Если я лишусь таблеток, уже этой ночью меня настигнет очередной кошмар из серии «все хотят тебя убить, предательница!». Ощущение ледяной воды в желудке я помнила очень хорошо, и освежать память новым утоплением мне не хотелось. Выдержу ли я эту ночь? А может, утону по-настоящему, захлебнувшись водой из сна?
Я отошла от двери и уселась на диванчик, сжимая на коленях руки. Надеюсь, Лакс еще недолго будет играть роль радушного хозяина, иначе я просто сойду с ума от мыслей. И все же придется подумать, ибо вернуться в Белый мир за лекарством я смогу не сегодня и точно не завтра. Сколько мы пробудем в Дайтерри? День, два?
Господи, но ведь резиденция всего в паре кварталов пути отсюда! Мне понадобится всего полчаса, чтобы добраться туда и обратно. Я просто возьму таблетки и приду.
Правда, это «просто» немного портили правила посещения женихов претендентками, о которых я все же еще не успела позабыть. Один визит в день знакомства и один — в день битвы за Трофей, чтобы жених не привязывался к той, которая, возможно, не доживет до конца турнира. В годы смертельных турниров правила обычно соблюдались очень жестко, и я была уверена, что, если выйду, то обратно точно не вернусь.
Но ведь нам с Лаксом не обязательно встречаться в его доме. Мы можем увидеться у Ворот, тем более, от резиденции до них вообще рукой подать.
Я уставилась на дверь, кусая губы. Давай же, Лакс, хватит охаживать местных красавиц. Все равно на турнире биться за тебя никому из них не придется. Интересно, правда, как объяснит Неярь Перунка внезапное исчезновение своего «брата»? Хотя наверняка он все продумал и просчитал заранее.
Я подошла к окну и стала рассматривать идущих по улице женщин. Уже к вечеру в стране их станет на несколько десятков меньше. Во время турниров до первой крови в день ухитрялись проводить до пятидесяти боев. Смертельные бои длились дольше, но тоже собирали свой кровавый урожай. За семь десятков дней турнира погибало в разные годы от тысячи до трех тысяч женщин. Их рабочие места тут же отдавались другим — чего-чего, а неустроенной рабочей силы в стране было с избытком. В течение следующего года счастливые жены беременели и рожали детей. Матерям мальчиков везло — они получали после родов постоянные рабочие места и сохраняли их за собой почти до конца жизни. Тем же, кто произвел на счет девочек, приходилось до начала следующего турнира перебиваться временными заработками. Мужчины не имели права работать, так что в их обязанности вменялось сидеть с кучей детей своей нынешней жены от предыдущих союзов и лелеять мечты о новом турнире.
— Тебя видно с улицы, претендентка.
Я подпрыгнула, услышав голос красавчика Неяря позади себя. Обернувшись, я увидела его: стоит, прижавшись спиной к дверям, и улыбается так, что, казалось, скулы сводит. Он вошел так бесшумно, что напугал меня.
— Ты ведь тоже из другого мира, правда? — спросил он, быстро приблизившись и разглядывая меня любопытными глазами. Куколки в волосах танцевали при каждом движении головы. — Я сразу это понял, сразу, как только увидел.
Я настороженно следила за его перемещениями.
— Что тебе нужно?
Он отскочил от меня, широко улыбаясь. С этой же улыбкой он объявлял днем раньше о том, что турнир будет смертельным.
— Да ничего, мне просто интересно. Так ты из мира Аркселя… Донна?
Я словно впервые услышала свое здешнее имя. Донна… а почему Донна? Почему не переделанное «Стилгмар»? Почему Патрон Камнри назвала меня именем, слишком напоминающим то имя, которым в Снежном мире меня называл Лакс?
Однна, говорил он. «Ты помнишь меня, Однна?»
Нет, как-то неправильно звучит. Не Однна меня там звали, совершенно точно. Буквы были те, но звучало это не так, звучало это как-то вроде…
Одн-на.
Я, должно быть, издала какой-то звук, ибо Неярь посмотрел на меня с выражением лица, которое во всех обитаемых мирах, как видно, означало одно и то же. «Ну и странная же ты».
— А? Что, прости? — Из головы и в самом деле вылетел его вопрос. — Ты что-то спросил?
— Я спросил, не из мира ли ты Аркселя, Донна?
— Да. То есть, нет. — Я смутилась под его взглядом. — Я из другого мира, но не из мира… Аркселя.
Он ждал продолжения, но я замолчала. Что «брату» Лакса здесь было нужно? Подтверждение того, что кроме Лакса в Миламире есть и другие пришельцы? Или он просто зашел поболтать из чистого любопытства? Я так не думала, по крайней мере, взгляд его был уж слишком испытующим. Неярь смотрел на меня так, будто оценивал. Мне стало неприятно, и я тряхнула головой, не желая больше быть объектом разглядывания.
— Ну, да, вижу. Ты ведешь себя не так, как вела себя та, другая.
Другая? Я прикусила язык, чтобы не спросить. Наверняка речь о Силенке. Кого еще Лакс мог сюда приводить? Я с горечью огляделась вокруг, понимая, что могла бы и раньше обратить на это внимание. Цветы, подушки на полу, светлые шторы, птицы — в убранстве апартаментов чувствовалась женская рука, и это, конечно же, была Силенка. Лакс приводил ее сюда, может, даже эти апартаменты были их любовным гнездышком. Неудивительно, что младший сын Владыки так много времени проводил вдали от дома — у него в каждом мире был дом. Укромный уголок, где он и Силенка могли отдохнуть от остальных и побыть вдвоем.
— Нет, ты точно другая, — засмеялся Неярь. — Странная какая-то. Но мне нравишься. Скажи, в тебя тоже вделали эту металлическую штуку вроде маячка?
Я машинально коснулась рукой шеи, и он это заметил и ухмыльнулся.
— Я бы тоже хотел иметь такую. Разрешишь посмотреть?
Он сделал шаг ко мне, но я резко отступила, едва удержавшись от того, чтобы заслониться рукой. Он остановился и с недоумением посмотрел на меня.
— Не разрешу, — сказала я.
— Ну, хорошо, я и не настаивал, — сказал Неярь, отворачиваясь от меня и направляясь к плите. Он закинул в нее угля из стоящего рядом ведерка и аккуратно прикрыл поддувало заслонкой, чтобы пламя разгорелось. — Если ты не против, я посижу с тобой. Мне нужно поговорить с Аркселем, а в моей комнате ожидания толпятся претендентки.
Он посмотрел на меня, будто ожидая согласия. Что я могла сказать? Это его дом.
— Как угодно.
Неярь поставил на огонь чайник, я уселась на диванчик и задумалась о своем, теребя ткань рукавов выходной рубашки. В голову лезли всякие глупости вроде смерти от утопления во время одного из кошмаров и букв имени — Одн-на, — которые явно значили больше, чем просто буквы, если и здесь я была названа ими же.
Лакс распахнул двери так неожиданно, что мы вздрогнули, и Неярь едва не уронил чашку горячего аркнуба себе на колени.
— В чем дело? Почему у дверей куча женщин, Ней?
— Ты проводил своих претенденток? — вместо ответа спросил тот.
Лакс широкими шагами пересек комнату и выглянул в окно. Повернувшись к Неярю, он уставился на него, игнорируя меня.
— Ней, я еще раз задаю вопрос. В чем дело? Что за двойное кольцо стражи перед окнами?
Неярь отставил чашку и улыбнулся, не разжимая губ. Мною овладело плохое предчувствие. Ох, не зря этот красавчик так интересовался мною, не зря. Наверняка знает, что происходит, и наверняка в происходящем виноват именно он.
— В целях безопасности самого популярного мужчины Миламира, конечно же, — сказал он. — Арксель… то есть, прости, Лакстерн, ты же не думаешь, что я из-за тебя подставлю под удар свою репутацию?
Лакс развернулся к нему лицом. Глаза его ничего не выражали, но я знала откуда-то, что он взбешен. Он отошел от окна и встал напротив Неяря, невозмутимо отпившего из чашки глоток аркнуба.
— Я думал, мы решили эту проблему.
— Я тоже так думал, но посмотрел на девушку и передумал. — Он протянул руку и погладил меня по плечу.
Я не успела рта открыть, как Лакс подскочил и за руку сдернул меня с дивана. Я едва удержалась на ногах, когда он почти отшвырнул меня себе за спину.
— Если ты хоть пальцем…
— Не-не-не! — Неярь скривился как от лимона. — Ну, что я тебе, баба какая-нибудь? Но, Лакстерн. Послушай. Сегодня ты уходишь, а после турнира у меня появляются проблемы. Где гарантии? Где мои гарантии счастливой безбедной жизни до твоего возвращения? Я хочу такую же вещь, как у девушки, или завтра она отправится на турнир. Я сдам тебя как миленького, братишка. Ты уж поверь. Мне в этой стране еще жить и стареть, а ты, возможно, и не вернешься никогда.
— Мы говорили о детях мужского пола и большой денежной компенсации, — сказал Лакс. — Оставить тебе что-либо из своего мира я не могу. Пока не могу, и ты знаешь, почему.
— Значит, пока побудете здесь.