— Полагаю, мой племянник более чем удовлетворил ваше любопытство, досточтимый судья? — естественно, Эпоредорикс был, разумеется, более чем доволен тем, что его дорогой племяш Мандубракий таки не растерялся, и ответил на вопрос вергобрета без единой запинки. Ну и, конечно же, он не мог не воспользоваться этим, чтобы сместить тему обсуждения в плоскость, где он был наиболее подготовлен.
— Полагаю, что так… — однако не этого ответа ожидал вергобрет Валетиак, задавая его. Однако Артём всё же более чем успешно ответил на поставленный ему вопрос, поэтому с его стороны было бы большой ошибкой продолжить задавать ему подобные «неудобные» вопросы, так как это могло бы породить сомнения в его беспристрастности, что, в свою очередь, могло привести к различным неприятностям. Собственно, это понимал и сам вергобрет, так что нет ничего удивительного в том, что он решил тактично уступить инициативу Эпоредориксу.
— Благодарю! Итак, теперь я бы хотел показать вам кое-что ещё более устрашающее… — взволновав публику интригой, Эпоредорикс, не медля ни секунды, призвал своих помощников, дабы они предоставили на обозрение публике ряд документов. В основном, это были записки из бухгалтерии Кельтилла (напоминаю, он также являлся далеко не бедным человеком и у него, естественно, была собственная бухгалтерия). Что было действительно интересным, так это то, что часть представленных документов были подлинными — их Эпоредориксу предоставил подкупленный им массалийский грек, прежде бывший у Кельтилла на службе в качестве эдакого главбуха. Вероятно, причиной измены грека также послужил тот факт, что Кельтилл совсем недавно уволил его (ну, если быть точнее, то грек сбежал, узнав о том, что его работодатель прознал о его тёмных делишках, осознавая наиболее вероятные последствия) в связи с махинациями, которые были обнаружены при более детальной проверке сторонним «специалистом»…
– *Яростный галдёж толпы*, — впрочем, это было уже не важно — внимание зрителей было приковано к «теневой бухгалтерии» Кельтилла, естественно, сфабрикованной — тут и различные сомнительные финансовые сношения с эдуями и другими врагами арвернов, и различные подкупы, и свидетельства самых разных финансовых махинаций, и многое другое. Разумеется, этим занимались абсолютно все из присутствующих, это как пить дать, но в данный момент они делали то, что всегда делает общество, когда один из его членов лажает — клюёт его ещё свежий трупик, не оставляя бедолаге и шанса…
— Итак, досточтимые старейшины, что вы думаете о делах, совершённых господином Кельтиллом? — тем более, что выпал столь удачный случай — вся его «familia» знамо не знает, что их «pater familias» сейчас шинкуют на мелкие кусочки. В обычном случае столь влиятельный представитель родовой знати, скорее всего, просто бы призвал своих клиентов со всей Галлии и устроил бы шоу из разряда «Ты что-то хочешь сказать моим ребятам? Сколько у тебя людей? 600? Ну, а у меня 10 тысяч! Итак, ты всё ещё хочешь мне что-то сказать?», которое бы просто закончилось хорошеньким таким испражнением содержимого желудка всех членов совета старейшин прямо в штаны. Ну, а тут, ничего не зная, жертва сама попалась в силки, и осталось только в кратчайшие сроки уничтожить её, и, таким образом, избавиться от конкурента. Ну, разве кто-то откажется от подобного шанса?
— Нет прощения этому предателю! Казнить ублюдка! Изъять имущество в пользу племени! — хором кричали жадные ублюдки, уже делившие наследие Кельтилла в своих умах. Какая же классика — наблюдать за тем, как люди большее внимание обращают на удобный повод поделить чьё-то имущество, чем на повод наказать преступника, уличённого в покушении. Какая же классика — наблюдать за тем, как унылые лица старейшин, вынужденных слушать детали покушения, превращаются в заинтересованные, живые лица, как только речь заходит о деньгах.
— Итак, досточтимый судья, как вы могли заметить своим внимательным взором, совет старейшин предлагает суровое наказание. Впрочем, решение всё же за вами, досточтимый судья… — действительно, всё же последнее слово де-юре было за вергобретом, как судьёй. Де-факто же последнее слово было за сенатом, которому вергобрет был подотчётен, как избираемая должность сроком на один год. В связи с этим, как не трудно догадаться, Валетиак предпочёл не вставать на сторону тонущего:
— Преступления Кельтилла не могут быть прощены! Мы должны немедленно его казнить, чтобы избежать гнева богов! — конечно же, ему только это и оставалось сделать. Нет, конечно, он мог бы перенести дату вынесения окончательного приговора на более поздний срок, а Кельтилла отпустить домой, и тогда бы последний как-нибудь бы да попытался воспротивиться подобном беспределу, собрав всех своих клиентов для решительного боя стервятникам. Да, если бы он победил, то, скорее всего, он бы Валетиака щедро вознаградил, но это ж риск — а вдруг он проиграет? А вдруг он вообще не сможет собрать людей? А вдруг он долго не продержится, даже если захватит власть? Если хотя бы что-нибудь из этого случится, то всё, политическая карьера Валетиака пойдёт прахом, прямиком на морское дно, прямо вместе с Кельтиллом, и это в лучшем случае — в худшем же его попросту казнят. Как не трудно понять — этот вариант не ахти, особенно если учесть тот факт, что у него есть вариант просто пойти на поводу у остальной аристократии, позволив ей сделать задуманное, ведь в данном случае он улучшит свои отношения с ней, а возможно ему даже что-то перепадёт. К чему тогда риск? Примерно так, полагаю, и думал Валетиак, вынося своё судьбоносное решение…
— Совет старейшин благодарит вас за благоразумное, справедливое решение, — и, пожалуй, единственное, что осталось бы неизменным вне зависимости от того, чтобы он сделал — это ехидная ухмылка Эпоридорикса, которой он как будто бы утверждает своё превосходство над собеседником…
— У совета есть ещё какие-либо дела, требующие моего участия? — разумеется, из-за неё итак дерьмовое настроение Валетиака лишь ухудшилось, и всё же ему пришлось сохранить какие-никакие рамки приличия…
— Пожалуй, нет. Мы вас не задерживаем, так что не стесняйтесь мысли покинуть нас, если вы действительно устали — мы вас прекрасно поймём, — промолвил Эпоредорикс, одарив при этом Валетиака то ли жалостливым, то ли осуждающим взглядом…
— Тогда я, пожалуй, откланяюсь, — но, разумеется, у Валетиака уже просто не было сил как-либо реагировать на это, так что он просто встал и ушёл вместе со своей охраной к себе, домой.
Разумеется, совет старейшин не упустил возможности обсудить ещё парочку мелочей, после чего тоже стал потихоньку закругляться. Как-никак, дома их ждала целая куча дел, требующих их личного вмешательства, так что задерживаться здесь попусту им было просто-напросто не интересно.
Тем временем, всё это время Мандубракий, то есть, Артём, стоял и ничего не делал, помирая со скуки. Чтобы отвлечься от неё, он даже начал проводить в своём уме математические расчёты, а если быть точнее, то он на глазок прикинул угол крыши и через него нашёл длину балок, которые были бы необходимы для подобной крыши — всего лишь при помощи дискриминанта и теоремы Виета. Короче, развлекался по-своему! Впрочем, «счастье» рано или поздно должно было закончиться, и не было удивительным, что в определённый момент к глубоко задумавшемуся Мандубракию подошёл Эпоредорикс, весь на радостях.
— О чём же ты так глубоко задумался, племяш? — после чего с искренним любопытством спросил у того, чем же таким он занимается в своих думах далёких.
— Да так… — на что, естественно, получил уклончивый ответ. Ну, не рассказывать же Артёму ему, что он при помощи теоремы Виета вычислял всякую фигню? Как он объяснит ему теорему, которую должны будут придумать только через полторы тысячи лет? Верно — никак. Печально, конечно, но, увы, правда есть правда, и от неё не сбежать.
— Ну ладно! В любом случае, сегодня ты отлично себя показал! Всегда знал, что в тебе есть задатки оратора! Ну, а теперь — собирайся! Сегодня в нашей семье великий пир! Сегодня умрёт один из главных врагов нашей семьи! — ну, для кого праздник, а для кого горькая пилюля, возвращающая в жестокую реальность…
— Буду откровенен — мне плевать на Кельтилла. Мне ни холодно, ни жарко от его смерти. Что меня действительно волнует, так это то, сдержишь ли ты своё слово, данное тобой перед Мокк! — ну и, как не трудно догадаться, возвращённый в жестокую реальность из пространства своих далёких дум, Артём был далеко не в лучшем настроении. Да, было глупостью говорить нечто подобное, но что уж поделать — слово не воробей. Вылетит — не поймаешь!
— Ах, ты про ту рабыню? Удивлён, что тебе это действительно важно… хотя, раз уж ты задал подобный вопрос — да, действительно, я освободил их от рабского положения и озаботился их материальным благополучием. Как-никак, каждая услуга должна быть отплачена, а уж действительно важная услуга нашей семье — особенно щедро вознаграждена. Хотя, если тебя так уж сильно интересует их дальнейшая судьба, то ты можешь узнать больше подробностей у моего распорядителя по делам вольноотпущенников. Можешь сделать это хоть завтра, если так уж хочется, — что удивительно, Эпоредорикс действительно собирался сдержать своё обещание. Хотя, стоит отметить, что в данном вопросе он скорее руководствовался тем, что подобный поступок поможет ему поддержать его добрую репутацию, ведь она — важный ресурс любого политика. В принципе, ничего удивительного, да и какая разница, если это в сути ничего не меняет? У девочек на горизонте светлое будущее, пускай и уплаченное кровью сестры. Ну, а то, что сам Эпоредорикс тоже получит определённую выгоду от этого — скорее приятный бонус, чем что-то плохое.
— Приятно знать, что вы держите своё слово, дорогой дядя, — собственно, этого Артёму более чем хватало для его внутреннего спокойствия. Стоит признать, его самого волновала не столько их судьба, сколько то, на чьих плечах будет лежать ответственность за них…