добавил. — Женщины должны оставаться здесь, в безопасности.
— Наоборот — это ты останешься здесь, а я поеду с Ярославом, — внезапно возразила Арина. Действовать — вот, что ей сейчас нужно! Она утёрла слёзы и повернулась к огорошенному Тарасу. — Ты обеспечишь тут безопасность, пока нас не будет. Это единственный вариант.
Ярослав улыбнулся: другого он и не ожидал. Минутная слабость прошла, и Арина снова стала сама собой. Тарас этого не понимал.
— Но это опасно! — вскричал он — Это не для женщин!
— Только не говори мне, что для женщин, — Арина снова начала закипать.
— Арина! — Ярослав взял девушку за плечи и развернул к себе лицом, но его следующие слова адресовались не ей. — Да, Тарас, — это опасно. Но мы с Ариной вместе, наше будущее связано, поэтому искать мальчика поедем мы.
Это был его подарок любимой. Тарас этого не понимал, но Арина поняла прекрасно, и глаза её засияли как две звезды.
Когда Ира узнала, что Ярослав с Ариной собираются на поиски Данила, то запросилась с ними. Ведь она точно знает место, где мальчик убежал от бандитов, знает, куда он мог пойти, где спрятаться — убеждала она их. Однако все взрослые единодушно воспротивились её решению. «Но он не подойдет к незнакомым людям! — в отчаянии закричала Ира. — Он будет прятаться от вас, как от бандитов, и вы его никогда не найдёте. А ко мне он пойдёт!» Когда это не возымело действия, девочка расплакалась.
Тарас тоже был близок к этому. Его не воспринимают всерьёз! Ему не верят! Только так он мог расценивать отношение к нему лидеров этого маленького сообщества. Однако он не выказывал своей обиды. Молча помог Ярославу снять наручники с запястий Ирины, и пока тот расспрашивал девочку о местности, где предстояло искать Данила, просто наблюдал за жизнью их маленькой общины. Ольга кормила из бутылочки маленького Никиту, Арина намешала что-то в большой миске и куда-то ушла. На Тараса вдруг снизошло умиротворение и спокойствие. Он среди людей. Среди друзей. И он должен быть полезен. Куда это пошла Арина? Не нужна ли ей помощь? Тарас вышел вслед за ней на крыльцо и тут же до его ушей донеслись вопли голодных «страусят». Ошибочно он принял их за поросячий визг. «Свиньи?! Вот это да! Здорово!» — пронеслось у него в голове, но тут же Тарас усомнился. Разве не все животные погибли во время пыления? Разве не об этом целыми днями буровили по телевизору? Но визг из сада доносился вполне явственный и Тарас решил пойти и посмотреть, что там такое. Не Арина же это верещит!
Специфичный запах издали подсказал ему, что здесь действительно содержат животных. Однако существа, которых Арина кормила с рук в небольшой проволочной загородке, совсем не походили на поросят. Это, несомненно, были птицы, но Тарас не сразу признал в них страусов. Арина кидала им колобки из корма размером с грецкий орех, и когда птенцы на лету ловили их, казалось, что их головы разламываются пополам — так широко они раскрывали клювы. Да и клювы эти были донельзя странные. На их верхних половинках торчал роговой гребень из острых обращённых назад зубчиков, а на конце клюв раздваивался и два его конца загибались вниз на подобии клыков. Странные птенцы махали недоразвитыми угловатыми крылышками и толкали друг друга, пытаясь подобраться как можно ближе к Арине. Из-за этого мельтешения Тарас не сразу заметил, что на крыльях у птенцов были пальцы. По два настоящих пальца на каждом крыле. И эти пальцы оканчивались острыми серповидными когтями. Тарас так засмотрелся на странных подопечных Арины, что голос Ярослава, прозвучавший сзади, заставил его вздрогнуть.
— Что, нравятся наши страусы?
— А это страусы? — удивился Тарас.
— Ну, во всяком случае, яйца, из которых они вылупились, были страусиные, а точнее австралийских эму, — Ярослав вошёл в загон. Тройка птенцов тут же устремилась к нему.
— Споры заразили яйца в инкубаторе, и как-то повлияли на зародышей, — включилась в разговор Арина. Она заметила присутствие Тараса только, когда с ним заговорил Ярослав. — Эму получились не совсем эму. Но они всё равно милые и очень к нам привязаны.
— С последним согласен, а вот насчет «милых», это всё же дело вкуса, — поддел её Ярослав.
— А чем вы их кормите? — спросил Тарас, заглядывая Арине в миску. — Пахнет как тушонка.
— А это и есть тушонка с молотыми сухарями, — рассмеялась девушка. — Когда они проклевывались, у меня под рукой больше ничего не оказались, а, попробовав такую пищу сразу после рождения, от другой они потом отказались.
— Хм. Значит они у вас плотоядные? — уточнил Тарас. — А когда они вылупились?
— Чуть больше двух недель назад, так что они ещё совсем маленькие.
— Маленькие? Да ведь они уже выше колен! — воскликнул поражённый Тарас. — Какими же они вырастут?
— Ты лучше спроси, как мы с ними будем управляться и чем кормить, — Ярослав посмотрел на Арину и Тарас понял, что фраза адресуется не только ему.
— Брось, Ярик, мы это уже сто раз обсуждали, — Арина раздражённо отмахнулась. Она уже покормила своих «милашек» и шла к выходу из загородки. — Не слушай его Тарас. Взрослые птицы этого вида иногда достигают двух метров в высоту и могут весить до шестидесяти килограммов, так что нашим ещё есть куда расти. Сейчас просто длинные шеи и ноги делают их такими высокими. И весят они ещё вдесятеро меньше…
— Ага, совсем крошки! — подмигнул Тарасу Ярослав.
Тот сглотнул.
— Вы тут заканчивайте, а я должна осмотреть Ирину.
Арина ушла в дом.
Ира с остервенением растирала свое тело мыльной щеткой. Она тёрла и тёрла покрасневшую кожу, пока полузажившие царапины и ссадины не засочились свежей кровью. И всё равно Ира не чувствовала себя достаточно чистой. Тогда она полностью отвернула вентиль горячей воды и встала под душ. Волна жара окатила её с головы до ног. Было больно, но это была правильная, очищающая боль. Ира наслаждалась ею. Вдруг голова закружилась, затошнило, и Ира почувствовала, что падает.
Арина зашла в ванную комнату как раз вовремя, чтобы подхватить её. От кожи девочки шёл пар, и цветом она напоминала спелую малину. Арина сообразила, что Ирина получила тепловой удар. Поддерживая её обмякшее тело одной рукой, другой она дотянулась до вентиля горячей воды и закрутила его. Потом осторожно уложила Иру на дно ванны и стала обливать её из душа холодной водой. Это подействовало, и вскоре девочка приоткрыла глаза. Её начало трясти, Арина выключила воду.
— Ты что же, милая, решила добавить нам хлопот? — она помогла Ире подняться и проворно обернула её банным полотенцем. — Идти сможешь?
— Не знаю, — слабым голосом отозвалась Ира. — Я попробую.
— Хорошо, попробуй. А то ведь я не Тарас, чтоб таскать тебя на плечах. Не та весовая категория, — Арина неожиданно улыбнулась. — Ну, как, получается?
— Да. Спасибо вам, — Ира тяжело оперлась на её плечо и смогла переступить через край ванны. — Мне нужно было хорошо вымыться.
— Понимаю, — кивнула Арина. — Но боюсь, тебе придётся пройти ещё через одну неприятную процедуру. Необходимо удостовериться, что у тебя нет внутренних повреждений. Тебя раньше осматривал врач — гинеколог? Да? Ну, что ж, а теперь придётся это сделать мне.
— Вы будете смотреть на меня там?
— Никуда не денешься, милая, придётся, — Арина ласково коснулась её волос. — Ты должна быть здорова. От этого теперь зависит не только твое благополучие, но и наше. Ты понимаешь, о чём я?
— Да, — тихо ответила девочка. — А мне не будет больно?
— Я постараюсь не причинить тебе боли, но обещать пока не могу, — честно призналась Арина. — Это зависит от того, что я увижу.
Кроме поверхностных ссадин, сильное воспаление слизистой было самым неприятным из того, что Арине удалось обнаружить при осмотре, но и это могло доставить девочке множество проблем. Чтобы не пугать её, Арина подбадривающе улыбнулась и сказала, что всё вполне поправимо и быстро заживёт при надлежащем лечении и уходе. Отослав Иру опять в ванную с охапкой белья и верхней одежды из своего гардероба, Арина обрисовала ситуацию Ольге. Опираясь на жизненный опыт, они выработали план лечения девочки и, немного успокоенная на этот счет, Арина стала собираться на поиски Данила.
Чтобы не столкнуться случайно с бандитами, которые могли обчищать дорогие магазины вдоль главных дорог, в нужный район добирались второстепенными запутанными улочками. Вскоре показался большой продуктовый магазин, в котором, по словам Ирины, Сан Саныч набирал припасы для переезда в деревню. Ярослав остановил машину за ближайшим к нему поворотом, и вышел на улицу. Спайк выскочил за ним. Пёс огляделся, принюхался и побежал метить углы. Тогда из машины выбралась и Арина.
Район был старый, дома стояли тесно, образуя запутанный лабиринт. Найти здесь перепуганного прячущегося ребёнка было практически невозможно. Ярослав тяжело вздохнул. И как он согласился на эту авантюру? Будет просто чудо, если они отыщут здесь пацанёнка! Но попытаться всё же стоит, вдруг им повезёт? К полудню они с Ариной обыскали всю улицу вдоль и попрёк. Они кричали, звали мальчика по имени, но всё безрезультатно. Ярослав откровенно нервничал. Он чувствовал нарастающую опасность, хоть и не мог объяснить, откуда она исходит. Было заметно, что и Арина напряжена до предела, но уговорить её прекратить поиски Ярослав не смог. Они пошли на компромисс: Ярослав согласился ещё раз объехать весь район на машине, но потом они отправятся домой.
Им удалось миновать только два перекрёстка, когда внезапное предчувствие заставило Ярослава свернуть в первый попавшийся проулок. Только-то ни съехали с дороги, как вдалеке показалась тентованая Газель. Ярослав пригнул Арину за торпеду. Их не заметили, и бандитская тачка проехала мимо. Когда она скрылась за поворотом, он поспешно вырулил на дорогу и нажал на педаль газа.
На полном ходу они пролетели ещё несколько перекрёстков, и вдруг Арина закричала:
— Ярик, стоп! Останови машину!
— Что случилось? Нам нельзя сейчас останавливаться, они могут вернуться, — Ярослав посмотрел в зеркало заднего вида.
— Там магазин игрушек! — закричала Арина так, словно Ярослав был глухой. — Мальчик в нём.
— Откуда ты знаешь? Ты его видела?
— Да! Да! Останови машину!
Едва Ярослав притормозил, как она выскочила на асфальт и бросилась назад к игрушечному магазину под яркой вывеской. «Симба» — гласила та, сияя весёлой улыбкой известного львёнка. «…Он заболел, а вокруг были игрушки. Много игрушек. Почему-то это важно…» — вспомнилось Арине, едва она увидела эту вывеску. Неужели сон Ирины сбывается? Арине просто необходимо было это проверить. Поэтому она соврала Ярославу, поэтому она так спешила попасть в магазин. И мальчик действительно был там.
Худой и грязный он лежал в объятиях огромного плюшевого льва. Вокруг на полу были навалены другие игрушки вперемешку с коробками печений и конфет, пустыми жестянками из-под консервов и бутылочками от лимонада. Он не пошевелился и даже не открыл глаз, когда Арина позвала его по имени. Его кожа была пергаментно-белого оттенка, а лоб покрывала обильная испарина. В помещении висел кисловатый запах блевотины, и Арина догадалась, что ребёнок отравился несвежими продуктами. «Везёт же тебе на отравленных! — горько усмехнулся Ярослав, опережая её и поднимая ребёнка на руки. — Бегом к машине! Сядешь с ним на заднее сидение».
У машины он передал ей мальчика, а сам сел за руль. Вперёди лежала главная дорога, прямая как стрела она пронзала сразу несколько кварталов. Ярослав решил не рисковать и нырнул в лабиринт дворовых улочек на первом же перекрестке. И снова угадал. Едва они скрылись на боковой дороге, как сотней метров дальше на главную улицу вырулил чёрный джип и поехал в сторону игрушечного магазина.
Ярослав обернулся к Арине. Её не интересовали больше бандиты: она была занята тем, что разводила в баклажке с водой гелевый абсорбент, тот самый, что спас от отравления Ольгу. Когда гель растворился, она приложила горлышко бутылки к губам ребёнка. Мальчик глотнул и закашлялся, но тут же глотнул вновь. «Выкарабкается» — заключил про себя Ярослав и повернулся к дороге.
До сих пор им сказочно везло. Никто из их группы не заболел серьёзно, а все травмы носили поверхностный характер и легко поддавались лечению. Даже маленький Никита, переживший несколько голодных дней в компании кровососущих насекомых, поправился на удивление быстро. Новенькая в общине — Ирина — тоже должна была скоро выздороветь. Для четырнадцатилетней девочки она очень мужественно перенесла надругательства насильников над её телом и психикой. Обладая сильной волей к жизни, она обязательно выкарабкается. Но Ярослав знал, что болезни будут. Будут травмы и ранения, которые потребуют квалифицированного лечения, а возможно и оперативного вмешательства. Сегодня они чудом избежали столкновения с вооруженными бандитами. Если б их заметили, кровопролития не удалось бы избежать. Кто знает, сколько будет ещё таких ситуаций? Станет ли удача сопутствовать им и дальше? Глупо надеяться на чудо — нужно готовиться к худшему.
На полпути к дому Арина вдруг заговорила, только обращалась она не к нему:
— Привет Данил! Как ты себя чувствуешь? Ты не бойся — нас послала за тобой Ирина. Помнишь её?
Ярослав оглянулся и увидел, что спасённый ими мальчик пришёл в себя. У него были странные слишком тёмные глаза, с необыкновенно широкими зрачками. Будто две дыры в черепе. У Ярослав мороз пробежал по коже, когда он встретился с их взглядом. Недетским взглядом. Так мог бы смотреть слепец, или мёртвый. А ещё — сумасшедший, но не ребёнок. Ярослав перевёл взгляд на подругу. Она тоже была шокирована, но всё же мужественно продолжала свой монолог:
— Ты теперь будешь жить у нас, как и Иришка. А ещё у нас есть Спайк. Вот он, гляди, — Арина указала на Спайка, заглядывающего к ним с переднего сидения. Взгляд мальчика переместился на собаку и тут же переменился, ожил. Арина облегчённо вздохнула — всё-таки он нормальный, а ей привиделось, что сумасшедший! — А когда мы приедем домой, я покажу тебе, знаешь кого? Страусов! Мы вывели их из яиц. Правда здорово? Ещё у нас живет коза Машка. У нас есть электричество, так что можно мультики посмотреть. Ты соскучился по мультикам, а?
По её изменившемуся тону Ярослав понял, что Спайк сумел расположить к себе ребёнка. Не отпуская руль, другой рукой он потрепал спаниеля по мягким ушам: «Молодец, Спайк!».
Дома их ждали нехорошие известия.
Ольга рассказала им, что вскоре после их отъезда у Ирины поднялась высокая температура. Женщина дала ей аспирин, но это не слишком помогло. К полудню девочка без сил слегла в постель. Она бредила, и даже на расстоянии ощущалось, какой сильный у неё жар.
Тарас тоже огорчил их новостями: оказывается, час назад он включил рацию на приём, и она тут же стала умолять его голосом Евгении спасти её из ужасного плена. Клялась в своей невиновности и говорила об ужасных унижениях и муках, которые терпит в плену у гнусных насильников. Тарас не выдержал и сказал, что не верит ни единому её слову, что узнал от Ирины всю правду о её новых друзьях и об её измене. Тогда рация стала плеваться оскорблениями и угрозами. Тут-то Тарас и узнал, какой он никчемный в постели и вообще не мужик, а тряпка! И место ему среди быдла — вот и пусть теперь ищет своего дружка — Ярослава — этого худосочного праведника с его сельской дурочкой — Ариной. На это Тарас рассмеялся и ответил, что уже нашёл их и может вволю пользоваться всеми теми удобствами, о которых так мечтала Евгения. Тогда рация разразилась совсем уж нецензурной бранью, пообещала отыскать их где угодно и превратить в рабов. А поганую соплячку Ирку грозилась отдать на растерзание своим «мальчикам». Когда рация заикнулась ещё и об Ольге, у Тараса сдали нервы, и он разбил приёмник о стену.
Ярослав помрачнел, когда узнал, что Евгения грозилась отыскать их. Арина наоборот — развеселилась и сказала, что мерзавка просто бесится оттого, что уже дважды упустила свою добычу. В первый раз, когда Тарас избежал её коварной ловушки и скрылся, а во второй раз, когда он прихватив с собой Иришку. И если бы Женечка знала, что сегодня они с Ярославом выдернули добычу у её «мальчиков» в третий раз, да ещё буквально из-под носа, она бы удавилась от злости! Продолжая злорадствовать, Арина неосторожно ляпнула, что теперь их милой Евгении придётся отдуваться за Ирину, ублажая всех уголовников по очереди. Ярослав укоризненно взглянул на свою мстительную подругу и мотнул головой в сторону побледневшего Тараса. Арина уже и сама раскаялась в своей несдержанности, но дело было сделано, и Тарас побрёл прочь с низко опущенной головой.
«Любовь зла, полюбишь и козла» — услышал Ярослав напоследок, когда за Ариной уже закрывалась дверь спальни, где они оставили больного мальчика отдыхать. Вдруг она выскочила оттуда, как ошпаренная.
— Ярик, Данька исчез!
Ярослав заставил себя оставаться спокойным: мальчик просто мог спрятаться и Арина его не заметила. Ничего удивительного в этом нет, дети всегда куда-то прячутся. Особенно мальчишки. Особенно, когда чувствуют страх или неуверенность. А у Данила были веские причины не доверять чужим людям. Чтобы вернуть его доверие им всем придётся изрядно постараться. Поэтому Ярослав спокойно вошёл в спальню, окинул все её пространство взглядом и приблизился к допотопному, бабушкиному еще, шифоньеру, полагая, что это самое подходящее место в комнате для прячущегося мальчишки. Легонько постучал по дверце. Открыл. Однако за плечиками с одеждой никого не оказалось. Тогда он заглянул под кровать. Кроме пары его забытых носков там тоже было пусто. Значит, Данил вышел из комнаты, или, что было бы гораздо хуже, — выбрался в сад через окно.
Сетчатый забор, которым был огорожен их участок, имел скорее символическое значение, чем представлял сколь-нибудь реальное препятствие для желающих преодолеть его. Мальчик мог перелезть через ограду в любом месте и отправиться в любую сторону от их дома. Отыскать его в частном секторе среди запущенных садов и зарослей бурьяна было ничуть не легче, чем найти иголку в стоге сена. Им повезло утром, но повторится ли это везение сейчас? Теперь Ярослав занервничал уже всерьёз. Ребёнок болен и может свалиться в какую-нибудь яму или в колодец. Может пораниться. Его могут покусать одичавшие пчёлы, которые роились в этом году очень часто и заняли уже все подходящие дупла в садах. Нужно начинать поиски немедленно!
Он вернулся в дом и подозвал Спайка. Арина поняла, что Ярослав надеется выследить беглеца с помощью обоняния охотничьего пса. «Это безнадёжно!» — читалось на её лице. Спаниель не был натаскан на поиски человека. Команду «Ищи!» он воспринимал слишком однобоко: можно было искать на охоте дичь, или искать специально спрятанный хозяином кусочек лакомства. Другому Спайка не учили. То ли дело её Карат! Ярослав знал, что в молодости ризеншнауцера у Арины не раз одалживали кинологи из угрозыска для показательных задержаний и на настоящие операции. На его голове и плечах остались отметины от ранений опасной бритвой, которые он получил, преследуя преступника. Теперь Аринын верный друг спит вечным сном под старой грушей в саду. А Спайк… Спайк — всего лишь маленький глупый спаниель, как она считает.
Но Ярослав лучше знал своего пса. Спайк неожиданно быстро понял, что от него требуется и стал обнюхивать сначала постель, на которой лежал Данил, а потом запросился на подоконник. Оттуда он бесстрашно спрыгнул в сад и уверенно затрусил вдоль забора. Вскоре он поднырнул под нижний край рабицы и припустил по свежему следу через заросли бурьяна. Ярослав кликнул Тараса и вдвоём они поспешили за ним.
Преследование кончилось у зарослей из одичавшей ежевики. Спайк шмыгнул туда, но парни не могли последовать за ним, не содрав с себя кожу. Вскоре из глубины зарослей раздался победный лай спаниеля. Ярослав понял, что без секаторов тут не обойтись и уже собирался отправиться за ними домой, как тут их догнала запыхавшаяся Арина. Мигом разобравшись в чём дело, она улеглась на живот и ящерицей поползла под переплетением шипастых побегов. Ярослав улыбнулся: «Ну как же, станет Арина изводить заросли ежевики только потому, что туда забрался вредный мальчишка!» «Ну, даёт!» — истолковал его ухмылку Тарас.
Спустя некоторое время, показавшееся ей бесконечным, покрытая потом, пылью и кровоточащими царапинами, Арина добралась до крошечной полянки посреди сплошной путаницы из ветвей. Последние метры ей приходилось преодолевать наугад так как собачий лай неожиданно смолк. Выбравшись на место, где давным-давно сгнил материнский куст ежевики, давший жизнь теперешним зарослям, Арина обнаружила там улыбающегося во всю пасть Спайка, которого усердно чесал за ушами Данил. Это было настолько неожиданно, что она просто не могла поверить своим глазам. Недоверчивый и злопамятный спаниель «улыбался» только Ярославу, да и то в исключительно редких случаях, когда хозяин угождал ему чем-то уж совсем особенным. Незнакомый ребёнок смог завоевать симпатию пса при первой же встрече! Ярик будет очень удивлён.
Арина понимала, что ей нужно поговорить с беглецом, как-то склонить его в свою сторону, но она не знала с чего начать, как доказать мальчику, что они желают ему только добра. Арина колебалась, а Данил спокойно сидел на земле и похоже не собирался больше никуда убегать.
— Рина, у тебя всё в порядке? — прилетел из-за кустов вопрос Ярослава. — Я принёс секаторы, сейчас мы вырежем эти заросли!
— Нет, Ярик! Погоди, мы сейчас поговорим с Данилом и сами выберемся, — прокричала в ответ Арина и повернулась к мальчику. — Правда, Дань? Ты же не хочешь, заставлять Ирину нервничать? Она и так исстрадалась, и теперь ей очень плохо — она заболела и сильно-сильно нуждается в тебе. Очень нуждается! Ты ей даже приснился сегодня. Не веришь? А как ты думаешь, откуда мы узнали, что ты устроился в игрушечном магазине? Это Ира во сне разглядела. Сказала, что ты тоже звал её, что тебе плохо.
Арина ждала, затаив дыхание, а Данил всё молчал и продолжал гладить Спайка. И вот когда девушка уже приготовилась прокричать Ярославу, чтоб он начинал прорезать к ним путь сквозь заросли, Данил заговорил:
— Не нужно резать кусты. Это дом птенчиков.
— Кхе-кхе… — Арина так удивилась, что даже поперхнулась воздухом, набранным для ответа Ярославу. — Каких птенчиков?
— Вот этих, — мальчик указал пальцем куда-то ей за спину.
Арина поспешно оглянулась и прямо позади себя, в переплетении колючих ветвей обнаружила круглое травяное гнездо, из которого выглядывали два жёлтых клювика. Такое гнездо могло принадлежать только мелкой певчей птичке. Щеглу или малиновке. Но размеры птенцов сильно превышали размеры их вероятных родителей. Гнездо, рассчитанное на большее количество малышей и самку, уже не вмещало двух едва оперившихся жёлторотиков. Его борта смялись и расползлись в стороны. «Может это кукушата?» — подумала Арина, но тут же отказалась от этой мысли. Насколько она знала, кукушки откладывали в чужие гнезда только по одному яйцу. Иначе, приёмные родители просто не прокормили бы слишком крупных и прожорливых подкидышей. Вывод напрашивался сам собой: это тоже мутанты, как и их с Ярославом «страусы».
То, что птенцы живы, говорило о том, что живы и их родители, или, по крайней мере, один из них. Арина начала внимательно осматривать окружающие её заросли и вскоре действительно заметила притаившуюся на высокой ветке пичугу. Это была самка щегла. Сравнивая размеры мамаши и её отпрысков, Арина подивилась самоотверженности маленькой птички. Как такая малютка умудрилась в одиночку прокормить двух великанов, каждому из которых она смогла бы поместиться в клюв? Девушка опять перевела взгляд на гнездо. Судя по окраске пробивающихся на крыльях птенцов пёрышек, это действительно были щеглы. Причём пара. Был шанс, что они дадут потомство в следующем сезоне, и тогда на планете появится новый вид — гигантские щеглы. Интересно, будут ли они петь? Размышления Арины прервал голос Данила.
— Птенчики, наверное, проголодались, а их мама не подлетит к ним, пока мы здесь сидим.
— Ты прав, — с огромным облегчением отозвалась Арина. — Хватит их пугать, а то вдруг самочка бросит своих малышей? Ты сможешь выбраться отсюда?
— Ну, я же смог сюда залезть, — с легким презрением в голосе ответил Данил. — Значит, и выбраться смогу. Пошли!
Это «пошли» заставило Арину застонать. Подсыхающий пот только сейчас перестал щипать глубокие порезы на её спине и руках. Обратный путь пугал девушку, но, стиснув зубы, она заставила себя последовать за юрким мальчишкой. Видимо, ей предстояло пройти один из вариантов теста «на вшивость», которые любят устраивать дети для взрослых.
Выбравшись из зарослей, Данил несколько опасливо покосился на парней, дожидающихся их появления неподалёку, в тени осиротевшего сада. Арина махнула Ярославу, чтобы шёл вперёд, а сама взяла Данила за руку и повела его следом. Мальчик вздохнул, но руки не отнял.
Спайк ещё раз удивил Арину. Он не пустился догонять своего хозяина, а важно вышагивал слева от Данила, словно это мальчик, а не Ярослав растил его с щенячьего возраста.
…Беспокойство грызло меня все последние годы — примерно лет пять — пока я не начал строительство загородного дома. Тогда я думал, что спасаюсь от сутолоки городов, утомивших и меня, и Аркана. Думал, что просто поддаюсь влиянию моды на загородные резиденции, что настал момент, потратить часть своего капитала на улучшение жилищных условий. Думал даже, что спасаюсь от ежегодных вспышек новых болезней, поскольку постоянное беспокойство, ставшее фоном моей жизни, особенно возрастало весной и осенью — во время вспышек инфекций (грипп стал кидаться уже и на птиц, а этот калифорнийский штамм — вообще шуму наделал!). Всё оказалось гораздо серьёзней, и опасность следовало ждать совсем с другой стороны. Но понял я это гораздо позже — когда мне стали регулярно сниться странные пугающие сны…
«Нет! Нет! Не надо!» — этот вопль заставил подскочить Ольгу, задремавшую в кресле рядом с кроватью Ирины. Женщине снился какой-то тревожный сон и крик Иры стал как бы его продолжением наяву. Но кошмар забылся, стоило ей открыть глаза, и Ольга склонилась над метавшейся в бреду девочкой.
Жар ещё не спал. Ольга окунула кухонное полотенце в миску с раствором уксуса, слегка отжала его и обтёрла горящие грудь и руки Иры. Сменила на её лбу охлаждающий компресс. «Убери его, убери!» — застонала девочка. Ольга сокрушенно покачала головой. «Это поможет тебе, остудит кровь» — заверила она Иру, полагая, что та говорит о компрессе. В соседней комнате в кроватке захныкал Никита, и женщина поспешила к нему. «Ты нужен нам, дядь Саша. Не плачь!» — пробормотала Ира, но Ольга, занятая младенцем, её не слышала. Когда она вернулась, то Ира уже не металась в беспамятстве, а спокойно спала. Лихорадочный румянец побледнел на её щеках и кожу покрыл обильный пот. Жар спадал. Произнёся по этому поводу благодарственную молитву, Ольга услышала, как хлопнула входная дверь и в коридоре раздались голоса ребят, уходивших на поиски сбежавшего Данила.
Мальчик был с ними и едва держался на ногах: побег, а потом возвращение совершенно вымотали его. Его уложили в той самой комнате, из которой он недавно удрал и даже окно не закрыли, чтобы показать — ему здесь верят.
Ольга поспешила на кухню приготовить для всех ужин. День пролетел в тревогах и заботах и времени хоть бы перекусить ни у кого ещё не было. Поэтому отварная картошечка, обильно сдобренная жиром из тушонки и присыпанная рубленой зеленью, пошла на «ура». А Ярослав ещё и бутылку выставил на стол.
— У нас ведь куча поводов! — возразил он на взгляд Ольги.
— Так кто ж перечит? — поддержал его Тарас и довольно потёр ладони. — Разливай!
— Только по-честному! — включилась в игру Арина. — И про Ольгу не забудьте.
— Нет, нет! — замахала рукой женщина. — Я не пью.
— Ольга, так нельзя, — строго сказала Арина. — Это же в целях профилактики.
— Да. А то микробы прицепятся, — подмигнул Ярослав.
— Ну, хорошо, только капельку, — рассмеялась женщина.
— Ну что ж, за всех нас! — Ярослав поднял рюмку, и ещё три столкнулись с ней в воздухе.
Спиртное и горячий ужин помогли им оставаться более или менее бодрыми ещё некоторое время. Но вскоре бороться с усталостью уже не было сил. Все разбрелись по постелям. Дежурить на мансарде в эту ночь никто не остался — слишком велико было всеобщее утомление. Ярослав с Ариной улеглись по обе стороны от спящего Данила. Во второй спальне на кровати Ольги уже спала Ира, поэтому женщина уложила Никиту в его колыбельку, а сама устроилась на раскладушке с соломенном тюфячком, которая прошлой ночью послужила постелью для девочки. Тарас занял диван в гостиной. Вскоре дом наполнился мерным дыханием спящих людей.
Уже под утро Ярославу приснился отец. Они с ним сидели на кухне в родительской квартире, как при последней встрече. Совершенно здоровый отец наказывал ему родить с Ариной детей и продолжить его род. Потом попросил провести его в спальню к маме. Во сне Ярослав не знал, что она умерла, поэтому не удивился, увидев её сидящей на кровати и заплетающей свои длинные волосы в косу перед сном. Мама улыбнулась ему и попросила непременно съездить и взглянуть на дом над рекой, который они с отцом присмотрели для них с Ариной. «И не забудь пригласить своих друзей, — строго сказала она, грозя ему пальцем. — Места там хватит на всех. Только поторопись, сынок — у вас мало времени!» Ярослав не успел спросить у мамы, что за дом над рекой она имеет в виду и почему нужно торопиться, как из гостиной его позвала бабушка. «Когда будете проезжать мимо церкви, поставь за нас свечечки, хорошо?» — попросила она, поглаживая его по плечу.
Ярослав проснулся и почувствовал на своих щеках едкую влагу, а на плече — тепло от бабушкиной ладони. Впервые после похорон, родные явились ему во сне. О каком доме над рекой говорила мама? Их с Ариной дом тоже стоит недалеко от реки. Но почему-то Ярослав был уверен, что речь шла не о нём. Сон был на удивление реален и запомнился до мельчайших подробностей. Вспоминая его детали, Ярослав не заметил, как уснул вновь.
Под проливным дождём он шёл к оружейному магазину. Поравнявшись с канализационным люком, затопленным в луже дождевой воды, он отчетливо услышал гулкий звук, как будто по массивной железяке ударилось всплывшее из глубины бревно: «Бум!» Только Ярослав знал, что никакого бревна в затопленном водопроводном колодце нет.
Бум! — По воде в луже над люком разошлись концентрические круги.
Бум! — Вместе с пузырьками воздуха из под ободка чугунной крышки показалась розовая дымка.
Бум! — Кровь быстро окрашивала прозрачную дождевую воду.
Бум! — Алые ручейки, словно щупальца, потянулись к застывшему на месте Ярославу.
Бум! — От ужаса он не мог пошевелиться. Если эта кровь коснётся его ног, её уже не смыть!
Бум! — Красные змейки устремились к его подошвам.
Бум! — Бежать!
Ноги сами вынесли Ярослава к уличному кафе. Он обернулся, чтобы посмотреть, не тянутся ли за ним кровавые щупальца.
Клац! — Это уже не от люка.
Клац! — Это сзади.
Клац! — Ярослав заставил себя повернуть голову.
Ох!
На него смотрели пустые глазницы. Все мумифицированные головы невольных участников пирушки, которую устроил тут чокнутый бармен, были повёрнуты к Ярославу.
«План! — вытолкнула ближайшая к Ярославу мумия из своей пересохшей глотки. — У них есть план!»
«Хоро-ш-ш-ш-ий план» — подтвердила другая мумия.
«Они найдут вас-с-с!» — просипела третья.
«Бегите с-с-скорее! Торопитес-с-сь!» — раздавалось отовсюду.
Ярослав побежал и… проснулся. В ушах ещё раздавалось сиплые голоса мертвецов, кожа была мокрой, словно он только что вышел из-под дождя, сердце колотилось о рёбра, разгоняя адреналин по всему телу. Слава Богу — это только сон! Ярослав повернул голову и взглянул на Арину. За окном уже было достаточно светло, чтобы он смог разглядеть болезненную гримасу на её лице. Из-под сомкнутых век девушки струились слёзы: похоже, не одному ему снятся сегодня кошмары. Склонившись над подругой, Ярослав зашептал ей ласковые слова, постепенно её лицо разгладилось, слёзы высохли — Арина снова спокойно спала. А вот ему больше не уснуть. Ярослав поднялся с постели, натянул джинсы и отправился в сад навестить родителей.
Рассвет он встретил, сидя под старой грушей между двух могил. Когда первый золотой луч вырвался из-за горизонта, решение уже было принято. Они уедут. Уедут в тот дом над рекой, в котором всем хватит места. Уедут срочно.
Потом он увидел как в загородку к страусам вошла Арина с миской корма. Ярослав подошёл к ней. Она потянулась через заборчик и чмокнула его в щеку.
— Где ты был?
— Навестил родителей, — Ярослав забрал у неё из рук уже полупустую миску. — Они мне сегодня снились.
— Кошмар? — она участливо прикоснулась к его щеке.
— Нет. Скорее предупреждение.
— Предупреждение? От твоих родителей?
— Да. Мне приснился тот день, когда мы с тобой приехали к ним в последний раз, — все же эти слова дались с трудом.
— Ярик, может не надо вспоминать этот сон? — Арина уловила его состояние.
— Да нет, всё нормально, — заверил он её. — Мама и бабушка в этом сне были живы и говорили со мной… — Ярослав машинально раздавал птенцам комочки корма. И вдруг спросил. — Послушай, а ты нигде не видела большой дом над рекой, по дороге к которому есть церковь?
— Да вроде бы нет… — растерянно отозвалась Арина, вопрос был слишком неожиданным, и она не успела собраться с мыслями. — А почему ты спрашиваешь?
— Мне про него мама во сне сказала. Здесь оставаться опасно. Нас могут найти, — Ярослав раздал последние крошки корма из миски и повернулся к ней. — Как ты считаешь, это возможно?
Прежде, чем ответить Арина надолго задумалась.
— Ну, в общем-то мы не оставляли слишком заметных следов, но если бандиты всерьёз возьмутся прочёсывать всё подряд частные сектора, то рано или поздно, они нас найдут, — произнесла она. — Ты прав. Нам действительно необходимо переехать. Вот только куда?
— В этот дом над рекой.
— Ярослав, это же просто сон! — воскликнула Арина. — Как ты можешь быть уверен, что этот дом вообще существует?
— Он есть! Я совершенно в этом уверен!
Он и сам не знал, откуда эта уверенность, но она придавала ему сил, возвращала надежду на нечто большее, чем прозябание вшестером в этом маленьком домике. Арина с сомнением качнула головой. Тогда Ярослав попробовал убедить её другим методом. Нужно было воззвать к науке.
— Вспомни курс психологии. На лекциях нам говорили, что сны — это обрывки воспоминаний, которые случайно всплывают из подсознания и выстраиваются мозгом в какое-то подобие реальности. Меня сильно обеспокоило обещание Евгении вычислить наше укрытие. Ты сама признала, что это вполне возможно. Тревога могла спровоцировать мое подсознание и на поверхность всплыла парочка фактов, о которых я не помню, но которые имели место в моём прошлом. С этим ты можешь согласиться?
— В целом — да, могу, но нельзя же полностью полагаться на сон! Ты же не будешь разъезжать по всему городу и искать этот дом над рекой? — возмутилась Арина.
— Я не собираюсь разъезжать по городу, — Ярослав повернулся и зашагал к дому. — Я постараюсь найти его по карте.
— По карте? — не поняла Арина. — Как это?
— Я знаю, что дом находится над рекой. Поэтому мы очертим все районы, которые примыкают к рекам вплотную. Это раз, — они уже вошли в кухню, и Ярослав указал Арине на кастрюлю на плите, в которой почти не осталось воды. Охнув, она бросилась спасать завтрак, а Ярослав тем временем продолжал. — Бабушка сказала мне, что по пути к дому есть церковь. Это ещё более сузит круг наших поисков. Это два. И ещё, у меня есть чувство, что этот дом находится вне города. Возможно, он стоит в пригороде или в каком-нибудь селе. Это три.
— Да у нас все сёла стоят над речками! — не сдавалась Арина и в отместку за его упрямство сунула ему пучок зелени. — На вот, вымой лучше.
— Нас, Арина, не интересуют речки, — Ярослав бросил зелень в дуршлаг и принялся вымывать из неё песок. — Моя мама всегда называла «рекой» только настоящие реки. Широкие и полноводные. Ручей или озерцо она бы так не назвала. А рек у нас есть всего только две — Саксаганка и Ингул. Объехать те сёла, которые примыкают к ним, и расположены недалеко от города, не составит большого труда.
— Да? А если мы наткнёмся на ещё какую-нибудь банду? Будем удирать и от неё тоже? — в раздражении Арина повысила голос.
— А если мы встретим нормальных людей? — в тон ей ответил Ярослав. Теперь они сверлили друг друга глазами.
— О чём это вы? — заспанный и помятый Тарас только что вошёл в кухню.
— Прости, Тарас, мы тебя разбудили? — тут же убавила тон Арина. Ярослав усмехнулся: «Притвора!»
— Пустяки! Уже давно пора было встать, — Тарас махнул рукой. — Так о чём разговор? Если не секрет, конечно?
— Никакого секрета, — поспешил заверить его Ярослав. — Мы с Ариной обсуждали, стоит ли нам начать подыскивать новое место для жилья. Тут становится небезопасно. Да и тесновато уже.
— Но ведь это ваш дом, — удивился Тарас. — Вам не жаль будет его покидать? Да и куда собственно мы можем перебраться? Рано или поздно, но мы всё равно наткнёмся на каких-нибудь уродов. Если не на Женечкиных знакомых — так на других. Уж лучше остаться здесь и принять бой! — воинственно закончил он.
— Я с тобой полностью согласна, — поддержала его Арина и торжествующе взглянула на Ярослава.
— А я — нет, — мотнул он головой. — Любая перестрелка чревата ранением или даже смертью кого-нибудь из нас. Мы не должны рисковать, если есть иной выход.
— Ярослав, ты совершенно прав, — раздался от двери голос Ольги. Она пришла за питанием для Никиты сразу после Тараса, но оставалась незамеченной до сих пор. — На нашем попечении находятся трое детей. В первую очередь, мы обязаны думать о них. Или вы хотите, чтобы Ира снова попала к тем мерзавцам? А что будет с моим Никитой и с Данилом в случае нашего поражения? Об этом вы подумали? — Ольга пристально взглянула на Арину. — Ты знаешь, Арина: я попала в того подонка с двух шагов, но совсем не уверена, что смогу попасть в кого-нибудь с большего расстояния. Поэтому стрелять во врагов придётся только вам троим. Если нас обнаружат бандиты Евгении, то силы будут слишком неравные. Мы должны уехать туда, где они нас не будут искать.
— А где мы будем брать еду, лекарства, детское питание для Никиты? — не унималась Арина.
— Будем делать вылазки в город. Это всё же безопасней, чем постоянно находиться неподалёку от банды головорезов, — ответил Ярослав. — Все наши припасы, технику, урожай и животных мы вполне сможем погрузить в грузовик и забрать с собой.
— Хорошо, сейчас я позову к столу Ирину и Даню, а потом ты расскажешь всем про дом над рекой, — рассерженная Арина выскочила из кухни.
— Что за дом над рекой? — в один голос спросили Тарас и Ольга, когда девушка вышла.
— Будет лучше, если мы действительно подождем Иру и Данила, — ответил Ярослав. — Давайте пока накроем на стол.
Тарас задумался: отповедь Ольги остудила его воинственный пыл. Они действительно плохо подготовлены к войне. Сейчас он сам едва ли лучший стрелок, чем Ольга. Интересно, в кого это она уже попадала? И при каких обстоятельствах?
Рассерженная Арина отправилась будить детей, но когда она зашла в спальню за Данилом, его опять там не было. Дело было в том, что Данил уже давно проснулся и отправился искать взрослых. Первыми, на кого он наткнулся, была Ира с Никитой на руках. Весь прошлый день и всю ночь девочка пролежала в беспамятстве и не знала, чем же закончилась спасательная экспедиция Ярослава и Арины. Когда она проснулась, никого из взрослых рядом не оказалось, и не у кого было спросить, нашёлся ли Данил. Один Никита спокойно лежал в своей кроватке и играл собственными ручками. Однако по запаху, ползущему от его пелёнок, Ира догадалась, что малышу нужна помощь. Она как раз закончила его обтирать, когда двери приоткрылись, и в комнату заглянул Данил.
— Данечка, миленький, они нашли тебя! — воскликнула Ира от избытка чувств, прижимая грязную пелёнку к своему лицу. — Ой!
Данил бросился к ней и дети крепко обнялись. При этом пелёнка, которую Ира продолжала сжимать в руке, прижалась к футболке мальчика и без того не слишком чистой. Но друзья этого не замечали. Они смеялись и плакали одновременно. Ира гладила Данили по тёмным волосам, а тот ревел, уткнувшись лицом ей в плечо. Никита из кроватки с любопытством рассматривал нового члена своей семьи.
— А это правда, что тебе приснилось, где меня надо искать? — Данил слегка успокоился и сейчас его больше всего интересовал именно этот вопрос.
— Да. Это случилось вчера. Мне снилось, что ты сильно заболел, а вокруг тебя лежат горы игрушек, — Ира с тревогой рассматривала чумазое личико своего дружка. На нём действительно просматривались явные следы от истощения и болезни. — Даня, что с тобой? Ты правда болен?
— А, ничего страшного, — отмахнулся мальчик. — Арина сказала, что всё уже позади. Я, наверное, съел несвежую консерву, — И тут глаза его заискрились. — А вокруг меня правда было много игрушек, ведь я жил в игрушечном магазине!
— Ты молодец, что продержался. Я так рада тебя видеть! — Ира улыбнулась. Возможно, попозже они поговорят о днях разлуки, но теперь это слишком тяжело для них обоих.
— Я тоже рад, что с тобой всё в порядке, — взволнованно ответил Данил. Ира жива и это было главное для него. — И я рад, что тебе приснился такой правильный сон. Слушай, а ты тоже чувствуешь этот запах?
— Да. Наверное, это завтрак, — кивнула девочка. — Тебя тут быстро откормят!
— А тебя? — засмеялся Данил. Аромат каши со свиной тушонкой заставлял его нос дёргаться, а во рту набралось слюны. — Я бы сейчас съел ведро каши и выпил бы бочку молока.
— Ну, в таком случае прошу к столу! — рассмеялась Арина. Она уже давно стояла у двери и улыбалась: и куда только подевался тот маленький дикарь, за которым ей пришлось лазать вчера по ежевичным зарослям? — Но сначала вы переоденетесь и почистите зубы, а то у всех остальных аппетит пропадет. Запашок от вас идет неважный!
Вскоре все члены маленькой общины собрались на кухне за столом. Разговор о переезде возобновился. Ярослав честно сознался, что дом над рекой ему приснился, и что в реальности его просто может не существовать. На это Ольга и Ира хором возразили: а как же сон про игрушечный магазин, благодаря которому Арина догадалась, где найти Данила? Ярослав в изумлении понял, что он совсем забыл об этом случае. Выходит, Арина всё-таки верит в вещие сны! Так почему же она столь сильно сопротивлялась поискам нового жилища? Ответ напрашивался сам собой — ей тяжело покидать этот дом. Он её детище, её гнездо. В нём она и только она является настоящей хозяйкой. Ольга и Ира здесь просто гостьи. Арина всегда была собственницей, но теперь эта черта угрожала погубить всю маленькую общину. Ярослав посмотрел на свою подругу. Она потерпела поражение и понимала это. В её ответном взгляде к нему читался немой укор. Ярослав вздохнул: ему и самому будет больно покинуть их жилище. Придётся оставить на произвол судьбы могилы родителей. Но выбора у них нет — нужно уехать.
Когда тарелки были опустошены и на столе появились большие кружки с чаем и блюдо с печеньем, Ярослав принёс подробную карту города и предместий. Прихлёбывая горячий чай, он ещё раз изложил свой план относительно поисков дома над рекой. Вооружившись маркерами, они с Тарасом принялись отмечать все частные сектора вдоль Саксаганки и Ингула. Их оказалось неожиданно много — около тридцати. Однако церквей в городе было не много — восемь штук. Шесть из них сразу отпадали. Они находились или слишком далеко от рек, или в районах, где частных домов вообще не было. А вот две церкви заинтересовали ребят. Одна, из них, была в большом селе, протянувшемся вдоль южного въезда в город. А вторая стояла — в крошечном поселении у северо-западной границы.
— А я здесь была, — неожиданно сказала Ольга и ткнула пальцем в маленькое село. — Это село называется Божедаровка. Тамошняя церковь считается самой старой в нашей области и самой намоленой. В ней я крестила своего Никитушку!.. — женщина прерывисто вздохнула и Тарас недоумённо посмотрел на неё. Он не знал, что тот Никита, который лежит сейчас у неё на руках — это приёмыш, названный так в честь её умершего ребёнка. Ольга утёрла набежавшую слезу и заставила себя успокоиться. — Но это очень маленькое и бедное село. Там нет больших домов.
— Ну, тем лучше, значит, нам остается проверить только одно село! — обрадовался Ярослав.
— Нет. Подождите, — Арина задумчиво смотрела на карту. — Я только что вспомнила. Несколько лет назад я помогала делать план-проект для благоустройства огромной усадьбы неподалёку от этой самой Божедаровки. Хозяин усадьбы планировал устроить там парк для игры в пейнтбол и конных прогулок. Правда, я не знаю, получилось ли у него. Строительная фирма, которая подряжала меня на эту работу, вскоре перестала существовать, и я больше ничего об этом проекте не слышала. И ещё я помню, что там уже был заложен фундамент для огромного дома на обрывистом берегу реки. Мельком я его видела.
— Да я помню, как ты работала над этим заказом, — кивнул Ярослав. — Судя по карте, село стоит на левом берегу. А правый покрыт лесом так, что Ольга могла просто не увидеть этого дома за деревьями.
— Да, действительно, я хорошо помню, что противоположный берег был очень высокий, обрывистый и весь покрыт лесом. Очень красивое место, — подтвердила Ольга.
— Значит, всё сходится? — подвёл итог Тарас.
— Похоже на то, — Ярослава и самого поразило, с какой лёгкостью они вычислили этот «дом над рекой». Поэтому больше для того, чтобы успокоить самого себя, чем доказать что-либо Арине он сказал. — Я же говорил, что мы знали про дом над рекой, но просто забыли об этом. Подсознание само выбрасывает нам нужные сведения в критический момент. Нужно только научиться доверять таким знакам.
— Ну ладно, ладно, проповедник нашёлся, — беззлобно отмахнулась Арина. — Что дальше делать-то будем? Съездим на разведку?
— Мне кажется это лишнее, — уверенно произнёс Ярослав. — Слишком много совпадений указывает на это место.
— Да — это то, что нам нужно, — согласно кивнул Тарас, все ещё рассматривая карту. — Даже если там нет «дома над рекой», само это место отлично нам подходит. Сады. Река. Недалеко от города и не слишком близко к нему. Мало домов, а значит и трупов, которые придётся хоронить, тоже мало. Это неплохой вариант для нас. Мы должны ехать!
— Я согласна с Тарасом, — сказала Ольга. — Село это очень небольшое, но, как я помню, все дворики в нем аккуратные, а дома ухоженные. И там прекрасные сады. Поедемте туда.
— Ира, Данил, а вы что скажете? — обратился Ярослав к детям.
— Мне всё равно, куда мы поедем, лишь бы нас не нашли, — ответила Ира, и Данил согласно кивнул.
— Решено, — подвёл итог Ярослав. — Начинаем собираться к переезду в Божедаровку.
…Просто выстроить дом в лесу оказалось невозможным. Мораторий на продажу земли так и не отменили и пришлось действовать обходным путём. В результате ко мне отошёл кусок Кировского леса, где я оформил кусок земли под застройку. Там должна была располагаться база отдыха — наша общая с местным начальником лесничества авантюра, благодаря которой я и смог завладеть этой землёй. Мой сельский «компаньон» также закрыл глаза на то, что в глубине леса планируется ещё одно строительство и вовсе не на «договорённом» участке.
Почему я так всё усложнил, до сих пор не понимаю, но меня преследовала мания сохранения тайны. Я чувствовал рок, нависший над человечеством, и почти не верил, что в будущем кто-то потребует с меня отчёта за эту незаконно присвоенную землю. Я строил своё Пристанище втайне, чтобы власти не помешали довести дело до конца, и не думал о том, что будет после. Вернее я был уверен, что это привычное «после» вообще не наступит…
Прежде всего, было необходимо решить проблему транспорта. Чтобы не мелькать лишний раз на улицах города, Ярослав решил воспользоваться грузовым Мерседесом соседа. Бус был заперт в гараже, и ему с Тарасом пришлось отправиться в мёртвый дом за ключами. Им повезло, и уже в коридоре, в маленьком настенном шкафчике Ярослав обнаружил ключи от всех хозпостроек, аккуратно развешанные на гвоздиках. А рядом на тумбочке Тарас заметил ключ от буса на одном кольце вместе с пультом-брелоком от сигнализации.
Несмотря на то, что им не пришлось обыскивать весь дом, настроение их заметно упало. До этого момента они как-то не вспоминали о том, что живут по сути на огромном кладбище, а дома вокруг — это семейные склепы. Теперь осознание этого факта всколыхнуло в их сердцах уже позабытую боль и желание поскорее убраться из города, оставить пережитое позади вытеснило последние сомнения, связанные с необходимостью переезда.
Вскоре бус стоял у них во дворе, готовый к погрузке имущества всей маленькой общины. Женщины уже паковали припасы и необходимые вещи в мешки и коробки. В первую очередь планировалось перевезти личные вещи и продукты питания, в том числе консервацию из погреба Арины и как можно больше свежих овощей. Также с первой ходкой отправится и коза Машка. Генератор, насос, запасы бензина, оружие с боезапасом, а также страусята уедут следующим рейсом. После этого гостеприимный дом будет заперт и в него уже никто не вернётся. Эта мысль угнетала Ярослава, и он от всего сердца сочувствовал Арине, которая была привязана к этому месту ещё больше. Девушка крепилась и держала свои эмоции при себе, но Ярослава ей было не обмануть. Перед отъездом за солярой для буса, он потихоньку подошёл к ней и крепко обнял. Арина не отличалась особой ласковостью, но сейчас она прижалась к нему и простояла так с минуту. Потом хмыкнула и отстранилась. Ярослав понял, что мир восстановлен. Он вышел из дома и вместе с Тарасом и Спайком они вскоре уехали.
Им предстояло набирать топливо из подземных цистерн на автозаправке. Для этого Ярослав прихватил небольшое ведёрко и моток верёвки, чтобы можно было начерпать соляру из цистерн через технические люки. А Тарас запасся ножовкой по металлу, чтобы перепилить дужки навесных замков, которыми, как он видел, чаще всего запирали люки на заправках. В тайне он надеялся, что Ярослав забыл о замках, и хотел удивить его своей предусмотрительностью. Экипированные таким образом, они отправились к ближайшей АЗС.
Когда приехали на заправку, Тарас поспешил к люку, чтобы начать пилить замок. Но не успел он приладить ножовку к дужке замка, как рядом с его ногой остриём об асфальт звякнул лом. Тарас вздрогнул и поднял глаза. «Может, этим сначала попробуем? — предложил Ярослав, опираясь на тяжёлую железяку, и хитровато улыбнулся. — А если не получится, то придётся попотеть с ножовкой». Тарас вздохнул: и как он забыл, что против лома нет приёма? Само собой лом справилась с навесным замкам за пару мгновений.
Пока Ярослав начерпывал и переливал топливо в канистры, Тарас отошёл к дороге и стал оглядываться, чтобы не прозевать возможных гостей. Его внимание привлекло какое-то сборище разномастных автомобилей перед большим серым зданием, возвышавшимся над старыми пятиэтажками, подобно слону над стадом гиппопотамов. До него было метров триста. Тарас заинтересовался, что же это могло быть.
— Ярик, а что это за собрание там, ты не знаешь?
— Инфекционка. Возле неё всегда стояло много машин и корпус, видишь, какой отгрохали. Видно популярное было местечко! — Ярослав усмехнулся. — Ты не знал?
— Нет, — усмехнулся в ответ Тарас. — Так это сюда нужно было ездить после удавшихся вечеринок и неудачных знакомств?
— Ха! Ну да, там есть венерологическое отделение. Было, то есть… — поправил себя Ярослав. — А если серьёзно, то когда Пыление началось, народ сюда валом повалил — все ж думали, что это излечимо…
— Ааа… — протянул Тарас. А потом встрепенулся. — Слушай, а может поищем там новую тачку — эту Евгения знает. Да и старая она уже. Никакого комфорта!
— А какой тебе комфорт нужен? — Ярослав удивился.
— Ну, хотя бы кондиционер и чтоб места было побольше, — охотно ответил Тарас.
— Как в джипе? — поддел его Ярослав.
— А почему бы и нет? — Тарас явно обиделся.
— Прости, — Ярослав положил руку на плечо товарища. — Но эта машина моего отца и я бы не хотел с ней расставаться. К тому же, она недавно из сервиса, прошла полное техобслуживание и вполне надёжна. Нет смысла её менять, только ради одного кондиционера.
— Ты прав. Но, может, всё-таки заглянем в ту больницу. Найдём какие-нибудь книги по медицине, — говоря это, Тарас не подумал что, в больнице им придётся увидеть воочию, что случилось со всеми хозяевами брошенных на стоянке авто. Не подумал об этом и Ярослав.
— А ведь точно! — воскликнул он. — Арина мне уже все уши прожужжала про эти книги. Когда нам ещё выпадет случай оказаться поблизости от больницы?
Они погрузили полные канистры в багажник и отправились к инфекционке. Перед главным корпусом большого больничного комплекса образовалось целое кладбище автомобилей. Люди приезжали сюда в надежде избавиться от странного недуга, вызываемого красными спорами, но вместо этого умирали на больничных койках так же быстро, как и у себя дома. Приличный отрезок дороги, тротуары и газон перед больницей тоже были забиты дохлыми тачками. Ребятам пришлось оставить Пежо в ближайшей подворотне и пробираться к своей цели пешком между тесно скученных, осиротевших автомобилей. Спайка, чтоб не потерялся в этом металлическом лабиринте, Ярослав взял на поводок. К тому времени, когда они поднялись по ступенькам широкого крыльца, у Ярослава пропало всякое желание идти дальше. Решимость Тараса тоже подтаяла как снег весной, но не мог же он выставить себя слабаком перед другом?! Поэтому он первый подошёл к двери и потянул за огромную металлическую ручку. Как из пасти гиены, на них дохнуло горячим зловонием. Невольно они отшатнулись назад. Заключённая в металлическую раму стеклянная дверь с капканным лязгом вернулась в прежнее положение.
— Я туда не пойду, — выдавил сквозь стиснутые зубы Ярослав.
— Б-р-р-р! — Тараса передёрнуло. — Я тоже.
Спайк был полностью согласен с мнением большинства и, поджав куцый хвост, потянул Ярослава назад к ступенькам. Тот уже двинулся за ним, когда его взгляд, мимолетно брошенный на дорогу в конце улицы, наткнулся на чёрный автомобиль, быстро приближающийся к пробке перед больницей. Они стояли на высоком больничном крыльце, словно на пьедестале, и не приходилось сомневаться, что спустя несколько секунд их заметят из джипа. С проклятием Ярослав резко развернулся и рванул на себя дверную ручку, которую только что отпустил Тарас. Потом он затолкал недоумевающего товарища в полутёмную и смрадную пещеру больничного вестибюля. Мощная пружина захлопнула дверь быстрее, чем это сделал бы сам Ярослав. Лязгнула железная пасть, и затемнённые стекла надёжно скрыли взоров чужаков в чёрном джипе.
— Ты чего? — заорал Тарас, решивший, что Ярослав сыграл с ним злую шутку.
— Тише, ты! Глянь на дорогу, — Ярослав ткнул пальцем в направлении приближающегося автомобиля. — У нас гости.
— Проклятье — похоже это Инфинити Евгении! Они нас не заметили? — Тарас попятился от стеклянной двери вглубь помещения.
— Сейчас узнаем, — напряжённо произнёс Ярослав, снимая с плеча карабин.
Перед затором джип остановился. Было видно, что в нём сидят двое мужчин. Они не торопились покидать автомобиль и рассматривали препятствие сквозь лобовое стекло. Проехать через лабиринт тачек, брошенных на дороге, как попало, им явно не удастся, значит, придётся развернуться и поискать объездной путь. Скорее бы они свалили! Находиться в этой зловонной духовке уже не было сил. Однако женечкины дружки не торопились, развернули какой-то широкоформатный лист — карту скорее всего — и скрылись за ним.
— Что они там делают? — спросил Тарас, которому, несмотря на густые брови, пот заливал глаза и мешал рассмотреть, что происходит в джипе.
— Наверное, это разведчики, — высказал Ярослав наиболее вероятное предположение. — Ищут чего-то. Может нас. Если они заедут на заправку и заметят взломанные замки и свежие пятна солярки, то вся их шайка ринется сюда и начнет обшаривать район. Тогда нам крышка. Нужно убираться отсюда поскорее!
— Чёрт! По-моему, они собираются устроить перекур, — воскликнул обливающийся потом Тарас. И действительно, мужики из машины неспешно вылезли и, облокотившись о капот, принялись дымить сигаретами. — Я долго здесь не выдержу. Давай поищем другой выход и свалим из этой кочегарки.
— Согласен.
Ярослав тоже весь взмок, но больше всего его доканывал мерзкий запах, забивающий дыхание и вызывающий отвратительные ассоциации. Ещё он волновался о Спайке. Спаниель был покрыт густой шерстью и страдал от жары, царящей в наглухо закрытом помещении больницы, гораздо сильнее людей. Однажды на охоте он уже получил тепловой удар и чуть не умер в конвульсиях. После того случая, опасаясь рецидива, Ярослав всегда щадил пса, не позволял ему долго оставаться на солнцепёке. А теперь они застряли в этой душегубке…
Ярослав повернулся и направился вглубь вестибюля. Он сразу понял, что они были не единственными посетителями больницы в этот день. Далеко не единственными! В полумраке большого помещения виднелись очертания многочисленных фигур на диванчиках для ожидания или просто на полу под стенами, выкрашенными в тусклый серый цвет. Их были десятки. Они сидели и лежали в разных позах, но все одинаково бурые — покрытые саваном из спор — и навсегда застывшие. Это напоминало сложнейший скульптурный комплекс, некий памятник под крышей. Памятник, построенный из людей. Грибница высушила их и по-своему увековечила. Накачанные кристаллизовавшимися антибиотиками, эти мумии будут сохраняться тут настолько долго, насколько позволит новенькая нарядно-синяя металлочерепица на крыше. Когда же она сгниёт и дождевая вода заструится по бетонным стенам и сухим телам, вымывая из них консервант, только тогда гнилостные бактерии получат свою законную добычу.
Спайк тонко тявкнул. Этот резкий звук заставил Ярослава подпрыгнуть на месте. Он сердито дёрнул поводок и тут же устыдился. Подобная реакция выдавала его смятение и неуверенность. Он оглянулся на Тараса, но друг не смотрел на него: его взгляд перебегал с одной фигуры на другую, словно в вестибюле городской инфекционной больницы была представлена экспозиция древнеегипетских мумий. «Спешите посетить! Впервые в городе! Искусство высушивания больших кусков мяса без применения специальных средств!» Похоже, Тарас был в ступоре. Его кожа приобрела оттенок сигаретного дыма, который по-прежнему выпускали Женечкины дружки около своего стального монстра. «Нужно срочно найти выход! — Ярослав в отчаянии посмотрел на стеклянные двери. — Другой выход». Он тронул Тараса за локоть, и тот часто-часто заморгал, как будто на роговицу ему попала соринка. Потом он сглотнул и перевёл взгляд на Ярослава.
— Там, на стене, есть план здания, — Ярослав указал на стенд с изображением плана эвакуации персонала и пациентов в случае пожара. — Пошли, посмотрим, где запасной выход.
Вместо ответа Тарас неуверенно кивнул. Он видел, что чтобы подойти к стенду, им придётся пробираться между распластанных на полу фигур и не был уверен, что решится на такое. Однако через пару минут уже обнаружил себя, стоящим рядом с Ярославом около стенда, и деловито кивающим в ответ на его рассуждения. Причём он совершенно не осознавал, о чём тот говорит. А Ярослав, тем временем, раз за разом водил по плану пальцем, чтобы покрепче запомнить маршрут к пожарному выходу на задней стороне здания клиники. Когда ему показалось, что все нужные повороты накрепко запечатлелись в его памяти, он стал пробираться назад — к центру вестибюля. Тарасу пришлось последовать за ним. Теперь он вполне осознанно переступал через раскинувшиеся ноги и руки мертвецов, а иногда и через их туловища. Фантазия подкидывала ему картинки из фильмов ужасов про зомби и вампиров, начинающих шевелиться и вставать, как только главные герои приближались к ним достаточно близко. Отогнать эти видения Тарас не мог, как ни старался. Всё время ожидая, чего-нибудь подобного теперь, он всё же шёл вслед за Ярославом. Это было сложно. Это было страшно. Но это было всё же лучше, чем оставаться на месте среди мертвецов. Пот застилал глаза, искажая картинку, и один раз Тарасу привиделось, будто рука одного трупа действительно шевельнулась. Он сделал слишком длинный шаг и наткнулся на Ярослава, который наоборот почему-то остановился. Ярослав недоумённо оглянулся на друга, но потом снова уставился в сторону входной двери. Тарас проследил его взгляд и увидел, что джип всё ещё на месте, а на его капоте мужики раскладывают гигантский тормозок и, о!.. расставляют посуду! Миленько. «Кушать подано, господа. Садитесь жрать, пожалуйста!» Неожиданно для самого себя Тарас рассмеялся — сказывалось нервное напряжение.
— Это надолго. Так куда нам идти, Ярик? — его голос прозвучал преувеличено бодро, и Ярослав с сомнением посмотрел на развеселившегося товарища.
— У тебя есть спички? — спросил он.
— Нет.
— И у меня нет. Ладно, нам нужно будет пройти только один тёмный коридор, в остальных есть окна, — сказал Ярослав, касаясь ладонью горячего носа Спайка. — Но если хочешь, можно поискать спички в карманах у мертвецов.
— Обойдёмся как-нибудь и без спичек, — нервно пробормотал Тарас. — А ты хорошо запомнил дорогу?
Вместо ответа Ярослав неопределённо пожал плечами. Он забыл маршрут, как только отвернулся от стенда. Ему мешал запах. Запах перенёс его в прошлое к покрытым красными пятнами саванам родителей, к свежим могилам в саду под грушей. Сухой и пыльный, запах нёс с собой сумасшествие. Возвращаться к стенду не имело смысла: дороги он всё равно не запомнит. Однако нужно выбираться отсюда, он не имеет права потерять ещё и Спайка. Ярослав максимально укоротил поводок спаниеля и двинулся к проходу в центральный коридор. Вероятно, подсознание всё-таки помогло ему выбрать правильное направление, так как во все более сгущающемся сумраке, он увидел на стене красную стрелку с надписью «пожарный выход». Вперёди был поворот, а за ним чернел зев коридора, под стенами которого рядком сидели высохшие человеческие фигуры. Чтобы не натыкаться на них, Ярослав снял с плеча карабин и, касаясь его стволом стены, вошёл в темноту.
Они шли вслепую, постоянно спотыкаясь о ноги и руки последних пациентов клиники. Казалось, что этот коридор бесконечен. Воображение Тараса рисовало ему картинки одну омерзительнее другой. В конце концов, его действительно что-то схватило за кроссовку. Заорав, он задёргал ногой, но, как ни старался, освободиться от волочившейся за ним тяжести не смог. Ему пришлось выпустить плечо Ярослава, за которое он держался, как слепец за поводыря, и трясущимися руками выпутывать из шнуровых петель кроссовки скрюченные пальцы мумии.
Ярослав всё это время стоял рядом, прислушиваясь не столько к возне Тараса, сколько к учащенному и поверхностному дыханию Спайка. Наконец, рука друга снова легла на его плечо, и они двинулись дальше. Через десяток шагов скрежетание ствола карабина по стене вдруг прервалось, его конец потерял опору и провалился вниз, увлекая за собой уставшую руку Ярослава. Вероятно, карабин зацепил сидящего на углу у поворота коридора мертвеца, потому, что раздался глухой удар и что-то, сухо затрещав, ткнулось Ярославу в пах. Он не удержался и вскрикнул. От этого пальцы Тараса, цепляющиеся за его плечо, судорожно сжались, причиняя новую боль. Ярослав крутанул плечом, ослабляя захват Тараса, и попытался отпихнуть ногой привалившуюся к его бёдрам тяжесть. Высохшее твёрдое тело откачнулось назад к стене, но потом потеряло равновесие и снова завалилось на него. На этот раз Ярослав успел подставить колено и избежал повторного поцелуя в свои гениталии. Уперевшись в назойливого мертвеца карабином, он оттолкнул его от себя и резко подался назад, налетев на стоящего за его спиной Тараса. Оставшаяся без опоры мумия, с костяным стуком ударилась о пол. Ярослав перевёл дыхание и, вытянув перед собой карабин, снова нащупал им обрывающуюся в пустоту стену. Это был поворот.
Внезапно Ярослав вспомнил, что за ним должен начаться коридор с кабинетами, в конце которого будет ещё один поворот и ведущая вниз лестница, а потом — выход. Он поспешил обогнуть угол и действительно увидел полоски света пробивавшегося из-под кабинетных дверей. Ярослав ринулся вперёд, увлекая за собой Тараса и толкая на ходу все попадающиеся ему двери. В коридоре снова стало светло. Сгрудившиеся под стенами тела перестали пугать их своим молчаливым присутствием. Через минуту они выйдут из этого склепа! Вот и поворот; в конце коротенького коридорчика проход на лестничную площадку. Они устремились по ступенькам вниз и с разгону врезались в запертую дверь.
Тарас в исступлении принялся пинать её ногами, но его мощные удары ни к чему не привели. Выдохшись, он опустился на корточки и спрятал лицо в ладонях; в его правом голеностопе пульсировала боль. Ярослав стоял позади. Он держал на руках потерявшего сознание Спайка и думал, что нужно возвращаться назад тем же путём и выйти через вестибюль. Он приготовился сказать об этом Тарасу, но тут увидел, что по периметру двери вдруг засиял свет. Это было чудо или… Ярослав потянул дверь и она легко поддалась. За ней была вторая наружная дверь, распахнутая на улицу. Яркое полуденное солнце залило крошечный коридорчик своими лучами. В другой ситуации Ярослав смеялся бы до упаду, но сейчас способен был думать только о Спайке. Его необходимо было как можно скорее вынести на свежий воздух и остудить.
Подавив желание немедленно побежать к машине за водой, Ярослав осторожно высунулся из-за двери, и стал оглядываться по сторонам. Позади него Тарас поднял голову и зажмурился, ослеплённый ярким светом. Некоторое время он так и сидел с повёрнутым к солнцу лицом и закрытыми глазами, но постепенно его губы растянулись в широченной улыбке, больше похожей на лыбу полоумного. Потом Тарас открыл глаза и увидел обмякшего Спайка на руках у Ярослава. Улыбка его увяла.
Они мчались к машине как на крыльях. Хорошо, что Пежо стоял в густой тени подворотни, поэтому колодезная вода в двухлитровой бутылке все ещё оставалась прохладной. Ярослав стал лить её на горячий бесшерстный живот Спайка и на его голову. Тарас с жадностью приник к другой бутылке, и за раз опустошил её почти наполовину. Через несколько минут Спайк приоткрыл глаза, его взгляд был мутный и бессмысленный. Потом у него начались судороги. Ярослав испугался, что Спайк начнёт скулить, и его услышат с дороги, но спаниель не издал ни звука. Приступ прошёл, а после минутной передышки начался новый. Ярослав беспомощно наблюдал за мучениями четвероного товарища, но ничем не мог ему помочь. Во время третьего припадка конвульсии были слабее, а потом прекратились совсем. Спаниель лежал на асфальте, не в силах шевельнуть ни единым мускулом. Каждый его выдох вылетал из раскрытой пасти со слабым присвистом, словно пёс пытался заскулить, но не мог. Ярослав поднял его на руки и переложил с асфальта на заднее сидение Пежо. Тарас пошёл посмотреть на дорогу и обнаружил, что джип все ещё стоит на прежнем месте.
— Слушай, Ярик, а может, мы тихонько подберёмся к этим молодцам и прихлопнем их? А джип спрячем во дворах, — Тарас воинственно вскинул ружьё. — Они же уроды!
— Уроды, — согласился Ярослав, не отрывая взгляда от Тараса. — А ты?
Тарас вспыхнул, но молчать не стал:
— Они первые начали… хотели превратить в раба… и вас тоже… а Ира? Что они сделали с ней! — он стал заводиться. — Да их не пристрелить будет преступлением! Если не мы их, то они нас. И совестью заморачиваться не будут.
— А ты уверен, что уложишь одного из них с первого выстрела? — вкрадчиво заговорил Ярослав. — Тогда я валю второго — и всё о`кей. Ну, а если одному из них удастся удрать, что тогда? Где гарантии, что поблизости не ошиваются остальные их дружки, которые сбегутся на нашу пальбу со своими автоматами? Я не готов так рисковать.
— Да, ты прав… наверное…
Тарас понурился. Его больно задел упрёк Ярослава, но ещё хуже было от осознания собственной неуверенности в своих силах. Он действительно плохой стрелок. Прежняя жизнь не требовала от него подобных навыков, а теперь без них не проживёшь. Он непременно должен выучиться метко стрелять, тогда ему не придётся больше бегать от кучки моральных уродов с пушками! Приняв такое решение, Тарас несколько успокоился и забрался в машину.
Дома их ждали совсем изведшиеся от беспокойства женщины. Когда Арина узнала, почему они так задержались, то не удержалась от язвительных выпадов. С чего это они вдруг решили, что найдут в инфекционке полезную литературу? Это же не библиотека и мединститут. Они только виновато и растерянно переглядывались, удивляясь явной абсурдности своего поступка. Побывать чуть ли не в преисподней, пережить мощнейший стресс, едва не погубить Спайка — и всё из-за собственной глупости! Утешало лишь то, что теперь они точно знали — их ищут, они не зря затеяли переезд.
После душа и обеда они отправились на огород разбирать систему полива. Немного позже к ним присоединилась Арина. Она уже упаковала вещи для переезда. Их было совсем немного: некоторые книги, фотоальбомы и архив семейного видео. Из одежды лишь то, что было пригодно для носки летом — всё удобное и практичное. По комплекту постельного белья на каждого члена общины. Смену придётся поискать в магазинах, когда они устроятся на новом месте. А вот кухонную утварь Арина вообще брать не стала — сковородки и кастрюли найдутся в любом доме. Сувениры из путешествий, картины и прочие мелочи, которые создавали уют в этом доме — всё осталось на своих местах. Возможно, когда-нибудь они вернутся за ними, навестят могилы Карата и родных Ярослава, посидят саду — он разрастется к тому времени — а пока они должны позаботиться о своей безопасности.
Урожай планировали забрать полностью и Арина, вооруженная вилами, мешками и садовой тачкой, явилась за ним в огород. Ярослав горделиво наблюдал, как она, не требуя помощи, в одиночку (они все ещё возились с шлангами и лентами капельного полива) принялась выкапывать корнеплоды и картошку. Он знал, что это небольшой труд для неё — всё-таки площади их грядок были очень скромные, но уж больно любила Арина подчеркнуть свою независимость и силу. Тарас вот, то и дело кидал на неё полные изумленного восхищения взгляды. Ярослава это забавляло: небось, сравнивает сейчас его Арину со своей слабосилой Евгенией.
Арина не замечала этих взглядов. Она с сожалением прощалась с сочно зеленеющими плетями огурцов и кабачков, с крепкими кустами томатов и перца, с уже большими, но ещё не созревшими сферами тыкв. Эти растения пестовались почти как дети. Столько любви они впитали вместе с солнечным светом! Сколько сил и стараний вложено в эту рыхлую землю! Сколько надежд росло вместе с сочной зеленью их огородов… И теперь они вынуждены бросать их на погибель под палящим солнцем, чтобы уехать куда-то, неизвестно ещё куда и там начать всё заново! Успеют ли они получить ещё один урожай в этом году? Или им придётся довольствоваться одними консервами грядущей зимой? Арина решила забрать всё, что успело созреть на этих грядках, максимально растянуть «салатный» сезон.
С наступлением темноты сборы были закончены. Первая партия имущества заняла почти весь кузов грузовика. Для козы Машки оставалось совсем немного пустого пространства. После дневных событий было решено не откладывать отъезд и отправиться на поиски дома над рекой уже сегодня ночью. Женщины приготовили последний в этом доме ужин, накрыли стол и члены маленькой общины заняли свои места. Ярослав разлил густой ароматный «Кагор» по изящным тонкостенным бокалам, которые подарил Арине на годовщину от их первого свидания.
— Пусть наш новый дом станет для нас таким же надежным и гостеприимным укрытием, как был этот! — торжественно произнёс он тост, и все, включая и Ирину с Даниилом, дружно осушили свои бокалы.
После ужина у них было времени до полуночи, чтобы отдохнуть, а потом они погрузились в машины и отправились в путь.
Село Божедаровка лежало с северо-западной стороны города. Добраться туда можно было двумя путями: либо проехать напрямик через город по транзитной дороге, рискуя наткнуться на шайку Евгении, либо воспользоваться объездной дорогой, потратив на поездку вдвое больше времени. Они выбрали последний вариант. Ярослав вёл Пежо, в котором рядом с ним сидела Арина, а на заднем сидении расположились Ольга с маленьким Никитой на руках. Спайк выглядывал из ниши под торпедой. За ними следовал Тарас на Мерседесе. С ним в кабине ехали Данил и Ирина, а коза Машка мекала из кузова.
Божедаровка находилась в стороне от больших трас, но к ней вела хорошая асфальтированная дорога. Всё-таки тамошняя церковь пользовалась популярностью не только у нищих верующих, но и у властьимущих жителей города, которые позаботились о том, чтобы не гробить на ухабах дорогущие тачки со своими невестами и с новорождёнными. Хорошая дорога закончилась, как только маленький кортеж миновал церковь. Ярослав ещё долго поглядывал на её уменьшающиеся маковки в зеркале заднего вида: когда они устроятся, он обязательно выполнит бабушкину просьбу и зажжёт в храме три свечки.
Проехав крошечное село насквозь, они оказались на берегу широко разлившегося в этом месте Ингула. Мост через реку представлял собой дамбу, которая, собственно, и была причиной значительного расширения русла реки. Миновав её, машины выехали на поросший лесом берег. Вскоре от дороги ответвилась грунтовка и ушла параллельно реке в гущу леса. Ярослав, не колеблясь, свернул туда. Под пологом деревьев царила непроглядная темень. Они ехали уже минут десять, но никаких признаков человеческого жилья вокруг не наблюдалось. Потом дорога опять раздвоилась и Ярослав остановил Пежо. Одна ветка дороги явно уходила к берегу, а вторая протянулась прямо. Боковое ответвление было узким и хуже наезженным, чем на прямом направлении, поэтому Ярослав не стал сворачивать. Очень скоро они выехали на огромную поляну с редкими группами деревьев, под сенью которых размещались различные строения базы отдыха. Лунного света было недостаточно, чтобы рассмотреть всё хорошо, но и так было понятно, что строительство ещё не завершилось. Кое-где виднелись кучи строительного мусора, стояла тяжёлая строительная техника, но никаких жилых домов не было.
Пассажиры Пежо и Мерседеса разочарованно переглядывались. Похоже, что сну Ярослава про дом над рекой не суждено было сбыться. Молчание прервалось голосом Арины:
— А ведь они действительно учли мои рекомендации, — девушка указала вперёд и в её голосе зазвучала неприкрытая гордость. — Узнаю расположение групп деревьев, которые я советовала не выкорчевывать при строительстве. Это не усадьба хозяина, тут он хотел воплотить в жизнь свой коммерческий проект по открытию конного клуба и базы для игры в пейнтбол. Его дом стоит ближе к реке. Вероятно, та узкая дорожка и ведёт к нему.
— Тогда поехали! — с облегчением воскликнул Ярослав.
Арина оказалась права. Наезженная колесами легковых автомобилей, а не тяжёлых грузовиков, узкая дорога действительно привела их к воротам богатой усадьбы. Решётчатые створки были распахнуты настежь, словно гостеприимный хозяин давно ожидал прибытия дорогих гостей. Ярослав повёл Пежо по гравийной слегка извитой дороге. Лес вокруг был основательно расчищен и больше напоминал парк. Фары выхватывали из ночи то стриженые сферы кустов, то позеленевшие бронзовые скульптуры лесных животных. Вскоре показался и дом.
Это было широкое и приземистое одноэтажное строение, над крышей которого на фоне звёздного неба темнели целых шесть дымоходов, что гарантировало наличие соответствующего числа каминов и тепло зимой. Только подъехав вплотную к широкому крыльцу, Ярослав понял, насколько велик был дом. Он занимал собой соток девять — десять земли и мог приютить человек семьдесят, что уж там говорить о семи!
Переселенцы выбрались из машин и несмело вошли на широкую открытую веранду, протянувшуюся вдоль всей южной стороны дома. Справа от массивной входной двери, на плетёном кресле-качалке сидел хозяин дома. В лунном свете, щедро заливавшем веранду, было видно, что при жизни это был высокий мужчина с мощной спортивной фигурой, но расслабленная поза, в которой застыло его тело и простая домашняя одежда на нём, выдавали спокойный и уравновешенный характер этого человека. По крайней мере, Арина от всей души надеялась на это: ведь она верила, что каков хозяин, таков и дом. На дощатом полу у ног хозяина лежало тело огромной азиатской овчарки. Они отправились в последний путь вместе.
Некоторое время все стояли и молча смотрели на эту почившую пару. Никто не решался зайти в тёмный дом. Только когда ветерок качнул входную дверь, Ярослав расценил это как приглашение и вошёл в большой зал, который, судя по обстановке, являлся и прихожей, и гостиной, и столовой, поскольку значительное пространство перед огромным камином занимал длинный дубовый стол. Арина вернулась к машине и принесла несколько свечей и спички, которые перед отъездом специально для такого момента положила в бардачок. Она расставила зажжённые свечи по всей длине стола, и помещение осветилось их мягким спокойным сиянием. Из тьмы вынырнули старомодные деревянные кресла, обтянутые коричневой кожей. Раритетный исполинский буфетный шкаф поблёскивал стеклянными фасадами и драгоценным фаянсом за ними. Оббитые тёмной деревянной панелью стены, были украшены рожками светильников и картинами. Угадывались также проходы в другие комнаты, но осматривать весь дом у новосёлов не оставалось времени — до конца ночи Ярослав планировал перевезти сюда остальное имущество общины и страусят. Все принялись переносить вещи из кузова Мерседеса в зал и складывать их под стеной.
Около трёх утра Ярослав с Ариной вернулись в свой прежний дом. Он показался им очень маленьким по сравнению с ДомомНадРекой. В этом уютном гнёздышке было место их семье, а ДомНадРекой станет гнездом их общины. В этом был некий символизм, заставивший их переглянуться.
Остаток имущества был приготовлен к срочной погрузке заранее, и они в скором темпе принялись заполнять им кузов. Потом настал черёд страусят занять свое место в кузове. Крылатые малыши с восторгом приветствовали своих воспитателей и двумя послушными стайками прибежали к Мерседесу. Арина заманила их в кузов и осталась там, на случай если какие-нибудь из наваленных в спешке вещей, вдруг упадут и придавят птенцов. Ярослав торопливо захлопнул заднюю дверь, так что девушка даже не успела попрощаться со своим домом. Когда бус выехал из маленького дворика, небо над горизонтом уже начинало сереть. А в том миг, когда они подъехали к крыльцу ДомаНадРекой, из-за чернеющей кромки леса вырвались первые лучи светила. Ярослав счёл это хорошим знаком.
— Ага, значит, они побывали тут, тут и тут, — Сергеич взял маркер и сделал пометки, соответствующие трём магазинам, на подробнейшей карте города. — Хм, ну что ж думаю этого достаточно, чтобы начать прочёсывать вот этот райончик. Как считаешь, Кирилл?
— Да, начальник, — пробасил тот, потирая ладонью затылок некогда совершенно гладкий, а теперь покрытый тёмной щетиной. Щетина при соприкосновении с грубой кожей ладони зашуршала, будто разбегающиеся от света тараканы. Кирилла передёрнуло.
Он брился наголо с четырнадцати лет, и теперь его не покидало чувство, что ему на голову мехом вниз приклеили шапку. Из-за растущих волос кожа на голове постоянно чесалась, поэтому он плохо спал по ночам, а утром вставал не отдохнувший и злой. Втихомолку здоровяк материл Евгению, которая три недели назад наказала ему отрастить волосы. Ей, видите ли, не нравилась его физиономия!
Согласно её плану, головорезы под началом Сергеича должны были превратиться в «честных блюстителей правопорядка», добровольно взявшихся за это неблагодарное и опасное дело. Наиглавнейшей их задачей стало «сохранить припасы и воссоздать новое общество из выживших после Пыления». Так, во всяком случае, должны были думать те самые «выжившие», явления которых Сергеич с Евгенией нетерпеливо ожидали. Что и говорить, Кирилл с его откровенно бандитской внешностью никак не вписывался в эту легенду, и Евгения заставила его отпустить волосы. Также исключительно согласно озвученному Евгенией лозунгу новоиспечённые «блюстители порядка» днями напролёт колесили по городу и забирали из магазинов и оптовых складов долгохранящиеся продукты питания, спиртное, сигареты, оружие и медикаменты. Всё это добро пряталось в тайниках, а особенно ценные припасы свозились на базу группировки — в место контрастов, где стиснутые со всех сторон высоченными заборами роскошных особняков, доживали свои последние годы жалкие лачуги с печным отоплением.
Это была наиболее старая часть города, некогда процветавшая рядом с работающими рудными и угольными шахтами и тогда ещё только строящимся гигантским металлургическим комбинатом, но постепенно превращающаяся в трущобы. За почти три сотни лет горных разработок подземные ходы источили богатые недра под городом, словно термиты трухлявый пень. Штольни протянулись на десятки километров вдоль рудных и угольных жил, старые выработки истощались, им взамен открывались новые шахты, расширяя границы города. Появлялись новые, более современные и благоустроенные жилые кварталы, куда стремились переехать рабочие семьи.
Контингент населения старого центра всё больше соответствовал его виду. Бывшие зеки, цыгане, попрошайки, карманники, напёрсточники и прочее отрепье сконцентрировалось здесь, вокруг своей главной кормушки — старого, но по-прежнему самого большого в городе базара. И именно эти люди, не обременённые привычками к честному труду и строгими моральными установками, сумели воспользоваться растерянностью остальных граждан, привычный уклад жизни которых был разрушен всего лишь за несколько летних дней горсткой властьимущих революционеров. За какой-то десяток лет после развала Советской Империи они сделали умопомрачительную карьеру, поднявшись с самого дна до высот городской элиты с вполне легальным бизнесом. Они продолжали жить в своём, снова ставшим презентабельным, родном районе.
Многосемейные бараки и грязные лачуги трансформировались в роскошные особняки, обнесённые высоченными глухими заборами с камерами наблюдения по углам. Свободной от построек земли тут было мало, а какая была — превратилась в ухоженные газоны, альпинарии, клумбы и рабатки.
Сергеич проявил неожиданную осмотрительность при выборе жилища для своей компании. Он отмахнулся от Евгении, которая указывала ему на красивый особняк с огромными окнами и маленьким аккуратным двориком, и направился к большому дому похожему на прямоугольную коробку из красного кирпича. Высокий гранитный забор огораживал самый большой на этой улице участок. Раньше на этом месте стояли четыре саманных домика с наделами в пять соток каждый. Из них хозяин новостройки не стал сносить только один, временно приспособив его под склад стройматериалов. Напротив оставался недостроенным заборный пролёт, через который должен был проехать бульдозер и прикончить домишко, когда стройка подойдёт к концу. Красный мор положил всем этим строительным прожектам край, и лачужка осталась цела.
Не обращая внимания на протесты Евгении, Сергеич завалил дощатый щит, загораживающий разрыв в недостроенном заборе и зашёл на участок с юго-восточного угла. Кроме жалкой хибары, предназначенной под снос, взгляду его предстал полусгнивший сруб колодца и куча кирпича. Главарь мародёров отметил наличие колодца, как несомненный плюс в пользу именно этого участка и пошёл дальше. Остатки старого плодового сада, изрядно покалеченного при строительстве дома, занимали половину южной стороны участка.
Остальная территория была уже вполне организованна и облагорожена. В северо-западном углу размещался гараж на две машины, которые стояли в нём заботливо укрытые от пыли брезентовыми чехлами. К гаражу примыкало помещение для охраны и кухонный блок с кладовой. Сюда же от въездных ворот с южной стороны протянулась вымощенная гранитной брусчаткой подъездная дорожка. С одного бока её ограничивали крыльцо дома из красного тёртого мрамора и крайние деревья сада, а с другой — вполне законченный ансамбль из декоративных кустарников и карликовых хвойных растений.
Сплошные железные ворота, были обращены на юг и закрывались автоматическим сервоприводом, управляемым дистанционно. Кириллу с Гришкой пришлось изрядно поднапрячь мозги, чтобы придумать, как можно открыть ворота вручную. Когда им это удалось, обе машины с пожитками банды заехали в просторный двор.
Сергеич к тому времени, уже обследовал северную часть участка. Там размещались площадка для барбекю и сад с прудиком, обсаженный рододендронами. Деревянная беседка в японском стиле смотрелась рядом с кубоподобным кирпичным домом по меньшей мере странно. Ещё более странно смотрелись здесь тоненькие берёзки, в ажурной тени которых было разбито мини-кладбище: три могилы, украшенные засохшими цветами и одна даже не дорытая. На краю незаконченной могилы лежали останки мужчины — по-видимому, прежнего владельца участка. Взглянув на его усохший труп, Сергеич поморщился и пошёл ко входу в дом.
Дом был двухэтажный с плоской крышей, оборудованной как площадка для отдыха. Его кирпичные стены были толстые, утеплённые оштукатуренным пенополистиролом. Наряду с относительно небольшими металлопластиковыми окнами, это обстоятельство должно было гарантировать превосходные теплосберегающие качества стен, что было отнюдь немаловажно, учитывая отсутствие газа для обогрева дома зимой.
Первый этаж составляли обширная прихожая, гостиная с камином, столовая и маленькая кухня. Из кухни можно было попасть в подвал и в котельную с путаницей труб и огромным напольным газовым котлом. Сергеич расстроено поглядел на этого монстра, прикидывая, можно ли будет заставить его работать на другом топливе, нежели метан. Рассудив, что с этим делом лучше обратиться к Сан Санычу, он отправился на второй этаж.
Лестница вывела его на просторную площадку под остеклённым потолком. Вероятно, это место заменяло в доме зимний сад. Вокруг островка с креслами и аквариумом, выполненным в виде журнального столика, были расставлены многочисленные цветочные горшки и статуэтки на подставках. Растения в горшках засохли, а вот в аквариуме всё ещё плавало несколько рыбёшек. Чтобы выжить им пришлось стать каннибалами.
С площадки в другие комнаты вело пять дверей. Первые от лестницы двери открывались в просторную ванную комнату, остальные четыре — вели в спальни и в кабинет, в котором проходил дымоход от нижнего камина и была ещё одна небольшая топка. Сергеич сразу решил, что спальня, примыкающая к стене с камином, будет принадлежать ему с Евгенией. «Надо наказать Санычу, чтоб устроил там ещё одну, смежную с этой, топку. Да и внизу то же самое можно сделать между гостиной и столовой, тогда значительная часть дома будет обогреваться живым огнём. Остальные спальни займут пацаны, а старая карга поселится в хибаре на дворе. Может быть, Саныч захочет составить ей компанию. А что? Чем не пара?» — весело подумал Сергеич.
На Фёдоровну они набрели во время одного из своих грабительских рейдов. Старая женщина несказанно обрадовалась этой встрече и приняла их именно за тех, за кого они себя выдавали. Она сразу же взяла на себя готовку и жизнь в шайке сразу улучшилась. «Вот и пусть властвует в кухонном блоке, — продолжал свои рассуждения Сергеич. — На деревьях в саду полно яблок, скоро поспеют груши. Пусть варит из них варенье или нарежет плоды на сушку. Зимой всё пригодится».
И всё пошло, как Сергеич запланировал. Пока он с парнями мотался по городу, собирая припасы, Сан Саныч работал в доме. Он достроил недостающую секцию забора, вычистил колодец, отремонтировал сруб над ним и устроил навес. Теперь старик занимался обустройством дополнительных каминных топок и дымоходов в доме. Семидесятилетняя Фёдоровна готовила на всю компанию, варила варенья, сушила яблоки и груши, и даже разбила в саду грядки, чтобы получить поздний урожай овощей и зелени.
Евгения тоже не сидела без дела. Ей пришлось подрезать свои длиннющие ногти, чтобы они не обламывались во время работы в кладовой. Она вела учёт и размещала припасы, которые привозил Сергеич. Вскоре в гараже собрался арсенал, достаточный, чтобы вооружить небольшую армию. Особенно ценные товары складировались в огромном и до этого совершенно пустом подвале дома.
В общем, по мнению Сергеича, всё было хорошо. Картину портило лишь то, что до сих пор им не удалось найти убежище группы Ярослава. Зато они нашли множество ограбленных магазинов, где побывали их «друзья». На основании этих данных Сергеич надеялся вычислить их местопребывание. И вот сегодня, спустя месяц после побега Ирки и бывшего бой-френда Женечки — Тараса, его парни привезли ему хорошие известия.
— Итак, выходит что, эти засранцы совершенно определённо засели вот в этом посёлке, — повторил Сергеич и обвёл маркером область, которая на карте и так уже была окружена множеством красных точек. Пометки обозначали магазины и аптеки, где его разведчики обнаружили следы чужих мародёрств.
— Похоже, они сменили машину, — высказал предположение Кирилл. — Мы нашли заправку с взломанными люками над баком с солярой.
— Это совсем близко к посёлку, не так ли? — улыбнулся Сергей. — Очень неосторожно с их стороны — пакостить так близко к своему укрытию. Похоже, твой Ярослав не такой умный, как ты его описывала, дорогуша, — Сергеич насмешливо глянул в сторону Евгении, которая как всегда присутствовала на их советах.
— Скорее они свалили на этом дизеле куда-нибудь в другое место, — огрызнулась она. — Ярослав не дурак, он должен был понимать, что рано или поздно мы найдём его. Уверена — он перевёз свой гарем, может быть даже вообще уехал из города.
— Ну, конечно, — фыркнул главарь. — Бросил свои драгоценные огороды, дом, налаженное хозяйство и свалил из города? Куда?
— Они вполне могли уехать в какое-нибудь село, — не сдавалась Евгения. — Они же селюки по натуре, это вполне в их духе.
— Зачем? Чтобы подохнуть там с голоду? — поддержал начальника Кирилл. — Забыла, что рассказывали Сан Саныч и Гришка? Сёла пустые. Там всё выгорело на солнце, а нормальных магазинов по сёлам отродясь не было. Где они еду там добудут?
Евгения свирепо зыркнула на него, но не отступилась.
— Да что им, много надо что ли? Припасы в тачку кинули и смылись.
— Смылись — не смылись, — проворчал Сергеич. — Нам точно надо знать, есть ли кто под боком. Как ты собираешься заманивать к нам народ, если людей будет перехватывать какой-то там Ярослав?
— Верно начальник говорит, Евгения Батьковна, слушать его надо, — Кирилл назидательно поднял палец. Евгения фыркнула. Он смерил её тяжелым взглядом. — Ты не фыркай — послушай. Сегодня утром мы с Витьком наткнулись на обчищенный оружейный магазин, возле которого жутко смердело дохлятиной. Ты ж знаешь: трупы после мора не гниют, вот мы и решили выяснить, откуда ж такая вонища. Облазили все вокруг, а потом Витька угораздило поднять крышку канализационного люка, так я думал, что пацан окочурится, так его потом выворачивало! Там, на трубах валялся здоровенный дохлый чувак с взорванной башкой, — Кирилл хотел сплюнуть по привычке, но не нашёл куда, пришлось ему сглотнуть. — Бошку ему явно дробью разнесли, а ты говоришь Ярик твой — охотник, значит это он его и укокошил. Да к тому же это совсем рядом с этим райончиком. А раз Ярослав этого типа смог застрелить, то и убегать не станет. Будет защищаться.
— Правильно мыслишь, Кирилл, — похвалил помощника Сергеич.
Евгения задумчиво кивнула, она действительно припоминала, как что-то такое рассказывал им Ярослав. Она капитулировала, а Сергеич развивал свою мысль:
— То, что они вооружены, говорит, что чувствовать себя должны уверенно. Это нам на руку. Их ружьям не сравниться с нашими автоматами, а самоуверенность расхолаживает. К тому же из баб стрелки неважные. К тебе, дорогая, это не относится! — добавил он, галантно приложившись к пальчикам Евгении.
— Против нас пятерых их будет четверо: два мужика и две бабы, — быстро подсчитал Кирилл, потом поправился. — Нет, баб надо считать за одного.
— Тарас тоже стрелять не умеет, — улыбнулась Евгения. — Мы с ним пробовали в парке, он из десятки два-три раза попадает.
— Значит у нас двойной перевес, — обрадовался здоровяк. — Я возьму себе эту Арину. Ирка мне ещё тогда надоела, а с мамашами я не связываюсь: от них молоком пахнет, а я его терпеть не могу.
— Не говори «Гоп!», пока не перепрыгнешь, — осадил его Сергеич. — Сначала отбей тёлок, а уж потом делить их будешь.
— Отобьём! — самонадеянно махнул рукой Кирилл. — Найдём их гнёздышко и пообщиплем пёрышки этим жёлторотикам.
— Раз так, значит иди, готовь остальных: под утро выезжаем, — распорядился Сергеич.
Сан Саныч в это время занимался дополнительной топкой в спальне командира и слышал весь разговор. Старика удивило, что его не изгнали из комнаты, как обычно бывало перед их совещаниями. Неужто забыли? Это казалось маловероятным, и Саныч ждал подвоха. Его опасения подтвердились, когда в спальню вошёл Сергеич со своим помощником и спросил:
— Ну, что, Саныч, дело движется к концу?
— Если ты про камин говоришь, то вот — уже заканчиваю, — Саныч даже не обернулся. — А если, про что другое, то не у меня спрашивай — у Бога. Он тебя судить будет.
— У, какой ты, Саныч, стал мрачный, — рассмеялся Сергеич. — А я думал радоваться будешь, что скоро свидишься со своей Иришкой. Хочешь с нами пойти?
— Так, не возьмёте же, — отмахнулся старик.
— Ну, почему же? Возьмём, — главарь мародёров сделал паузу и мерзко ухмыльнулся. — Если только согласишься на одно условие.
— Ну? — Сан Саныч повернулся к нему и вопросительно поднял бровь.
— Если пристрелишь одного из пацанов. А лучше обоих. Сделаешь вид, что хочешь перейти на их сторону, а потом пристрелишь.
— Говно ты, Сергеич, говно! — воскликнул старик. — Да я б тебя голыми руками…
— Ну, что ж, так я и думал, — равнодушно сказал Сергеич. — Придётся тебе, Саныч, посидеть немного взаперти. Остыть, так сказать. Кирилл проводи дедушку в подвал и смотри, устрой его с удобствами.
— Будет сделано, начальник, — с готовностью откликнулся тот и издевательски вежливым жестом пригласил Саныча пройти вперёд.
Он отвёл старика в подвал и приковал его наручниками к водопроводной трубе. Когда железная дверь захлопнулась за ним, Сан Саныч беззвучно воззвал к Богу, а потом — к Ирине. Первый едва ли откликнется, но Ира должна. Он верил, что она обязательно услышит его предупреждение и расскажет остальным. Такое уже было, только в тот раз Ира обращалась к нему.
Это случилось, когда Сергеич потащил свою шайку искать Данила. Пока бандиты шарили по району, высматривая мальчика, Саныч отсиживался в том самом магазине, где они с Иришкой и Даней собирали припасы для переезда в деревню. Ещё тогда он припрятал там старый, батин еще, Тэтэшник. Патронов к нему было всего два — не хватало, чтобы перестрелять ублюдков. Да и смелости не хватало тоже… Никчемный! Никчемный старый неудачник! Саныч вытащил пистолет из тайника и засунул его дуло в рот, собираясь выплатить последний долг своей трусости. И вдруг услышал голос Ирочки. В первый момент он решил, что бандитам каким-то образом удалось снова выследить и схватить её. Он чуть было не выскочил с пистолетом на улицу, но голос зазвучал опять, и Саныч понял, что слышит его внутри своей головы. Его собственные мысли вились вокруг этого голоса, как чайки вокруг маяка, иногда закрывая его свет своими узкими крыльями, но чаще, теряясь в его белизне. «Убери его, убери!» — кричала Ирина, и Саныч знал, что она говорит о пистолете. Должно быть, он сошёл с ума.
Ему понадобилось всё его мужество, чтобы повторно подвести дуло к своему лицу. Голос в его голове зазвучал с новой силой, заполняя собой всю черепную коробку, вытесняя его собственные мысли и мешая сосредоточиться. Даже такое простое действие как нажатие пальцем на спусковой крючок стало невозможным. Голос умолял. Говорил, что прощает Саныча. Просил помочь. Саныч рассердился: чем теперь он может помочь?
Или может?
Дуло пистолета опустилось, Саныч задумался. У него есть пистолет, но в обойме только два патрона, таких же старых, как он сам. Он не сможет убить всех бандюг. К тому же они теперь начеку. О, если б только он знал, где сейчас Ирочка! Он бы нашёл её. Но, нет. Он не сможет взглянуть ей в глаза после всего, что он позволил с нею сотворить этим подонкам. Уж лучше он сбежит и станет жить в одиночестве. Но и от этой мысли старика передёрнуло. Жить одному! И подохнуть подобно уличному псу никому не нужному и никому ничего не давшему в этой жизни. А что ещё он может сделать? Может быть, он останется? И станет шпионить для Ярослава. Хоть какую-то пользу детям принесёт. Вот только как же ему связаться с этим Ярославом? Возможно, Ира снова поговорит с ним? Он уцепился за эту мысль и остался жить в банде.
Но ничего подобного больше не случалось, и постепенно Саныч уверился, что в тот день его охватило временное помешательство. Мысли о самоубийстве больше не возвращались к нему, а после того, как Кирилл с Гришкой из своего очередного рейда привезли Фёдоровну, идея о побеге тоже покинули его голову. Бросить эту глупую квочку он не мог, а тащить за собой постоянно кудахтающую и грузную бабищу было всё равно, что переть на горбу сломанный танк с включённым мегафоном.
Да и не согласилась бы она на побег. Она оказалась среди живых людей, среди молодых парней, которые к тому же постоянно хвалили её стряпню и плакались о том, как плохо им жилось без её материнской заботы. Её никто не обижал и не заставлял непомерно много работать (будучи трудоголиком по натуре, Фёдоровна сама бралась за любую работу). Фёдоровна быстро привязалась к этим мерзавцам, по возрасту годившимся ей в сыновья, и относилась к ним как мать.
Сан Саныча она раздражала отчасти своей болтовней, а отчасти — своим счастливым неведением относительно настоящего облика её дорогих «мальчиков». Поэтому он поселился отдельно от них всех, в заброшенной развалюшке на заднем дворе особняка. Там он оборудовал себе мастерскую и там же устроил тайник в подполье, где хранил свой старый Тэтэшник с такими же старыми двумя патронами. Сергеич не доверял ему и запрещал носить оружие. По этой же причине Саныча никогда не включали в поисковые группы, и возможности обзавестись другим оружием у него не было.
Пока бандиты грабили магазины, его заставили заниматься обустройством быта бандитской шайки да ещё под присмотром этой сучки — Евгении. Как ни странно, но работа по-настоящему захватила Саныча. Он стал реже поносить негодяев, чего не упускал случая сделать до побега Ирины. А когда приметливый Гришка спросил его: «С чего вдруг такая перемена?», то усмехнулся и спокойно ответил, что девочка теперь в безопасности, а чего ещё желать старому деду? Крыша над головой есть, кормят хорошо, о пенсии думать не надо — живи себе и ни о чём не беспокойся. Гришка пожал плечами и ушёл, но Саныч надеялся, что его слова дойдут до командира и тот изменит свое отношение к нему. Шли дни и если в банде и поверили в то, что дед действительно смирился со своей участью, доверять ему больше всё равно не стали.
Иногда его отпускали за инструментами и стройматериалами. Но вместе с ним всегда отправлялся бдительный Кирилл, под внимательным взглядом которого Саныч не отваживался сделать ни одного лишнего движения. Однажды, во время одной из таких вылазок, на глаза ему попалось средство от крыс и с невозмутимым видом он прихватил с собой сразу несколько упаковок. «На всякий случай» — ответил он на вопросительный взгляд Кирилла.
Теперь Саныч сидел в темноте подвала, прикованный к железной трубе и думал, что, возможно, этот крайний случай настанет уже сегодня. Ещё он думал об Ирине. Чем чёрт не шутит, может она экстрасенс? Кажется, так теперь называют вещуний и колдунов? Он слышал, что такие способности могут проявиться после сильнейших психических потрясений или от перенесённых страданий. На долю девочки и тех и других выпало с лихвой. Санычу не пришло в голову, что после красного мора большинство людей могли сказать о себе то же самое. Он принялся усиленно думать о планах бандитов, рассчитывая, что его мысли каким-то образом долетят до Ирины. Он на все лады взывал к девочке, звал её по имени и вызывал её образ в своём воображении. Он пробовал представлять себе устрашающие картинки нападения бандитов на возможное убежище группы Ярослава, и в результате так накрутил себя, что у него жутко разболелась голова.
Уже далеко за полночь, а может и под утро (как узнаешь, ведь часов-то нет) он услышал голоса за дверью.
— Это только для вашей безопасности, Фёдоровна. Эти бандиты очень хитры, они могут напасть на дом пока нас не будет. Поэтому ведите себя тихо, как мышка. Хорошо?
— А вы не оставите нам оружие?
— Но вы ведь не умеете стрелять, зачем же вам оружие?
— Так Саныч умеет. Он говорил мне.
— Видите ли, Фёдоровна, — Сергеич понизил голос так, что старик почти не разбирал слов. — Саныч и сам из той группировки. К нам он попал в качестве военнопленного, так сказать. И хоть в целом он ведёт себя вполне благопристойно, доверять ему оружие ещё рановато.
— Да что ты, Серёженька! — Саныч живо представил себе, как Фёдоровна всплеснула руками, и криво усмехнулся. — А я-то думаю: чего он такой нелюдимый? А он не захватит меня в заложницы?
— Нет, — заверил её Сергеич. — Он прикован наручниками к железной трубе и не сможет выйти из подвала. А вы не ходите к нему, а то он вам мозги запудрит, сказок с три короба наплетёт — их он мастер рассказывать!
После этого дверь открылась, и в подвал спустились Сергеич и Кирилл. Фёдоровна осталась за дверью и, привстав на цыпочки, силилась рассмотреть арестанта. В полутьме лицо Саныча показалось ей особенно старым и угрюмым. Глаза смотрели недобро — ну точно что-то замышляет! Потом Фёдоровна поняла, что всегда подозревала этого мрачного и неразговорчивого деда в чём-то таком. То ли дело остальные хлопчики — всегда весёлые и доброжелательные, они не отказывались поболтать с ней и всегда привозили подарки из города. А Серёжа непременно такой вежливый, учтивый, обходительный. И девку свою осаживает при ней. Словом — настоящий джентльмен. И всё же жаль, что так вышло: по возрасту Саныч ближе к ней, а без мужика какое хозяйство? Фёдоровна вздохнула и ушла.
Когда ребята уехали, Фёдоровна поняла, что ей больше не уснуть и решила почитать. Жила она в бывшей караульной, что примыкала к кухонному блоку. Здесь только и помещалось, что топчан, маленький шкафчик для её скудных пожиток и столик, на котором раньше стояли мониторы слежения. Фёдоровна вышла в кухню зажгла свет (всё же Саныч молодец, что генератор запустил!) и, нацепив на нос старенькие очки, принялась листать объемистый каталог товаров для дома, который нашла вчера вечером в кухонном шкафчике. Но вскоре это занятие ей надоело, да и глаза устали рассматривать мелкие картинки. Она отложила журнал и подумала чем бы ещё заняться. Готовить обед не имело смысла: Серёжа сказал, что вернутся они не раньше вечера. Может пойти в дом прибрать? Но Женька опять разорётся: ей, видите ли, не нравится, когда она — Фёдоровна — заходит в дом без её ведома. Можно подумать, что Фёдоровна воровка какая-нибудь, какую и в дом-то пустить нельзя. Старая женщина возмущённо фыркнула. Станет она слушаться этой соплячки! Вот сейчас же и пойдёт в дом. Та коза, небось, и постель свою не заправила — вечно у неё всё валяется! В комнате у хлопцев и то порядку больше. Фёдоровна решительно встала и пошла выполнять задуманное.
Однако, поднявшись в комнату Сергеича и Евгении, старуха обнаружила, что наговаривала на девку она напрасно — постель была аккуратно заправлена, и вообще в спальне царил полный порядок. Дверь в кабинет как всегда оказалась заперта, чему Фёдоровна всегда удивлялась. Из парней только непутёвый Витька имел привычку разбрасывать вещи по всей комнате, поэтому Фёдоровна навела порядок в его спальне и взялась протирать везде полы. Покончив с этим, она решила отдохнуть.
Солнце давно уже взошло и стало припекать. Женщине захотелось пить. Она вернулась на свою кухню, попила и поставила разогреваться завтрак. Тут ей пришло в голову, что и Саныч возможно тоже захочет поесть и попить. Плохой он там или хороший, а всё одно — человек. Нельзя же морить его голодом! Скоренько она налила во вместительную кружку чаю, наполнила тарелку кашей, обильно приправила её соком от тушонки и водрузила всё это на поднос. Поднос поставила на табурет, и с этой ношей отправилась кормить Саныча.
Он неподвижно сидел прямо на бетонном полу, привалившись спиной к водопроводной трубе, к которой были пристёгнуты наручниками обе его руки. Труба тянулась от пола до потолка, и освободиться ему не было никакой возможности. Голова Сан Саныча бессильно свесилась на грудь и Фёдоровна подумала, что в таком положении немолодому уже человеку должно быть страшно неудобно и, к тому же, наверняка очень холодно. Доброй женщине стало жаль мужика. Она уже не могла представить его хоть сколько-нибудь опасным или коварным. Поэтому, несмотря на запрет командира, Фёдоровна не выдержала и заговорила с пленником.
— Эй, Саныч, — тихонько позвала она, но фигура на полу не пошевелилась. — Ты спишь, что ли? — молчание — Саныч! — Фёдоровна испугалась, что со стариком приключился сердечный приступ, и заторопилась к нему по лестнице. — Саныч, ты чего? Тебе плохо?
Приблизившись к нему вплотную, Фёдоровна поставила на пол табуретку с подносом и легонько потрясла Саныча за плечо. Мужчина судорожно дёрнулся и с хрипом втянул в себя воздух. Фёдоровна, и так жутко перепуганная столь неожиданной реакцией на её прикосновение, чуть не закричала, когда Саныч поднял к ней лицо с бессмысленными, словно у мертвеца, глазами.
— Бог ты мой! Саныч, миленький, что с тобой? Тебе плохо? Сердце? — запричитала она, разом забыв все предупреждения командира о коварстве пленника. Слишком много смертей ей пришлось увидеть за это лето, чтобы не бояться за каждого живого человека, пусть даже и плохого. — Сейчас, сейчас. У меня тут есть валидол, всегда ношу его с собой.
Она принялась рыться по многочисленным кармашкам своего передника, который, чудесным образом вмещал практически все необходимые хорошей хозяйке мелочи. На пол уже полетели маленькие ножницы, огрызок карандаша, крохотный блокнотик, большая пуговица и катушка чёрных ниток с торчащим из неё игольным ушком.
— Ага, вот они! — торжествующе воскликнула женщина, выуживая из очередного кармашка потёртую упаковку таблеток. — Под язык, под язык положи и сразу, сразу полегчает! — возбужденно затарахтела она и протянула таблетку мнимому больному. Саныч удивленно смотрел на неё.
— Что, уже прошло? — растерянно спросила она и тут же вспомнила предупреждение Сергеича о хитрости этого типа. Он её обманул! Прикинулся больным, чтоб поиздеваться над старой дурой. Фёдоровна мигом вскипела. — Ты, что шутки со мной шутить вздумал? Я чуть разрыв сердца не получила! Правильно Серёжа меня предупреждал. Поделом мне, старой дуре. Пожалела, раскудахталась! Бандюга! — трясущейся рукой Фёдоровна сунула валидол себе в рот.
Саныч, которого её прикосновение выдернуло из состояния глубокого транса, не понимал, что происходит. Слова Фёдоровны были для него просто бессмысленным набором звуков. Единственное, что имело сейчас значение — это осознание того, что он смог. Он смог это сделать! Он нашёл её! Он предупредил Иру! Он не говорил с ней словами, так как не смог их вспомнить в нужный момент, но был уверен, что она поняла смысл картинок, которые он передал ей.
Карта с метками от маркера. Ухмыляющееся лицо Кирилла. Оружие. Много оружия в багажнике чёрного джипа. Машины, выезжающие в темноту за ворота. Сама Ира, убегающая в какие-то заросли. Бегущая! Бегущая! Бегущая!
Каждая картинка указывала на угрозу, была пропитана ощущением близкой опасности, но постепенно они блекли, теряли резкость и начинали таять. Так же чувствовал себя и Саныч: блекнущим и теряющим свою сущность. Он заблудился в своём сне, стал как бы одним из его персонажей и уже почти не осознавал себя.
Фёдоровна, сама того не подозревая, вернула ему связь с собственным телом, ощущение его физической составляющей. Фактически она указала ему путь домой. И теперь, оглушённый низвержением из эфирного мира в свою старую телесную оболочку, он задыхался и страдал. Постепенно он отдышался, и большое тёмное пятно перед ним приняло форму женщины. Фёдоровны. Она что-то говорила в своей кудахтающей манере и рылась в многочисленных карманах необъятного серого передника. Как она оказалась тут? Только что, перед тем как закрыть глаза, он видел её уходящей из подвала. Он уснул? Или… Тут Саныч заметил, что крохотные окошки под потолком подвала уже не чёрные, как ночью, а золотые как днём. Сколько же он проспал? Саныч ужаснулся: вполне возможно бандиты уже нашли убежище Иришки и сейчас там кипит сражение. Только бы её не схватили! Саныч судорожно вздохнул.
О чём там квохчет эта старая наседка? Валидол? Зачем ему валидол? А вот ей бы он не помешал: ишь какая бледная. А! Значит он бандюга?! Сейчас она узнает, кто тут действительно бандюга. И Саныч, забыв об угрозах командира, вывалил на опешившую женщину всю правду о её ненаглядном «Серёженьке» и об остальных её «мальчиках». Где-то во второй трети его рассказа Фёдоровна упала в обморок, а распалённый своей ненавистью Саныч, даже не заметил этого и продолжал истерично орать, выкрикивая слово за словом, словно коммунист на митинге, словно питбуль в яме. А когда закончил, то почувствовал, что теперь ему действительно нужен валидол. Тяжело дыша, он замолчал и непонимающе уставился на распростёртое на бетонном полу тучное тело в цветастом платье и сером переднике со множеством карманов. Только сейчас до него дошло, что он сотворил. Свою злобу, свою боль и унижение он вытолкнул на эту ни в чём не повинную душу. Проткнул отравленной иглой доброе отзывчивое сердце. Он убил Фёдоровну! Она мертва по его вине. Саныч снова закричал, но это уже был не вопли ярости, а вой грешника, которого дьявол окунал в котел с кипящей смолой.
Полуденный луч проник через оконце подвала и упал на лицо Фёдоровны, высветив каждую синюю прожилку на её изжелта-бледной, пористой коже. Сквозь сомкнутые веки свет попал на сетчатку и зрачок глаза рефлекторно сузился. Это привело женщину в чувство. Она плотно зажмурила глаза и прикрыла их рукой. Голова просто раскалывается, а тут ещё этот свет! Не отрывая затылка от пола, Фёдоровна начала шарить по карманам в поисках валидола. С чего бы утром у неё так болело сердце? Где же эти чёртовы таблетки? Пальцы нащупывали в карманах всякий хлам, а упаковка с валидолом как будто провалилась сквозь землю.
И вовсе она не провалилась. Она просто упала на пол. Выпала из её пальцев и упала вниз. Вот и всё. Её нет в карманах, потому, что она лежит сейчас на сером и холодном бетонном полу в подвале, где-то здесь, рядом с ней самой, тоже лежащей на этом же твёрдом и просто ледяном бетонном полу.
Теперь женщина принялась шарить руками вокруг себя. Натруженные шершавые ладони мягко шелестели, касаясь ещё более шершавой поверхности пола. Действительно, бетонный пол. И чего, спрашивается, она разлеглась тут? У неё же больные почки и радикулит.
А! Она же упала, как и её таблетки, взяла и упала на этот гадкий грязный пол, да ещё и ударилась бедром об табуретку. Поэтому, у неё болят не только голова и сердце, а ещё и нога.
И всё из-за этого старого кретина. Ну, надо же было так напугать её! Прикинулся умирающим, а она, дура, поверила, таблетку ему искала. Да где же этот чёртов валидол?
Фёдоровна рискнула повернуть голову и приоткрыла один глаз. Прямо перед своим лицом она увидела упаковку таблеток, но чтобы их поднять ей пришлось перевернуться на бок и дотянуться до них правой рукой. Лежать на левом боку было тяжело, и она снова откинулась на спину. Надоедливый лучик уже успел переместиться куда-то вверх, и больше не слепил глаза. Фёдоровна отправила в рот сразу две таблетки со вкусом ментола и принялась старательно их рассасывать. На её счастье, в ближайшие двадцать минут она не вспомнила событий, приведших к её обмороку, и истрёпанное сердце получило так необходимую ему передышку.
Почувствовав некоторое облегчение, Фёдоровна решила, что её бедным больным почкам и пояснице вполне достаточно лежать на холодном полу, и попробовала встать. Охая и постанывая, она снова перевернулась на бок, потом на живот и встала на четвереньки. Немного постояла так, отдыхая. После этого она смогла подняться на колени и, оперевшись рукой об одно из них, тяжело поднялась на ноги. Так встают с пола старые люди. Старые и больные люди, которым некому помочь, кроме них самих.
Фёдоровне сразу же захотелось сесть, но, оказывается, проклятый табурет тоже решил поиграть в эту игру и валялся, опрокинутый, на полу. Наклониться, чтобы поднять его, у женщины не было сил, и она осталась стоять, слегка покачиваясь от слабости и головокружения. Спустя десять минут она всё же нашла в себе силы поставить табурет на ножки. Как только она уселась на него, ей сразу же полегчало.
Теперь Фёдоровна вспомнила и о Саныче, из-за которого с ней приключилась эта оказия. Она подняла глаза и буквально наткнулась на его полубезумный взгляд. У мужика был такой вид, будто бы он только что проснулся с перепоя и страдал жутким похмельем. Глаза его были красные, дикие, и смотрел Саныч на неё так, словно она превратилась в какого-то жуткого монстра или в приведение. Если б Фёдоровна не знала, что Саныч сидит прикованный к железной трубе, то подумала бы, что дед раздобыл где-то водочки и накушался ею аж до белой горячки. С ним явно было что-то не так.
— Чего уставился-то, а? — сердито спросила она. — Опять за свои штучки взялся, поганец старый? Чуть в могилу меня не отправил, идиотина несчастная! — Фёдоровна захрустела упаковкой валидола и демонстративно отправила в рот ещё одну таблетку. Саныч внезапно заулыбался, совершенно беззлобно и как-то по-глупому, словно действительно был изрядно пьяненький. Потом он облизал пересохшие губы и заговорил какими-то загадками.
— Прости меня, Фёдоровна, — хрипло прокаркал он и снова облизал губы. — Я старый брехун, типуна мне на язык. Ты не поверила? Ну и правильно — то всё брехня. То я со злобы словами накидал. Старый дурак!
— О чём это ты? — удивлённо спросила женщина. Разве он вообще говорил что-то? Наоборот, он сидел и молчал, не реагируя на её оклики. Именно поэтому она занервничала и, заторопившись к нему, споткнулась об этот проклятый табурет и упала так, что потеряла на несколько минут сознание. Но тут она вспомнила солнечный лучик, разбудивший её, и поняла, что должно быть, прошло не несколько минут, а гораздо больше времени. Да и не спотыкалась она об табурет. Нет, она просто упала на него. Теперь она вспомнила как, уже падая, подумала, что непременно расшибётся об него. А падала она, потому, что ей стало плохо… ей стало плохо от того, что рассказал ей Саныч о Серёже, о Кирилле и об остальных хлопцах. Он говорил, что… Ох! Нет! Не может этого быть!
Фёдоровна почувствовала, как сердце её сначала замерло в груди, а потом снова забилось, но с таким надрывом, что каждый его удар казался последним. Под лопатку вонзилась раскалённая добела игла, и женщина почувствовала, что вот-вот снова потеряет сознание. Она заставила себя выпрямиться на табурете и, не обращая внимания на то, что каждый вдох отдавался острой болью в груди, задышала глубоко и ровно. Вскоре сердце успокоилось, дышать стало легче. Фёдоровна осознала, что слышит испуганный голос Саныча, который звал её по имени, спрашивал, что с ней.
— Фёдоровна, шо с тобой? Погано? Фёдоровна! слышишь, Фёдоровна?
— Помолчи, — слабым голосом ответила она. Голова раскалывалась от боли, и даже думать было больно, но она спросила. — Это всё правда?
— Типуна тебе на язык! — закричал Саныч. — Нет, я всё придумал!
— Значит правда, — из глаз женщины ручьём полились слёзы. — Господи, какой ужас. Бедная девочка. Бедная малышка! Как же они могли? — и она разрыдалась.
— Забудь про всё, Фёдоровна, — устало сказал Саныч. — Забудь, потому что ничего тут уже не сделаешь. Лучше молись Богу, шоб они Ирочку не схватили, а с ней и других женщин.
— Так вот куда они поехали? — воскликнула Фёдоровна. До этого момента она как-то не увязывала воедино раннюю поездку всех парней да ещё вместе с девкой и рассказ Саныча. Теперь всё стало на свои места, и её охватил ужас. — Господь не допустит этого! — не очень уверенно сказала она и тут же подумала, что раз Господь допустил такое раньше, то почему бы ему опять не закрыть на это глаза. Да и как вообще можно надеяться на Господа, после этого ужасного красного мора? Может быть, Бога тоже сразили красные споры? А на его месте теперь сидит тот, другой, кому красное к лицу?
— Да, и я так думаю, — отозвался Саныч со своего места, и в его голосе чувствовалось такое убеждение, что Фёдоровна невольно вскинула на него заплаканные глаза.
Сейчас он показался ей вовсе не пьяным, а просто неимоверно усталым и больным стариком. Не только она уже в летах, не только у неё старое и изношенное сердце. Кряхтя, женщина встала, и, волоча табурет за собой, медленно перебралась поближе к Санычу. У неё оставались ещё две таблетки валидола, и она заставила его взять их под язык.
Некоторое время они молчали. Возможно молились. А может быть просто отдыхали. Потом Фёдоровна стала расспрашивать его о прошлом, откуда родом и как жил до Пыления. Сначала неохотно и односложно, а потом, словно забывшись, Саныч поведал ей про свою жизнь.
Сейчас ему было шестьдесят шесть. Родился и вырос он в Глееватке, что за сорок километров от города. Его детство было счастливым, пока отец не подхватил туберкулёз костей и не умер от него через два года. Тогда всё пошло прахом. Два старших брата не хотели гнуть спины за копейки, обрабатывая землю, и подались в город. Там сельским парням без образования был только один путь — в шахту. Вскоре среднего — Митьку — насмерть зашибла крепёжная балка при обвале, а старший — Иван — попал в плохую компанию и закончил свои дни на «дурке» от белой горячки. Саша с мамой остались одни, но семейные беды на этом не кончились. Когда он учился в восьмом классе, мама заболела рассеянным склерозом и получила нерабочую группу по инвалидности. Ей пришлось уволиться с должности доярки и жить на крошечную пенсию, которой на них двоих катастрофически не хватало. На следующий год у неё отказали ноги и на Сашу легли все заботы о матери и по ведению хозяйства.
Несмотря на прогнозы врачей, она прожила полностью парализованная ещё долгие шестнадцать лет, отобрав у сына надежду на дальнейшее образование и лучшую судьбу. Похоронив мать, он побоялся повесить новое ярмо на свою шею и промыкался холостым до самой старости.
Оставшись после Пыления единственным выжившим в родном селе, поневоле он стал задумываться, почему столько достойных людей умерло, а он по-прежнему жив. Может быть то, ради чего Господь держит его на земле, ещё не свершилось? А может быть он так и умрёт бесполезным жалким червём, способным только пресмыкаться по земле и оставлять после себя кучки перегноя? Теперь Саныч задал этот вопрос Фёдоровне, но она лишь пожала плечами. Саныч помолчал, а потом продолжил свой рассказ.
Будучи одиноким, он не испытал того потрясения от одновременной утраты всех своих близких, которое довелось пережить большинству других выживших. Когда пыльца осела, он стал бродить от хаты к хате, от села к селу, и везде находил только покрытые Грибницей трупы людей и животных. Лето началось с засухи, и оставшиеся без полива сады и огороды очень быстро погибли. Санычу приходилось довольствоваться однообразным меню из каш и консервированных овощей, которые он находил на кухонных полках и в погребах своих односельчан. На четвертые сутки после окончания пыления Саныч решил идти в город, где он надеялся найти не только еду, но компанию.
Выйдя ещё затемно, часам к трём дня он отмахал сорок километров и вошёл в черту города. У него не было чёткого плана действий и, принявшись бесцельно бродить по улицам, он вскоре совершенно заблудился и стал поддаваться панике. И было от чего!
В его селе мертвецы не валялись, где попало, словно заснувшие на солнышке бомжи. Многих своих друзей и соседей он лично похоронил на сельском кладбище. Здесь же, в железобетонных коробках многоэтажек, лежали тысячи неубранных трупов. В каждом дворе, под каждым деревом были могилы, некоторые из которых остались не закопанными, как будто люди рыли их для себя сами, а потом валились в них замертво. Весь город превратился в кладбище, а дома в склепы. Стояла жуткая мёртвая тишина, которая вместе с одуряющей жарой, так давили на психику, что вскоре Саныч окончательно потерял над собой контроль и принялся метаться в поисках выхода из железобетонного лабиринта спальных районов. И вот, когда в просвете между домами уже виднелась широкая магистраль проезжей части и пестрели яркие вывески магазинов по красной линии, где-то позади него, во дворах, раздался звук. Звук подействовал на него, как свет автомобильных фар действует на зайца ночью на дороге — он оцепенел.
Звук повторялся снова и снова с настойчивостью капающей воды. И внезапно Саныч понял, что появление звука в этот безветренный день может означать только одно: здесь есть кто-то живой. И тогда он развернулся и побежал обратно, в глубину мёртвого лабиринта, из которого только что так стремился вырваться.
Бетонные стены отражали звук во всех направлениях, и эхо от него металось от одного дома к другому, кружась вокруг Саныча, словно неуловимая завируха. Теперь мужчину мучила другая мысль: если звук прекратится, то он никогда не найдёт его источник в этом проклятом лабиринте. Саныч бегал между домами, обливаясь потом и чувствуя, что его сейчас хватит удар. И в тот момент, когда он уже готов был сдаться, перед ним открылась просторная детская площадка, на которой словно маятник от часов, раскачивались ужасно ржавые и ужасно скрипучие железные качели. На их деревянном сидении во весь рост стояла щуплая детская фигурка и заставляла качели взлетать всё выше и выше, выше и выше, чтобы те сделали «полное солнце», если говорить языком маленького народца.
Единственная мысль, пришедшая Санычу в голову на тот момент, была о том, что ребёнок ещё слишком мал для таких упражнений и может сорваться. И стоило ему только подумать об этом, как именно это и случилось.
Качели сделали полный оборот, и когда сидение на миг зависло в самой высокой точке над несущей осью, мальчик сорвался и плашмя грохнулся на землю. По инерции качели совершили ещё один полный оборот, и тяжёлое деревянное сидение пронеслось совсем близко над распростёртым в пыли телом.
Саныч понял, что если ребёнок остался жив и вздумает приподняться, то седушка, заключённая в металлическую раму, размозжит ему голову. Эта мысль заставила его броситься вперёд и на лету остановить снова несущееся вверх качели. Он растянул какие-то мышцы в спине и ушиб правое запястье, но в тот момент это не имело значения. С колотящимся сердцем он склонился над ребёнком и принялся осторожно ощупывать его руками в поисках переломов. Их не было. По крайней мере, Санычу так показалось.
Он рискнул поднять бесчувственного мальчика на руки и перенести его в тень дерева, где стоял железный стол для игры в пинг-понг. Он положил мальчика на этот стол и смочил ему лицо водой из своей фляги. И тогда убедился, что Бог всё-таки есть потому, что ребёнок быстро пришёл в себя, и у него не оказалось никаких опасных травм. Это было просто чудо, поскольку малыш рухнул с пятиметровой высоты на твёрдокаменную землю, и Саныч мог поклясться, что слышал, как хрустнули его кости. И он не имел ни малейшего понятия, что бы он делал, если бы они действительно сломались. А теперь мальчик неподвижно лежал и смотрел на него своими странными, слишком тёмными и слишком большими глазами. Саныч не знал, как истолковать этот взгляд, но он был так рад, что мальчонка остался жив и, что он, Саныч, теперь не одинок, что порывисто обнял его за худенькие плечики и прижал к своей груди. Спустя несколько секунд пацанёнок уткнулся ему в плечо и разревелся. Так Саныч обрел сына.
Его звали Данил, и он уже с неделю был круглым сиротой. После смерти родителей его приютили соседи. Но и их семью не пощадила ужасная хворь, и вскоре мальчик повторно остался в одиночестве. Когда умерла тётя Галя — соседка с верхнего этажа, наверное, только ради него и продержавшаяся дольше всех остальных жильцов в доме, он поселился на улице в игрушечном домике, стоящем на детской площадке. В нём было голо и грязно, зато не было призраков, которые пугали его в родительской квартире. Туда он возвращался только затем, чтобы взять очередную бутылку минеральной воды и столько упаковок Мивины, сколько умещалось в карманах его шорт и в руках. После этого летел с шестого этажа по лестнице, словно за ним гнались черти, и бросался к этим качелям. Их ржавый скрип разрывал оглушающе-ватную тишину вокруг и прогонял призраков обратно в тёмные пещеры подъездов. Стремительное качание давало Данилу ощущение того, что он птица и может улететь из этого ужасного места в заоблачный мир, где его ждут родители.
С каждым днём у него получалось взлетать все выше и выше, а вчера он сделал «полное солнце», и если бы Антон из соседнего подъезда мог это увидеть, то наверняка перестал бы дразнить его «Пёсой» за странные глаза. Сегодня Данил хотел побить свой рекорд и сделать «двойное полное солнце», но потные ладони соскользнули с железных прутов, на которых висело сидение и он упал. Если бы не Саныч, то он разбился бы насмерть при следующей попытке взлететь.
Иру они заметили первыми. Это случилось спустя два дня после их знакомства в десятке кварталов от Даниного двора. Девочка выглядела насмерть перепуганной и постоянно озиралась по сторонам, как будто всюду ей мерещились чудовища. Сан Саныч подумал, что внезапное появление лохматого мужика может окончательно перепугать малышку, и она скроется от них в лабиринте старых хрущевских дворов.
Проблему разрешил Данил. Он просто подошёл к девочке и спросил, как её зовут. Она машинально ответила и так же машинально задала встречный вопрос. Данил представился и попросил открыть ему бутылку с лимонадом, у которой была слишком туго завинчена крышечка.
Явная слабость мальчика и его небольшой рост успокоили девочку-подростка, и она почувствовала себя гораздо увереннее. Они выпили лимонад и вместе прикончили коробку шоколадных вафель, только тогда Данил предложил Ире познакомиться с Сан Санычем. Сначала она встревожилась, но потом подумала, что раз этот мужчина с Данилом, то боятся нечего. И вскоре они вместе ужинали распаренным в кипятке порошковым картофельным пюре с консервированными сардинами и маринованными огурчиками из фирменной банки. Потом закусили мятными пряниками, запивая их горячим какао, и впервые после Пыления почувствовали себя если не счастливыми, то хотя бы близкими к этому.
Втроём они больше не боялись оставаться в мёртвом городе и стали собирать припасы для поездки в родное село Сан Саныча. Они не спешили и часто отвлекались на игры и отдых. Ох, как же он ненавидел себя потом за эту беспечность! Он оттягивал время отъезда в надежде, что повстречает ещё каких-нибудь людей. И он, таки, повстречал их! Только словом «люди» их нельзя было называть, ибо это были монстры в человечьем обличии.
Если бы Санычу не взбрело в голову разбить свой лагерь на таком видном месте, они бы просто проехали мимо на своих пыльных машинах и всё бы обошлось. Однако всё случилось так, как случилось, и когда Саныч доверчиво раскрыл объятья и шагнул навстречу улыбающимся парням, они нацелили свои автоматы ему в грудь. Он оцепенел и время остановилось.
Словно мартышка перед питоном Каа в руинах разрушенного города, он опустился на колени и застыл в этой позе перед дулом чёрного АКМ. И не шевельнулся на протяжении всего того времени, пока бандиты по очереди насиловали Иру.
Старик заплакал, склонившись к полу настолько низко, насколько позволяли прикованные к трубе руки. Фёдоровна стала гладить его по напряжённым и вздрагивающим в такт всхлипам плечам.
— Ну, полно тебе, Саныч. Былого не воротишь, — украдкой, она утёрла глаза. — Но теперь нас с тобой двое и мы не позволим им причинить девочке вред.
— Фёдоровна, милая, да что ж мы можем сделать? — сквозь рыдания проговорил Саныч. — Я старый трусливый дед, а ты всего лишь слабая старуха.
— Чтобы подсыпать в тарелки яду, много силы не надо, — неожиданно жёстко сказала Фёдоровна. И от её тона по спине Саныча побежали мурашки.
— И ты сможешь? — спросил он и посмотрел на возвышающуюся над ним на табурете, старую женщину и понял, что не хочет слышать ответа.
— Ради девочки, смогу! — решительно ответила она и больше они не разговаривали.
К счастью, Фёдоровне не пришлось испытывать себя и подсыпать яд в борщ бандитам. Они вернулись поздно ночью без пленников, злые и усталые. Проведя на ногах почти полные сутки, командир утратил свою обычную проницательность и не заглянул в подвал к арестанту. Выпустить Саныча и успокоить Фёдоровну он поручил Кириллу, а тот, в свою очередь, перепоручил дело Витьку.
Засыпая на ходу, Витёк ввалился в подвал и махнул старухе, чтоб выходила, а о Саныче он вообще забыл. То, что Фёдоровна находилась подле арестанта, его не насторожило. Её бледность и ожесточённый взгляд, которым она смерила его, приблизившись вплотную, тоже были им успешно не замечены, и у старухи появилось время до конца ночи, чтобы обдумать всё и подготовить себя к утренней встрече с негодяями.
Они вернулись, несолоно хлебавши, значит, радикальных мер пока не требуется. Она старая и насквозь больная и даже, если они с Санычем убегут от бандитов, пережить грядущую зиму будет нешуточным испытанием для их старости. Другое дело здесь. Пока они нужны бандитам, им будет и тепло, и сытно, и безопасно. А когда появятся новые пленники (а она была уверенна, что они появятся и очень скоро), они с Санычем помогут им, чем смогут. Возможно, Гришка перейдет на их сторону. А может быть, со временем, и Кирилл образумится — ведь неплохой вроде парень.
Фёдоровна почти пятьдесят лет проработала няней в детском саду и ей тяжело было смириться с тем, что некоторые дети вырастают в таких вот законченных подонков. Как это случается и по чьей вине чистые детские души начинают темнеть и утяжеляться от грязи, она не знала, но продолжала верить, что то светлое и прекрасное, что остается в человеке от ребёнка, всегда можно возродить. Если только он сам того очень захочет…
Саныч услышал, как к подвальной двери кто-то подошёл, а потом раздался лязг отпираемого замка. Старик непроизвольно всхлипнул. Вот уже несколько томительных часов он ждал чьего-нибудь прихода, и отчаяние всё больше захлёстывало его. К мукам совести и чисто физическим страданиям из-за невозможности переменить положение тела и плеч прибавилась другая проблема. Санычу отчаянно было нужно в туалет. Один раз он уже не утерпел. Мокрое пятно на штанах успело подсохнуть, но мочевик снова был переполнен и Саныч на все лады проклинал своих тюремщиков, отказавших ему даже в такой малости, как посещение уборной. На этот раз влажная ткань не удержит всего, и под ним неминуемо образуется лужа.
Дверь открылась, впустив в подвал яркий полуденный свет и Кирилла. Помощник командира неспешной походкой подошёл к Санычу и навис над ним, позвякивая связкой ключей. Старик еле удержался от всхлипа.
— Кажется, я опоздал. А-я-яй! — с притворным сочувствием воскликнул верзила. — Саныч, ты ж взрослый человек, а обдулся как младенец. Га-га-га! — загоготал Кирилл.
— Уроды, вы ж меня на сутки тут закрыли! — заорал Саныч. — Ты бы утерпел? Отпускай скорее!
— Да не кричи так, батя, а то расплескаешь, — смеясь, посоветовал Кирилл. — Ты лучше припомни, чего Фёдоровне то наплёл, а?
— Ничего не плёл, ничего! Открывай же эти клятые наручники!
— Ничего, говоришь? А чем же вы тут занимались целый день, как не трепотнёй?
— Какая трепотня? Сердце у неё схватило, плохо ей было, а вы шлялись где-то, ироды проклятые! Баба чуть копыта не откинула, а я только смотрел, сделать ничего не мог. Понял, чем мы занимались? Открывай, кажу! — вытаращив глаза, заорал Саныч. На его штанах стало проступать тёмное пятно. Саныч, опустил голову и зарыдал.
— Саныч, сальники пора поменять, текут они у тебя, — фыркнул Кирилл. — Ладно, переживёшь. После суток в такой позе, ты свою сосульку всё равно достать не смог бы. Часа два ещё руки за спиной держать будешь. Это я тебе точно говорю: сам такое испытывал, — Кирилл снова фыркнул, но теперь уже явно своим воспоминаниям и стал снимать с Саныча наручники.
Как он и предсказывал, освобождённый Саныч совершенно не владел своими руками. Затёкшие плечи и спина горели огнём и никак не хотели распрямляться. Старик вышел из подвала, держа руки на пояснице и согнувшись, как от приступа радикулита. Как ни странно, но Кирилл помог ему дойти до домика-мастерской и открыл перед ним двери. Брезгливо морщась и отпуская остроты, он снизошёл до того, что расстегнул старику мокрые штаны, чтобы тот смог их сбросить, а потом напоил его водой из кружки. На этом милосердие Кирилла исчерпалось, и он отправился на кухню глянуть, чем там занимается Фёдоровна. Он не сомневался, что Саныч всё рассказал ей. Но даже если они со старухой сговорились, ему будет легко расколоть эту жирную квочку.
Фёдоровна как обычно гремела кастрюлями и сковородками в кухне, однако сегодня эти звуки не сопровождались её обычными охами и ахами, по поводу больных почек, или уставших ног, или болючего натоптыша на пятке, или ещё какой-нибудь из тысячи и одной её болячек. Старуха была бледна и поминутно утирала пот со лба. Ей явно нездоровилось.
— Здорово, Фёдоровна! Чего пригорюнилась-то? — Кирилл пытливо заглянул Фёдоровне в глаза. — Саныча вчера наслушалась, а?
— Ох, Кирюша, наслушалась, — слабым голосом произнесла женщина и утёрла краем передника слезинку в глазу.
Кирилл нахмурился, он не ожидал, что бабка так сходу во всём признается. Она лишала его удовольствия провести полноценный допрос.
— Так наслушалась, что аж сердечко моё заболело, — продолжала всхлипывать тем временем Фёдоровна. — У него, Кирюша, такая жизнь тяжкая была, оказывается. Ты не знал? Мы вчера с ним былое вспоминали, так он мне про детство свое и молодость рассказал. Распереживалась я, старая дура. Давление как подпрыгнуло! Сердечко как схватило! Думала всё — отправлюсь к своей доченьке на небеса. Таблетки-то я свои забыла прихватить, один валидол только в кармане и завалялся. Саныч говорит, больше часа на полу провалялась. Он уже думал, остыла я. Да ничего, оклемалась — валидол помог. А потом и вы приехали, да я таблеточек наглоталась и спать легла. Сейчас я вам борщика наварю и пойду опять лягу. А ты, Кирюша, старика-то отпусти. Ему, небось, по нужде надо.
— Не волнуйся, Фёдоровна, отпустил уже. А ты и впрямь иди, ложись, отдохни. Мы сегодня и сами справимся, — Кирилл пришёл к выводу, что Саныч действительно ничего запретного старухе не рассказывал, а то она вела бы себя иначе. «Кирюшей», во всяком случае, его бы не называла.
— Сейчас, сейчас, вот только борщик выключу. Ох, жалко капустки нет. Уже и квашеная закончилась… Что мы зимой делать будем, ума не приложу! — Фёдоровна расстроено покачала головой. — Так чего ж, Кирюша, вы выездили вчера? Прогнали мародёров-то?
— Да ничего мы не выездили, Фёдоровна, — Кирилл досадливо поморщился. — Логово их мы нашли, да вот сами молодцы оттуда свалили давно. А мы, как последние лохи, всё утро и весь день на цыпочках от дома к дому перебегали: боялись, что засекут, пальбу откроют. Ни пожрать, ни перекурить нельзя! Командир бесится. Женечка со своим: «Я же вам говорила…» — мозги вынимает. Словом оттянулись мы вчера по полной программе! Больше я гоняться за ними не собираюсь. Если Сергеич хочет, пусть сам их выслеживает, а я пасс!
— Ну и слава Богу! — сказала в ответ Фёдоровна и такое облегчение прозвучало в её голосе, что Кирилл, уже направлявшийся к выходу из кухни, подозрительно оглянулся. — Не время, Кирюша, сейчас для кровавых распрей. Потерять жизнь теперь ничего не стоит. Врачей нет, пролитую кровь донорской тебе никто не заменит. Сегодня не то, что от пули — от царапинки умереть можно. Грязь попала — вот тебе и нарыв, заражение крови, а там всё — могила тебе обеспечена, — Фёдоровна тяжело вздохнула и, помолчав немного, добавила. — Каждая жизнь на счету, а вы в войнушки играетесь. Людей надо собирать вокруг себя, землю обрабатывать, семьи восстанавливать, деток заводить. А будете бесчинствовать, кто вам в старости краюху хлеба даст, обогреет, защитит?
— Так до старости ещё дожить надо, — рассмеялся Кирилл.
— Эх, Кирюша, была я молодая, тоже смеялась, — печально улыбнулась Фёдоровна. — А теперь назад оглядываюсь и удивляюсь: а где жизь-то? Неужто пролетела? Так я и деток вырастила, и внуков, и правнук у меня был, — старуха невольно всхлипнула и утёрла набежавшую слезинку краем передника. — Не впустую жизнь прожила я и вспомнить есть о чём, но как оглядываюсь назад, то кажется, ещё вчера была шестнадцатилетней девкой, а сегодня уже немощная старуха! А про что ты вспомнишь, когда доживёшь до моих годков, а? И доживёшь ли ты до них?
— Не знаю, Фёдоровна, но может у меня всё вперёди? — слова старухи задели Кирилла. Невольно он почувствовал себя крестьянином из глухой провинции, с которым разговаривает горожанка из столицы. Что мол, ты видел в своей деревне? Что тебе там светит? — Вот найду себе девку, а деток наклепать, это раз плюнуть!
— Да наклепать-то, много ума не надо. А вот вырастить их, в людей превратить — тоже «раз плюнуть»? Дай то Бог, Кирюша, чтоб так было. Дай то Бог, — устало кивнула Фёдоровна. Борщ уже сварился и теперь она наливала его в объёмистую железную тарелку. — Ну, вот и готово. Вы сами поешьте, а я Санычу борща отнесу. Верно, он и ложку сам держать не сможет, уж больно вы круто обошлись с ним вчера.
И Фёдоровна медленно вышла из кухни, стараясь не расплескать горячий борщ из полной тарелки. А Кирилл уселся на табурет и попытался понять, куда подевалось его хорошее настроение и почему слова Фёдоровны так больно задели его. Потом он отправился к командиру и доложил, что Саныч языком не трепал, а Фёдоровне нужна молодая помощница, иначе её вкуснейшие борщи станут таким же достоянием истории, как и переливания донорской крови.
Пока Кирилл с Фёдоровной разговаривали на кухне, в домике у Сан Саныча состоялся другой разговор, после которого у старика словно гору сняли с плеч. Спустя минуту после ухода Кирилла к нему заглянул Гришка. Лошадиная физиономия парня ещё более вытянулась, когда он увидел в каком плачевном состоянии находиться его пожилой товарищ.
Как и Саныч Гришка тоже был сельским жителем, только село его было побольше и побогаче. И хоть теперь он был полноправным членом бандитской шайки, но по натуре слыл совсем не злым человеком, просто имел вредную привычку попадать в различные переделки. По большей части виной тому было его неумение контролировать собственное любопытство, и часто длинный Гришкин нос бывал прибит различными дверями, за которые совался вопреки всем запретам. Вот и к парочке явных криминалов, тащивших за собой тогда ещё почти нормальную женщину — предшественницу несовершеннолетней Ирины — он примкнул от банальной скуки. От природы очень наблюдательный, он ни на минуту не поверил, что эти двое — бывшие военные (как они ему представились): уж больно повадки у них были зековские. Но их кочевая жизнь пришлась ему по душе, и Гришка оставил свои догадки при себе.
Как и они, Гришка стал пользоваться пленной женщиной, когда того хотел и особых угрызений совести по этому поводу не испытывал поскольку вырос в семье, где такое отношение к женщине, своей жене и Гришкиной матери, проявлял его родитель. Однако уже через неделю малоразговорчивые и угрюмые попутчики надоели Гришке, и он задумал потихоньку слинять от них и отправиться к морю, куда мечтал попасть с самого детства. Но тут они повстречали Витька.
Большего неудачника, чем Витёк, Гришка ещё не встречал. За что бы Витёк ни взялся, всё у него шло наперекосяк. А всё из-за его пристрастия к зелью, которого пацан раздобыл где-то целый пакет и употреблял в качестве допинга перед исполнением любого поручения начальника. Это ходячее посмешище заставило Гришку изменить свои планы относительно ухода из банды — уж очень ему хотелось посмотреть на какие ещё «хохмы» способен молодой наркоман. Однако через пару деньков и это ему надоело, и Гришка опять задумался об уходе. И снова его планы были нарушены.
Проезжая через чужой город на двух чужих тачках, набитых чужим оружием и чужими драгоценностями, они наткнулись на кое-кого поинтереснее, чем пацан, растерявший свои мозги в пакете с травкой. Групповое изнасилование девочки-подростка сначала шокировало Гришку, но когда подошла его очередь, он не смог побороть возбуждения и переступил ту черту, которая разделяла людей и нелюдей. После этого мысли об уходе из банды больше не беспокоили его.
В лице Сан Саныча Гришка неожиданно встретил если не товарища, то, по крайней мере, интересного собеседника. И пусть тот хаял его через слово, обзывая кобелём, но в остальном общаться с ним Гришке было до смерти интересно. Сначала украинский выговор Саныча вызывал у него лишь насмешки, но со временем он стал ловить себя на том, что прислушивается к мнению старика. Мало того, ему частенько становилось стыдно перед дедом за то, что ходит к Ирке «спустить пар». Он даже пытался бросить это занятие, но сдался перед насмешками, которыми забросали его остальные мужики и взялся за старое.
Вчера, во время поисков укрытия группы Ярослава, он испытывал двоякое чувство. С одной стороны, он от всей души надеялся, что никого они не найдут и Ира останется в компании более достойных мужчин, но в то же время знал, что это разочарует его и страстно желал обратного. Поэтому, когда при въезде в посёлок, где предположительно скрывались их противники, командир приказал выйти из машин и начать прочёсывать сектор от дома к дому, Гришка хохотнул себе под нос и расслабился. Ведь он наверняка знал, что в этой части посёлка нет никого живого. На это было две очевидные причины.
Во-первых: здесь не было воды. Крайние улицы, что тянулись вдоль городской дороги, имели централизованный водопровод, и следовательно здесь не встречалось никаких колодцев. А где, как не в колодце брать воду в настоящее время?
Во-вторых: здесь не было свободной земли под огород. Все участки по красной линии были выкуплены зажиточными гражданами, которые большую часть отмерянной им земли застраивали, а то, что оставалось — засевали газоном. А ведь Гришка ещё не забыл тот жуткий понос, который напал на него после свежих огурцов — подарка Ярослава.
Таким образом, пока его спутники изображали из себя группу захвата из американского боевика, Гришка только для виду пригибался за заборами и прятался в зарослях одичавшей малины. А на самом деле его больше интересовали немногочисленные, но сладкие ягоды ещё не осыпавшиеся с кустов. На ходу он обрывал их и складывал в пластиковую баклажку с обрезанным верхом. Наученный горьким опытом с пресловутыми огурцами, Гришка рассчитывал полакомиться свежей малиной позже, в более спокойной обстановке и обдав её предварительно кипятком.
Только на нижней окраинной улице посёлка Гришка перестал собирать ягоды и превратился в саму осторожность. Будь он на месте Ярослава, то поселился бы именно здесь. По одну сторону от улицы остался уже обследованный посёлок, а с другой стороны тянулся ряд домов, за которыми раскинулись вянущие без полива сады. За деревьями кое-где проглядывало целое поле, разбитое селянами на маленькие наделы дополнительных огородиков. Почти в каждом дворе виднелись срубы колодцев (это была самая старая часть посёлка и до проведения водопровода его жители пользовались колодезной водой).
Гришка вызвался идти с тыльной стороны дворов по заброшенным и зарастающими бурьянами огородам. Кирилл посмотрел на него с уважением — он-то считал, что идти по открытой местности опаснее, чем по дворам под прикрытием заборов и построек. Но на самом деле Гришка выбрал самую безопасную позицию: со стороны домов его надёжно скрывали сады, а на огороды в такое пекло могли выйти разве что самоубийцы.
Была и другая причина выбрать этот путь: если ребята, которых они ищут, держали огород, то они должны были заботиться о нём и не дать ему засохнуть под палящим солнцем. Гришка рассчитывал, что живая зелень ухоженного огорода вовремя предупредит его о том, что противник близко. Вскоре его предположения частично оправдались — он действительно заметил более-менее ухоженные грядки, но и на них растения погибали от засухи. Гришка подошёл ближе, чтобы рассмотреть, в чём дело и понял, что огород забросили уже после Пыления. Судя по состоянию растений и по величине усохших и не успевших вызреть плодов, за огородами ухаживали долго и успели собрать приличный урожай, прежде чем неожиданно бросили их погибать под яростным солнцем.
Было совершенно очевидно, что люди жили здесь после катастрофы, но теперь посёлок пуст. О причине этого догадаться было не сложно: Ярослав увёз своих курочек подальше от алчных лисиц. Прейдя к такому выводу и уже совершенно не опасаясь попасть под вражеский прицел, Гришка опустился на корточки и коснулся отпечатка босой женской ступни, чётко выделяющегося в огородной пыли. Косые лучи вечернего солнца падали со стороны посёлка и в их красноватом свете он ясно увидел тропку, убегающую от грядок по направлению к огороженному простой рабицей саду, где над кронами деревьев возвышался мансардный этаж небольшого домика. Усталые Гришкины товарищи уже миновали этот двор, но ничего не заметили и двинулись дальше. Гришка остался в одиночестве.
Первое, что ему бросилось в глаза, когда он вошёл в сад через заднюю калитку, были три могилы под старой развесистой грушей. Одна из могил была обычного размера, и если судить по надписи на могильном кресте в ней покоилась старая женщина. Другая была необычайно широкой, и Гришка догадался, что в ней лежат двое. Муж и жена — подтвердили выжженные на сосновой дощечке слова. Третья могила была совсем небольшой, и Гришка приготовился прочесть в на кресте имя погребённого тут ребёнка, но на там было только одно слово и оно не могло быть именем человека. «Карат» — прочёл Гришка и недоумённо пожал плечами. Он никогда не хоронил издыхающих от тоски или от глистов цепных собак, которые охраняли дом его отца в селе. Те находили последний приют в глубоком овраге, что тянулся за хозяйским полем, на костях своих предшественников, и Гришка искренне считал, что подобная участь ждёт всю домашнюю живность, которую не выращивают ради мяса.
Отвернувшись от могил, Гришка направился к дому. По пути его намётанный взгляд наткнулся на нечто весьма волнующее. В небольшой сетчатой загородке на земле виднелись какие-то белесые кляксы. С замирающим сердцем Гришка вошёл в загончик и упал на колени перед засохшим птичьим помётом. «Гуси, — подумал он. — Или индюки: для других птиц помёт слишком велик. Этот Ярослав должно быть на короткой ноге с Богом, если смог уберечь нескольких птиц от мора!» Гришка был совершенно уверен, что это не какой-то там старый помёт. Нет! Эти серые с белым червячки появились здесь уже после Пыления, когда весь поголовно домашний скот и птица канули в вечность вместе со своими хозяевами. Они появились здесь уже после дождя — единственного за всё лето, — иначе их просто бы смыло с открытой небу площадки. И они говорили о том, что здесь паслись живые гуси или индюки и от этой мысли рот Гришки наполнился слюной.
Вдруг ему отчаянно захотелось найти группу Ярослава, но теперь не мягкое тепло женских прелестей манило его, а картинка большущего блюда с золотистой тушкой гуся, обложенного испечёнными вместе с ним кислыми маленькими яблочками. Ему виделись гигантские порции скворчащей на сковороде яичницы с огромными оранжевыми желтками. Он вспомнил о супе из птичьих потрохов и шеек. Он подумал о целебной силе гусиной печёнки.
Гришка сглотнул слюну и отогнал от себя соблазнительные видения. Если эти птицы живы, то они и должны оставаться живыми, чтобы размножиться и превратиться из жалкой десятки (по количеству помёта он предполагал, что их приблизительно столько) до большущего стада. Вот тогда их можно начать резать, не опасаясь потерять производителей. Однако если шайка Сергеича схватит этого Ярослава, то плакала гусиная стая — эти придурки, не задумываясь о будущем, сожрут всех птиц. И Гришка решил утаить свое открытие от начальника. Напустив на себя унылый вид, он поплёлся вслед за остальными, изнемогающими от жары и усталости, членами банды.
Только к ночи они закончили прочёсывать посёлок и вышли на автобусную остановку рядом с выездом из частного сектора. Сергеич разрешил устроить привал и Кирилл разжёг костёр, чтобы разогреть консервы с «Завтраком туриста», которые до этого таскал в своем рюкзаке Витёк. Их машины остались на противоположной стороне посёлка, и это было ещё одним немаловажным упущением начальника, о котором думали все, но высказаться по этому поводу решилась только Евгения.
— Так кто же пойдёт за тачками? — задала она болезненный вопрос, многозначительно взглянув на Сергеича. — Или было задумано, что они подкатят к нам сами?
— Будешь язвить, сама за ними отправишься! — раздражённо рявкнул тот. — Я рассчитывал, что мы переночуем в доме у этих говнюков.
— Да? Ты так был уверен в своей победе? Как жаль, что мы их не встретили! — продолжала издеваться Евгения. — Скажи, Серёжа, а что бы мы делали, если бы всё-таки пришлось уносить ноги?
— Заткнись! Ты была с нами вчера, когда мы разрабатывали этот план, и тогда ты не боялась поражения!
— А чего мне было бояться? — она мило улыбнулась. — Ярослав не стал бы стрелять в женщину, а Тарас тем более.
— Ах ты, сучка! — звонкая оплеуха подкрепила вырвавшееся у Сергеича восклицание. — Я знал, что тебе всё равно кого ублажать. Только со мной этого не пройдёт. Слышишь? Я никогда не теряю, того, что приобрёл!
Евгения схватилась за горящую щеку и мгновенно заткнулась: ей не впервой было получать затрещины от любовников, но ни одному из них это не сходило с рук просто так. Она отомстит! Она обязательно отомстит! Но не сейчас — позже, когда настанет подходящий момент. Евгения умела ждать. Ожидание не притупляло обиды, наоборот, оно оттачивало её до остроты бритвы, чтобы в нужный момент полоснуть ею по горлу обидчика… или по тесёмкам его кошелька.
Остальные члены банды благоразумно уткнулись в свои жестянки и молчали: «Моя хата с краю — ничего не знаю». Гришка слишком пристально глянул на дорогу, по которой они вышли на остановку из посёлка, и этот взгляд заметил Витёк. Пацану понадобилось всего несколько секунд, чтобы понять, что красные отблески костра высвечивают в дорожной пыли не только следы от их башмаков, но и рифлёную елочку от автомобильных шин. Но поскольку Витёк уже выкурил очередной косячок, то на осмысление увиденного у него ушло добрых десять минут. В конце концов, в гнетущей тишине у костра раздалось его глупое хихиканье, постепенно перерастающее в идиотский гогот.
— Чего ржёшь, ты, придурок? — грубо рявкнул на него Кирилл.
— Мы…гы-гы-гы…начали не с того…гы-гы…конца…гы-гы-гы…конца…гы-гы!
— Обкурок чёртов, о чём ты? — Кирилл уже приподнялся с намерением выписать пацану обычную затрещину, но тот успел ткнуть пальцем в сторону дороги и все взгляды невольно обратились туда.
— Эти следы…гы-гы… тянутся до самого…гы-гы… их крылечка! Сто процентов. Гы-гы-гы! — щерился Витёк в глупой ухмылке. — А мы…гы-гы…облазили всё…гы-гы…село!
— Чёрт, точно! — Кирилл тоже разглядел в пыли ёлочку от шин. — Сергеич, глянь — это ж след от тачки. Ты был прав: они и впрямь тусовались здесь.
— Ага. Только тусовка…гы-гы… закончилась! — продолжал тащиться Витёк и таки получил свою затрещину.
— Да, теперь их здесь нет… — кивнул Сергеич. — Иначе мы бы их не пропустили. Ты была права, Цыпа, малыши сдрейфили и слиняли отсюда.
Евгения ограничилась только быстрым взглядом, искоса брошенным на него, и промолчала. Про себя она подумала, что осторожность это не то же самое, что трусость. Примерно о том же подумал и Гришка. Кирилл думал о том, что они зря напрягались весь день и все из-за дерьмового плана, который не предусматривал такого простого метода поиска противника, как выслеживание его по следам. А ведь это было так логично, объехать сначала вокруг посёлка на тачках, проверяя на предмет следов все дороги, ведущие вглубь его, и по обнаруженным отпечаткам прийти прямёхонько к нужным воротам! Вероятно, те же мысли посетили и голову их командира потому, что он стал мрачнее тучи и украдкой наблюдал за реакцией своих подчиненных. Но все по-прежнему молчали, уткнувшись в свои жестянки с едой. Даже Витёк додумался не комментировать свои мысли вслух.
— Ладно, дальнейший расклад будет такой, — начал Сергеич, убедившись, что никто не собирается его критиковать, по крайней мере вслух. — Мы с Гришей сходим по этим следам и убедимся, что никто не прятался от нас в погребе или ещё где-нибудь, а вы трое отправляйтесь за тачками. В случае чего — откроем пальбу, тогда спешите на подмогу. Если всё будет тихо, встречаемся через час на этом месте.
Отряд разделился: трое из него с Кириллом во главе отправилась по шоссе вокруг частного сектора, а Сергеич с Гришкой снова углубились в лабиринт тёмных улочек.
Гришке пришлось выступить в роли следопыта и только то, что он уже знал, куда нужно идти, помогало ему находить для командира полузатёртые следы от шин при свете луны.
На перекрестке, за которым, как уже знал Гришка, находился нужный им дом, его поджидал ещё один сюрприз. В засохшей грязи на дороге виднелись глубокие впадинки козьих копытец и отпечатки мужских ботинок, оставленные здесь, как и птичий помёт в загородке, после последнего ливня, превратившего грунтовку в вязкое месиво. После поворота эти следы совершенно терялись, истертые проехавшими по ним множество раз колесами автомобиля. Значит, кроме птицы эти кудесники уберегли ещё и козу?! Это было просто невероятно!
— Что там? — раздался над присевшим на корточки Гришкой громкий шепот Сергеича.
— Просто старые козьи следы, — как можно равнодушнее ответил Гришка.
— М-м-м… — протянул начальник а, когда они уже миновали поворот, неожиданно спросил. — А что, коз едят?
— Коз — нет, их держат ради молока. Козлов едят, но они воняют. Даже молодые, — ответил Гришка. — А что?
— Да ничего, просто я раньше не встречал на рынке козлятины, вот и спросил, — пожал плечами Сергеич.
— А-а-а, — протянул Гришка и задумался над тем, какого пола было уцелевшая скотина. — Ну, теперь их нет. Даже самого старого и вонючего козла… Чёрт!
— Что такое?
— Кажется, мы проскочили его, — спохватился Гришка, усердно делая вид, что высматривает на дороге пропавший след. — Точно — проскочили. Следов нет.
— Нужно вернуться, — Сергеич озабоченно оглядывался по сторонам. — Где ты видел их в последний раз?
Они вернулись метров на двадцать назад, и Гришка указал на решётчатые зелёные ворота.
— Следы ведут в этот двор.
— Я помню этот дом, его осматривал Витёк, — Сергеич сплюнул. — Нарк чёртов! И по дороге тоже он шёл, а мы все садами крались.
— Поэтому следы и прошляпили, — понял Гришка.
— Точно, — начальник опять сплюнул. — Ладно, вроде тихо. Пошли — глянем поближе.
Они вошли в калитку и, придерживаясь самых тёмных участков, засновали по двору. Сергеич подёргал двери гаража и погреба, но они были заперты, как и въездные ворота и двери дома. Все шторы на окнах были задёрнуты и рассмотреть, что делается внутри, было невозможно. Тогда он подозвал Гришку и приказал ему разбить одно из окон, чтобы залезть в дом.
Гришка, совершенно уверенный, что хозяева вместе со своими птицами и козой уже далеко отсюда, невозмутимо подчинился, завоевав тем самым уважение со стороны своего трусоватого начальника. Ему и самому было интересно посмотреть, как жили люди, поразительным образом сумевшие уберечь от поголовного мора стольких животных. Однако ничего интересного он не обнаружил, кроме, может быть, фотографии на книжной полке. С неё на Гришку смотрели парень с девушкой — вероятные хозяева этого дома. Ничего примечательного в их лицах Гришка не заметил и поставил фото назад на полку.
— Ну-ну, — оглядываясь по сторонам, произнёс Сергеич. — Старая мебель и новые книги, выцветающие обои и картины. Евгения была права, такие люди никогда не выстрелят в женщину и предпочтут открытому бою слинять от противника. Трепачи и идеалисты. Я переоценил этого Ярослава. Нужно было действовать быстрее и не осторожничать, — он заглянул в платяной шкаф и презрительно хмыкнул. — Даже шмотки свои не забрали: так торопились удрать. Ладно, вряд ли они оставили нам свой новый адрес, так что делать тут больше нечего. Пошли назад Гриша.
На остановке их уже поджидали на машинах. На Базу они вернулись далеко за полночь и Гришка, уверенный, что Саныча отпустит Кирилл, завалился спать. Он пришёл к нему утром, сразу после Кирилла и, опасливо выглядывая из-за занавески во двор, выложил всё, что узнал о судьбе Ирины. Ему доставило огромное удовольствие выражения безграничного облегчения и радости, появившееся на лице у старика в ходе его рассказа. Потом Гришка, утаивший вчера от остальных членов банды сведения о стаде живых птиц и козе, смакуя каждое слово, словно копчёные гусиные крылышки, рассказал Санычу об обнаруженных им доказательствах существования этих животных. Напоследок, перед самым приходом Фёдоровны, он выдал фразу, заставившую сердце Саныча подпрыгнуть от радости:
— Эх, и зачем только я трогал эту Ирку? Ведь если б не это, что бы помешало мне отыскать этих ребят и присоединиться к ним!.
Арина с трудом разогнула спину и утёрла со лба пот тыльной стороной ладони. Её юные помощники продолжали усердно мотыжить землю. Особенно старался Данил, всё ещё насупленный, после утреннего отказа мужчин взять его с собой в город.
Бурая земля, из-за Грибницы больше похожая на пористый каучук, чем на смесь пёска и гумуса, расходилась под лезвием его плоскореза, словно вода перед рассекающим её носом корабля. Срубленные сорнячки шеренгами ложились на полосу взрыхлённой почвы и тут же увядали, лишённые корней и питающей их Грибницы.
Ира работала спокойно, даже не спеша, что в прочем не помешало ей обогнать Данила на четверть грядки. Вскоре и она закончила обрабатывать свою грядку и подошла к старшей подруге.
— Теперь огурцы, Рина?
— Нет: уже десять и пора в дом, а то это солнце нас изжарит.
— Хорошо. Ты в душ? Тогда я подожду Данила и мы тоже пойдём.
Арина кивнула и отправилась к шиферной коробке летнего душа. Вода, которая полилась на её плечи из лейки душа, подавалась из скважины, и после горячего воздуха улицы, показалась просто ледяной. Широкий накопительный бак, который заменял в будочке крышу, был пуст: за день солнце так нагревало в нём воду, что ею можно было ошпариться. Поэтому Ярослав подключил летний душ к общей системе водоснабжения в доме, а та в свою очередь питалась из глубокой скважины, что была предусмотрительно пробурена ещё прежним хозяином усадьбы.
Смыв пыль и пот с разгорячённой кожи, Арина почувствовала некоторое облегчение. Не вытираясь и не одевая запыленную и пропахшую потом одежду, а лишь обернув полотенце вокруг изрядно похудевшей фигуры, она вышли из кабинки. Ира с Данилом уже отнесли инструменты в сарай и ждали её неподалёку в тени орехового дерева. Ира тот час же направилась мыться, а Арина подошла к мальчику.
— Все ещё дуешься? — вопрос был чисто риторический и насупленный Данил демонстративно отвернулся, ничего не ответив. — Дань, ну это же глупо. Ведь не маленький уже.
— Да? Значит, как в город с собой взять — так ещё не дорос, а чтобы дуться — уже большой?! — сердито закричал Данил и круто развернулся к Арине.
Теперь его поза свидетельствовала о крайнем возбуждении: мальчик весь вытянулся, чуть ли не привстал на носочки. Руки по швам, кулаки сжаты, а острый подбородок на треугольном личике воинственно вздёрнут вверх. Кажется, ещё чуть-чуть и он подпрыгнет и укусит обидчицу за нос, как рассерженная такса. Схожесть с этой собачкой в этот момент Данилу придавали также вытаращенные тёмные глаза и брови сведённые «домиком». Арина уже привыкла к подобным взрывам эмоций у легковозбудимого Данила, но сейчас чуть не прыснула со смеху: настолько комичным ей показался вид маленького гневающегося приятеля. Однако смеяться было ни в коем случае нельзя, и Арине пришлось «сурово» сжать губы, чтобы они не расползались в усмешке.
— Данил, а ну прекрати! Ты же знаешь насколько это опасно! Да и хозяйство нельзя оставлять без мужчины.
— Ой, только не нужно мне рассказывать, что я остался здесь за единственного защитника слабеньких женщин и младенцев! Я что не понимаю, что после Никиты я самый слабый из всех вас? А Ярославу я мог бы помочь. Я мог бы стоять на страже!
— Но я же не о том, Данил, — мягко возразила Арина. — Ты уже достаточно взрослый, чтобы понимать, что мужчины нужны не только для того, чтобы сражаться и защищать, как ты выразился, слабеньких женщин, — Арина многозначительно взглянула на Данила и слегка улыбнулась.
Конечно, столь юному мальчику ещё слишком рано задумываться над такими вещами, но что поделаешь — так сложились обстоятельства и детям в нынешние времена придётся взрослеть быстрее, чем это происходило раньше.
— О чём это ты? — он явно понял намёк Арины, о чём свидетельствовал румянец, заливший его щёки, но хотел услышать подтверждение из её уст.
— Ты всё прекрасно понял, Даня, не притворяйся! — Ира вышла из душа, задрапированная в полотенце, как и её старшая подруга. — Только я надеюсь, что к тому моменту, когда мы вырастим, в нашей компании появятся и другие девочки, ну… твоего возраста: не хочу иметь мужа младшего меня на целых пять лет!
— Ира!
— А что «Ира»? Разве ты не об этом говорила? Не о продолжении рода? — заметив тревожный взгляд, тайком брошенный Ариной на Данила, девочка поняла, что слегка перегнула палку. — Ты не обижайся, Даня, ты мне очень нравишься, но только как друг или брат. Понимаешь?
— А я и не думаю обижаться, — фыркнул мальчишка. — Я ж не слепой — вижу, что ты сохнешь по Тарасу!
— Ничего подобного! Не по ком я не сохну!
Но Ирины заалевшие лоб и щёки, да и та пылкость, с которой последовал ответ, подсказали Арине, что юный пройдоха возможно оказался прав. Ей следует понаблюдать за девочкой. Разве невозможным было, что благодарность Ирины к Тарасу — её спасителю — переросла в нечто большее? Но Тарас до сих пор сохнет по этой мерзавке — Евгении, и Ира прекрасно знает об этом. Арина вздохнула: «Час от часу не легче! Хотела успокоить Данила, а получилось так, что расстроила Иру».
— Ладно вам уже! Иди, Данька, мойся скорее, пока мы с Ирой опять не вспотели, — Арина взмахнула рукой в сторону душа, пресекая их дальнейшие препирания.
Мальчик воспринял этот жест с явным облегчением и быстренько скрылся за хлипкой дверцей, опасаясь ответных нападок со стороны Ирины. Сама девочка, как только поняла, что Арина не собирается выяснять, насколько правдивы догадки Данила заметно расслабилась и занялась своими косами.
Раньше волосами Ирины всегда занималась мама. Каждый вечер она расчёсывала длинные каштановые пряди дочери, аккуратно разделяла их и заплетала на ночь в косу. Мама научила Иру, как ухаживать за волосами, чтобы они всегда были здоровыми и шёлковистыми. Для этого существовала масса рецептов различных полосканий и притирок. Бывали дни, когда мама говорила: «Пора нам подумать о витаминах для наших кос!» — и Ира знала, что сегодняшний день будет принадлежать им одним. Булькающее в кастрюльке на плите зелёное или бурое варево превращало их в двух ведьм, в двух верных сообщниц, и их мужчины — отец и младший брат — могли лишь с недоумением пожимать плечами. В эти минуты мама принадлежала лишь ей одной и лишь она одна занимала все мысли мамы. Но мама умерла, а косы остались, как и привычка ухаживать за ними.
Теперь вечерами перед сном Ира закрывала глаза, запускала пальцы в густую шёлковистую копну на своей голове и разбирала её на пряди, представляя, что это делает мама. Потом она заплетала косу и только тогда засыпала. Постепенно это превратилось в своеобразный ритуал, без которого ей сложно было уснуть. Даже простое прикосновение к волосам неизменно приводило её в хорошее расположение духа и успокаивало в момент смятения.
Вот и сейчас, отжимая влагу с волос, промокая их полотенцем, Ира почувствовала, что лицо уже не горит, а значит, предательский румянец схлынул. Похоже, Арина не придала словам Данила особого значения, иначе пристала бы с расспросами. А сейчас Ира не готова была ответить даже самой себе: слишком запутанными и противоречивыми были её чувства ко всему мужскому роду вообще и к Тарасу в частности. Слишком сложным было примирить в одном мозгу пылкую романтичную натуру и жертву сексуального насилия. Похоть казалась неискушённой девочке-подростку слишком малым поводом для столь кошмарного надругательства, которое учинили над ней взрослые мужики. Она не понимала, за что её так жестоко наказали, она не понимала их, и оттого они казались ей ещё ужаснее. Теперь все мужчины воспринимались ею как потенциальные маньяки, прячущиеся за добрыми личинами. Конечно, она знала, что это не так, что все люди разные, и что те люди, которые окружают её теперь по-настоящему хорошие. Но привычка бояться всё ещё оставалась с ней. И даже к Тарасу — своему спасителю — Ира относилась с некоторым подозрением. Можно ли любить человека, постоянно ожидая от него предательства?
Благодаря толстым, обшитым деревом стенам в доме весь день сохранялась прохлада. Особенно хорошо было на подвальном этаже, где располагались обширные кладовые. Поэтому Ольга старалась выгулять Никиту на свежем воздухе рано утром, а когда солнце начинало припекать, скрывалась с ним до вечера в доме. Благо и там дел было хоть отбавляй и она не чувствовала себя виноватой в этом вынужденном дезертирстве. Ведь вся тяжёлая работа в загородке с птицами, в саду и на огороде ложилась на плечи её младших товарищей. И в том числе на плечи двоих детей.
Сегодня Ольга проводила опись продовольственных припасов общины. Тут же, в кладовой, стоял манеж, в котором Никита упражнялся в искусстве разбирания пирамидки. Большое красное кольцо никак не слезало со стержня. Но Никита упорствовал и в тот момент, когда Ольга поставила точку в конце длинного списка, а в кладовую заглянула Арина, последнее в пирамидке кольцо неожиданно поддалось и оказалось у Никиты в руках. Он счастливо улыбнулся и поднял личико к Арине.
— Привет, шалопай! — она подошла к манежу и ласково потрепала малыша по щёчке. Затем обратилась к Ольге. — Ну что, Оля мы не зря послали парней в город?
— Я пересчитала все наши припасы. Если прибавить к ним картофель, который вы рассчитываете собрать осенью на своём старом огороде, то провизии нам хватит до весны.
Ольга заглянула в свои записи, хотя помнила их наизусть. Просто ей всегда становилось немного не по себе от слишком пристального взгляда Арины. Когда девушка вела с кем-нибудь серьёзный разговор, то неотрывно смотрела этому человеку прямо в глаза, будто бы проверяя правдивость сказанного по его реакции на её взгляд. Эта привычка Арины нервировала всех членов их маленького сообщества, кроме Ярослава, который за годы совместной жизни слишком привык к ней и попросту больше не замечал, да ещё Данила, который мог «пересмотреть» кого угодно своими огромными тёмными глазами.
— Получается, они напрасно будут искушать судьбу, мелькая в городе перед бандитами? — сердито воскликнула Арина. — Я же говорила: необходимо переждать несколько месяцев, прежде чем опять соваться туда!
— Не думаю, что что-нибудь изменится через месяц или два, если только шайка Евгении не уберётся из города, — раздражённо ответила Ольга и прямо взглянула на Арину. Неужели девочка боится? Но это так на неё не похоже! — Давай не будем продолжать вчерашний спор, Арина. Ты и сама признала, что даже если мы полностью откажемся от мясных блюд, тушонки, которая у нас осталась всё равно не хватит, чтобы прокормить ваших птиц. Запас мясного необходимо срочно пополнить. И если ты не передумала содержать этих бесполезных, на мой взгляд, существ, то перестань паясничать… пожалуйста!
Ольга перевела дух: не так-то просто, оказалось, высказаться под этим пронзительным взглядом. Но и терпеть нападки Арины больше не было сил. Настроение у девчонки менялось каждые пять минут. Ольга даже предположила, что Арина беременна, но та сказала, что нет. Накануне на общем совете, где решались все важные вопросы из жизни общины, Ольга объявила, что запасы мясных консервов истощились, пожираемые всё растущими и растущими псевдостраусами Арины. Было решено наведаться в город, чтобы пополнить их запас. Но неожиданно Арина воспротивилась общему решению. С одной стороны она не собиралась прекращать ухаживать за мутантами и наотрез отказалась от предложения Тараса их пристрелить. («Они только жрут и жрут! — возмущался он. — И не приносят нам никакой пользы! Сомневаюсь, что их мясо будет съедобным для нас — ведь они теперь хищники?») Но в то же время Арина боялась отпускать парней в город за кормом для эму и настаивала, чтобы они съездили в большое село, что было по трассе дальше и где мог быть (а могло и не быть) запас консервов в магазине. В конце концов, они с Ярославом поругались, и девушке пришлось уступить. Парни уехали ещё до рассвета и планировали вернуться только к вечеру.
— Прости, Оль… В последнее время я сама не своя, — Арина виновато заглянула в глаза старшей подруге. — Настроение скачет, будто пультом кто щёлкает. Ночью гадости разные в голову лезут, ворочаюсь с боку на бок, комаров гоняю, а уснуть не могу. Не высыпаюсь, вот и бурчу с утра.
— Может всё дело в переезде? — моментально смягчившись, произнесла Ольга. — Ты скучаешь по своему дому, поэтому тебе так тяжело адаптироваться?
— Может и так. Прошёл уже месяц, как мы тут, а я каждое утро просыпаюсь и никак не могу понять, где я. Потолок — не мой, стены — не мои, даже запах не такой как в моем саду! — Арина вздохнула. — Там чувствовался аромат зреющих яблок. С огорода в жаркий день летела пыльца кукурузы, пахли дыни. А здесь все запахи идут с реки и от леса. Дикость.
— Тебе здесь не нравится?
— Нет, почему же? Нравится, — без особого энтузиазма ответила Арина. — Это хорошее место. Просто здесь всё по-другому. Лес, тень, большая река, большой дом, да ещё с такой страной планировкой. Как будто его строили не для одной семьи, а для целого пансиона! Всё это непривычно для меня. Я себя чувствую здесь, как в гостях. Боюсь что-то переделать по-своему, переставить с места на место как я привыкла. Как будто настоящие хозяева дома вот-вот вернутся и возмутятся моим вмешательством.
— Ты не чувствуешь здесь себя настоящей хозяйкой? — догадалась Ольга.
— Точно! — кивнула Арина. — Я ведь знала про этот дом, Оля. Как только Ярослав рассказал мне свой сон про дом над рекой, я сразу поняла, что это о нём — об этом самом доме. Как я могла забыть? Это был самый первый мой большой проект. Я приезжала сюда раз дюжину. Дела эскизы, привозила наброски хозяину. Он потом всё это забрал. Потребовал вернуть даже черновики. Говорил, что боится сглаза. Странный тип. Знать бы чего он боялся на самом деле? Он выстроил свою усадьбу совершено независимой от остального мира, как будто заранее знал… — Арина поёжилась. — Поэтому я и отговаривала Ярика ехать сюда — боялась. А теперь мне надо ещё и оглядываться на всех вас, ждать вашего одобрения. Я так не привыкла! — в сердцах воскликнула девушка.
Если Ольгу и обидели её слова, то виду она не подала. Каждый из их небольшой компании в какой-то мере испытывал похожие чувства.
Тарас открыто возмущался, если что-то решалось без его участия, даже когда вопрос не касался его напрямую. Например, на днях он поссорился с Ириной, заявившей, что она не намеренна больше спать в одной комнате с Данькой и переезжает в соседнюю. Данил был совсем не против, но Тарас обвинил Ирину в жестокости мол: мальчик ещё маленький, ему страшно будет одному по ночам. Данила здорово задело, что Тарас считает его маленьким нытиком.
Мальчик инстинктивно тянулся к мужчинам, а те не пускали его в свою компанию, постоянно напоминая, что его помощь требуется женщинам. В результате Данил большую часть времени проводил отдельно от всех — на реке вдвоём со Спайком. Их дружба была вообще чем-то уникальным: взрослый охотничий пёс, в котором Ярослав души не чаял и вырастил его с щенячьего возраста, предпочитал обществу хозяина, компанию мальчишки, которого и встретил-то в первый раз месяц тому назад.
Вот Ярослав с Тарасом между собой были в отличных отношениях и всегда друг с другом советовались, но остальным их равноправие казалось слишком уж искусственным. Как будто ребята бояться оскорбить друг друга своим невниманием или неуважением к мнению другого.
Ирину возмущало то, что Арина пыталась всеми командовать. Особенно девочка злилась, когда старшая товарка откровенно помыкала Тарасом.
Ольга тоже не была исключением. Она никогда не претендовала на роль лидера в их компании, но и её начинало раздражать, когда Арина так или иначе пыталась указывать, что ей делать. Да, Арина бесспорно лучше всех их вместе взятых разбиралась в ведении натурального хозяйства. Она выбивалась из сил, стараясь как можно лучше подготовить их дом к надвигающейся зиме. Заготавливала впрок припасы, продолжая ухаживать за огородом и заботиться о своих ненасытных крылатых питомцах. Но ведь и все остальные не сидели без дела!
Это были проблемы становящейся общины, но были и победы.
Так Ирина оказалась настоящим знатоком лекарственных растений и если находилось свободное время, то она бежала в поле, то лазила по обрывистому берегу или пробиралась в гущу леса в поисках целебных трав. В такие походы её с удовольствием сопровождал Данил. Если же она была занята другими делами, то мальчик отправлялся на берег с удочкой, и никогда не возвращался домой с пустым ведром. Благодаря его стараниям на обще столе всегда бывала свежая рыба или раки, нежное мясо которых приятно разнообразило меню из надоевших консервов.
Физическая сила и природная крепость Тараса вообще была неоценима в новых условиях. Когда требовалось выполнить какую-нибудь тяжёлую работу, без него не обходилось. И пусть опыта по ведению хозяйства у него было всего — ничего, он быстро учился. Его до сих пор снедало чувство вины за то, что он «бросил» Евгению в лапах бандитов, и верный обещанию, данному самому себе, он регулярно тренировался в стрельбе и достиг определённых успехов в этом деле. Все остальное время парней шло на заботу о нуждах общины.
Они переоборудовали систему водоснабжения дома, полностью подстроив её под доставку воды из глубокой скважины, пробуренной ещё прежним хозяином дома. Разобрались с огромным бензиновым электрогенератором, который тот установил в отдельном домике в своих владениях. И так как большому генератору требовалось много топлива, им приходилось частенько за ним ездить.
Ольга нянчила маленького Никиту и взяла на себя готовку на всю компанию. Ещё она занималась учётом их припасов и домашними заготовками. А в будущем планировала начать занятия с детьми по школьной программе.
Всё это мигом пронеслось у Ольги в голове, и она постаралась сформулировать ответ, который успокоил бы чувства Арины.
— Арина, послушай. Всё, что мы делаем, мы делаем только после твоего одобрения, — Ольга вопросительно взглянула на подругу и когда та нехотя, но все же кивнула, продолжила. — Это не удивительно: на теперешний момент никто из нашей компании, кроме тебя и Ярослава, не справился бы с управлением натуральным хозяйством. Кроме этого, мы все — ваши с Ярославом должники. Я с Никитой обязана вам жизнью. Думаю и Данил тоже. Вы укрыли от бандитов Тараса и Ирину. И все мы учимся у вас. Таким образом, вы с Ярославом — тот стержень, который объединяет всех нас. Ну, а если тебе кажется, что мы недостаточно благодарны за это, то ты ошибаешься! Просто быть так сильно обязанным кому-то тяжело уже само по себе, — Ольга отложила свой блокнот и взяла Арину за руки. — Тебе следует умерить свои амбиции единственной хозяйки в этом доме, но не потому, что ты ею не являешься, а затем, чтобы уважить чувства твоих друзей. В противном случае мы все рассоримся, и не известно к чему это приведет. Не забывай: мы все нужны тебе не меньше, чем вы с Ярославом — нам.
Ольга перевела дух. Она была откровенна с Ариной и неизвестно, как вспыльчивая девушка отнесётся к её словам. Но Арина не выглядела раздражённой или рассерженной, скорее она казалась пристыженной. Слова Ольги достигли цели, и женщина облегчённо улыбнулась.
— Всё в порядке?
— Пожалуй да, — согласилась Арина. — Ты права, я забыла как это тяжело — быть кому-то обязанным. Это ужасно нервирует. Но я не хочу, чтобы вы все так думали. Вы ничем не обязаны мне.
— Успокойся, Арина, — улыбнулась Ольга. — Вряд ли остальные осознают настоящую причину ваших ссор. Молодые люди не слишком склонны к самоанализу. И ты, Арина, тоже не исключение. Надеюсь, я тебя не обидела?
— Ни капельки, — возразила Арина. — Ты знаешь, мне не хватало этого разговора. Тарас отмахивается от меня, будто я дурочка. Он ориентируется на Ярослава, упорно не замечая, что все вопросы Ярик все равно обсуждает сначала со мной, а уже потом принимает окончательное решение. Тарас не верит в самостоятельность женщин. Это меня бесит, — Арина сверкнула глазами. — Ира и Данил стараются доказать, что они уже взрослые. Но это же не так, они обязаны слушаться старших! Ты сама как будто во всём со мной согласна и не идешь на конфликт, но меня не покидает чувство вины перед тобой: с какой стати я могу командовать человеком, который меня старше?
— Потому, что во многих вопросах ты компетентнее меня, я об этом уже говорила, — мягко пояснила Ольга.
— Это ненадолго. Скоро вы и сами всему научитесь, — уверенно произнесла Арина.
— Я на это надеюсь, — кивнула Ольга и протянула к Арине руки. — Ну что — мир?
— Мир!
Женщины крепко обнялись и Никита, который на протяжении всего разговора с тревогой прислушивался к их напряжённым голосам, теперь засмеялся. Арина тут же подхватила его и, играючи, подбросила к потолку, от чего малыш завизжал ещё сильнее. Его восторженные вопли привлекли в кладовую Ирину и Данила.
— Чем вы тут занимаетесь? — требовательно вопросила девочка и встала в дверном проёме, уперев руки в боки. Её интонация и поза были так похожи на позу самой Арины, которую бы она приняла в такой ситуации, что не приходилось сомневаться — Ирина скопировала их именно со своей старшей подруги. Ольга послала Арине многозначительный взгляд и та весело рассмеялась.
— Ирка, ты чего дразнишься?
— Ничего я не дразнюсь, — но девочка покраснела и Арина рассмеялась пуще прежнего.
— Неужели я так выгляжу со стороны?
— Ещё хуже! — беспощадно подтвердил Данил, выглядывая из-за двери. — Ты ещё делаешь во-о-от такие глазищи, — и Данил расширил и без того огромные глаза, наглядным образом продемонстрировав Арине, какие именно «глазищи» она делает. Настал черёд Арины покраснеть, но тут её снова разобрал смех и она захохотала.
— Просто кошмар какой-то! — сказала она отсмеявшись. — Придётся теперь за собой следить.
— Ничего я тебе помогу, — пообещал ей проказник. — Как только ты станешь в позу, я покажу тебе «глазища». Ты быстро отвыкнешь.
— Да уж, не сомневаюсь… — Арина смущённо улыбнулась.
Тем временем Ярослав с Тарасом колесили по улицам города в поисках ещё не разграбленных магазинов. Они уже насчитали девять таких, и самое неприятное заключалось в том, что Ярослав не знал, кто их разорил. Была ли это работа рук Женечкиной шайки или продукты увезли другие люди? В любом случае масштаб чужих мародёрств просто ужасал. Если такое творится по всему городу, то вскоре в нём просто не останется продуктов!
Заметив очередную вывеску, Ярослав вышел из кабины и окинул взглядом сначала пустынную улочку, где они остановились, а потом их запылившийся Мерседес. Бусик был таким же грязным, как и остальное множество машин на улицах мёртвого города. Если его кто-нибудь увидит, то не обратит внимания на ещё одну брошенную машину. Да и кто его увидит?
Как же здесь жутко! Оказывается, он уже успел позабыть и об этой давящей тишине, и о пыльном сухом зное, царящем здесь, и о запахе. Ему казалось, что тела высушенные Грибницей почти не пахли, но теперь он ощущал этот смрад, невидимым колпаком накрывший город. Запах прелого тряпья, к которому уже начинал примешиваться сладковатый дух разложения.
— Тихо вроде бы, — произнёс Ярослав. — Давай поторопимся, у меня мурашки от этого места, не хочу здесь задерживаться надолго.
— Согласен, — Тарас вылез из кабины и присоединился к Ярославу.
Они ещё немного постояли, вглядываясь в темные окна домов и во впадины подъездов. На этой улице не видно было следов разбоя, на которые ребята сегодня то и дело натыкались, но в магазине нужных продуктов оказалось совсем мало.
— Придётся нам рискнуть и наведаться в какой-нибудь крупный супермаркет. Как полагаешь? — обратился к другу Ярослав.
— Давно пора, — откликнулся Тарас. — У меня уже нервы на пределе из-за этого бесконечного лабиринта. Только подумаю, сколько тут покойников… Брр! Жуть берёт. Куда поедем?
— Давай в «Ложку» — там такие склады огромные, полгорода за раз может скупиться. Даже если там кто и побывал уже — всё же не увёз.
Ярослав ошибся: когда они вошли в «Ложку» — гипермаркет для оптовиков — то оказалось, что и тут продуктовые прилавки почти пустые. Мясной консервации вообще не осталось, а из рыбной была только самая дешёвая. Тарас сказал, что пойдёт проверить магазинный склад и ушёл. Ярослав решил всё-таки забрать рыбные консервы — птенчикам Арины и такие сгодятся. Пока он сходил за магазинными тележками да подкатил парочку их к консервному прилавку, прошло несколько минут. Спайк бегал неподалёку, цокая когтями по бетонному полу. И вдруг тишину огромного магазина взорвали вопли Тараса, несущиеся из проходов в подвал.
Ярослав мигом сорвал с плеча карабин и помчался к другу на помощь. С громким лаем его обогнал Спайк и, проскакав по широкому пандусу, скрылся в темноте подвала, откуда доносились крики. Ярослав, не раздумывая, ворвался в густой сумрак вслед за ним. Конечно, после светлого торгового зала разглядеть что-либо здесь ему не удалось, но он живо сообразил, что сам является для противника, напавшего на Тараса, прекрасной мишенью на фоне светлого торгового зала. Поэтому он бросился на пол и двинулся дальше ползком. Крики и лай неожиданно смолкли, и по помещению разнёсся смех Тараса.
— Ярик, чего это ты делаешь?
Уже понимая, что он зря переполошился, Ярослав поднялся на ноги и буркнул:
— Тебя спасаю, что же ещё?
— С чего это вдруг? — Тарас ещё посмеивался.
— С того, что ты орёшь, как полоумный! — рассердился Ярослав. — В чём тут дело у тебя?
— Я продукты нашёл, — по его голосу Ярослав понял, что Тарас все ещё улыбается.
— Поэтому так вопил? Я подумал, что на тебя напали.
— А, ну извини, я как-то не подумал, что ты так мои крики расценишь. Я-то просто радовался вслух, — Тарас уже искренне каялся. Ярослав, наконец, смог разглядеть его в полумраке. Тот стоял около коробок с бытовой техникой.
— Иди сюда, — позвал его друг. — Глянь на это. Ловко придумано, а?
Ярослав, недоумевая, подошёл к нему. Тарас поочерёдно вскрывал картонные коробки от бытовой техники своим раскладным ножом, и каждый раз фыркал.
— Они спрятали все продукты сюда, — Тарас разрезал ещё один картонный бок.
Ярослав заглянул внутрь коробки и увидел там аккуратно стоящие друг на друге консервные банки.
— Ну, ты и сыскарь! — восхитился он. — Молодец! Только надо поторопиться, а то пока всё это перенесём, ночь настанет.
— Это точно, — согласился Тарас. — Я вот думаю, зачем было прятать столько припасов?
— Ты что, Тарас, — изумился Ярослав. — Забыл, о чём твоя Женечка мечтала? Чтобы всю власть к рукам прибрать. Продукты питания сейчас — самая первая необходимость для человека. Собери всю еду у себя и диктуй людям свои условия — они на всё согласятся. Вот Женечка и научила своих новых друзей, что надо делать. Уверен — это её идея продукты со складов забирать, — заключил он зло.
— Ну и чего она этим добьётся? — усомнился Тарас. — Если люди не найдут продуктов здесь, они просто уедут в другой город, и найдут их там.
— Ага, если и там на консервных банках не сидит ещё какая-нибудь Женечка. Все они рассуждают одинаково, так что не думаю, что через год где-то ещё останется бесхозная банка тушонки.
— А ведь ты прав, — удручённо кивнул Тарас и стал нагружать банки на большую грузовую тележку.
Домой возвращались в темноте, чиркая брюхом по асфальту. Двигатель сердито ворчал под капотом Мерседеса, но парни были в самом радужном настроении: кроме банок с банальной тушонкой и паштетами у них в кузове стояли ящики с консервированной лососевой икрой, сёмгой, крабовым мясом и гусиными печёнками. Таких деликатесов вскоре вообще будет не найти — их и раньше-то не особенно много было, а теперь и вовсе может случиться, что эти консервы — последняя их возможность полакомиться подобными продуктами. Детям Ярослав захватил конфет и консервированных фруктов. Для страусов — гора упаковок собачьего корма.
— И где их только носит? Двенадцатый час уже! — Арина всплеснула руками. — А вдруг случилось что-нибудь?
— Да ничего не случилось, Арина, не волнуйся — спокойно сказала Ира. — Просто продуктов они много набрали вот и тащатся еле-еле.
— Ты-то откуда знаешь, во сне видела? — вспылила Арина.
— Арина, — укоризненно протянула Ольга.
— Ничего Оля, всё нормально, просто Арина волнуется.
— А ты нет? — Арина убавила тон, но полностью успокоиться уже не могла. — В городе орудует вооружённая до зубов бандитская шайка…
— Ну и что? — перебил её Данил. — Наши тоже вооружены и стреляют получше каких-то там бандитов! — и прежде, чем Арина успела открыть рот для очередного возражения, мальчик добавил. — К тому же бандитов мало. Они не смогут караулить нас по всему городу.
— Совершенно верно, — поспешно вставила Ольга. — В таком большом городе можно неделями ходить и не встретишь ни одной живой души.
— Ага, то-то мы с Яриком вас всех повстречали! — взорвалась Арина.
— Арина возьми себя в руки! — тоже повысила голос Ольга. — Или ты уже забыла наш сегодняшний разговор?
— Не забыла, просто я боюсь за Ярослава, а вы все ведёте себя так, как будто с парнями ничего и случиться не может! Вот откуда тебе, Ира, знать, что там у них происходит? А?
— Да это же и так понятно, — удивилась девочка. — Когда они отправились за припасами, Ярослав сам говорил, что хочет загрузиться под завязку. Их только двое, а кузов-то большой. Вот и задержались, пока насобирали такую кучу консервов. А теперь едут потихоньку, чтобы банки не побились.
— Молодец, Ира! — улыбнулась ей Ольга. — Уверена: когда Тарас с Ярославом приедут, они именно это нам и скажут.
— Ты не волнуйся, Арина, — сказал Данил с самым серьёзным видом. — Если бы что-то случилось, Спайк прибежал бы к нам за помощью. Я его заранее об этом попросил.
Арина не решилась развеять эту его наивную веру и удержалась от дальнейших возражений. Так они и сидели, пока на стене не промелькнули отсветы автомобильных фар и к крыльцу ДомаНадРекой не подъехал тяжело нагружённый бус. Арина первая выбежала встречать парней.
Ей навстречу от машины уже трусил Спайк, но на Арину он даже не глядел — торопился к Данилу.
— Ну вот, я же говорил, что всё у них в порядке, — поучительным тоном произнёс Данил, наклоняясь к спаниелю. — Правильно, Спайк?
Пёс коротко тявкнул, словно соглашаясь, и Арина, у которой камень свалился с плеч при виде вылезающего из кабина Ярослава, облегчённо рассмеялась. Она даже не напустилась на парней с упрёками за то, что они заставили её так долго волноваться, вместо этого развернулась и помчалась вниз на кухню разогревать непутёвым еду.
За полуночным ужином Ярослав рассказал о разграбленных магазинах, а о том, как они нашли тайник бандитов — предоставил поведать Тарасу. Тот с энтузиазмом принялся описывать, как он разгадал хитрость мародёров, припрятавших украденные продукты в коробках из-под бытовой техники.
— Правильно, — рассуждал он. — Зачем морочится с обустройством своего склада, если можно припрятать всё это добро прямо в магазине да так, что никому и в голову не придёт что оно прямо под носом лежит. Кому сейчас нужны стиралки и телики? И правильно, я бы вот, тоже к этим коробкам не подошёл, да только забыли ворюги об одной маленькой, но очень важной детали, — Тарас злорадно хмыкнул и выдержал драматическую паузу. — Они не убрали с глаз долой технику, которую из этих коробок повынимали. Вот это мне странным и показалось, ну, что техника без коробок стоит, а подходящие коробки тут же рядком выставлены. Ну я их и проверил из любопытства. — Тарас хохотнул. — Гляжу, а все продукты в них спрятаны!
Тарас горделиво выпрямился на стуле и Арина заметила, как сияли глаза Иры, когда она поглядывала на него. «Ну и хорошо, — подумала Арина. — Может быть, малышка сумеет завоевать его сердце. Чего ему сохнуть по этой мерзавке — Евгении?» Потом она перевела взгляд на Ярослава и обнаружила, что он тоже смотрит на Иру и улыбается. «Так он знает! — догадалась Арина и тут же рассердилась. — Знает, а со мной не поделился! Ну, погоди ж ты!»
Ярослав почувствовал, что на него смотрят, и повернул голову к Арине. Его улыбка сразу изменилась: то она была едва заметной, а теперь чёртики заплясали у него в глазах, чуть насмешливо приподнялась бровь. Арина показала ему кончик языка. «Смеётся он, хитрюга! Вот сейчас разойдутся все по спальням, она ему расскажет…» Но ничего «рассказать» Арине так и не удалось, потому что не успела она закрыть за собой дверь в спальню, как её губы накрыл поцелуй Ярослава. Он всегда знал, когда наступает момент применить это оружие, и никогда не проигрывал такие сражения.
…Меня преследовали сны, в которых я видел свой будущий дом, но каждый раз просыпаясь, я уже не помнил подробностей. Проекты, которые мне делали архитекторы не могли меня удовлетворить, потому что я не мог внятно объяснить им, для чего мне нужен этот дом. Когда приносили проект особняка, я браковал его, потому что дом был рассчитан на семью, когда показывали план готеля, я кричал, что строю вовсе не его.
Идею подкинула молоденькая девочка-озеленитель, которую привёз прораб для работы над ландшафтным проектом базы отдыха. Мне было всё равно, кто будет этим заниматься — это было не моё детище — а мой «компаньон» стремился максимально сэкономить и нанял недорогого начинающего специалиста. Встретились мы случайно — мне что-то понадобилось от прораба, — но она сразу произвела на меня впечатление.
Я не переживал такого с того самого дня, как купил Аркана на рынке: между нами пронеслась искра и я понял, что нашёл родственную душу. Мне вдруг открылось, что у неё тоже есть пёс, уже очень старый, и есть муж, а иначе я бы не отпустил её от себя. Она ничего не заметила, походила по участку, что-то набросала на планшете, обтянула жёлтым скотчем несколько куп деревьев и наказала прорабу беречь их во время строительства, ибо это будет костяк её проекта. Аркан всё это время таскался за ней следом, и иногда она безбоязненно чесала его под челюстью, как он любил, или рассеянно поглаживала, но я уверен, что в задумчивости она не замечала, что это не её собака. Мне стыдно признаваться в этом, но в такие моменты я представлял себя на месте моего Аркана.
Когда она приехала в следующий раз с несколькими лаконичными чертежами, я пригласил её на мой участок и попросил сказать, как она видит мой дом. «Камень, дерево, — она пожала плечами, будто ответ был очевиден. — Не стоит противоречить окружающему лесу. Основательный и низкий, как лесной валун, вросший в землю. С огромными каминами и большим общим залом, где будет удобно вам и вашей собаке — ведь она всё время при вас». Пока она говорила, дом из снов предстал передо мной. «Сделай мне несколько эскизов, — сказал я. — Чертежей и расчётов не надо — их сделают специалисты, просто зарисуй идею, а я тебе заплачу». Мы встречались несколько раз потом, она привезла свои эскизы, и они полностью совпали с моим собственным представлением о Доме. Именно в те дни мне и открылось, для чего и для кого я его строю…
Выспаться хорошо этой ночью никому не удалось, но причины для этого были разные. Данил плохо спал, потому что его постоянно будила Ирина, с которой он всё ещё делил комнату. Она то и дело вскрикивала во сне, а когда Данил разбудил её, чтобы прервать кошмар — только рассердилась.
Ольгу тоже мучили кошмары и, в конце концов, голос из сна так напугал её, что она проснулась вся в холодном поту и побежала к кроватке Никиты, чтобы убедиться — он в порядке. Лечь спать в эту ночь женщина больше не решилась.
Тарасу не давало уснуть возмущение, направленное на Евгению. Да что она себе позволяет?! Присваивать такое количество припасов — это же преступление: сейчас все выжившие зависят от этих продуктов. И потом: как она управляется со своими головорезами? Чем платит им за послушание? Тарас боялся, что «натурой».
Ярослав с Ариной спали как убитые под защитой взаимных объятий, но утром им пришлось подняться ни свет — ни заря, чтобы покормить страусят. Ярослав окликнул Арину, которая побрела было в кладовые за тушонкой:
— Мы привезли вчера собачий корм. Давай переводить эму на него, а консервы сохраним для людей. Мы не можем больше так разбрасываться припасами — городские склады не вечные.
Арина согласно кивнула: она и сама уже поняла, что бандиты грозны для них не только своими винтовками — они вполне могли устроить их мирной общине голодную зиму. Припасы следовало экономить. Прихватив с собой по мешку корма, они пошли к загону.
Загоном для страусят служила обнесённая металлической сеткой лужайка рядом с сараем для инструментов, который служил им укрытием от непогоды. В основном же птенцы проводили время, лёжа в траве как маленькие рыжеватые кочки. Сейчас длинноногие обжоры толпились у входа в загородку в ожидании кормёжки. Увидев пакеты вместо привычных мисок, они заволновались и закурлыкали.
— Привереды, — фыркнула Арина. — Вот сейчас рассержусь — и этого не получите!
Словно в ответ птенцы заверещали громче.
— Можно подумать, они тебя поняли, — усмехнулся Ярослав. — А ну, кому дать первому? Налетай!
Не успел он сунуть руку в мешок, а птенцы уже вытянули длинные шеи и открыли клювы, демонстрируя широкие глотки. Арина тоже надорвала свой мешок и тот час же четыре головы повернулись к ней. Время кормить малышей с рук уже прошло — подросшие проглоты очищали свои миски в несколько секунд. На расправу с двумя пятилитровыми пакетами корма у них ушло минуты три. И то только потому, что мясные шарики рассыпались в траве.
— Ну, хватит, — сказал Ярослав. — Теперь им надо дать воды.
— Может быть, выпустим их? — предложила Арина. — Ворота закрыты, куда они денутся? Пусть побегают, а то им уже тесно в этой загородке.
— А ловить потом как?
— Позовём на кормежку вот и все дела.
— Как хочешь, но я не понимаю, зачем отпускать мясных птиц порезвиться — они же сбросят вес.
— Мясных птиц? — Арина задохнулась от возмущения. — Ты считаешь их мясными птицами?
— А разве мы не для этого их заводили? — в свою очередь удивился Ярослав. — Понятно, что для этого нужно увеличить поголовье хотя бы до полусотни, но в нашем случае мы меняем шило на мыло: кормить животных, предназначенных на убой мясом…
— Поверить не могу, что ты видишь в них только мясо! — воскликнула Арина. — Мы в них столько сил вложили, привезли сюда и только затем, чтобы потом забить?
— А на что они ещё годные? — Ярослав уже сердился. — Арина я давно говорил, что птенцы эти — выродки и мутанты, они не приносят никакой пользы, а хлопот от них — не оберёшься! Вот если бы они были травоядными, как и положено быть страусам — тогда другое дело, был бы смысл их держать.
— Но они ведь выжили! — закричала она. — Выжили, как и мы с тобой! Значит, зачем-то они нужны? Значит, когда-нибудь они сыграют свою роль? Иначе всё бессмысленно и мы с тобой тоже бессмысленны, и Данил, и Ира, и Никита маленький — все мы ходячая ошибка природы, сбой программы, вирус который не стёрся при перезапуске системы! Я уверена, что у каждого существа, оставленного судьбою жить на этой планете, есть свое предназначение и своя роль. И не нам решать, кому жить, а кому умереть, это решит сама жизнь. Вот выжили эти страусята и пусть живут дальше, и я их буду кормить, пока есть чем!
— Да? А скажи тогда, какая роль была у того маньяка, что напал на меня с дубиной? И какое предназначение? Что он мог совершить значительного, если бы я не застрелил его, спасая свою многозначительную для меня шкуру?
— Так распорядилась судьба, — отрезала Арина. — Возможно, судьбе было угодно проверить, сможешь ли ты сделать это. Возможно, это далеко не последний такой случай в твоей жизни и ты должен будешь готов сделать это ещё раз. Просто тот несчастный маньяк был первой проверкой.
— Маньяк — проверка? Хорошо, допустим. А кто тогда была та умалишённая, которая по рассказам Иры порезала себе вены у бандитов? Проверка для них? Тогда можно сказать и я и они справились с ней? И чем в таком случае мы отличаемся? — завопил разгневанный Ярослав. — Это бред Арина! Твоя теория о предначертаниях — это полнейший бред! Мы все выжили только случайно. Мы слишком разные и в этом нет никакой закономерности никакого видимого смысла. Общество не стало лучше, его вообще нет. Природа не восстанавливается — она в полном хаосе. Нам всем вскоре придётся стать вегетарианцами, а у твоих мясоедных страусов вообще будущего нет потому, что нет для них дичи кроме нас. А я не хочу становиться их добычей!
— Я не дам тебе их зарезать, — тихо, но категорично сказала Арина и открыла загородку.
Страусята, уверенно устремились в проём калитки, будто их каждое утро отпускали погулять. Не успела Арина подумать, что надо бы поманить их к искусственному озерцу, что было в глубине парка, а долговязые малыши уже и сами почуяли воду и вереницей побежали в ту сторону. Ярослав даже не смотрел на них. С мрачным видом он стоял, оперевшись на изгородь загона, и смотрел вглубь его. «Вот и стой там!» — сердито подумала Арина и пошла вслед за птенцами.
Тот, кто соорудил водоём в этом парке, несомненно обладал тонким вкусом и точным чувством меры. Пруд очень органично вписывался в окружающий лес. Не было тут никаких каскадов, что так любили ваять дизайнеры средней руки, не было и россыпей валунов по берегу, а была лишь тёмная водная гладь и поросшие осоками отмели, на которых сейчас резвились крылатые питомцы Арины.
Птенцы вели себя как дети: они шлёпали по мелкоте, совали под воду клювы, а потом чихали и мотали головами. Глубоко в воду не заходили, но пытались ломиться через заросли ирисов и осоки. Когда над горизонтом появилось солнце, и парк пронизали его косые лучи, страусята как по команде повернулись грудками к светилу, растопырили куцые крылышки — сушились. Они жмурились от удовольствия и тихонько курлыкали.
Арина подумала, что они здорово, просто фантастически, выросли. За два месяца своей жизни каждый из них уже набрал половину веса нормального взрослого эму и половину от его роста. Сейчас они клювами доставали Арине до груди, и уже не производили впечатления очень хрупких созданий.
Арине казалось, что те эму, которых она видела на страусиных фермах были всё же поизящней. У них были тоньше ноги, более длинные шеи и головы не были такими большими, как у её питомцев. Хоть у птенцов и начали отрастать настоящие перья на крыльях и на хвостах взамен того табачно-бурого пуха, который был у них от рождения, но детская полосатая окраска всё ещё сохранялась. Благодаря своим полоскам молодые эму совершенно терялись на фоне леса. Стоило кому-нибудь из них лечь на землю — и он превращался в совершенно обыкновенную, запятнанную тенями и солнечными бликами травяную кочку. Только блеск огромных ясных глаз мог выдать затаившегося проказника.
Птенцы часто пользовались этой маскировкой в своих играх с хозяевами. Бывало, зайдёт к ним в загон Арина или Ярослав — а там будто бы никого и нет. Но стоило только заметить хоть один подозрительный холмик и подойти к нему, как все птенцы дружно вскакивали с земли и начинали громко гоготать, словно насмехаясь над тем, кого заметили. А однажды Арину здорово перепугал один эму: не замечая его тайника, девушка подошла очень близко, и вдруг из травы на неё кинулась огромная змея. Так, во всяком случае, Арина подумала в первое мгновение атаки. Широко раскрытая грязно-розовая пасть и зловещее шипение твари, взметнувшейся на высоту её груди, были так реалистичны, что Арина отшатнулась и, запутавшись в собственных ногах, упала на траву. Не сразу она поняла, что змеиная пасть была всего лишь широко открытым ртом эму, а длинное змеиное тело — его шеей. Сердце у неё готово было выпрыгнуть из груди, а маленькие проказники, восторжённые своим успехом, носились вокруг, как угорелые. Такая игра пришлась им по вкусу, и с тех пор и дня не проходило, чтобы негодники не попытались напугать своих воспитателей.
Сейчас они нежились на солнце. Такие беззаботные! Знали бы они, что о них думает Ярослав… Арина, только что умилявшаяся, зрелищем купающихся малышей, снова посуровела. Она не позволит Ярославу убить их ни ради мяса, ни по какой другой причине! Четверка «её» страусят повернули к ней головы. Вид у них был слегка недоумённый или Арине так показалось, но девушка уже прогнала дурные мысли и, закрыв глаза, подставила лицо солнцу. Его лучи ещё не обжигали кожу — они её ласково гладили, словно мягкие тёплые перья. На Арину снизошло успокоение и довольство. «Всё это мелочи, Ярослав просто не в духе. Он беспокоится после вчерашнего вояжа. Но теперь кладовые снова полны и его настроение скоро наладится. Продукты ведь можно брать и в других городах. Руки у Евгении длинные, но не до такой же степени! Но было бы здорово доказать каким-нибудь образом полезность страусят, тогда б все в общине успокоились на их счёт. Вот только чем в действительности они могут быть полезны?»
Арина открыла глаза и посмотрела на птенцов. Те всё ещё принимали солнечные ванны, людские заботы их не волновали. Вдруг один из страусят подпрыгнул на месте и зашипел на воду, опустив к ней голову. Он явно что-то увидел там, и теперь водил клювом из стороны в сторону, почти касаясь им водяной поверхности. И вдруг стремительно боднул воду, выхватывая из неё мелкую рыбёшку! Прежде чем рыбка исчезла у охотника в глотке, остальные птенцы тоже опустили головы к воде стали высматривать свою добычу. «Как быстро они учатся! — поразилась Арина. — Первый раз на воле, а уже сообразили, что еду можно словить!» Тут ей пришла в голову мысль, что птенцы могли охотиться и в своём загоне. Например, на насекомых. Возможно, рыбка показалась страусу похожей на большого жука, вот он и сцапал её. «Нужно сказать Данилу, чтобы не выбрасывал рыбную мелочь. Пусть выпускает в этот прудик на развод. Глядишь, кроме пескарей тут и карасики приживутся. Было бы здорово, если бы птенцы действительно научились ловить рыбу, тогда не понадобилась бы и тушонка!» — размышляла Арина. А страусята уже вовсю увлеклись охотой. То и дело какой-нибудь из них вскидывал голову с серебрящейся на солнце рыбёшкой. Арина улыбнулась: «А ведь они уже научились!»
Ольга услышала, как Арина с Ярославом ушли кормить эму, и поняла, что пора вставать. Она заглянула в кроватку Никиты, убедилась, что он ещё крепко спит, и пошла умываться.
Ванные комнаты располагались в конце коридоров со спальнями. Их было две через перегородку. Это было странно для такого большого и богатого дома. Зачем устраивать рядом две ванные комнаты? Ольге невольно припомнился вчерашний разговор с Ариной. Что там она говорила о бывшем хозяине дома? Что он опасается чего-то? Ольга задумалась: чего мог бы бояться человек, построивший такой странный дом? Дом, как будто предназначенный не для одной семьи, а для целой коммуны. А может быть, он планировал устроить здесь гостиницу домашнего типа? Для этого и двойные ванные комнаты (мужская и женская) и такое множество спален. Ольга вдруг подумала, что так оно и есть: этот дом — это гостиница. Это отлично объясняло также и огромную площадь кладовых, расположенных в подвале точно под спальнями, и наличие там же прачечной (под ванными комнатами). А также общую планировку дома с двумя этажами, — подвальным и надземным — которые были почти полностью идентичны по расположению комнат и коридоров.
Так в подвале под просторным общим залом, расположенным в центре дома и служившим одновременно и прихожей, и гостиной, и столовой, располагалась не менее просторная кухня. Для подачи в зал еды и посуды из кухни был устроен лифт-подъёмник. Кухонный очаг и камин в зале обслуживались одним и тем же центральным дымоходом и размещались строго друг над другом.
Парадные двери дома открывались прямо в общий зал, а уже оттуда можно было попасть в чуть меньшую по размерам библиотеку, где была ещё одна топка камина с выходом в центральный дымоход. Смежные общий и библиотечный залы опоясывались двумя параллельными коридорами, которые протянулись вдоль восточной и западной сторон дома до ванных комнат, примыкающих к северной наружной стене. В эти коридоры открывались двери в залы и двери девяти огромных спален (пяти на восточной стороне и четырёх на западной). Туда же вела лестница из подвала и чёрный ход.
Под библиотекой в подвале находился зал для игр. Тут стоял бильярдный стол и стол для игры в пинг-понг. По углам размещались уютные группы из кресел и небольших диванчиков. Здесь тоже был камин, примыкающий к кухонному очагу своей задней стенкой. Таким образом, центральный дымоход обслуживал сразу четыре топки. Новых жильцов удивляло и радовало такое пристрастие прежнего владельца дома к живому огню. Вон и в смежных спальнях были устроены небольшие камины с параллельными топками. Каждый постоялец (если это всё же была гостиница) мог бы, при желании, любоваться огнём, не выходя из своей комнаты.
Размышляя об этом, Ольга умывалась над фаянсовой раковиной. Вода, сбегающая из крана ей на руки, была жутко холодной и очень вкусной — её поднимал насос из скважины, пробуренной прямо в подвале дома. Использованная вода, как уже знала Ольга, поступала в общую канализационную трубу и стекала по ней до самого берега в некое очистное сооружение, которое Арина с Ярославом называли «биоплато». Туда же попадала и вода из прачечной, и из кухни, и вообще от каждой усадебной постройки.
«Однако просто чудо, как здесь всё продуманно, — размышляла Ольга. — Конечно, в последнее время идея о гармоничном сосуществовании с природой была популярна в обществе, но хозяин этого дома был прямо-таки её фанат. Ума не приложу, как бы мы выкрутились, не будь здесь уже всё устроено!».
В ванную комнату зашла Ирина. Она выглядела бледной и не выспавшейся.
— Доброе утро, — поприветствовала её Ольга.
— А-а-х, доброе утро, Оля, — позёвывая, ответила та. — Никита ещё спит — я проверяла. А-а-х…
— Ты хорошо себя чувствуешь? — Ольга озабоченно разглядывала девочку. — Что-то бледная ты какая-то.
— А… ничего… — махнула рукой Ирина и прошла к раковине. — Не выспалась просто… Вот сейчас умоюсь холодненькой водичкой и всё пройдет.
— Ну, тогда я побежала завтрак готовить, — и, оставив девочку умываться, Ольга заторопилась на кухню.
За завтраком Арина рассказала всей компании, как страусята научились ловить рыбу. К её разочарованию никто не разделил её радости по этому поводу, только Данил с энтузиазмом согласился наловить мелких карасиков и карпов, чтобы запустить в парковый пруд. Ярослав молчал и вообще был темнее тучи. Тарас тоже выглядел каким-то подавленным. Ира была бледна и морщила лоб, явно думая о чём-то своём. Ольга кормила Никиту и сердилась, оттого, что он плохо ест, хотя ей это было несвойственно.
— Ну что за беда с этим ребёнком — не ест и всё тут! — воскликнула вдруг Ольга и бросила ложку в тарелку с отвергнутой малышом кашкой. — Может у тебя зубик режется? А, маленький? Крутился сегодня всю ночь, спать мне не давал. Или тебя тоже сны замучили?
— Сны замучили? — эхом отозвалась Ира. — Оля, тебя сегодня сны замучили?
— Да, — подтвердила женщина. — Всю ночь какая-то тревожная белиберда снилась. То карта какая-то, то люди вооружённые, будто они ехать куда-то собираются…
— А на какой машине? — спросила Ирина странно напряжённым голосом.
— Да не знаю я, на какой, — пожала плечами Ольга. — На чёрной какой-то. А что?
Ира проигнорировала встречный вопрос.
— А женщина там была?
— Да нет вроде бы… — совсем уж растерялась Ольга.
— А в моём сне была женщина, — внезапно сказал Данил, и Ира повернулась к нему. — Как Барби. С такими длинными золотыми волосами. Она красивая была, но какая-то злая. Злая Барби. Б-р-р! Мне от неё убежать всё время хотелось. А чёрная машина, Оля, — это джип был. Такой большой и дутый.
— Тебе-то откуда знать? — усмехнулась Арина. — Это ж не твой сон был.
— Да нет, Арина, — отозвался вдруг Тарас. — Думаю, Данил прав — джип это был. Инфинити Женечкин. Мне точно такой же сон приснился: будто ночь на дворе, а какие-то люди в дорогу собираются и Женя в их числе… Карта ещё какая-то с отметками… И такое чувство, что надо бежать куда-то и прятаться. И такой сон этот надоедливый, я раз пять за ночь просыпался, а как засну — он опять мне снится, как пластинка зацикленная.
— И у меня то же самое, — прошептала Ира.
— И у меня, — кивнул Данил.
— Мне женщина не снилась, — не очень уверенно сказала Ольга. — Но сон и впрямь очень похожий.
— А мне ничего такого не снилось, — твёрдо сказала Арина. — Разве могут разным людям сниться одинаковые сны? Наверное, вам приснились просто похожие сны. Правильно, Ярослав? Или тебе тоже снилась Женечка?
— Нет, — мотнул головой Ярослав. — Ничего похожего. У меня наоборот был приятный сон — будто я в лесу, ночь и всё так здорово пахнет!
— Что? — поперхнулась Арина.
— Что «что»? — не понял Ярослав.
— Повтори ещё раз, что тебе снилось.
— Ну, лес ночной снился, жуки какие-то, роса, — ответил удивлённый Ярослав. — Да что с вами со всеми?
— А тебе, Арина, что снилось? — осторожно спросил Тарас.
— Лес, жуки, и… и роса… — прошептала девушка. — И запах, как в лесу ночью бывает…
За столом воцарилась тишина. Все сидели и переглядывались. Потом Тарас сказал:
— Полагаю, что все думают о том же что и я. Поэтому предлагаю следующее, — Тарас глубоко вздохнул и собрался с мыслями. — Сейчас каждый из нас возьмёт по листку бумаги и как можно подробней опишет свой сон. Чем больше будет мелких деталей, тем чище будет наш эксперимент. Все согласны?
Никто ему не возразил, и Данила послали за письменными принадлежностями. Потом тарелки были сдвинуты в центр стола и все принялись описывать свои сегодняшние сны. Потом всё написанное прочла вслух Ольга. Оказалось, что четырём членам общины (не считая маленького Никиты) снился один и тот же сон на четверых, а двоим — Арине и Ярославу — совершенно другой. Что это могло значить, никто не знал. Только Ира решилась высказать догадку:
— Я думаю, это было предупреждение. Как с тем сном про Данила и игрушечный магазин. Помните? — девочка нервно теребила кончик косы. — Я их всех узнала — это те же самые, от кого меня спас Тарас, — голос девочки заметно дрогнул на последних словах. — Они хотят на нас напасть.
— Мне тоже так показалось, — подтвердил Тарас.
— Но они ведь не знают где мы! — воскликнул Данил. — Ведь так?
— У меня сложилось такое чувство, что знают, — ответил ему старший товарищ.
— И я так думаю, — согласилась Ольга.
— Они нашли нас по карте, — уверенно произнесла Ирина, у которой получилось самое подробное и точное описание ночного кошмара.
За столом опять стало тихо, все напряжённо обдумывали возможность такого случая. Вдруг Ярославу пришла в голову счастливая мысль, чтобы подтвердить её он спросил:
— А кто-нибудь помнит, что это за карта была? Возможно какие-нибудь названия улиц или расположение кварталов, перекрёстков?
— Я не помню, — качнула головой Ирина. — Мне во сне так страшно было, что я на карту особенно и не смотрела.
— А ты, Тарас? — Спросил Ярослав. — Может, ты что-нибудь запомнил?
— Ну, всё очень смутно, — неуверенно произнёс тот. — Не уверен, что смогу припомнить.
— Попробуй. Это может быть очень важным.
— Понимаю, — Тарас на минуту задумался, потёр ладонью лоб. — Помню, что там было полно красных отметок вокруг какого-то квартала, — он неуверенно посмотрел на Ирину и она согласно кивнула. — Если бы взглянуть на карту… может я и узнал бы место.
— Я сейчас принесу карту, — откликнулся Данил и вскочил из-за стола.
— Мне кажется это лишнее, Дань, постой, — придержал его Ярослав. — Тарас, подумай хорошенько: ты видел отметки вокруг городского квартала? Это не могла быть улица в селе или маленькое село?
— Нет… — задумчиво протянул Тарас. — Это точно был городской район, но недалеко от городской черты — она обведена жирной линией и я её хорошо запомнил. А! — сообразил он. — Я понял! Они вычислили тот наш дом, который в городе, а вовсе не этот! Они собирались в облаву на нас, потому что вычислили посёлок по разорённым магазинам — вот что обозначалось красными отметками на карте. А в самом посёлке никаких значков не было, значит, они не знают какой именно дом наш, — Тарас в возбуждении взъерошил свои волосы и они теперь стояли дыбом. Ирина слабо улыбнулась — она чувствовала, что Тарас догадался правильно. Так же думал и Ярослав.
— Похоже на правду, — кивнул он.
— Там сотни дворов. Им придётся проверить их все и действовать осторожно, ведь Женечка считает тебя крутым, Ярик, — злорадно блеснул глазами Тарас. — Они целый день будут ползать по посёлку на пузе. А мы в это время можем спокойно проехаться по магазинам.
— Стойте, стойте! — вскричала Арина. — Это с чего вдруг такая уверенность? Какая гарантия, что эти сны настолько точны и правдивы?
— Я им верю, — твёрдо сказала Ира.
— И я, — поддакнул Данил.
— Нам уже помогали сны, помнишь Арина? — мягко напомнила Ольга.
— Эти сны уже превращаются в норму, — немного смущаясь, произнёс Тарас. — Это странно, необычно, но очень удобно. Я им верю.
— А я нет! — уперлась Арина, прежде чем Ярослав успел открыть рот. — Почему, в таком случае, этот сон не приснился мне с Ярославом? Ведь ситуация касается всех нас. Отчего такая избирательность, и что, в таком случае, означает наш общий с Ярославом сон? И вообще: зачем этот сон предупреждает, что бандиты собираются напасть на дом, где мы больше и не живём? Ведь непосредственная опасность нам уже не грозит?
— Да, а вот это действительно странно… — согласился Ярослав. — Как бы нам это проверить?
— Да очень просто, — воскликнул Данил. — Нужно поехать и посмотреть приедут бандиты в тот дом или нет.
— А ведь Данька дело говорит! — обрадовался Тарас и кровожадно добавил. — Эх, было бы время, я б им там ещё сюрприз подготовить успел.
— Нет, об этом даже и не думайте! — замахала руками Арина. — Если всё это правда… все эти сны… то ведь бандиты выехали ночью — вы сами утверждали, что видели это во сне — поэтому они уже могли обыскать посёлок и убраться оттуда. Вы напрасно будете подвергать себя риску, шатаясь по округе.
— Я тоже против этого, — поддержала Арину Ольга. — Это слишком рискованно.
— А ты как считаешь, Ирина? — обратился к девочке Ярослав.
— Я уверена — всё, что нам приснилось — это всё правда, — твёрдо ответила Ира. — Но я тоже считаю, что это надо проверить просто… просто, чтобы убедится.
— Ира… — начала Арина, но девочка перебила её.
— А ещё я думаю, что проверить были бандиты в том доме или не были, можно и завтра — они ж наверняка там всё поломают от злости, что нас не нашли!
— А я считаю… — Данил не успел высказаться, потому что его неожиданно оборвала Ирина.
— А ты ещё маленький, так что молчи лучше!
— Что?! — возмутился мальчишка. — А сама-то что, большая уже?
— Ира совершенно правильно сказала и про «завтра», и про тебя Данил, — поддержала девочку Арина. Ольга согласно кивнула. — И нечего дуться! Это и к тебе, Тарас, тоже относится. Никуда вы сегодня не поедете!
— И кто ж нам запретит? — язвительно поинтересовался Тарас.
— Большинство, — быстро ответила Ольга, опередив Арину, которая уже набрала воздуха для гневной тирады. — Большинство проголосовало против сегодняшней вылазки. Вы с Ярославом в меньшинстве.
— Ярик… — повернулся Тарас к другу, но тот лишь качнул головой.
— Оля права — такие вопросы мы должны решать сообща, поэтому, сегодня мы никуда не поедем, — Ярослав перевёл взгляд на Данила. — Прости, Данил, но ты и впрямь слишком маленький, чтобы иметь право голоса.
— Это нечестно! — завопил мальчишка. — Ирке можно голосовать, а она тоже ещё не взрослая.
— К твоему сведению, мне сегодня исполнилось пятнадцать лет, — с достоинством ответила Ира. — Я предлагаю считать Даню совершеннолетним, когда ему тоже исполнится пятнадцать.
— Ирочка, да что же ты раньше молчала? — Ольга всплеснула руками. — Такое событие, праздник можно устроить.
— Да какие сейчас праздники… — с несчастным видом прошептала Ира.
— Э-э-э, нет Ирина, — встрепенулся, сникший было Тарас. — Вот тут ты не права. Праздники нам нужны. Мы выжили — это уже повод для праздника, а уж отметить очередной День Рождения — это наша святая обязанность! Без радостей, зачем же жить?
— Вот и отлично! — радуясь, что скользкая тема забыта, воскликнула Арина. — Значит, сегодня мы отметим Иришкин День Рождения, а завтра решим, стоит ли нам проверять эти сны или нет.
День Рождения Иры решили отмечать пышно. Все изголодались по праздникам, по обыкновенному хорошему настроению, по смеху и музыке, так что повод повеселиться все восприняли с необыкновенным подъёмом. После завтрака женщины отправились на кухню, и засели над огромной поваренной книгой, которая хранилась там на почётном месте — в специальном резном шкафчике над главным рабочим столом. Им предстояла нелёгкая задача составить праздничное меню из блюд, для которых можно было раздобыть продукты. Каше-макаронная диета последних месяцев, а особенно консервы, им всем ужасно надоели. Для праздничного стола женщины решили во что бы то ни стало приготовить новые блюда, которые исключали бы мясорыбные консервы и крупы.
Выбор продуктов у них был невелик: оставалось ещё немного картофеля и корнеплодов, которые Арина привезла ещё со своего огорода, была свежая зелень, выращенная уже здесь, а также пара десятков раков и щука — утренний улов Данила. Были ещё орехи и различные сухофрукты, расфасованные в герметичные упаковки и поэтому не испортившиеся во время Пыления. Была сгущенка и конфеты; было много муки и мёда; были приправы и сухие дрожжи, но не было ни молока, ни сливок, ни яиц для выпечки. А особенно не хватало свежего мяса.
— Приготовим овощное рагу, — решила Арина. — Все равно экономить овощи больше нельзя — они скоро совсем завянут. Удивляюсь, что при такой жаре взошли кабачки и огурцы. Хоть какое-то разнообразие. Сделаем салат. А кабачки просто обваляем в муке и пожарим. А вот как бы приготовить щуку?
— Я нашла интересный рецепт для сладкого пирога, — подняла голову от книги Ольга. — Правда не знаю, какой будет у него вкус — вместо молока в тесто добавляют томатный сок. Яиц не надо. А для начинки рекомендуется абрикосовый джем или сгущёнку. Посмотришь?
— Хм, действительно, рецепт очень простой, — Арина заглянула в поваренную книгу через плечо старшей подруги. — Вот только где мы достанем томатный сок? У нас как раз закончился.
— А если развести водой томатную пасту? — спросила Ольга.
— Попробуем. Всё равно ничего лучшего нет. Итак, что мы уже придумали?
Пока женщины колдовали на кухне, Ярослав с Тарасом готовили к празднику веранду, где бывало очень приятно посидеть вечерком под защитой крыши и стены дома. Они уже вынесли туда большой стол и стулья, а теперь раздумывали, как обеспечить музыкальное сопровождение торжества. Вскоре на веранду прибежали Ирина и Данил с охапками полевых цветов. Они собиралась свить из цветов венки и гирлянды, чтобы украсить ими праздничный стол.
Их общие труды не прошли даром.
Вечером веранда засияла множеством огней — это горели десятки свеч, расставленные среди длинных цветочных гирлянд по перилам и на подоконниках, в венках и в букетах на нарядном столе. Через распахнутые окна из общего зала лилась лёгкая инструментальная музыка. Праздничный стол был застелен белоснежной скатертью и уставлен блюдами с угощениями. Для пущего эффекта Арина с Ольгой решили выставить сразу всё приготовленное. Гвоздём программы стала фаршированная щука и сладкий пирог из необычного оранжево-красного теста, нашпигованного кусочками засахаренных фруктов и разнообразными орешками. Отварные с укропом раки, толстые цилиндры варёной кукурузы и острое овощное рагу дополняли список горячих блюд. Салатов из свежей зелени и закусок тоже хватало. На десерт были фрукты, мелкие, но необыкновенно сладкие из-за жаркой погоды и засухи. Особенно вкусным в этом году оказался виноград. Сюрпризом для детей должны были стать желе и замороженный фруктовый сок, спрятанные пока холодильнике. Но и без них стол ломился от угощений и напитков. Не избалованные богатством до Пыления, взрослые члены общины могли попробовать сегодня самые элитные вина и коньяки, какие только встречались на прилавках в Стальграде. А для детей Арина приготовила крюшон, который настоялся в половинках крошечных — размером с женский кулачок — арбузов, каким-то чудом выросших на сухом баштане под Божедаровкой.
Ирина, как и подобает имениннице, заняла место во главе стола и сидела там, словно принцесса в чудесном шёлковом платье цвета шампанского. Её шею украшало жемчужное ожерелье в три нитки. В ушах были такие же серьги, а на запястье — браслет. Наряд для девочки стал общим подарком от всех членов общины, и чтобы его сделать, Тарасу и Ярославу пришлось-таки съездить в город. Ольга ездила с ними, чтобы выбрать платье по размеру, а Арине довелось решиться, чтобы отпустить их всех и а самой продолжить приготовления к праздничному ужину. Участие Данила заключалось в том, что он остался присматривать за Никитой, пока его мама была в отъезде.
В городе Ольга выбрала наряд не только для Иры, но и для Арины тоже. И парни приоделись к вечеру. Тарас выглядел настоящим светским львом, одетый в белые брюки и рубашку с золотыми запонками, перехваченную в талии поясом, стилизированным под шарф с золотыми стрелками. В этой одежде он держался очень непринужденно, но по секрету признался Ярославу, что чувствует себя неуютно. Особенно непривычно ему было в модных длинноносых туфлях, слишком тесных после старых кроссовок.
Данилу пришлись впору чёрные брюки и алая шёлковая рубашка с широкими рукавами. В этой паре он смотрелся настоящим маленьким испанцем. Темные глаза и смуглая кожа особенно подчёркивали это сходство.
Ольга тоже оделась в тёмное: сливового цвета атласное платье очень ей шло, а нитка крупного жемчуга на шее ловила отсвет ткани и переливалась мягкими сиренево-розовыми бликами.
Чтобы не выглядеть пугалом среди нарядных друзей, и Ярославу пришлось подыскать себе обновки. Он был не особенно искушен в стилистике, и выбрал лёгкие хлопковые брюки бежевого оттенка и рубашку посветлее. Впрочем, этот скромный наряд, отлично гармонировал с длинным вышитым платьем, сливочного цвета, которое выбрала для Арины Ольга. Вместе с богатыми свободными поясами из бисера и тонких кожаных ремешков эти простые одеяния выглядели достаточно дорого и изысканно.
Это был настоящий бальный вечер, потому что после застолья все пошли танцевать. Как-то само собой получилось, что Тарас первый пригласил Ирину на танец и она, зардевшись, закружилась с ним в вальсе. Тарас оказался отличным ведущим и не позволил юной девушке почувствовать себя неловкой или неумелой. Ярослав на первый танец пригласил Арину, а потом тоже танцевал с именинницей. Данил важно пригласил девочку на третий танец, а потом все опять поменялись парами. Танцевали, пока не проиграл весь аудиодиск. Последняя мелодия тоже была вальсом и, кружась с Ярославом в паре, Арина невольно вспомнила тот день, когда сразу после Пыления они ехали на велосипедах пустынными улицами города и увидели так же вальсирующих, но умирающих людей. Одна женщина помахала ей тогда рукой. Теперь она мертва. На глаза Арине навернулись слёзы, и она спрятала лицо на плече у Ярослава.
Музыка кончилась, и все снова уселись за стол. Пили кофе с пирогом, потом Ярослав открыл для них с Тарасом коньяк, а женщинам — охлаждённый мускат к фруктам. Старшие дети посасывали пирамидки фруктового льда. Никита, отведав пюре из печёного яблока, уже сладко спал в гамаке тут же на веранде. Настроение у всех было приподнятое, особенно радовалась именинница — она никак не ожидала от сегодняшнего дня чего-то особенного, но её друзья рассудили иначе и подарили ей чудесный праздник. Сегодня она была по настоящему счастлива, впервые после смерти родителей.
Когда совсем стемнело, к празднику присоединились ещё несколько гостей — маленькие эму, которые целый день провели, исследуя обнесённый высокой оградой участок. Их несколько пугало присутствие Спайка на веранде, но пёс не отходил от стола и птенцы столпились в кругу света, что падал на траву от свечей. Похоже, им передалось хорошее настроение хозяев потому, что они вытягивали шеи и кивали головами, хлопали куцыми крылышками и топтались на месте, словно танцуя свой птичий тустеп. Голоса птенцов не отличались мелодичностью, но сегодня они не верещали, а только тихонько курлыкали, опасаясь возможно, что их заметит ревнивый спаниель. Но объевшийся во время застолья, Спайк миролюбиво глянул на них и вскоре отправился вслед за детьми на свой ночной пост — на коврик у кровати Данила.
Когда дети ушли спать, Тарас опять поднял вопрос о их сегодняшних снах. Он настаивал, что завтра же утром необходимо поехать и проверить был ли кто на их старом участке. Ярослав поддержал его. Арина нахмурилась, но не перечила. Ольга тоже была «за». Поездка была назначена на раннее утро.
Рассвет застал Ярослава с Тарасом лежащими на самом высоком из карьерных отвалов, что высились позади их старого посёлка. Ярослав разглядывал посёлок в бинокль. У подножья отвала, на котором они расположись, лениво нёс свои воды один из притоков Саксаганки, а за его нешироким руслом протянулась полоса огородов, среди которых были и те, что Ярослав с Ариной с таким трудом выхаживали после Пыления. Теперь все растения погибли. Ярослав отметил, что огороды выглядели нетронутыми: вероятно бандиты, если они и впрямь тут были, все же не заметили эти ухоженные грядки. Рассмотреть, что творится во дворе их дома с этого наблюдательного пункта, оказалось невозможно: кроны плодовых деревьев в саду хоть и пожухли от засухи, но всё ещё были достаточно плотными, чтобы полностью скрыть дом и двор со стороны огородов.
— Думаю, надо идти, — решил Ярослав. — Больше мы отсюда ничего не увидим.
Вскоре они уже двигались к своему бывшему жилищу, настороженно озираясь и напряжённо прислушиваясь к окружающей тишине. Спайк вёл себя уверенно, навалился на поводок и, хекая, тянул Ярослава вперёд. Похоже, пёс был уверен, что опасность им не грозит. Однако задняя калитка в их сад оказалась не запертой на задвижку, как её всегда оставляли хозяева, а лишь прикрытой. «Гости всё же были. Значит, наши сны — это правда!» — подумал Ярослав. Тарасу он сказал, что сходит на разведку и попросил его спрятаться в зарослях малины за забором.
Первое, что бросилось в глаза, — это полоса примятой травы в саду. Кто-то совсем недавно прошёл по жухлому газону к могилам его родителей, а оттуда — прямиком к загородке для страусят. Ярослав не пошёл по следам, а сразу двинулся к дому. Он обошёл его с глухой стены и выглянул на ту сторону участка, которая примыкала к посёлковой дороге. Отсюда была видна распахнутая передняя калитка. Двери в погреб и в гараж оставались закрытыми. Было тихо.
Пригибаясь под окнами, Ярослав стал пробираться к входной двери. Спайк отчаянно тянул его вперёд и от усилий даже стал поскуливать. Ярослав испугался, что его услышат бандиты, если они всё ещё здесь, но ничего подобного не случилось, а вместо этого он увидел под окном битое стекло и поднял глаза. Окно было разбито. На подоконнике виднелись отпечатки подошв большого размера и на полу в комнате — тоже. Шкафы были открыты, вещи разбросаны по полу. Немногочисленные следы уводили из дома тем же путем, что и привели. Ярослав понял, что бандиты побывали здесь, обыскали дом и, убедившись, что жилище брошено хозяевами, просто ушли. Тогда уже не скрываясь, Ярослав подошёл к входной двери и отперев её ключом вошёл в дом. Спайк отчаянно завилял хвостом, заюлил и сумел-таки вывернуться из ошейника.
Первым делом пёс проверил кухню, задержался у своей пустой миски, которую Арина не взяла в ДомНадРекой, потом побежал в спальню, вернулся в коридор и вопросительно глянул на хозяина: «Мы вернулись?»
— Нет, старина, мы здесь не останемся, — горько сказал Ярослав.
Он сходил за Тарасом и вдвоем они обследовали весь участок. В загородке для страусят обнаружились все те же следы мужских кроссовок, что были в доме. Похоже, этот человек всерьёз заинтересовался птичьим вольером: он много ходил по нему, заглядывал с сарайчик, приспособленный Ариной как укрытие для птенцов. Не приходилось сомневаться, что чужак догадался о существовании живых птиц. Свежее мясо — ещё один повод для бандитов найти их группу. Ярослав застонал: им с Ариной следовало позаботиться о том, чтобы скрыть следы существования птенцов. Это серьёзное упущение, теперь бандиты станут выслеживать их с утроенным усердием. Если же они и о козе узнали… Он поторопился к Машкиному сараю. Странно, но там следов чужака не оказалось. Неужели он не заметил козьего последа? Ярослав огляделся вокруг и не обнаружил на земле ни одного козьего катышка: вероятно насекомые растащили помет. Значит, о козе бандиты не знают.
— Ярик, — позвал Тарас от ворот. — Иди сюда, тут следы на дороге.
— Иду, — откликнулся Ярослав и поспешил к товарищу.
— Один гость вышел из калитки, потом вернулся вместе с другим, а ещё один прошёл по дороге мимо и даже не свернул к дому, — бормотал Тарас, поочерёдно указывая на следы в дорожной пыли перед калиткой. — Странно как-то, тебе не кажется?
— Нет, все логично, — возразил Ярослав. — Тот, что в кроссовках зашёл на участок со стороны огородов, увидел могилы, следы живых птиц и догадался, что здесь недавно кто-то жил. Он вышел через эту калитку догнал кого-то, возможно начальника, и вместе с ним вернулся, чтобы показать дом. А этот, который мимо прошёл, похоже пьяный был. Видишь, как его по дороге носило? — Ярослав указал на петляющую цепочку следов, которые остались после Витька, и усмехнулся. — Дисциплина у них — ни к чёрту. Если бы не тот, что в кроссовках, они бы вообще наш дом не нашли… Приметливый мужик оказался, чёрт бы его побрал!
— Их только трое, а должно быть четверо или пятеро. Вдруг это не те, о ком мы думаем? Вдруг это другие люди?
— Думаю те самые, — проворчал Ярослав. — Просто остальные крались садами, и на дороге их следов нет. Думаю, на выходе из посёлка они соберутся вместе, там и можно будет узнать, сколько их было.
— Проверим?
— Давай, чтоб уж наверняка.
Ярослав подозвал Спайка и взял его на поводок: вдруг шныряющий пёс выскочит прямо на бандитов?! Втроём они двинулись по следам и спустя четверть часа вышли на автобусную остановку с краю от посёлка. В остановочном павильоне виднелось костровище и разбросанные вокруг него консервные банки.
— Ещё тёплая, — сказал Ярослав, подержав руку над золой. — Они были тут сегодня ночью. Пять человек, если судить по количеству консервных банок. И следы тоже от пятерых.
— С ума сойти, — прошептал Тарас. — А мы чуть было не сунулись сюда вчера. Двое против пяти…
Ярослав мрачно кивнул и сказал:
— Нам стоит поторопиться, если мы хотим набрать продуктов — девочки наверное волнуются. Кроме того, мне придётся вернуться и заколотить разбитое окно в доме, — Арина расстроится, если я этого не сделаю.
— Тогда пошли скорее, — согласился Тарас. — Главное, что мы выяснили: сны правдивы. Это странно — чёрт побери — таинственно, необычно и если честно, то меня это жутко пугает.
— Меня тоже, — признался Ярослав. Он вдруг остановился и схватил Тараса за руку. — И не только сны. Иногда я чувствую себя странно, мне начинает казаться, что я — это уже не я, а кто-то другой, как будто Пыление изменило меня. Ты знаешь, иногда в ванной я не могу удержаться: раздеваюсь перед зеркалом догола и начинаю себя рассматривать — не изменилось ли что? Мы выжили после Пыления, значит, мы чем-то отличались от других людей, которые умерли? Или Грибница смогла изменить нас, подравнять под свою гребёнку?
— Как ваших страусов?
— Я боюсь это увидеть в зеркале, каждый раз, как смотрюсь в него, — прошептал Ярослав и отпустил руку Тараса.
— Ты не изменился внешне, — заверил его друг.
— Знаю, но иногда мне кажется, что у меня стало лучше зрение или обоняние, и часто нападают необъяснимые приступы голода сразу после еды. А иногда всё приходит в норму и я… Я чувствую себя слепым!
— А Арина тоже чувствует нечто подобное? — неожиданно спросил Тарас.
— Не знаю, она ничего такого не говорила. А почему ты спросил?
— Ну, просто вспомнил ваш вчерашний сон про ночной лес… Он же был вашим общим сном? Ведь так? — Тарас пытливо заглянул ему в глаза. — Вам обоим снились лесные запахи, жуки, которых вы отчетливо видели ночью. Ты о таких обострениях чувств говорил?
Ярослав опять остановился. Он морщил лоб и хмурился, взгляд его был отсутствующим, как у человека пытающегося вспомнить нечто ускользающее. Спайк почувствовал смятение хозяина и тонко заскулил. Ярослав наклонился к спаниелю и машинально почесал у него за ухом.
— Ты знаешь, Тарас, а ведь ты попал в точку. В самое яблочко! Именно это я и почувствовал в том сне: я был в лесу ночью и необыкновенно хорошо воспринимал окружающую среду всеми органами чувств. Именно это и было самым приятным.
— И Арине приснился точно такой же сон, — напомнил Тарас.
— Да. Значит, она должна испытывать похожие ощущения. Поговорю с ней сегодня.
— Ну, обострение чувств это даже хорошо, тебе не кажется? Острое обоняние, зрение, слух — это делает тебя совершеннее.
— Тарас, ты не понимаешь: это делает меня не только совершеннее, но ещё это делает меня другим. Другим, понимаешь, не таким как я был, может уже и не человеком вовсе. Это говорит об изменениях внутренних, возможно на генетическом уровне. А если это так, то что ждёт наших детей? Ты можешь себе представить?
— Я об этом не подумал… — растерялся Тарас. — Но что мы можем поделать? Если Грибница изменила тебя, то и всех остальных выживших она могла изменить. Мы сейчас все в одной лодке. Ничего не поделаешь, надо плыть дальше. Возможно, это и есть эволюция?
— Докладывай Кирилл, — Сергеич лениво откинулся на спинку кресла и устремил взгляд на своего помощника.
— Мы были во «Фреше» сделали всё как обычно: крупу и макаронку спрятали в сортире. Там темень кромешная, так что никто соваться туда не станет. Консервы заперли в помещении для охраны, ключик вот, — Кирилл протянул боссу ладонь, на которой лежал ключ с номерком. — Надо бы бирочку сделать, чтоб с другими не спутался.
— Это не твоя забота, — отрезала Евгения и взяла с огромной ладони ключ. — Это был последний маркет?
— Да, из магазинов осталась только мелочёвка, но их очень много. Как ни крути, а провизию и сейчас на каждом углу найти можно.
— Найти-то можно, да вот кто её искать будет? — ухмыльнулся Сергеич. — Если какие человеки и появятся у нас тут, то проездом: все они будут двигаться по центральным дорогам и вашей следующей задачей будет сделать все продуктовые магазины вдоль них пустыми. Проезжие не станут задерживаться в таком негостеприимном городе.
— Что-то я не пойму, начальник, — пробасил Кирилл. — Мы вроде как планировали наоборот людей зазывать, колонию организовывать. Или планы поменялись? — последняя фраза адресовалась Евгении.
— Планы прежние, — возразил Сергеич. — Только абы кто нам тут не нужен. Мы организуем посты на въездах в город и будем отслеживать всех, кто сюда приедет. Ребят вроде нас — наших конкурентов видно будет сразу и мы не будем их задерживать. Всё равно они уедут, как только увидят нашу массовую мародёрку и поймут, что территория занята. Ну, а если нет, то придётся с ними разбираться. А вот оголодалые селяне и прочие добропорядочные граждане — наш клиент. Их мы будем отслеживать и приглашать к нам в гости. Всё ясно?
— Ясно, начальник, — Кирилл провёл ладонью по отрастающим волосам. — Вот только времени то прошло уже изрядно, как мы колесим по городу, а кроме Фёдоровны так никого и не встретили.
— Ну и что? — спросил Сергеич.
— А то, что будем сидеть как дураки по засадам, а где гарантия, что люди появятся? — недовольно проворчал Кирилл. — Может померли уже все, кроме нас?
— Не померли, — уверенно ответил Сергеич. — Просто таскаются от города к городу, родичей своих хоронят. Уверен, что и здесь такие были, только мы их не видели, потому что на ключевых точках не дежурили. А когда дело к зиме пойдёт, каждый будет искать местечко потеплее да к кормушке поближе. К городам потянутся за провиантом. Вот тут мы их и брать должны, пока они по частным секторам не рассеялись. Логично?
— Да всё оно логично, пока до дела не дошло, — буркнул не убеждённый до конца помощник. — Ладно, завтра поставлю Гришку на юго-западный въезд. Всё равно рядом магазины бомбить надо. А на остальных пока не рассчитывай.
— Знаю, брат, знаю, — ответил Сергеич. — Неделю тебе даю, красную линию очистить. Прячь пока припасы в соседних домах, вот станет рук больше — тогда заберём.
— Забирать некуда — подвал забит, — подала голос Евгения. — С описью я закончила, так что делать мне здесь больше нечего. Я на северо-восточный въезд поеду — тоже покараулю.
— С чего бы это? — нахмурился Сергеич. — А вдруг там уроды какие встретятся?
— Большие уроды, чем вы? — поддела начальника Евгения и отрезала. — Справлюсь.
Сергеич набрал в грудь воздуха на ответ, но его опередил помощник:
— Не гони, Евгения Батьковна, не женское это дело в засаде сидеть.
— Тебя не спросила, — беззлобно отмахнулась Евгения. — Занимайся магазинами, а я проверить кое-что должна.
— Что проверить? — поинтересовался Сергеич.
— Сон мне хороший приснился, — задумчиво сказала Евгения. — Про северо-восточный въезд.
— Сон? Что за бред? — удивился Сергеич.
— Просто хочу проверить! — вспылила Евгения. — Тебе-то что? Всё равно ставить кого-то надо, а я пока свободна. Общее дело делаем, разве нет?
— Ладно, чёрт с тобой — иди! — махнул рукой начальник.
Следующий рассвет Евгения встретила у северо-восточного въезда в город. Дорога широкой просекой прорезала в этом месте лесопосадку, что тянулась кругом города, и устремлялась мимо многочисленных сёл и сёлышек к областному центру. Свой джип Евгения загнала в кусты, так что с дороги его видно не было, но и дорога из машины не просматривалась. Евгению последнее обстоятельство не волновало: откуда-то было убеждение, что ждать долго ей не придётся, и она решила постоять на обочине.
Прямо над тем местом, где дорога упиралась в горизонт, поднималось солнце. Оно было огромным, оранжевым и сразу же начинало припекать. Начало сентября, а жара всё не спадает — днём на асфальте хоть яичницу жарь! Зато ночи стали длиннее и заметно прохладнее. Интересно, какой будет зима? Справится ли их новый мазутный котел с отоплением дома? Марка известная, но ведь устанавливали не профессионалы. Скорей бы Саныч уже закончил всю эту возню с бочкой для мазута и подключил своего монстра — ужасно хочется котел опробовать, чтоб уже зимы не бояться!
Поглощённая такими мыслями, Евгения рассеянно глядела вдаль на дорогу, где солнце постепенно наливалось яркой белизной. Вероятно, из-за этого раскалённого света она не сразу заметила, что на дороге показались люди. Сначала они виднелись лишь как неясные, неестественно суженые с боков силуэты, потом с уменьшением расстояния до поста Евгении, очертания этих фигур приобретали всё больше подробностей, и вот уже стало ясно, что к городу подходят пятеро: четыре взрослых и ребёнок. За собой они вели какое-то животное.
Сперва Евгения подумала, что это большая собака, но вот группа подошла ближе, и стало ясно, что это коза. Она была какой-то необычной бурой масти и шла на поводке за худеньким пареньком, который, не смотря на юный возраст, был вооружен охотничьей одностволкой и направлял её прямо на Евгению.
Рядом с мальчишкой, поддерживая под локоть ещё одну попутчицу, шла молодая женщина достаточно привлекательной наружности. Евгения невольно задержала взгляд на её красивом лице и поэтому не сразу заметила, что спутница молодки беременна и находится в полном изнеможении.
Следующими в группе были девочка лет семи и мужчина крепкого телосложения с бородатым обветренным лицом, по которому сложно было определить его возраст. Мужчина нёс девочку на руках, но когда вся группа приблизилась к Евгении на расстояние десятка шагов, опустил её на асфальт и она тут же спряталась за его спиной. За плечом у бородатого оказался обрез, но он не торопился снимать его. Евгения медленно подняла руки над головой и повернулась вокруг своей оси. Сзади из-за пояса джинсов у неё торчала рукоятка полюбившейся «Беретты», но так и был задумано — просто небольшая демонстрация возможностей. Когда Евгения снова повернулась лицом к пришельцам, мужчина спросил:
— Вы одна здесь?
— Одна, — подтвердила Евгения. Намерений врать у неё не было. Пока. — Я здесь на посту.
— На каком таком посту? — громко и заносчиво выкрикнул подросток.
— Дима… — укоризненно шепнула беременная женщина.
— На сторожевом посту, мальчик, — Евгения выделила паузой последнее слово, и перевела взгляд на бородатого мужчину без возраста. — Я нахожусь тут специально, чтобы встречать новеньких. Таких, как вы.
— Зачем? — всё так же нагло спросил пацан.
— Чтобы пригласить их к нам в группу, — Евгения даже не взглянула на мальца, но тот всё не унимался.
— В какую ещё группу?
— Группу выживших после Пыления. Мы живём в этом городе, собираем припасы на зиму, оборудуем для себя дом и ищем всех, кто ещё жив, чтобы они присоединились к нам.
— А сколько вас? — на это раз спрашивал бородатый.
— Если вы примкнёте к нам, то сами всё узнаете, — он слегка нахмурился и Евгения сообразила, что её ответ прозвучал не слишком-то гостеприимно. Она поспешила исправить это. — Простите, но сейчас я могу сказать только это. Но добавлю, что среди нас есть и старики, и один подросток.
— Ну и что с того? — опять снахальничал пацан.
— Помолчи, Дмитрий, — одёрнул его бородатый.
Для него последняя фраза Евгении прозвучала как: «нормальные мы, не бандиты какие-нибудь». Он удовлетворённо кивнул.
— Мы можем поговорить где-нибудь в тени и сидя…эээ?
— Евгения, — подсказала она.
— Очень приятно, Евгения, — слегка поклонился загорелый. — Меня зовут Пётр, этот наглец, как вы уже поняли — Дмитрий, а с остальными предлагаю познакомиться позже: как видите, мы очень устали. Так как бы нам присесть?
— У меня здесь машина, — Евгения указала на заросли кустов в посадке. — Если хотите, устроимся в ней.
— С удовольствием, — кивнул Пётр и, подхватив на руки свою семилетнюю ношу, направился в указанном направлении.
Его спутники последовали за ним. Беременной женщине, казалось, вообще всё равно, куда они идут. Она даже глаз от земли не поднимала, только один раз устало глянула на Евгению и слабо улыбнулась извиняющей улыбкой. Её молодая спутница заботливо поддерживала её под руку и вела к машине вслед за Петром. Только настырный пацан всё не унимался и постоянно зыркал в сторону Евгении, и взгляд его был и удивлённым, и восхищённым одновременно.
Евгения открыла перед ними дверцы машины, а сама прислонилась к капоту. Пацан привязал козу к ближайшему дереву и уселся неподалёку на трухлявый пенёк, с явным удовольствием посматривая то на джип, то на его хозяйку. Евгения едва заметно улыбнулась — похоже, он уже не будет мешать. Женщины разместились в машине. Пётр ссадил девочку к молодке на заднее сидение, а сам подошёл к Евгении.
— Почему вы не на машине? — опередила она его и задала вопрос первой.
— Хм, — немного растерявшись, произнёс Пётр. — Наверное, потому, что никто из нас не умеет их водить.
— Но разве не проще было научиться, чем ходить пешком на такие расстояния? — искренне удивилась Евгения.
— Ну, понимаете ли, — замялся Пётр. — Мы все вместе решили, что учиться без инструктора может быть небезопасно… докторов среди нас нет…
— Понимаю, — кивнула Евгения.
— А я сразу говорил, что тачка нужна, — встрял неугомонный Димка. — Уж я бы точно не побоялся научиться и без всяких инструкторов и докторов!
— Ну, у тебя ещё всё вперёди, — улыбнулась Евгения. — В нашей группе достаточно водителей и они тебя научат.
— Здорово! — хлопнул в ладоши подросток.
— Погоди, Дима, мы ещё не решили, примкнём ли мы к их группе, — осадил его Пётр.
— Да чего там решать? — насупился Дима. — Дом у них есть, припасы есть, оружие, — тут он глянул на Евгению. — Оружие — тоже есть. И тачки они водить умеют. Что тебе ещё надо?
Евгения ослепительно ему улыбнулась и паренёк залился краской.
— Действительно, Пётр, что вам ещё надо? — спросила она.
— Для чего вы собираете людей?
— Ну, что я могу сказать?.. Мы хотим создать группу достаточную большую, чтобы не бояться мародёров. Если бы мы преследовали злой умысел, то вы бы уже лежали скрученные по рукам и ногам, — Евгения как бы случайно окинула взглядом окружающие заросли. Пётр и Дима невольно заозирались и Евгения улыбнулась, довольная их явным испугом.
— А если нам не понравится у вас, Евгения? — осторожно спросил Пётр.
— Вы просто уйдёте. Мы даже припасы в дорогу вам соберём, — пообещала она. — Но тот человек, что захочет уйти не сможет принудить уйти других, если им захочется остаться.
— Это справедливо, — согласился Пётр. — Хорошо, Евгения, мы заглянем к вам. Только как быть с нашим козлом?
— Посадим в багажник, — нашёлся Димка.
— Ну, нет — он же всё там изгадит! — ужаснулась Евгения.
— Давайте привяжем цапа здесь, — предложила молодка, что слушала переговоры из машины. — Потом кто-нибудь вернётся и заберёт его.
— Давайте так и сделаем, — попросила другая женщина. — Если мы его в машину возьмём, я этого запаха не выдержу.
— Ну, хорошо, — сдался Пётр, хотя было видно, что ему эта идея не особенно понравилась. — Оставим Сёмку здесь, а потом я за ним вернусь.
Сорок минут спустя они уже въезжали во двор базы. Очень удачно, на взгляд Евгении, из кухни выглянула Фёдоровна с половником в руке. Пётр, увидев пожилую женщину, заметно расслабился. Тут показался и Сергеич вместе с Сан Санычем. Руки у обоих были по локоть в мазуте. «С котлом ещё возятся» — поняла Евгения. Женщины на заднем сидении возбуждённо зашептались. Евгения выключила кондиционер и заглушила двигатель.
— Ну, вот и приехали, — объявила она. — У нас бойлер установлен, так что вы можете принять душ и переодеться.
— Душ? — воскликнула молодка. — Настоящий тёплый душ? Это же просто фантастика! Правда, Катя?
— Да, Лена, помыться — это было бы чудесно… — измученно ответила беременная женщина.
— Ну что ж выходите, я вас познакомлю с нашим начальником, — сказала Евгения, выбираясь из машины.
Вслед за ней из джипа вышли и новенькие. Сергеич на мгновение утратил дар речи: тонированные стекла до сих пор не позволяли ему увидеть, что в машине кроме Евгении есть ещё кто-то. Он оказался совершенно не готов встречать новичков. Не знал даже, что сказать: то ли приветствовать их, то ли хвататься за пушку и гнать в подвал.
Сан Саныч тоже глаза вытаращил, но по другой причине: увидев двух женщин и маленькую девочку, он мог думать только о том, что с ними сделают мерзавцы Сергеича. Рот его округлился, как и глаза, но ни звука произнести он не смог.
Положение спасла Фёдоровна. С восклицанием: «Батюшки мои! Счастье-то, какое!» — она бросилась обнимать новеньких. Схватила в охапку сначала молодую Лену, потом кинулась к Катерине и, наконец, бурно разрыдалась, бухнувшись на колени перед семилеткой, имени которой Евгения ещё не знала. Старуха протягивала к девочке руки, но дотронуться не решалась, будто та была дымом, и прикосновение рук могло развеять его.
«Деточка, деточка, моя ж ты маленькая! Да как же ты спаслась такая крошечка? Спасибо, Господи! Спасибо, Иисусе Христе, за то, что уберёг такую крохотулечку!» — продолжала причитать Фёдоровна. Тут и Сергеич пришёл в себя. На ходу обтирая руку о штаны, он двинулся к единственному в группе новеньких мужчине. В уме у него уже вырисовывалась линия поведения — не зря всё-таки он провёл столько часов в предвкушении подобной встречи! Жаль, что выглядит он сейчас таким неподобающим образом: ну что это, скажите на милость, за начальник, у которого руки в мазуте, как у простого работяги, а вместо приличной одежды — роба на голое тело?! Однако ничего не поделаешь, что имеешь — то держи!
— Как основатель и начальник нашей общины, я приветствую вас! — важно произнёс он и протянул ладонь загорелому коренастому мужику. Тот ответил на рукопожатие с немного ошалелым видом — то ли его раздолбайская внешность «основателя и начальника» смутила, то ли сам этот чин. Растерянный вид пришельцев приободрил Сергеича, и его понесло. — Я счастлив видеть вас в стенах нашей крепости. Теперь у меня есть уверенность, что будущее человечества ещё не потеряно — оно в наших руках! — его высокопарные слова, надо сказать, произвели поразительный эффект — все взгляды теперь были устремлены только на него и даже Фёдоровна, продолжая, впрочем, всхлипывать, повернулась к нему лицом. Не зная, что ещё сказать, но, боясь упустить их внимание, Сергеич внезапно перешёл на более прозаический тон. — Для женщин мы немедленно освободим комнаты в доме. Нашим парням придётся потесниться, но как говорится: в тесноте, да не в обиде! Сан Саныч, включи насос — дамы наверно захотят принять ванну. Евгения Батьковна, ты не проводишь их? А вот молодой человек и его старший товарищ точно предпочтут освежающий летний душ. А? — Сергеич ловко подхватил, опешившего от такого количества разномастной информации, Петра и повлёк его в сад к кабинке летнего душа.
— Погодите, постойте! — заартачился растерянный вконец Пётр. — Я хотел бы сначала обговорить условия, на каких мы вступим в вашу общину.
— Успеем, успеем мы с вами всё обговорить, — гнул своё Сергеич. — Вечером сядем за стол, Фёдоровна нам вкусненького наготовит, — тут он подмигнул Фёдоровне. — Тогда и поговорим. А пока, вымойтесь хорошенько, переоденьтесь в чистое, отдохните. А так что ж разговаривать — о наших условиях проживания вы не знаете ничего. Надо сначала узнать!
И так приговаривая, словно строптивому коню, он увёл Петра к летнему душу. Димка побежал следом. На подъездной площадке перед домом остались только Фёдоровна и семилетка, которую её старшие спутницы, не колеблясь, променяли на возможность смыть дорожную пыль.
— Как тебя зовут, ласточка? — спросила у неё Фёдоровна. Девочка ничего не ответила и Фёдоровна не стала настаивать: всему своё время. — Пойдём со мной, маленькая, я сварила вкусный супчик с вермишелькой. Ты, небось, забыла, когда супчик свеженький ела. А, золотце?
Девочка по-прежнему молчала, но не сопротивлялась, когда Фёдоровна взяла её за руку и повела в кухню. Там старуха усадила свою гостью на табурет возле стола и повернулась к плите. Плита была современная — электрическая с сенсорной поверхностью — и на ней стояла большая эмалированная кастрюля с доходящим супом. Фёдоровна привычно уже (и чего только люди не понавыдумывают!) ткнула пальцем в окошко «выкл.» и стала наливать наваристый суп в глубокую тарелку.
— Я тебе вермишельки побольше положу и кусочки курочки, — приговаривала она, посыпая суп в тарелке рубленой зеленью. — Знаю, что так все детки любят. И внучок мой так же ел — вермишельку и мясо из супа выловит, а картошку с морковкой оставляет, негодник! — Фёдоровна судорожно вздохнула, подавляя невольный всхлип. — Так картошки у нас сейчас и нету уже, и не знаю, когда она ещё появится.
Фёдоровна поставила тарелку перед девочкой, вручила ей ложку и сухарь вместо хлеба. Девочка не шевельнулась. Она всё так же сидела на табурете и безучастно смотрела на Фёдоровну своими большущими бледно-голубыми, как лёд, глазами. Пытаясь скрыть разочарование, Фёдоровна снова заговорила:
— Может ты не голодная? Может, я просто что-нибудь вкусненькое тебе приготовлю? Не есть, а так — полакомиться, — Фёдоровна крепко задумалась, а потом открыла один из кухонных шкафчиков и стала перечислять продукты, которые там лежали. Но девочка не реагировала на их названия. — О! Есть желатин. Я желе для тебя сделаю. Сейчас достану ягодный морс…
Фёдоровна обернулась, и на этот раз ей показалось, что в глазах у девочки промелькнула искра заинтересованности. Тогда она решила, что малютка должно быть немая, а может и глухая тоже. «Ну что ж главное, что жива и детей рожать сможет, когда подрастёт» — рассудила старая женщина, готовя компоненты для желе. Вскоре оно было разлито в стеклянные вазочки и отправлено застывать в холодильник. Тут в кухню вошёл Сергеич с умытым и посвежевшим, но встревоженным Петром.
— А вот и пропажа! — воскликнул Сергеич. — Я же говорил, что Фёдоровна о ней позаботится. Вон и супом уже её кормит.
— Без Катерины Мила не будет есть, — качнул головой Пётр. — Катя её нашла и только она может с ней управиться.
— А что с ней такое? — спросила Фёдоровна.
— То же, что и со всеми — у неё на глазах умерли близкие, она надолго осталась одна. Для ребёнка этого более чем достаточно, чтобы замкнуться на себе, — Пётр вздохнул. — Нехорошо, что мы её оставили. Катерина, понятно, устала. Ей особенно тяжело приходится из-за беременности, но я-то не должен был забывать…
— Брось, Петя на себя пенять, — посоветовал Сергеич. — Девчушка твоя теперь среди людей будет, перерастёт, поправится. Правильно я говорю, а, Фёдоровна?
— Да, Серёжа, будем надеяться, что так всё и будет, — вздохнула старуха и повернулась к Петру. — А давно она с вами?
— Да уже около трёх месяцев, — Пётр погладил белокурую головку девочки и она подняла к нему лицо. — Я их первыми вместе с Катериной встретил, когда к Порогам направлялся. Увидел дым от покрышек, которые Катя жгла специально, чтоб её заметили, и подошёл. Она меня предупредила, что в Порогах АЭС рванула, так что теперь там всё радиацией заражено. Очень умная и мужественная женщина.
— А остальные как к вам прибились? — поинтересовался Сергеич.
— Мне нужно было добраться до Петровска — там жил мой брат… — ответил Пётр. Сергеич понимающе кивнул. — Катерина была не против, и мы отправились в путь. К сожалению, я не умею водить машину, поэтому дорога заняла у нас много времени. В каждом селе мы останавливались и разжигали дымный костёр, чтобы к нам выходили выжившие. Несколько раз они действительно выходили, но с нами идти никто не захотел, а некоторые — так вообще с оружием прогоняли. С тех пор и я ношу с собой обрез. Диму мы встретили, когда добрались до Петровска. Тоже дымом от покрышек привлекли. Как потом оказалось — не только его…
— В каком смысле? — переспросил Сергеич, хотя уже догадывался, о чём пойдёт речь. — Кто-то ещё к вам пришёл?
— Да, — вздохнул Пётр. — Человек десять малолетних бандитов. Они разгромили полгорода. Даже не знаю зачем. Вероятно, просто от нечего делать. Жгли дома, взрывали бензоколонки. Это Дима нам потом рассказывал. Он сам к нам и вышел-то только потому, что подумал, будто это те молодчики что-то подпалили, а он как раз хотел к ним в банду попроситься. А когда понял, что ошибся, то расстроился. Говорил, что с нами пропадёт, что в этом мире выживает сильнейший, — Пётр невольно улыбнулся.
— А вы в эту категорию не входили? — тоже улыбнулся Сергеич.
— Ну да, так он вначале подумал.
— А что потом?
— Потом на нас напали, — просто сказал Пётр. — Те самые молодцы, к которым Дима стремился попасть. Стрелять-то они толком не научились — видно в армии никто из них отслужить ещё не успел…
— Такие молодые? — всплеснула руками Фёдоровна.
— Мальчишки, — с болью в голосе сказал Пётр. — На Катю напали, хотели её… что мне оставалось делать? Они разбежались конечно, когда я двоих подстрелил, но те двое… всё равно это дети ещё были… И как судьба их вместе свела? По отдельности, наверное, они нормальные ребята, как Димка, не хуже. Разбежались как собаки подворотные, по щелям попрятались, может, если б я кого поймать успел — приручил бы, а так… что с ними сталось?
— Зато Дима с вами, — сказала Фёдоровна и погладила Петра по плечу.
— Да уж: не будь той стычки, Димка бы точно удрал от нас. А так получается, я доказал свою силу, — горько усмехнулся Пётр. — Ну, после этого мы костров уже не разжигали. Мимо Лены так вообще прошли и не заметили её. Это она сама нас потом нагнала. Целый день тайком следом шла — присматривалась, а потом на вечернем привале к костру сама вышла. Это было пару недель назад. С тех пор мы больше никого не встречали. Из живых только и видели, что несколько коз да один раз собака вдали выла. Дима её съестным подманить пытался, но ничего не вышло — она совсем одичала.
— Вы видели живых коз? — недоверчиво воскликнула Фёдоровна. — Это ж какое богатство сейчас!
— Да, я понимаю, — кивнул Пётр. — Вот поэтому я и потратил целую неделю, чтобы хоть одну поймать.
— И что? — Сергеич напряженно подался вперёд: в его мозгу совершенно отчетливо возникло видение куска жареной свежатины на тарелке, острого пахучего козьего сыра и стакана ледяной простокваши в придачу.
— Поймал, — широко улыбаясь, ответил Пётр. — Правда это оказался козёл, да и хлопот было…
— А где же он сейчас? — спросила Фёдоровна. — Неужто вы его съели?
— Ну что вы! — обиделся Пётр. — Я ж не для того его ловил. Я их пару хотел поймать, но потом нам коз больше не попадалось. Впрочем, есть шанс найти их, если мы вернёмся в те места на машине.
— Обязательно нужно это сделать, — вставила Фёдоровна. — Коза — это и молоко, и сыр, и мясо, и шерсть. И ухода малого требует. Слышишь, Серёжа?
— Я понял Фёдоровна, учту, — кивнул Сергеич. — Так, где же ваш цап-то, Пётр?
— Мы оставили его в посадке привязанным к дереву. Евгения точно знает, где это.
— Пошлю за ним ребят, когда вернутся, — пообещал Сергеич.
— А может сейчас с Петей и съездите? — не желала успокаиваться Фёдоровна.
— Фёдоровна, займись лучше обедом, — осадил её Сергеич. — Ничего с тем козлом не сделается за пару часов, а мне ещё надо гостей разместить. Правильно, Пётр? — повернулся к гостю «начальник общины».
— Мне нужно переговорить с остальными, — ушёл тот от прямого ответа.
— Ну, тогда присядем, — сказал Сергеич. — Скоро наши парни на обед подъедут — познакомитесь. Потом за цапом съездим. А вечером устроим грандиозный ужин.
— А где они сейчас? — спросил Пётр. — Ваши парни.
— Припасы собирают, на постах дежурят, чтоб новеньких не пропустить, — напустил на себя важный вид Сергеич. — У нас без дела не сидят — к зиме надо готовиться. Я вот тоже — котёл Сан Санычу устанавливать помогаю, хоть и не понимаю в этом ни чёрта. Словом общее дело делаем.
— А кто вы по профессии? — спросил Пётр, разглядывая всё ещё не оттёртые от мазута руки собеседника.
— Милиционер, — ответил Сергеич. — А ты, Петя, кем работал?
— Директор станции юных техников.
— В общем, такой же неумеха, как и я, — ухмыльнулся Сергеич.
— Ну почему же, — обиделся Пётр. — Я всегда любил мастерить. А главное — я ещё не разучился учиться.
Тут в кухню вошли Сан Саныч с Димкой и разговор перетёк в другое русло.
— У них тут здорово всё устроено! — воскликнул Димка, обращаясь к Петру. — Сан Саныч мне всё показал.
— И что же тебе больше всего понравилось? — бросив быстрый взгляд на Саныча, спросил начальник.
— Что электричество есть, — не раздумывая, ответил Димка. — Теперь уж я от телека не отойду!
— Не думаю, что у тебя получится долго бездельничать, — возразил Пётр.
— Чего это? — тут же вскинулся Димка.
— Потому, молодой человек, что если вы решите остаться в нашей общине, работать вам придётся наравне со всеми, — ответил за Петра Сергеич. — А свободного времени у нас немного остается. Я не говорю, что мы тут надрываемся, — поспешил заверить он, заметив, как нахмурился пацан. — Тяжело конечно, но это только потому, что нас мало, а работа предстоит ещё большая. Осень на носу, а за нею и зима — готовиться надо. А ещё дежурства на постах.
— Так что у вас тут и выходных совсем не бывает? — изумился Димка.
— А шо такое выходные? — вклинился в разговор Саныч. — Дни, когда дома прибрать надо, бельишко перестирать, половики вытрусить — словом всё, на шо в будни времени не хватало. А теперь шо? На работу ходить не надо — надо выживать. Вот и выживаем, как можем.
— А как же развлечения? — спросил Димка. — Порыбачить можно ведь, просто поваляться на диване и телек посмотреть, музыку послушать. А вечером танцы, ну или шашки там какие-нибудь.
— А ведь дело говоришь, — согласился Сергеич. — Отдохнуть и впрямь надо уже. Поручим организацию досуга дамам. На них-то нагрузка поменьше, чем на парней будет, вот и пусть хозяйство ведут и развлечения на выходные придумывают, — Сергеич улыбнулся маленькой Миле, сидевшей уже на коленях у Петра, причисляя видимо и её к «дамам».
— Давайте всё-таки дождёмся их самих, — напомнил Пётр. — Нельзя же за них решения принимать.
— Согласен, согласен, — поспешил заверить его Сергеич, а про себя подумал, что попозже, когда новенькие слегка обживутся, от Петра придётся избавиться — уж больно он к демократии склонен. А Сергеичу никакой демократии тут не нужно. Он один тут будет всё решать, а пресловутое общественное мнение его не интересует.
— А что, Димочка, ты про рыбалку говорил? — спросила вдруг Фёдоровна. — Разве есть сейчас рыба?
— Да вы что, бабушка? Конечно, есть! — изумился Димка. — Она же в воде и Пыление ей не повредило.
В кухне наступила тишина.
— А вы что, не знали? — всё больше удивляясь, просил Димка. — Да мы если речку встречали по пути, то всегда останавливались, чтобы рыбы наловить. Консервы надоели уже. Вон и спиннинги всегда вместе с ружьями носим, — Димка указал на узкие продолговатые футляры с ремешками, лежащие около его рюкзака, на которые пока никто внимания не обратил. Сергеич понял, что в них хранятся сложенные удочки.
— Нет, мы не знали, что рыба не перевелась, — тихо проговорил он. Пришлый мальчонка, сам того не подозревая, жутко его разочаровал. Ведь они с Евгенией строили свой план на том, что люди из-за голода будут рады любой власти, какая накормить пообещает. Столько времени и сил убили на сбор продовольствия, а тут на тебе: любая речка могла обеспечить пропитанием уйму народу. Никому и в голову не придёт продавать себя в рабство за харч, если его из реки можно натаскать (как и Ярослав они с Евгенией были уверены, что вскоре во всех городах засядут такие же банды, как их собственная, и станут диктовать пришлым свои условия).
— Ну, теперь знаете, — легкомысленно сказал Димка. — Мы с Петром вооот таких карпов из Днепра тягали, — расставляя руки, показал он. — Научились рыбу прямо на углях запекать. Вкуснота — пальчики оближешь!
— Вот хвастунишка! — раздался с порога девичий голос. — Не успел познакомиться, а уже байки свои травит.
В кухню вошли свежие после купания и переодетые в чистое женщины. Лена была в светлом ситцевом сарафане и походила в нем на весёлую деревенскую хохотушку из семидесятых годов двадцатого века.
Катерина надела тёмное трикотажное платье для беременных со специальной вставкой, которая скрадывала её полноту. Пётр знал, что это платье уже давно лежало в Катином рюкзаке в ожидании лучших времён, но носить его в дороге было бы непрактично, поэтому женщина путешествовала в свободном джинсовом комбинезоне. Покрой комбинезона, наряду с тяжёлым протеканием беременности, не добавлял ей привлекательности. Теперь же она выглядела, если не красавицей, то весьма миловидной молодой женщиной.
Евгения тоже освежилась, но одежду специально не сменила. На ней были джинсы цвета хаки с очень низким поясом и топ кофейного оттенка. В них Евгения выглядела агрессивной, но чертовски привлекательной городской секси. Димка тут же принялся на неё пялиться. Евгения обольстительно улыбнулась ему и пацан смущённо заморгал.
— Ты слышала, Евгения Батьковна, — обратился к ней Сергеич. — Оказывается, в реках сохранилась рыба. А мы и не знали.
— Рыба надоедает так же скоро, как и консервы, — равнодушно ответила та. — Мне бы больше хотелось свежих овощей.
— Овощей в этом году совсем мало, — произнесла Катерина, присаживаясь на предложенный Фёдоровной табурет. — Мы искали на огородах в каждом селе, но из-за ранней засухи все посадки погибли. Зерновые осыпались, а кое-где поля даже выгорели. И ни одного картофельного клубня для весенней посадки!
— Мы знаем у кого наверняка есть картошка, но эти люди с нами не поделятся, — мрачно проговорил Сергеич. Новенькие заинтересованно повернулись к нему. — Они ребята молодые, горячие. Мы с ними столкнулись в середине лета — они до зубов вооружены и уже убили одного человека. А может и не одного. Девочку у нас выкрали, Ирочку, — Сергеич метнул предупреждающий взгляд Сан Санычу и тот потупился. — Конечно, мы попробовали её вернуть. Обыскали весь город и всё-таки нашли их логово. Но к тому времени банда уже оттуда съехала. Опасные люди и хитрые. Теперь мы не знаем где они. Без оружия по городу не ходим. Иногда натыкаемся на их следы — то магазин какой разграбленный, то склад сожжённый.
— У них даже собака есть, натасканная людей выслеживать, — подыграла Евгения.
— А их много? — спросил встревоженный Пётр. Он подумал, что если они решат продолжить свое путешествие, то, в городе, где орудует такая опасная группировка, нужно будет держать ухо востро
— Точно не знаем, но человек пятнадцать их точно есть, — не моргнув глазом, соврал Сергеич. — Парни в основном. В наши времена — это настоящая армия.
— А договориться вы с ними не пробовали? — спросил Пётр.
— Да как же с ними разговаривать, если мы даже не знаем где они? — удивился Сергеич. — Да и не станут они разговаривать — один вот уже попробовал и головы лишился.
— Как, головы лишился? — шёпотом спросила Лена.
— Отстрелили, — коротко пояснил Сергеич. — Вот Витёк с Кириллом вернутся, вы их и спросите — это они того бедолагу потом нашли, сброшенным канализационный колодец.
— Да незачем мне такие ужасы слушать! — воскликнула мнительная Лена. — Я и так ночами не сплю — всё родных поминаю.
На пару минут в кухне опять воцарилось молчание. Вдруг Сергеич воскликнул:
— А вот и наши парни!
Над въездными воротами замигал оранжевый фонарь. Повинуясь радио-приказу с пульта, створки ворот разошлись, и во двор въехала тэнтованая Газель. Когда её двигатель заглох, из кабины выпрыгнули Кирилл и Витёк. Чтобы предупредить своих головорезов о появлении новичков и дать указания насчёт правильной линии поведения, Сергеич поспешил к ним навстречу.
Евгения с удовольствием отметила, как сильно у Кирилла отросли волосы: их ещё нельзя было уложить в пробор, но и короткий солдатский ёжик смотрелся лучше, чем лысина уголовника.
Витёк, у которого Евгения не так давно изъяла пакет с травкой, тоже не казался теперь таким явным обкурком, каким был на самом деле. Хоть его отросшие тёмно-русые волосы и были давно начёсаны и свисали по обе стороны лица сальными сосулями, но это можно было списать на жаркий день и работу на ветру. Глаза Витька утратили свою нездоровую желтизну и прояснились. И хоть смотрел он по-прежнему, как голодная битая псина, но здоровьем явно поправился, даже весу набрал немного, и его одежда уже не болталась на нём мешком. В общем, с виду оба превратились в вполне обыкновенных парней рабочих профессий.
Выйдя из машины, Кирилл повернулся к воротам и сигналом с пульта заставил их закрыться. Сергеич подошёл к нему и торопливо обрисовал ситуацию. Стоявший рядом Витёк, прослышав о новеньких и в частности о двух женщинах, сказал: «О, мля!» — и принялся вглядываться в затемнённое окно кухни. Сергеич послал ему хмурый взгляд и незаметно показал кулак. Потом все трое направились к кухонному блоку.
Когда они вошли, в маленькой комнатке стало совсем тесно. Катерина и Лена сидели на табуретах. Пётр встал, чтобы лучше разглядеть прибывших и теперь стоял позади Катерины. На руках у него сидела маленькая Мила. Димка стоял, привалившись к стене, напротив Евгении и бесстыже на неё пялился. Даже появление на кухне ещё одного подростка — возможного товарища — не особенно отвлекло его от этого занятия. Впрочем, Витёк и сам потенциальным дружком не заинтересовался — его взгляд сразу приклеился к Лене.
Кирилл привычно ткнул его локтем вбок и шагнул мимо него в кухню. Женщинам он лишь приветственно кивнул, намеренно наградив их мимолетным, даже слегка равнодушным взглядом, от которого, впрочем, не укрылась ни юная свежесть Лены, откровенно разглядывающей его самого, ни специфическое положение Катерины. Петру же Кирилл уделил гораздо больше внимания: окинул его пристальным оценивающим взглядом, крепко стиснул в рукопожатии его руку и пробасил своё: «Очень рад. Кирилл». Пётр пристальный взгляд выдержал, руку тоже сжал крепко и на краткое приветствие ответил так же сдержанно: «Взаимно. Пётр». После чего Кирилл заключил, что с Петром у них будут трудности.
С Димкой у него всё вышло по-другому. Кирилл даже не собирался с ним здороваться, но тот шагнул к нему сам. Паренёк явно назначил его в свои кумиры: всё в Кирилле совпадало с его представлениями о мужском идеале — и мощная фигура, и сдержанная уверенность в собственной силе и низкий рокочущий голос. Поэтому когда Кирилл поздоровался с Петром, Димка отлип от стены и звонким голосом произнёс: «Ну, дядя Петь, теперь ты видишь, что это нормальные ребята?» После чего он протянул ладонь Кириллу и совсем другим тоном, чем Пётр, поздоровался: «Привет!» Кирилл слегка опешил от такого явного простодушия, но, глянув в восхищённое лицо мальчишки, всё понял и широко ухмыльнулся. «Ну, привет, коли не шутишь! Я — Кирилл» — добродушно пробасил он, протягивая малому руку. «Дима» — серьёзно ответил Димка, вкладывая свою ладонь в огромную лапищу Кирилла. Он ожидал, что рукопожатие будет крепким, но не ожидал, что настолько: гигант чуть не сломал ему пальцы. Потирая враз онемевшую руку, Димка восторжённо рассмеялся. Кирилл в ответ ухмыльнулся. «Нормальный пацан», — решил он про себя.
«Малявка», — равнодушно подумал Витёк и, повернувшись к Петру, так же равнодушно пожал ему руку. Катерине он пожал руку улыбаясь, а Лене достался оскал во все тридцать два нечищеных, отчего та откровенно смутилась. Витёк явно запал на неё и Кирилл, живо приметивший это, легко оттеснил пацана к двери:
— Зови Саныча — и живо машину разгружать!
— А сам то что? — огрызнулся Витёк.
— Разговорчики! — прикрикнул Кирилл, заслужив ещё один восхищённый взгляд Димки.
— У вас строгая дисциплина, я смотрю, — обратился к Сергеичу Пётр.
— Некоторых надо держать в ежовых рукавицах, — не стал возражать начальник.
— Хм… — задумчиво ответил Пётр и спросил. — Может быть нужна наша помощь?
— Помощь никогда не помешает, — вклинился в разговор Сан Саныч, который до этого момента держался в сторонке вместе с Фёдоровной. Сергеич наградил его недовольным взглядом, но промолчал. Саныч махнул рукой Петру. — Пошли, Петя, там работы минут на двадцать, не больше.
— Я с вами, — тут же вызвался Димка.
Евгения тоже направилась к выходу и поманила за собой Сергеича.
— Ты теряешь контроль, — заявила она, когда они отошли на достаточное расстояние, чтобы их никто не услышал. — Кончай растекаться перед ними. Не бойся показаться жёстким — ты же начальник.
— Я хочу, чтобы они остались добровольно, — ответил Сергеич. — Этот Пётр — крепкий орешек и не захочет выпускать баб из-под своего контроля.
— Нет, он не будет принуждать их. Для этого он слишком правильный, — возразила Евгения. — А Леночке уже приглянулся наш Кирилл. Она не захочет уходить, если Кирилл поведёт себя как надо.
— Я ему объясню.
— И пацана пусть не отталкивает — он тоже на него запал.
— И не только на него, — Сергеич помрачнел.
— Брось, он не в моём вкусе — слишком зелен, — усмехнулась Евгения. — К тому же у меня есть ты.
— Не забывай об этом!
— И ты не забывай, — парировала Евгения. — Леночка ведь очень миленькая.
— Ну да, — отмахнулся Сергеич. — Я Кирюху не хочу обижать.
— А меня?
— Тебя обидишь…
Тут из-за угла дома показался Сан Саныч и Пётр с коробками, полными деликатесных консервов. Евгения отцепила с пояса связку ключей и открыла дверь в подвал, пропуская носильщиков. «Пусть поглядит на наши запасы, — подумал Сергеич. — Задумается, как лучше зимовать: запасшись впрок или бродяжничая с палаткой». Чтобы не выглядеть бездельником, сваливающим всю работу на подчиненных, он решил пойти организовать с Фёдоровной стол побольше — за их прежним обеденным столом уже не вместится столько народу. Да и Гришка скоро подъедет его тоже нужно вовремя проинструктировать.
Гришка возвращаться на базу ради обеда не торопился. Место для засады он выбрал весьма удобное: в будочке ГАИ, что высилась над дорогой у самого въезда в город. Правда вначале в будочке было не очень-то уютно, но ситуация изменилась, когда предприимчивый Гришка не поленился и приволок сюда пляжный шезлонг, а потом ещё маленький раскладной столик из ближайшего гипермаркета. После, развалясь на шезлонге и листая журналы, он с удобством расположился «работать».
Чтобы не прошляпить возможных путников и в то же время не глазеть постоянно на дорогу, Гришка устроил элементарную сигнальную систему из натянутой поперёк дороги шёлковой нити и маленького колокольчика, который должен был зазвонить в будочке при натяжении или разрыве нити. Но колоколец молчал и Гришка всё утро провалялся на своём шезлонге, посасывая через соломинку апельсиновый сок и лузгая семечки. В конце концов, он решил, что идея о сторожевых постах не так уж и плоха.
Когда подошло время обеда, и при этом прошло время подготовки к этой дневной трапезе, Гришка спустился к своему мопеду и поехал на базу. Там его ждал сюрприз. Не зря, видать, Евгения Батьковна заикнулась вчера о вещих снах: обеденный стол сегодня оказался вдвое длиннее, чем обычно и за ним сидели пятеро новеньких.
— А вот и наш Григорий! — воскликнул Сергеич, когда Гришка вкатил свой мопед во двор. — Теперь можно садиться за стол — все в сборе.
— Здрасьте, — растерянно заморгал Гришка.
— Здравствуйте! — поздоровалась с ним дюжий бородатый дядька из новеньких. — Меня зовут Пётр.
— Гриша, — Гришка машинально протянул руку для приветствия.
— Очень приятно, — Пётр энергично пожал её, а потом представил остальных новеньких. — Знакомьтесь, Григорий — это Лена, Катерина и наша маленькая Мила. А вот этого юного прохвоста зовут Дмитрий.
Переводя взгляд с одного нового лица на другое, Гришка постепенно приходил в себя. По его физиономии сама собой стала расползаться идиотская улыбка. Женщины! В их компании появились новые женщины!
— Садись Гриша — суп стынет, — скомандовала Фёдоровна, ставя на стол перед свободным местом тарелку супу.
Гришка не заставил себя ждать. На столе кроме большой кастрюли с супом громоздился казан с пловом и огромная полная свежей зелени салатница. Пока Фёдоровна наполняла съестным тарелки, Сергеич откупорил бутылочку коньяку и разлил его по рюмкам. Его тост был вполне традиционен для таких случаев, но слишком уж прост:
— Ну, за знакомство!
— За наших новых друзей! — поднял рюмку Пётр, но выпить не успел.
— А мне почему коньяку не налили? — раздался вдруг обиженный голос Димки.
— Ты же несовершеннолетний, — строго напомнил Пётр.
— Ну и что? Кому это интересно? — вспылил Димка.
— Мне интересно, — сказал Пётр. — Пока шестнадцать не исполнится — никакого спиртного!
— Вот ещё, указ мне нашёлся! — взвился Димка. — Буду я тебя спрашивать! Ты мне не отец! Раз Витя пьёт, значит и мне можно.
— Мне скоро семнадцать стукнет — я совершеннолетний, — довольным голосом откликнулся Витёк. Обида новенького малолетки его забавляла.
— Пока ты у меня в общине, будешь слушаться моих правил, — вдруг подал голос Сергеич. — А у меня правило такое: малолетки крепкого не пьют.
— Нужны мне ваши правила! — Димка уже был на ногах и собирался выскочить из-за стола. — Я сам себе хозяин. Сейчас вообще соберусь и уйду.
— Сядь, Димон, не суетись, — спокойно сказал Кирилл. — Фёдоровна, принеси ему своего пива — пусть выпьет с нами.
— Ну, хоть пива, — согласился Димка и уселся на свой стул.
Его немного смущали укоряющие взгляды Катерины и Ленки. Мила вообще прятала лицо в ладонях — испугалась, поднятого им шума. Пётр был мрачнее тучи, а Витёк наоборот нахально ухмылялся. Евгения задумчиво смотрела в свою рюмку и на Димку вообще внимания не обращала. Только Кирилл подбадривающе улыбнулся ему через стол. Вот пришла Фёдоровна с двумя полными пивными бокалами.
— Я тоже пива выпью, — сказала старуха. — А то от коньяку давление поднимется, а мне ещё ужин готовить.
— Ну, вот всё и уладилось, — довольный тем, что проблема решилась, проговорил Сергеич.
— Пиво тоже спиртной напиток, — сказала Катерина.
— Но не крепкий, — возразил Сергеич.
— Да ладно вам, — заступился за Димку Кирилл. — День вроде как особый, немного пива никому не повредит.
— Точно! — обрадовался Димка.
Его отец был очень строг в этом вопросе и до Пыления любые спиртные напитки были ему заказаны. Когда родителей не стало, Димка наклюкался что называется «в зюзю» и потом ему было очень погано. В другой раз он решил попробовать пива, но оно было тёплое и показалось ему отвратительным. Но теперь был особый случай: если он не выпьет спиртного вместе со взрослыми, то его автоматически причислят к малолеткам, а Димка не хотел оказаться на одной скамейке с малышкой Милой.
— Ну, тогда, — Кирилл поднял свою рюмку. — Будем знакомы!
Все выпили. Димка тоже сделал осторожный глоток из своего бокала. Пиво было холодным, резким и вкусным. В этот раз Димке оно понравилось, и он мигом опустошил полбокала. Фёдоровна отпила треть и улыбнулась пареньку:
— Ну, как пиво, Димочка?
— Хорошее пиво, — важно похвалил Димка.
— Смотри не опьяней, — мрачно предупредил Пётр.
— Не опьянеет, — ответил за мальчика Кирилл. Кому, как ни ему было знать, что Фёдоровна принесла в бокалах безалкогольное пиво, которого у неё на кухне целый ящик. Спиртного Фёдоровна не пила из-за давления, а так вообще пиво очень любила. Вот Кирилл и привёз ей безалкогольного ящичек. Конечно, пацан рано или поздно поймёт, что его одурачили, но это будет не сегодня, а может быть завтра или через неделю. Главное, что сейчас конфликт улажен и новички останутся всем довольны.
Больше Димка в разговор старших не влезал, сосредоточившись на вкусном супе, и разговор за столом тёк спокойно до конца обеда. Говорил в основном Сергеич, рассказывая гостям о том, как на базе устроен быт и что ещё планируется сделать до зимы. Изредка, если чувствовали одобрение начальника, вставляли словечко Кирилл или Сан Саныч. Пётр вопросов почти не задавал — всё больше слушал.
С другого конца стола велась женская беседа. Евгения расспрашивала Лену о том, как они перебивались без элементарных удобств в дороге и девушка с удовольствием жаловались ей на тяготы пути. Катерина, приговаривая ласковые слова, кормила из своей тарелки Милу. Девочка ела суп медленно, каждая ложка отправлялась ей в рот с неохотой и словно бы подталкиваемая Катиными словами. Фёдоровна, глядя на это, только качала головой. Когда мужчины встали из-за стола и достали сигареты, она перевела взгляд на Сергеича:
— Пора бы и за цапом съездить. А, Сережа?
— За каким цапом? — встрепенулся Гришка.
— За нашим, — ответил Пётр. — Мы привязали его в посадке, потому, что привезти его было не на чём. Вот на вашей Газельке удобно будет Сёмку привезти.
— Вы что живого козла с собой привели? И в посадке оставили? — воскликнул Гришка. — А вдруг его украдёт кто? А вдруг он отвяжется? Да это ж сколько мяса! А если козочку найти…
— Не кипишуй, Гриша, — осадил его Сергеич. — Если ты так печёшься о козле, так собирайся и сам за ним съезди. Евгения Батьковна тебе дорогу расскажет.
— Конечно, поеду! Что ж вы сразу-то про цапа не сказали?
Гришка бросил в пепельницу только что прикуренную сигарету и направился Евгении, чтоб дорогу объяснила.
— Ах, ты мой хороший! Ах, красавиц! — приговаривал Гришка здоровенному старому козлу, что стоял, понурясь, около дерева, где его привязал утром Димка. — Умаялся совсем от жары, пить хочешь? А вот смотри, я тебе сейчас водички налью — напьёшься.
Гришка споро принес из Газели пластмассовую миску, поставил перед козлом и налил в неё воды из баклажки. Сёмка, который от звуков незнакомого голоса нервно прядал ушами и наставлял на чужого рога, при виде воды забыл все свои опасения и потянулся к миске мордой. Когда козёл напился, Гришка его отвязал и повёл к Газели, для надёжности обмотав поводок вокруг запястья. До машины козел шёл покорно, но Гришка сомневался, что Сёмка позволит затащить себя в кузов без борьбы. Тогда он достал из кармана яблоки, которые предусмотрительно прихватил с собою с базы. При виде маленького сморщенного яблочка Козел встрепенулся и потянулся к нему губами. Схрумкав первое за вторым он самостоятельно запрыгнул в кузов. Пётр, посмеиваясь, захлопнул за козлом двери.
— Я смотрю, умеешь ты, Гриша, со зверьём обращаться, — произнёс он. — Сельский?
— Сельский, — согласился Гришка. — Всю жизнь за скотиной ходил, а благодаря вам и теперь ходить буду. Где же вы такого цапа знатного нашли? Племенной он, не в каждом дворе такой найдётся.
— Да, наверное племенной, — кивнул Пётр. — Мы его в яму поймали, около какой-то фермы. В районе Лозового. Вообще-то мы там несколько коз видели, только поймать их не удалось. Место я запомнил, так что можно будет туда ещё раз наведаться.
— Видать козы живучее, чем другая скотина оказались, раз их много в одном месте сохранилось. Или порода такая, — Гришка уже влез в кабину и заводил мотор. — Надо будет обязательно поехать туда, а то за зиму гляди — и коз никаких не останется. Или от голода передохнут, или собаки их пожрут, или волки.
— Собаку мы видели, — подтвердил Пётр. — А Евгения ещё про одну упоминала.
— Да, у пацана одного есть спаниель, — кивнул Гришка.
— У пацана? — переспросил удивлённый Пётр. — Мне показалось, что Евгения имела в виду жестокого бандита.
— Да? — Гришка почесал макушку: как бы Сергеича не подставить, а то не здобровать ему, Гришке, если Сергеич осерчает. — Так что, пацан бандюгой быть не может?
— Может, наверное, — проговорил Пётр, вспоминая, как тощие подростки, словно голодные шакалы, окружили Катерину и пытались повалить её на асфальт. — И что, он правда у вас девочку выкрал?
— Не, не он, — ответил Гришка. — Это дружок его Ирку от нас увёл. Тарас кажись. Отчаянные они хлопцы и вооружены, что на сафари.
— И вы не знаете, что с девочкой сейчас?
— Не, не знаем, — Гришка чувствовал, что идёт по скользкому пути. Что там наговорил Сергеич этому Петру, хрен его знает, но только не правду. Поэтому Гришка сделал мрачное лицо и вполне искренне сказал. — Слыш, Петь, давай не будем про это, а то, как Ирку вспоминаю — сразу тошно становится. Пусть тебе про это Сергеич рассказывает — он у нас главный, это его обязанность.
— Понимаю, Гриша, просто я хотел бы ситуацию в целом увидеть, с разных ракурсов так сказать, от разных лиц детали услышать, тогда картина яснее получается, — сказал Пётр. — На мне ответственность за двух женщин и двух детей висит, а это не легко. Не могу я кому попало доверять.
— Всё верно, Петя, — кивнул Гришка. — Только сдаётся мне — ты уже доверился, если на базе их решил оставить.
— Надеюсь, я не ошибся, — пробормотал Пётр.
— Так что там за сон тебе приснился, Евгения Батьковна? — спросил Сергеич, когда за обеденным столом, кроме них никого больше не осталось.
— Ты про что? — сделала удивлённое лицо Евгения.
— Не юли, — Сергеич прикуривал сигарету, но глаз от лица Евгении не отводил. — Сама говорила, что тебе особенный сон приснился, поэтому ты и вызвалась сегодня на дежурство.
Евгения помолчала, потом вытянула из пачки у Сергеича сигарету и подождала, пока он поднесёт ей огонёк. Затянулась.
— На самом деле он мне уже раз дюжину снился, — призналась она. — Вроде бы ничего особенного: будто я иду по дороге и она бесконечна. Но в то же время всё так реально: утренний туман, прохлада, каблуки стучат по асфальту. Сон приходит уже под утро, и каждый раз я просыпаюсь и не могу понять, где я.
— Ты просто идёшь по дороге и всё? — удивился Сергеич.
— Мне так вначале казалось, — подтвердила Евгения. — Только сон все повторялся и повторялся, пока я не поняла, что он не всегда одинаковый. Иногда в этом сне я прохожу мимо дорожных знаков. И они всегда разные.
— И?.. — подался вперёд Сергеич.
— Мне снился путь этих пятерых, — Евгения выпустила длинную струю сигаретного дыма и наблюдала, как он рассеивается в воздухе.
— Как ты догадалась?
— Позавчера я взяла дорожный атлас и нашла все названия, какие мне приснились, — сказала Евгения. — Все они лежали вдоль одной дороги.
— Следующим пунктом был Стальград и ты решила проверить?
— Да.
— Интересно.
— Не веришь? — равнодушно поинтересовалась Евгения.
— Я не верю в совпадения, — ответил Сергеич и откинулся на спинку стула. — Думаю, лучше помалкивать пока про эти твои сны. Как считаешь?
— Тебя не удивляет, что они вообще снились? — изумилась Евгения. — Я-то думала, ты меня засмеёшь сразу.
— Зря ты так думала, — обиделся Сергеич. — Я, к твоему сведению, о таких вещах сам кое-что знаю.
Евгения с заинтересованным видом уставилась на Сергеича и он стал рассказывать:
— Я когда в угрозыске работал, было у меня развито что-то вроде шестого чувства, — Сергеич затушил окурок и тут же вытянул из пачки новую сигарету. — Например, стибрят что-нибудь у меня — а я всегда знаю кто. Раз пришёл на работу и сразу почуял, что сперли что-то. Мне эта коробочка для скрепок прям в глаза прыгала. Скрепки — это фигня, не жалко, но тогда постоянно что-то пёрли и по мелочам и не очень, и мне это надоело. Помню, я на пацанов вызверился по этому поводу, а они мне тогда кликуху придумали — «Нюхач». Говорили, что я такой жадный, что даже скрепки свои пересчитал. Но это ещё что, — помолчав немного, продолжал Сергеич. — Самое главное, что я опасность чуял. Но только если она непосредственно меня касается. В моей работе это не лишнее было, но и мешало здорово.
— Чем же? — удивилась Евгения.
— Тем, что от пули или заточки я всё равно уклониться не мог, а работу выполнять приходилось, — Сергеич вздохнул. — Представь, что идёшь на заданье и знаешь наверняка, что тебя грохнут сегодня. Это ж страшнее в сто раз, чем просто идти, ничего не зная.
— Ну, так и пожарники знают, что огонь обжигает, так все равно в пожар лезут и людей из огня достают, — возразила Евгения. — Разве это не одно и то же?
— Нет, — отрезал Сергеич. — Ясно, что и у ментов, и у эмчеэсников — у многих работа опасная. Но каждый надеется, что сегодня его не достанет, что пуля мимо пролетит, что пирокостюм убережёт, что трос не оборвётся. А я знал, понимаешь, знал, что сегодня меня обязательно подстрелят, или шилом штрыкнут в печёнку.
— И что ты делал, когда опасность чувствовал? — поинтересовалась Евгения.
— Пока молодым был — ничего не делал, — Сергеич выпустил в воздух длинную густую струю дыма. — Ходил на операции. Поджилки тряслись, пот ручьём, но начальству ведь не скажешь: «Слыш, капитан, чёт у меня предчувствие нехорошее, можно я сегодня домой пойду?»
— И что не достали тебя?
— Один раз — в самый первый — достали, — кивнул Сергеич. — Мурло какое-то пьяное жену свою порезал, ну соседи всё видели и нас вызвали. Мужик этот здоровый был, и когда посреди кухоньки своей стоял и ножиком размахивал, то до самых стен доставал. За ним в уголке пацанёнок его сидел, так что начальство решило папашу пьяного живьём брать, чтоб мальца стреляниной не травмировать. Ну, так получилось, что я первый в ту квартиру вломился. Сзади остальные подпирали — отступить некуда. Мужика я увидал и сразу понял, что он меня сейчас зарежет. Только-то я об этом подумал, как тот чёрт мне свой тесак прямо в горло и ткнул. Не знай я заранее, куда он ударит — конец мне мигом настал бы. А так успел ладонь подставить — он в неё ножик и воткнул по самую рукоять, — Сергеич продемонстрировал Евгении левую ладонь, на которой и впрямь белел узкий недлинный шрам. — Мужика мы потом повязали, мне благодарность и премию выдали, но с тех пор я боялся отчаянно и старался всегда выстрелить первым.
— Неприятностей не было? — выпустив клуб дыма, поинтересовалась Евгения.
— Были пару раз, — кивнул Сергеич. — Но меня опера всегда отмазывали: товарищи всё-таки. В конце концов я следователем стал и всё больше в кабинете сидеть оставался. Так до капитана и дослужился и ещё был не потолок, да только тут эта катавасия в мире приключилась…
— А Кирилл, что с тобой работал?
— Кирилл? — Сергеич усмехнулся. — Нет, это я с Кириллом работал.
— В смысле?
— Он мой подозреваемый был и на пятнадцать лет я ему уже насобирал.
— От чего же у вас теперь такая любовь приключилась?
— А от того, что когда Пыление началось, Кирюша в клетке сидел запертый, а у меня ключи были. Мы с ним договорились кое о чём, и как видишь — оба выиграли.
— А не боишься, что он вспомнит, кто его в клетку засадил?
— Так я ж его и выпустил, — возразил Сергеич. — Считай жизнь спас.
Тема себя исчерпала и Сергеич с Евгенией молча докуривали сигареты.
— Чем там новенькие занимаются? — спросил Сергеич, когда молчание совсем уж затянулось, а желания идти что-то делать «во благо общины» не появилось.
— Катя с Леной Фёдоровне помогают — посуду моют. Пацан их по участку бродит.
— А наши?
— Нашим я велела две спальни освободить.
— Какие?
— Кирилл отдаст свою спальню Лене и Кате с девочкой — придётся им потесниться — а сам переселится в кабинет.
— А где же мы будем заседать? — удивился Сергеич.
— В столовой, — ответила Евгения. — Не думаю, что Пётр согласится все решения отдавать на твой суд. Он потребует открытых собраний, а в кабинете для этого мало места.
— Думаешь, я позволю новеньким строить погоду? — рассердился Сергеич.
— Тебе придётся немного уступать им, если ты хочешь удержать этих женщин, — ответила Евгения. — Но реально все вопросы будут решаться в нашей с тобой спальне или у Кирилла, если тебе захочется узнать его мнение.
— Проклятье, — чертыхнулся Сергеич. — Ты права. Да и Кирилла лучше держать поблизости — пусть селится в кабинете. А вторая спальня?
— Поселим туда Петра.
— Одного?
— Пока да.
— А остальных куда?
— Пацаны пусть занимают гостиную, Гришка будет там за ними присматривать.
— Ты их разделила, — догадался Сергеич.
— Да и они разделятся ещё больше, когда Лена переедет к нашему Кириллу.
— С чего ты взяла, что именно к нему? — удивился командир.
— Поверь мне, — усмехнулась Евгения. — Я в этом разбираюсь.
— Да уж верю, — буркнул Сергеич. — А если они не согласятся на такой передел?
— У них нет выбора, — заверила его Евгения. — Мы хозяева в этом доме и терпим неудобства, чтобы разместить их. Они не станут злоупотреблять нашим гостеприимством. Но весной нам придётся подыскивать другой дом — этот слишком тесный.
— Да уж… — согласился Сергеич.
Как предсказывала Евгения, новенькие безропотно согласились с предложенным планом расселения. Только Димка разобиделся, что его подселили к двум чужакам, но к нему незаметно подошёл Кирилл и настоятельно посоветовал радоваться, что его не поселили в развалюшке на дворе, а предоставили просторную светлую комнату с камином. Пётр сильно удивился, что для него выделили отдельную спальню. Он собирался предложить Димке разделить это жилье с ним, но пацан заявил, что уж лучше жить с чужаками, чем с таким законченным воспитателем, как Пётр. Тут к ним подошёл Сергеич и, масляно улыбаясь, порекомендовал Петру не торопиться предлагать соседство подростку, ведь позже комнату можно будет разделить с Катериной. Она так на него смотрит!
Катерина и правда часто поглядывала на Петра, но отнюдь не с позиции любовницы. Просто в Петре она видела вождя, лидера их маленькой группки. Ему она доверяла, его мнение для неё что-то значило и это пришло не сразу.
Как и все остальные Катерина потеряла всех своих близких. Они умирали у неё на глазах и она ничего не могла с этим поделать. Её муж продержался дольше всех, но не дожил до окончания Пыления. Тогда Катерина покинула свою квартиру и пустилась в бесцельное блуждание по улицам Порогов. Люди, которые ей попадались в красноватом тумане, одной ногой уже были в могиле. Некоторым она помогала скрасить уход своим присутствием, поила, когда они уже не могли напиться сами, закрывала глаза после последнего вздоха. От других убегала — многие сходили с ума от горя и безысходности и становились агрессивными.
Милу она нашла случайно — просто увидела двигающийся силуэт в освещённом прямоугольнике окна. Электричество тогда ещё не отключилось, и во многих окнах по вечерам и днём горел свет (просто некому было его отключить), но уже несколько дней Катерина не видела в этих освещенных прямоугольниках ни одной двигающейся тени. Она поднялась на второй этаж и толкнула незапертую дверь. В гостиной нашла живую девочку, в спальне — её мертвых родителей.
Мила играла с куклой. На вошедшую она не обратила ни малейшего внимания. Будто её тут и не было. Все попытки Катерины заговорить с ребёнком были безуспешными. Девочка не реагировала на звуки и смотрела сквозь неё. Катерина чувствовала себя фантомом. Утром она увела её. Это не составило труда: она просто поймала её за руку и потянула за собой. Мила не сопротивлялась. Идти им было некуда, делать в вымершем городе нечего. Тем более что ночью случился мощный перепад напряжения и во всём городе сгорели предохранители. После этого свет так и не включился.
Катерина разбила витрину магазина туристского снаряжения и выбрала для них маленькую шёлковую палатку. Кроме неё в огромный рюкзак влезли два спальника, походные костюмы по размеру, котелок и топорик. Держа Милу за руку, она пошла из города вон. В тот день закончилось пыление, а на местной АЭС завыла сирена. Через два дня пути, когда город давно скрылся из виду, в той стороне, где он был, на горизонте появилось тёмное дымное облако. Оно разрасталось, но ветер был устойчив и относил его к югу, тогда как Катерина с Милой двигались на север — к Днепровску. Они прошагали ещё пару дней, прежде чем перестали видеть эту смертоносную дымку в небе. Тогда Катя решила сделать суточный привал. Она установила палатку прямо у дороги неподалёку от автозаправки. Там были запасы воды и продуктов в маленьком магазинчике, а также гора новеньких автопокрышек, которые, сгорая, выпускали в небо клубы чёрного дыма. Вечером того же дня, потягивая из кружки горячий бульон от тушёной курицы, Мила назвала Катерине своё имя. Больше из девочки не удалось вытянуть ни единого слова. Так они и двигались от заправки к заправке, разжигая на каждом привале дымный костёр и оставляя на зданиях заправок крупную надпись о том, что Пороги теперь зона радиоактивного заражения.
Спустя неделю им встретился Пётр и дальше они пошли вместе. Так и повелось: недлинные утренние переходы по прохладе, дневные привалы, вечера у костра, неторопливые беседы, воспоминания о былой жизни, сон бок обок в одной палатке. Пётр спас Катерину от одиночества, а потом от надругательства. Он был её другом, её защитником и помощником, и никогда не претендовал на роль любовника. Хотя и мог бы. Но между ними стояли их мёртвые семьи и присутствие маленькой Милы.
Девочка сильно пострадала психически и как родственное существо она воспринимала лишь Катерину. Первые недели после того, как их нашёл Пётр, она не подпускала его к себе близко — тут же впадала в истерику. Но время шло и постепенно их отношения наладились.
Из-за Милы они отказались от каких-либо средств передвижения: девочка боялась скорости, даже такой небольшой, какую мог бы обеспечить велосипед. Она вообще боялась быть долго оторванной от твёрдой земли. Даже на руках больше десяти минут не высиживала. Поэтому они путешествовали пешком.
Это была долгая дорога. Долгие вечера у костра. Длинное турне через две области, по десяткам сёл, по семи городам. И всюду одно и то же — смерть и неподвижность. Редко, очень редко они встречали живых. Бывало хорошо посидеть в компании вечер — два, но потом они с Петром и Милой шли своим путём, а их собеседники — своим. Каждому хотелось выяснить, что сталось с их родственниками, часто разбросанными по разным уголкам страны, и поэтому люди редко находя себе попутчиков.
Когда Пётр добился доверия их маленькой спутницы и смог взять на себя часть обязанностей по уходу за ней, Катерина стала уделять больше внимания себе самой. Прислушавшись к своему телу, проанализировав некоторые тревожные знаки, она вскоре поняла, что беременна. Срок не мог быть большим — не больше двух месяцев — и она утешала себя мыслью, что у неё ещё есть время, как следует подготовиться к родам. Она сообщила о своём состоянии Петру. Он не на шутку встревожился, если не сказать испугался. Его жена трижды была беременна и подарила ему трёх дочерей. Прожив с ними двадцать лет, Пётр не понаслышке знал о женских недугах, помнил, как тяжело жена перенесла первые роды. Так в то время существовали больницы и врачи брали на себя ответственность за жизнь человека, боролись за неё, используя вековые знания и собственное мастерство. Остались ли такие люди сейчас? Где они? Попадутся ли такие им на пути? Пётр не имел права надеяться на случай.
Первым делом он раздобыл рацию и каждое новое утро начинал с того, что сканировал радиоэфир на всех доступных приёмнику диапазонах. Иногда ему удавалось поймать обрывок чужого разговора, иногда — ответить на чьи-то позывные. Но все его собеседники оказались далёкими от медицины и шли своим путём. Пётр записывал в блокнот частоту, на которой удалось поговорить, и надеялся, что следующим, с кем доведётся поговорить, будет доктор.
Кроме того, Пётр стал собирать медицинскую литературу. К его превеликому сожалению литература, которую он находил на прилавках книжных магазинов, носила скорее популяризационный характер, а ему нужны были серьёзные научные издания. Такие книги нужно было искать в вузовских библиотеках. Но как найти эти библиотеки? После некоторых раздумий Петр догадался поискать справочник для поступающих в ВУЗы. Он нашёл эту толстую брошюру в первом же книжном ларьке, встретившемся им по пути, и выяснил, что ближайший медицинский ВУЗ находился в Днепровске — как раз там, куда они следовали.
До Пыления в Днепровске проживал его родной брат, именно поэтому Пётр изначально так стремился попасть в этот город. Он успел найти и похоронить тела брата и его жены, но отыскать местный медицинский университет им с Катей не удалось. Планы спутала банда подростков. Пётр сумел отразить их атаку, застрелив двоих, но понимал, что разозлённые пацаны могут предпринять вторую попытку нападения хотя бы из мести. Поэтому Пётр поспешил увести из города своих женщин и Диму — мальчика, который примкнул к ним в городе буквально накануне нападения.
Дальше решили идти в Стальград. Города разделяло сто двадцать километров, покрыть которые можно было за пять — шесть дней, если двигаться их обычным темпом. Но в пути они задержались. Сначала из-за Лены: оказывается, девушка целый день шла за ними от самого Днепровска, прячась и присматриваясь к ним издали. Она подошла к ним на вечернем привале и решила остаться. Лена оказалась местной уроженкой, прежде чем уйти из этих мест, она захотела попрощаться с могилами родственников и повела их в своё село. Они погостили у неё сутки и отправились дальше.
Во второй раз их задержал Дима, когда услышал собачий вой и непременно пожелал словить псину. Они потратили полдня на поиски животного, но так и не увидели его, хотя и слышали ещё раз вдалеке тоскливый вой.
Потом сам Пётр стал причиной значительной задержки, а вернее — его затея поймать пару коз, которых они периодически видели пасущимися вблизи различных сёл. В этот раз им повстречался одинокий крупный козёл. Животное одичало, и Пётр потратил целую неделю на его поимку. В конце концов, козёл угодил в яму-ловушку и едва не проткнул Петра рогами, когда тот вытягивал его оттуда. Впрочем, Сёмка, как окрестил козла Пётр, оказался вполне компанейским животным и быстро привык к своим новым хозяевам.
И вот, после двухнедельного перехода, они достигли Стальграда. И тут прямо на входе в город их перехватила Евгения. Несмотря на все её заверения, Пётр сомневался, что им дадут беспрепятственно уйти, если они того захотят. Он вёл с собой двух взрослых женщин и девочку, а в группе Сергеича без пары оставались трое мужчин. Скорее всего, женщин уже не отпустят. Да и захотят ли те уходить? Пётр хорошо понимал, что он не сможет сильно повлиять на их решение. Может быть, Катерина и прислушается к его мнению, но не Лена. Ей явно здесь понравилось. В отличие от самого Петра.
Так, несмотря на впечатляющие продуктовые запасы в подвале дома и наличие электрогенератора и мазутного котла, которыми так гордился Сергеич, Петру не понравился сам дом. Он был совершенно не приспособлен для проживания большой группы людей. Уже сейчас, с приходом пятерых новичков, тут не осталось ни одной свободной комнаты, чтобы разместить ещё кого-нибудь. И это притом, что двое из группы в настоящий момент жили фактически вне дома: старая Фёдоровна — в летней кухне, и Сан Саныч — в развалюшке на заднём дворе особняка.
К тому же на многие километры вокруг простирался город — не самое здоровое место в нынешние времена. «А что тут будет твориться после осенних дождей? — Думал Пётр. — Запах разложения — это минимум, а потом придут и болезни». Конечно, близость к складам продуктов и промтоваров, а также к запасам топлива — это несомненный плюс в расположении Базы (так называли этот дом хозяева), но Петру было бы спокойней, если б их приют находилось где-нибудь в сельской местности, окружённый плодородными полями, которые можно было бы возделывать в будущем. В идеале он видел большую усадьбу на холме, откуда бы открывался вид на всю близлежащую местность и обязательно — на какую-нибудь реку или на водохранилище.
Дефицит воды — это тоже огромный минус городской местности. Тот старый колодец, который Пётр видел вблизи от домика Сан Саныча, не даст необходимого количества воды для нужд двенадцати человек. А после весенних паводков использовать колодезную воду для питья вообще будет опасно — мало ли чего туда попадет из сточных вод? Тиф, холера, чума — да всё что угодно может обрушиться на выживших людей и им нечего будет противопоставить этим ужасным болезням. Пётр решил во чтобы то ни стало поднять вопрос о переселении общины в другое место в ближайшее время. И если с его доводами не согласятся и не назначат дату переезда — тогда он уйдёт и постарается увести с собой хотя бы Катерину с Милой. А пока Пётр присматривался к каждому из членов группы Сергеича и составлял для себя их психологические портреты.
Сергеич ему представлялся хитрым и немного лживым человеком. Пётр подумал что, это профессия наложила на его характер свой отпечаток. Лидером Сергеич был слабым, шли за ним скорее потому, что другого рядом не было. Но начальствовать ему было привычно, и явно нравилось. Конкурентов рядом он не потерпит. Петру он не понравился.
Евгения сразу показалась Петру неординарной личностью, сильной и целеустремленной, она смотрела на всех равнодушно и свысока. Но не были ли это её поведение сродни мимикрии безобидной мушки, притворяющейся опасной осой? Предпочитала же яркая Евгения прятаться за спину посредственного Сергеича. Или она держала его как щит между собой и другими мужчинами в их компании? В целом Петру она нравилась.
Кирилл выглядел внушительно и вёл себя соответственно. Петру он казался более подходящим на роль начальника, чем Сергеич. Но возможно за уверенной манерой держать себя не было ничего кроме осознания своей физической силы? Может быть, Кирилл не обладал достаточным уровнем интеллекта, без которого руководство людьми невозможно? Пётр подумал, что за ним стоит приглядывать.
Сан Саныч и Гришка виделись Петру славными рукастыми мужиками, но первый был как будто чем-то надломлен, а второй — явный пройдоха. Доверять им пока рано.
Фёдоровна была во всём хорошим человеком. Ей можно доверить собственного ребёнка и она будет беречь его как зеницу ока своего. У Петра создалось впечатление, что именно благодаря Фёдоровне группа ещё не рассыпалась. Её заботами все здесь регулярно собирались за одним столом, своей болтовней она сглаживала слишком резкие высказывания Евгении или стыдила за пошлые шутки Витька, напоминала о насущных задачах Сергеичу. Именно она по-настоящему распоряжалась хозяйством общины, и Петру казалось, что кроме него никто этого ещё не понял.
В Витьке Пётр, полжизни проработавший с молодёжью, сразу признал наркомана. Возможно, сейчас парень завязал, а может быть ему просто негде взять дури, но так или иначе она уже изрядно подпортила ему мозги, и Пётр решил глаз с Витька не спускать. Тем более, что пацан откровенно запал на Елену.
Такими увидел Пётр членов группы Сергеича при первом знакомстве с ними. Конечно, первое впечатление часто бывает обманчиво, но Пётр верил своей интуиции. Она успешно помогала ему и в повседневной жизни при общении с людьми, но особенно — в его педагогической деятельности, где интуиция часто оказывалась полезней всего наработанного с годами опыта. Пётр не доверял Сергеичу и это был главный его вывод в этот день. Поэтому перед торжественным ужином, который затеяла для новеньких Фёдоровна, он подошёл к спальне главы общины и постучал в дверь.
— Кто там? — раздался из-за двери раздраженный голос Сергеича: Евгения как раз помогала ему облачиться в невозможно модный и невозможно дорогой костюм от Кутюр, который она припасла для него как раз для такого случая.
— Это Пётр, нам нужно поговорить.
— Мы сейчас выйдем, Пётр. Подождите минутку, — отозвалась вместо Сергеича Евгения.
— Это по поводу нашего вступления в общину, — пояснил Пётр. — Я подожду вас в столовой.
— Что он там задумал? — прошипел Сергеич, когда за дверью затихли шаги.
— Всё равно что, — сказала Евгения. — Наши условия неизменны: ты — глава общины, я твой советник, Кирилл — начальник над рабочими бригадами. Все новенькие автоматом направляются под его начало. Оружие на территории базы сдавать на склад, посменные дежурства на постах и плановую мародёрку продолжать. По поводу мелочей говори, что всё будет решаться в процессе. Это нормальные условия. Им нет смысла упираться.
— Так-то оно так… — вздохнул Сергеич. — Но чует моё сердце…
— Ладно, в крайнем случае, соглашайся на всё, кроме изменения первых трёх пунктов, а потом мы с ними разберёмся. Времена сейчас опасные, бандиты кругом, Ярослав со своей шайкой рыщет по городу, — Евгения многозначительно улыбнулась, и Сергеич ухмыльнулся в ответ.
Пётр расстроил их планы одной единственной фразой:
— Я хотел бы оформить наш договор на бумаге, согласно закону.
Сергеич, на одну долгую минуту потерял дар речи. Его ребята, которых он по просьбе Петра собрал тут же, в столовой, тоже изумлённо притихли. Общее молчание нарушила Евгения.
— А что эта бумага нам даст? — спросила она. — И какой закон вы считаете действующим сейчас, Пётр?
— Договор, записанный на бумаге — это гарантия того, что все решения, которые мы сегодня примем и которые отобразятся в этом договоре, останутся без изменений и наши подписи подтвердят согласие сторон, — невозмутимо ответил Пётр. — Это сделка. Человечество разрабатывало правила ведения сделок всю свою историю, и нет смысла отрицать полезность таких правил сейчас. Не рассматривайте моё требование, как проявление недоверия к вашим обещаниям. Рассматривайте его, как начало новой законности в новом обществе, — последние слова Пётр произнёс, повернувшись лицом к Евгении — это был ответ на её второй вопрос.
— Пётр, а тебе не кажется, что договор, записанный он на бумаге или не записанный, всегда легко нарушить, если некому проследить за его выполнением и наказать нарушителей? — сощурившись, спросил Сергеич.
— Многие люди действительно не обращают внимания на такие мелочи, как закон. Можно сказать, они идут так по жизни, — Пётр пристально посмотрел на Сергеича. — Это подонки. Я не обманываюсь: знаю — их и сейчас немало. Но подписанная бумага — это начало законности. И в настоящее время она может иметь колоссальную силу.
— Поясните, — попросила Евгения.
— Охотно, — улыбнулся Пётр. Он заинтересовал их, а это уже половина дела. Показать им их же выгоду и тем самым принудить согласится на договор — вторая половина. — Большинство людей, которые сейчас бродят по стране, уже начали отходить от того шока, который испытали все мы после Пыления. До этого момента они стремились найти своих родственников или хотя бы похоронить их как подобает. Они рассчитывали, что, восстановив семью, смогут вместе прожить и дальше. Я знаю это, потому что говорил уже со многими, да и сам надеялся на такое чудо, — Пётр тяжело вздохнул. — Это ложные надежды. Пыление не оставило нам шансов увидеть кого-либо из наших родственников живыми. Сейчас большинство людей уже поняли это. И если ещё месяц тому назад люди в большинстве случаев отклонили бы предложение примкнуть к вам, то сейчас многие предпочтут его принять. Но у каждого принятого вами человека будет своё видение правильной организации в группе. Кто-то предпочтёт утопическое равенство во всём, кто-то наоборот попробует сконцентрировать всё влияние в своих руках, кто-то мечтает о матриархате, а кто-то о гареме из ста наложниц. Все будут тянуть одеяло в свою сторону и в результате разорвут его на куски. Вам это надо?
— Нет, — качнул головой Сергеич. — Но я уверен, что крепкая рука справится с любыми вожжами.
— Возможно, — не стал спорить Пётр. — Можно опираться на силу, если она есть. В настоящий момент, сила — это численное превосходство. Ваше численное превосходство, — Пётр ткнул пальцем поочередно в Сергеича, Кирилла, Гришку и Сан Саныча, который странно скривился, заметив его жест. — А что будет, когда количество принятого в вашу группу народа многократно увеличится и у вас уже не будет первоначального превосходства? Или вы надеетесь на свой арсенал? Будете держать людей под прицелами круглосуточно, как в концлагере? Создадите рабовладельческое общество? Так это глупо — в любой момент к вашим воротам может подъехать танк и люди в нём смогут диктовать вам свои условия. Они смогут сделать рабами вас самих. Вы же знаете: всегда найдётся кто-то, кто будет сильнее вас и захочет занять ваше место.
— В жизни всегда так, — отмахнулся Сергеич. — Я пообещаю людям защиту и они её примут. Мне не придётся никого принуждать и заковывать в цепи. Это касается и тебя Пётр и твоих спутников.
— Тогда я спрошу, каким образом ты собираешься обеспечить мне защиту? И чего потребуешь взамен? Возможно, я не смогу дать тебе желаемого или просто не захочу. Возможно, я считаю, что справлюсь с функцией защитника лучше тебя. Возможно…
— Вы так и не ответили на мой вопрос, — перебила его Евгения. Её беспокоило, что Пётр с такой лёгкостью вывел разговор в опасное русло. Сергеич только что практически признался, что собирается править силовыми методами. Это может вспугнуть спутниц Петра. — Что нам даст договор?
— Мы подходим к этому, — заверил её Пётр и продолжил, обращаясь к Сергеичу. — Я не хочу сейчас спорить о методах защиты или правления. Это было бы тем самым перетягиванием одеяла, о котором я уже говорил. Я хочу предложить договор, который мог бы служить своеобразным фильтром, для отсеивания людей заведомо неподходящих для общины; договор, который обещал бы людям определённые права и свободы, но и принуждал бы их к выполнению определённых обязанностей на благо общины. Я говорю вам о документе, который со временем может стать сводом законов в новом государстве. А какая там будет форма правления сейчас не суть важно — главное, чтобы люди почувствовали себя его гражданами, тогда они будут сообща работать, будут сообща бороться с врагами, будут приумножать богатства, как государственной казны, так и свои собственные. Люди привыкли так жить, они сами потянутся к привычному. Покажи им документ, где записаны их выгоды и они добровольно и с радостью последуют за тобой.
— Это называется бюрократия и бумагомарательство, — презрительно фыркнул Сергеич.
— Это называется организация и порядок, — возразил Пётр.
— Как бы это ни называлось, я хочу, чтобы такая бумага появилась, — вступила в разговор Катерина. — И я хочу, чтобы права женщин в этой общине были обговорены особенно подробно. Мне вовсе не хочется стать чьей-либо наложницей и рожать каждый год по ребёнку.
— И я тоже хочу иметь такую бумагу, — тут же присоединилась к старшей подруге Елена.
— И я, — закинул пробную удочку Сан Саныч и поймал свирепый взгляд Кирилла. Усмехнулся в ответ — что ему ещё терять?
— Было бы неплохо, — поддержал старика Гришка, за что получил под столом тычок в голень острым носком туфли Евгении. И уже ей назло добавил. — Особенно, если в этом вашем договоре меня запишут главным животноводом общины.
— Козлов буш разводить? — заржал Витёк. — Тогда я буду этим, как его, — Витёк напряг остатки мозгов. — Ну, королевским дегустратором, что ли. Чтоб выпивку всю первым пробовать.
— Дегустатором, — поправил его Димка. — Только у королей были виночерпии. И они часто травились.
— Что пойлом, что ли? — удивился Витёк.
— Нет, их нечаянно травили, вместо королей, — ухмыльнулся Кирилл. — Так что эта должность тебе в самый раз, Витёк. Не беспокойся, я проголосую, чтоб она тебе досталась.
— Хорош умничать, — оборвал их Сергеич.
— Я думаю, каждый в этой общине должен получить копию общего договора, в том числе и те люди, которые захотят примкнуть к нам в будущем, — невозмутимо сказал Пётр. — В противном случае я предпочту пойти поискать другую группу, где к моим советам прислушаются.
— Это я уже понял, — проворчал Сергеич. — Предупреждаю, что бы вы там не понапридумывали в этом своём договоре, главой общины всё равно остаюсь я. А моим ближайшим советником всё равно будет Евгения Батьковна. Кирилл — моя правая рука.
— Это ваше право, — улыбнулся Пётр. — Ведь это мы присоединяемся к вам, а не наоборот. А теперь давайте составим наш договор.