- Ну, Загадочный Мартинус, теперь, коварно свергнув с престола моего дядю, что ты собираешься делать со мной? - с вызовом спросил он.
- Ничего, - ответил Пэдуэй. - Если ты меня не заставишь.
- Ты не будешь преследовать семью моего дяди?!
- Нет. Я не буду преследовать даже самого дядю. По секрету скажу, что я просто прячу его от Теодохада.
- Это правда? Тебе можно верить?
- Разумеется. Хочешь, он напишет письмо, свидетельствующее о добром к нему отношении?
- Письмо можно вынудить написать под пыткой.
- Только не Виттигиса. При всех недостатках твоего дяди он, безусловно, человек несгибаемый. Урия заметно успокоился.
- Это верно. Ну, если так, у тебя, возможно, и сохранились остатки порядочности.
- Теперь к делу. Не согласился бы ты поработать на нас, то есть формально на Теодохада, а практически на меня?
Урия выпрямился и застыл.
- Ни за что! Я до конца дней своих буду верен дяде.
- Очень жаль. Мне нужен надежный человек - повести войска в Далмацию.
Урия упрямо покачал головой.
- Это вопрос чести. Я дал слово и от него не отступлюсь, Пэдуэй вздохнул.
- Ты такой же, как Велизарий. Вот горе: те несколько способных людей, которым можно верить, связаны старыми обязательствами и не хотят со мной работать. А я, значит, должен прибегать к помощи мошенников и тупиц!
Тьма опускалась будто по инерции...
ГЛАВА 12
Понемногу жизнь в Равенне приходила в норму. Воинские части растекались из города, будто вода из тряпки, брошенной на кафельный пол. Крупный ручеек устремился на север - пятьдесят тысяч готов под командованием Асинара возвращались в Далмацию. Пэдуэй отчаянно молился, чтобы Асинар, иногда вроде бы проявлявший проблески разума, не испытал какого-нибудь очередного приступа страха и не примчался назад при первом появлении врага,
Сам Пэдуэй не смел надолго покинуть Италию, чтобы возглавить поход. Все, что он мог, это придать отряду часть своей личной охраны - учить ютов тактике борьбы с конными лучниками. Правда, не исключено, что едва скрывшись с глаз, Асинар тут же откажется от этих новомодных штучек. Или, возможно, кирасиры перейдут на сторону Константина. Или... Впрочем, какой смысл гадать?
Пэдуэй наконец выкроил время для визита к Матасунте. Он твердил себе, что это лишь дань вежливости и установление полезного контакта. Однако в глубине души сознавал, что не хочет уезжать из Равенны, не повидав еще разок обольстительную девицу.
Принцесса встретила его весьма любезно. Она говорила на безупречной латыни, красивым контральто, и ее сильный голос звенел энергией и жизнью.
- Благодарю тебя, блистательный Мартинус, за чудесное спасение от чудовища Виттигиса. Я навеки у тебя в долгу.
- Пустяки, госпожа, - скромно ответил Пэдуэй. - Мне просто посчастливилось вовремя приехать.
- О, не принижай своих достоинств! Я многие о тебе знаю. Лишь настоящий мужчина мог достигнуть подобных успехов. Особенно если учесть, что ты чужеземец, прибывший в Италию всем год назад.
- Другим, возможно, мои дела кажутся настоящим свершением, но, честно говоря, я действую будто помимо собственной воли, принуждаемый обстоятельствами,
- Фаталистический взгляд, Мартинус. Похоже, ты и впрямь язычник. Хотя я совершенно не против этого.
Пэдуэй рассмеялся.
- Естественно! Если побродить по холмам Италии, язычников, по-моему, можно встретить немало.
- Безусловно. Я бы, кстати, с удовольствием посетила какую нибудь маленькую деревушку. С хорошим проводником, разумеется.
- Из меня, наверное, проводник отличный - где я только не побывал за последние несколько месяцев!
- Так ты возьмешь меня с собой? Берегись - я не забуду твоего обещания!
- Это меня как раз не страшит. Вот только когда? Видит Бог, чуждые мне политика и война не оставляют буквально ни минуты.
- Чуждые? Что же в таком случае тебе близко?
- Я собиратель фактов, специалист по истории тех времен, у которых нет истории.
- Ты интересный человек, Мартинус. Теперь ясно, почему тебя называют Загадочным... Но если политика и война тебе не по душе, зачем ты ими столь активно занимаешься?
- Это трудно объяснить, госпожа. Специфика моей работы на родине позволяла мне изучать расцвет и упадок многих культур. Сейчас, оглядываясь вокруг себя, я вижу многие симптомы упадка.
- Вот как? Странно. Не спорю, мой народ и такие варвары, как франки, покорили почти всю Западную империю. Но они не угрожают цивилизации! Напротив, они - ее единственная защита от болгарских гуннов, славян и прочих дикарей. Я не припомню другого времени, когда западная культура была бы в большей безопасности.
- Каждый человек вправе иметь собственное мнение, - сказал Мартинус. - Я всего лишь суммирую доступные мне факты и делаю из них выводы. Например, что может означать падение численности населения Италии, несмотря на постоянную иммиграцию готов? Или резкое уменьшение объема торговли?
- Объема торговли? Никогда не думала, что по объему торговли можно оценивать состояние цивилизации... Однако ты не ответил на мой вопрос.
- Попробую. Я стараюсь не допустить, чтобы тьма застоя и варварства опустилась на западную Европу. Должно быть, это звучит самонадеянно какой человек способен в одиночку достигнуть подобных результатов? Но я делаю все, что могу. К примеру, мы страдаем от плохой связи - и я содействую строительству телеграфа. А так как это поддерживают римские патриции, склонные к прогреческим настроениям, я оказываюсь по горло замешан в политику. Одно тянет за собой другое, и теперь судьба Италии лежит практически на моих плечах.
Матасунта задумалась.
- Полагаю, плохая связь может привести к тому, что какой-нибудь генерал совершит переворот или завоеватель перейдет границу, а центральная власть узнает об этом лишь недели спустя. - Верно. Ты достойная дочь своей матери. Если бы я смел относиться к тебе снисходительно, то сказал бы, что у тебя мужской ум.
- Почему же снисходительно? Я была бы польщена. - Принцесса улыбнулась. - По крайней мере, если иметь в виду такого мужчину, как ты. Подавляющее большинство моего окружения... ха! Писклявые младенцы, олухи несмышленые; способны только кричать и драться. Когда я выйду замуж, мой супруг должен быть... скажем, человеком одновременно умным и деятельным.
Пэдуэй встретил взгляд Матасунты, и его сердце вдруг зачастило.
- Надеюсь, госпожа, ты такого найдешь.
- Возможно, и найду.
Она выпрямилась и устремила на Мартина холодные серые глаза, безучастная к бурлящим в нем чувствам, Мартин не мог не отметить, что горделивая осанка отнюдь не делала ее менее желанной. Скорее наоборот.
- Ты же спас меня от самого тупоголового, - продолжила Матасунта. Какова, кстати, судьба этого негодяя? Только не делай вид, будто тебе ничего не известно, Все знают, что твоя охрана вывела его из церкви, а затем он словно испарился,