ЧАСТЬ 2. Одн-на. ГЛАВА 18
Момент смерти был подобен вспышке черного света перед глазами. Она ослепила меня, лишила разума и надежды, отняла мечты и желание жить. Я хотела закричать, но больше не могла, я захотела схватиться руками за рану, сделавшую меня мертвой, но у меня больше не было рук, не было тела, меня больше не было. Это длилось всего мгновение, за которым последовало ощущение падения — и тишина.
Ее вскоре нарушили звуки: такой узнаваемый шелест ветра в верхушках деревьев, шепот листвы под лапками каких-то мелких зверушек, тихий свист моего собственного сбившегося дыхания.
Я лежала в свежевыпавшем снегу, лицом вниз. Ушла зимой, вернулась зимой — все, как и обещал Аргента. Хоть в этом он меня не обманул. Щеки кололи холодные мокрые иголки, под пальцами намерзало, но я не сразу заставила себя подняться на ноги. Еще слишком живо было чувство смерти. Еще болело пронзенное метким ударом копья сердце. Я еще была там — в Миламире, где Лакс обещал прийти и спасти меня, но не пришел.
Я уперлась руками в землю и встала сначала на колени, потом на ноги. Куда меня занесло? Вокруг шумел кронами зимний лес, далеко вверху вздымались к небу гордыми вершинами горы. Кажется, я вернулась на лыжную базу. Я оглядела себя, отмечая покрой оказавшейся на мне при перемещении одежды. Теплый свитер, теплые джинсы — джинсы! — зимние ботинки, куртка. Порывшись в кармане куртки, я наткнулась на пару варежек, которые тут же надела. Одежда была земной. Растения казались земными. Неужели я все-таки вернулась домой?
Вот только куда именно вернулась? Я не помнила на карте базы никаких кроме нее самой опознавательных знаков. Но база находилась под горой, а значит, мне нужно спускаться вниз. Наткнувшись на лыжную тропу, я смогу идти вдоль нее до самого здания. Авось, повезет с внутренним компасом, и он куда-нибудь меня выведет, пока не наступила ночь.
Я определила по высоте солнца, что день еще только начался. Лес тянулся в обе стороны, но в восточном направлении, как мне показалось, он был реже. Я решила пойти туда. Снег под ногами приятно хрустел, ветер путался в верхушках деревьев и почти не мешал идти, лишь изредка забрасывая в лицо пару снежинок с ветвей.
Уже через час я поняла, что, скорее всего, ошиблась с направлением, но возвращаться не стала — слишком далеко уже ушла, да и первая усталость подкрадывалась. Лес тянулся и тянулся, не собираясь заканчиваться, а я уже подумывала о еде и воде. В карманах ничего полезного не нашлось, да и что я могла бы сделать, например, с ножом или линзой? Солнце светило неярко, а жевать ветки я пока морально была не готова. Я старалась не думать о том, что могла оказаться где-нибудь в ЯНАО или в диких лесах Аляски. Иначе мое путешествие окончится уже с наступлением первой ночи.
К вечеру стало холодать. Я бодрилась, распевала песни и разговаривала сама с собой на всех известных мне языках, но к концу дня, когда солнце начало потихоньку уходить за горизонт, поняла, что устала. Пора было думать о ночлеге, а у меня во рту за весь день не было ни крошки. Те еловые шишки, которые я на всякий случай собрала с деревьев, оказались пустыми, и я только зря тащила их с собой полдня. Наверняка, семена уже вылущили шустрые белки или еще какие-нибудь животные. То, что мне пока ни одно из них не попалось на глаза, ничего не значило. Я смотрела каналы о дикой природе и знала, что настоящая жизнь в лесу начинается с приходом ночи.
И до нее оставалось все меньше времени. Я решила озаботиться ночлегом, едой и водой до того, как совсем стемнеет. Выбрав место между двух поваленных деревьев, я определила его в качестве шалаша. Натаскав лапника, накидала его так, чтобы создалась иллюзия крыши над головой. Лапник должен был защитить меня и от ветра, и от снега, если тот пойдет ночью. Выглядела конструкция жалко, но выживать меня никто не учил, так что на лучшее рассчитывать не приходилось. Я устелила пол внутри тем же лапником и присела отдохнуть. Голова кружилась от голода, но больше — от жажды, ведь та пригоршня снега, которую я запихнула в рот пару часов назад, настоящей водой считаться не могла. Я знала, что есть снег — себе дороже, ведь на его согревание организм будет расходовать такое нужное мне тепло. Нужно было растопить снег, но у меня не было ни огня, ни котелка.
Я вспомнила об ужине в резиденции и вздохнула. Те мерзкие жирные водоросли как раз бы подошли. А той гадостью со вкусом затхлой воды я бы их как раз запила. Что имеем — не храним, потеряем — плачем.
Хорошо было сидеть, привалившись к стволу дерева, но ночь наступала, и я заставила себя подняться, чтобы подготовиться к ее приходу.
Внутри шалаша было сухо. Я могла бы развести костер, если бы у меня были трут, огниво и солнце, но я не думала, что мне придется провести в лесу больше нескольких часов, и потому оказалась не готова. Я отыскала сухих веток и хотела было развести костер, но снег был плотный, а копать яму голыми руками я не могла — они уже болели от холода и отказывались слушаться. Порыскав вокруг, я нашла несколько сухих грибов, но есть их не рискнула, хотя очень хотелось впиться зубами в мякоть. Засунув в рот хвою, я заставила себя ее пожевать. Противно, но все же лучше, чем ничего. Где-то я читала, что хвоя очень питательна, а может, и сама уже придумала, в любом случае, я пыталась приспособиться и не собиралась сдаваться.
Я верила в то, что выживу, ровно до тех пор, пока солнце не скрылось за горизонтом. Когда последние его лучи упали на землю, она преобразилась.
Я уже забралась в шалаш и закрыла выход лапником, но неожиданно задувший ветер пробрался в мое укрытие и залез под куртку так легко, словно укрытия и не было. Резко похолодало. В два счета я промерзла до кончиков пальцев, зубы стали стучать, тело затрясло мелкой дрожью. Я свернулась у дерева, притянув колени к груди. Съежившись в комок, я ругалась вслух и про себя.
Вернулась домой, правда?
Счастлива, да?
Я запросто могу не пережить эту ночь, и тогда все мое путешествие, включая смерть, будет просто временем, потраченным зря. Может быть, стоило идти дальше. Лыжная тропа и база могли оказаться в какой-нибудь паре сотен метров от моего ночлега, скрытые деревьями и темнотой. Наверняка, я уже почти пришла. Надо только собраться с силами и сделать еще один, финальный рывок.
Я же почти решила выбираться из шалаша и идти дальше, когда услышала снаружи дикий волчий вой. Животное запело сначала на высокой ноте, потом ниже, ниже — и вот, наконец, звук, от которого у меня дыбом встали волосы, разнесся по лесу на многие километры вокруг. Я замерла и затаила дыхание. Что это? Разве волки так воют?
К следующему вою присоединились сразу два или три голоса. Они слились в унисон, переливаясь и затихая, а потом снова становясь громче, до тех пор, пока раскатистым крещендо не прокатились по лесу. Я обхватила голову руками, в животе от страха все оборвалось. Что делать? Что мне теперь делать? Из шалаша лучше не высовываться, по крайней мере, пока. Возможно, животные обойдут меня стороной, особенно, если ветер не поменяется, и не донесет до них мой запах.
Вой раздался еще раз, ближе и дольше, и я поняла, что моя теория не оправдалась. Но почему они идут сюда? Либо я ничего не понимала в направлении ветра, либо ничего не понимала в волках. Одно из двух, а может, и оба сразу — и вот я уже готова была сорваться с места и бежать, куда глядят глаза, несмотря на ветер и холод.
Следующие несколько часов — по крайней мере, мне это время показалось часами — волки бродили вокруг, периодически перекликаясь и рыча. Я не чувствовала себя в безопасности, даже когда вой удалялся. Мне казалось, что животные просто затихли и выжидают, ждут, пока я потеряю осторожность и выйду из укрытия. Но я не могла выйти. К тому моменту, как вой снова стал приближаться, я замерзла так, что едва могла шевелиться. Дыхание не согревало рук, даже когда я зарывалась лицом в ладони. Я засунула обе руки в одну варежку, но с ботинками так, конечно же, сделать не могла. А в них, похоже, холод пробрался основательно. Да и куртка совсем не сохраняла тепла, и под порывами ветра мое тело вскоре выстудило до последней его капли.
Вой раздался совсем рядом. Я услышала, как возле шалаша зашуршало, а потом животное осторожно попыталось расковырять лапник, которым я закрыла выход. Ткнулось в него мордой, недовольно заворчало, встретившись нежной кожей носа с иголками, отступило, снова попробовало. Я увидела, как волчья морда медленно показывается между иголками. Мне показалось, что она размером с дом.
Не выдержав, я пискнула. Волк отскочил назад, как будто испугавшись, но потом снова приблизился. Я поняла, что меня обнаружили, так что скрываться больше было незачем.
— Пошел прочь!
Я прицелилась и со всей силы лягнула замерзшей ногой, но волку по морде не попала. Вместо этого я оттолкнула ветку, закрывающую выход, и весь лапник обвалился на землю, впуская внутрь снег, ветер и холод. Горящие в темноте глаза волка не показались мне приятным дополнением к вышеперечисленному. Я завопила и попыталась отползти, правда, сама не понимая, куда, ведь я и так сидела, прижавшись спиной к одному из поваленных деревьев.
Волк щелкнул зубами и отпрыгнул в сторону. За ним я увидела еще пару волков, только поменьше. Она смотрели на меня и не двигались с места, как будто чего-то ждали. Или кого-то?
Я застыла на одном месте, глядя на них вытаращенными от ужаса глазами. Волки не вели себя так в тех фильмах о них, которые я смотрела. В кино они нападали, рвали, грызли и пожирали трепещущую плоть. Я едва смогла отвести взгляд от горящих желтым глаз того волка, что нашел меня первым. Полная луна на небосклоне казалась одного цвета с этими глазами, но я не сразу поняла, что это значит.
Полнолуние. Желтоглазые волки, стоящие у моего шалаша и глядящие на меня так, словно ждут какого-то знака или слова.
Возможно, это будут мои последние слова, но я должна попытаться.
— Оборотни? — спросила я у того волка, что стоял ближе. — Вы оборотни?
Прошло несколько мгновений, потом он мотнул головой и издал короткий низкий звук. Как по сигналу волки разошлись в стороны, открывая моему взгляду стоящего позади них человека с такими же желтыми «лунными» глазами. Я увидела охотничью шапку, теплую куртку, ружье через плечо. Охотник? Охотник, охотящийся в одной команде с волками? Одним движением он скользнул по снегу к шалашу и наклонился, разглядывая меня с диким любопытством.
— Они не оборотень, — сказал человек, и я увидела, что в глазах его пляшут огни. — Оборотень — я.
У Эрдана — так звали оборотня, оказались при себе санки. Обычно они использовались для перевозки добычи, но на этот раз, к моему счастью, охота не увенчалась успехом, и потому он милостиво предложил их мне. У оборотня оказалась вода и пара кусков сушеного мяса в кармане пахнущей волками куртки.
Я съела мясо и едва не умерла от счастья.
После нескольких глотков воды я снова воскресла.
— Трудно говорить, когда луна, — сказал Эрдан, когда я, ожив и приободрившись, забросала его вопросами. — Деревня скоро. Довезти.
И вот он уже вез меня по заснеженному лесу в деревню. Санки бежали быстро, я едва успевала уворачиваться от изредка попадающихся на пути низкорастущих веток. Волки трусили рядом, поглядывая на меня своими светящимися глазами и изредка, как будто играючи, щелкая зубами. Я верила, что они не хотят меня цапнуть, но все же старалась смотреть по сторонам. Хищники есть хищники. Кто знает, что у них на уме.
Лес, казалось, никогда не кончится, но неожиданно мы выбрались на пригорок, и я увидела внизу огоньки человеческого жилья. Несколько десятков домов вдоль одной длинной улицы — очень знакомая застройка. Я бы даже сказала, типичная российская деревенька, если бы не была уже на сто процентов уверена в том, что деревенька эта вовсе не российская.
Имя Эрдана, оборотни, разумные волки — да, это совершенно точно не Россия, и даже не мой мир. Мне оставалось пока только гадать, что не так, и почему и куда в очередной раз забросила меня судьба. Мы скатились с пригорка, и Эрдан замедлил ход.
— Скоро приедет, — сказал он мне, и я кивнула в знак того, что поняла. — Твоя идти. Моя жена. Ведьма.
Я едва не рассмеялась, но побоялась обидеть его, и потому притворилась, что закашлялась. Конечно. Если бы мой муж привез из леса девушку, я бы тоже не обрадовалась. И к тому же, кто знает, может, он имел в виду самую настоящую ведьму? Я в этих мирах уже ничему не удивлялась.
Мы остановились в начале улицы, и я слезла с санок. Ноги не очень хотели слушаться — несмотря на то, что жажду и голод я кое-как утолила, холод никуда не делся, и ощущала я себя так, словно промерзла до мозга костей. Потопав и похлопав, я постаралась расшевелить кровообращение. Эрдан терпеливо ждал, хотя я видела, что ожидание это не по нраву. Наверняка ему нужно было возвращаться на охоту и добывать для своей семьи пропитание. Я постаралась его не задерживать.
— Все, я готова. — Пальцев ног я не чувствовала, но до домов уже было рукой подать. Как-нибудь доплетусь. — Идем.
И мы пошли.
Эрдан завел меня в дом где-то на середине улицы. Обычная такая деревянная избушка из русских сказок. Над крышей курился дымок, и мои кости заныли по-настоящему в предчувствии живительного тепла. За дверью оказалась широкая комната с кроватью, столом у окна и парой стульев. У стены — плита, у другой стены — шкаф с книгами и еще один, закрытый. У кровати — ширма. Из-за стола навстречу нам поднялся темноволосый небритый мужчина, и, к счастью, в его глазах не плясала луна.
— Эрдан? Что-то случилось?
Он увидел меня и замолчал. Темные глаза обежали мой силуэт сверху донизу, но это был не взгляд мужчины на женщину, скорее, он оценивал меня, как… профессионал?
— Эрдан нашел меня в лесу, — заговорила я, памятуя о том, что оборотню тяжело подбирать слова. — Он спас меня от смерти. Я не знаю, почему он привел меня именно сюда, но…