- Что - Виттигис? - Счастье Пэдуэя внезапно дало трещину.
- Его придется убить, разумеется.
- Убить?
- Не надо удивляться, дорогой. Я предупреждала, что не люблю останавливаться на полпути. И Теодохада, кстати, тоже.
- А его-то зачем?
Матасунта нахмурилась.
- Он убил мою мать, разве не так? К тому же ты когда-нибудь сам захочешь стать королем...
- Не захочу, - сказал Пэдуэй.
- Не захочешь стать королем?! Почему, Мартинус?
- Это не для меня, дорогая. Кроме того, я не принадлежу к Амалингам.
- Ты будешь моим мужем и, следовательно, членом семьи.
- Все же я...
- Достаточно, милый! Ты просто думаешь, что не хочешь. Со временем у тебя появятся другие желания. Ну и уж раз мы об этом заговорили, грех не вспомнить твою бывшую служанку, как там ее... кажется, Джулия?
- А что Дж... Откуда ты о ней знаешь?
- Неважно. Мы, женщины, все рано или поздно узнаем.
Маленький холодный комочек в желудке Пэдуэя вырос в ледяной ком.
- Но... Но...
- Как, Мартинус, ты не пойдешь ради своей нареченной даже на самую пустячную уступку? Не подумай, что я ревную к какой-то грязной девке. Однако если после нашей свадьбы она останется жить, это оскорбит мое достоинство. Я не настаиваю на болезненной смерти. Любой быстродействующий яд...
Лицо Пэдуэя стало совершенно безучастным - как у квартирного маклера при упоминании о тараканах. Его лоб взмок, в голове калейдоскопически кружились мысли. Теперь он понимал, что не любит Матасунту ни капли, Пусть эта свирепая белокурая Валькирия достанется какому-нибудь огромному громкоголосому готу! А ему больше по нраву девушки кроткие... И ни один страховой агент не застрахует жизнь Амалинга, учитывая кровавое прошлое семейства.
- Ну? - требовательно произнесла принцесса.
- Извини, задумался, - виновато ответил Пэдуэй, не зная, как выпутаться из этой ситуации. - Понимаешь, я вспомнил: у меня в Америке осталась жена.
- Хорош пустячок, - ледяным тоном произнесла Матасунта.
- Я очень давно ее не видел.
- Что ж, существует развод.
- Моя религия его запрещает. Мы, конгрегационалисты, верим, что в аду самое жаркое местечко отведено разведенным.
- Мартинус! - Глаза Матасунты гневно сверкнули. - Ты, кажется, трусишь. Более того, ты, кажется, хочешь дать задний ход. Ни один мужчина, так гнусно обошедшийся со мной, не проживет и...
- Нет-нет, вовсе нет! - вскричал Пэдуэй. - Ты одна царишь в моем сердце. Меня не остановит и море крови!
- Гм-м-м, красиво изъясняешься, Мартинус Падуанский. Ты всех девушек обольщаешь такими речами?
- Клянусь, я от тебя без ума!
- Ты в самом деле меня любишь? - смягчилась принцесса.
- Еще как! В жизни не видел подобной девушки! - Последнее было совершенно искренним. - Но факты - суровая вещь.
Матасунта потерла лоб, явно раздираемая противоречивыми эмоциями.
- Если вы давно не виделись, откуда ты знаешь, что она жива?
- Точно не знаю. Но я не уверен и в обратном. А ведь ваши законы очень строги к двоеженству. Эдикты Аталарика, параграф шестой. Я смотрел.
- Все-то ты смотришь... - с легким раздражением произнесла Матасунта. - А известно кому-нибудь в Италии об этой твоей американской сучке?
- Н-нет, но...
- Так не глупишь ли ты, Мартинус? Кому какое дело, если у тебя на другом конце света есть жена?
- Религия.
- О, к дьяволу всех священников! Когда мы придем к власти, с арианами я справлюсь. А у тебя, я слышала, добрые отношения с епископом Болоньи, то есть практически с самим папой.
- Я имею в виду не церковь. Я имею в виду личные убеждения.
- Такой практичный человек, как ты'? Чушь! Просто нашел предлог, чтобы...
Предвидя очередную вспышку, Пэдуэй торопливо вставил:
- Послушай, Матасунта, давай не будем затевать религиозных споров. Оставь мою веру в покое, а я не трону твою. 0, кажется, нашлось решение!
- Какое?
- Я отправлю в Америку гонца и выясню, жива моя жена или нет.
- А много это времени займет?
- Недели. Возможно, месяцы. Если ты меня на самом деле любишь, то рано или поздно мы дождемся.
- Хорошо, - без особой радости согласилась принцесса и тут же бросила на Пэдуэя пронзительный взгляд. - Предположим, твой гонец обнаружит, что она жива?
- Зачем ломать себе голову? Видно будет.