Я сделала шаг вперед, одновременно отметив, что мой спаситель, пряча глаза от яркого света, пятится к двери. Обернувшись, я только и успела увидеть, как она захлопнулась.
— Эрдану тяжело находиться в помещениях во время охоты. А меня он вообще не любит — я пахну лекарствами, сами понимаете, — пожал мужчина плечами. — Ну, проходите. Я поставлю чайник.
Он вдруг спохватился, и, прыжком преодолев разделяющее нас пространство, схватил и затряс мою руку в рукопожатии.
— Трайн. Рад знакомству. Инфи великий, так вы совсем холодная. Ну-ка, идемте.
Он почти вытряхнул меня из куртки, и, не обращая внимания на протесты, стянул с ног ботинки и носки. Пальцы ног были совсем белыми, и, осмотрев их, Трайн зацокал языком.
— Глубокое обморожение. Сколько вы провели в лесу?
— Почти целый день, — сказала я, щелкая зубами.
— Хорошо, что волки вас нашли… это ведь они? Иногда эти ребята показывают себя настоящими молодцами.
Он нагрел воду на плите, налил ее в деревянный тазик и заставил меня опустить туда ноги. К одной из кроватей была приделана стойка для капельниц. Доктор усадил меня и воткнул в вену иглу, одновременно осмотрев мои руки и лицо на предмет обморожений.
— Я буду вливать в сосуды теплую жидкость. Она согреет тело изнутри, а я пока погрею его снаружи. Вы хотите есть?
Я хотела.
Вскоре меня накормили бульоном с травами, овощным рагу и киселем. Трайн не задавал вопросов, он даже не переспросил, как меня зовут, когда я не назвала ему имени. А я не знала, как назваться в этом мире, чтобы не выдать себя. От тепла клонило в сон, но я боялась спросить, можно ли мне здесь остаться: все-таки мужчина, все-таки, живущий один, все-таки, деревня. Так и сидела, клюя носом в ожидании и неизвестности. Отгородив меня ширмой, Трайн зашел еще только дважды — убрать тазик, когда убедился, что ноги вернулись к жизни, и снять капельницу.
— Я советую вам раздеться и лечь спать, — сказал он уже из-за ширмы, когда я все-таки робко поинтересовалась, как долго смогу остаться здесь. — Завтра я дам весть о вас в город. Не сомневаюсь, за вами придут. У нас, к сожалению, телеграфа нет, и потому приходится каждый раз бежать туда. Но мои сыновья хорошо ходят на лыжах. Быстро дойдут.
Уверенности в себе мне его слова не добавили. Я вообще не представляла себе, чем займусь завтра и куда мне теперь идти. Я даже не знала, как называется этот мир, и какое место он занимает в классификации миров. Я вообще ничего о своем местонахождении не знала.
— Вряд ли меня кто-то ищет, — сказала я, с удовольствием снимая джинсы и забираясь под теплое одеяло. Господи, как же это было хорошо! — Я не отсюда. Не из этих мест…
— И не из этого мира? — Он вслушался в мое молчание, потом засмеялся. — Я сразу же разгадал, вот видите. Вы не первая, кто приходит к нам оттуда. Да и волки наши иногда ходят в запретные земли. Говорят, там есть места, в которых нет снега, это правда?
— Правда, — сказала я, закрывая глаза. — Только я там очень давно не была.
— Путешествие?
Я поколебалась.
— Наверное, да. Да, можно и так сказать.
— Вы лучше отдыхайте, путешественница. Завтра поговорим. Вам надо прийти в себя после встряски…
Дальше я не слышала. Закрыв глаза, я почти упала в пропасть сна, и на этот раз кошмары меня настигли.
Я видела площадь, залитую солнечным светом. Стоял теплый летний день, и вокруг пахло цветами и только что прошедшим дождем. Я видела идущий четким шагом по площади строй солдат, каждый из которых был точной копией своего соседа. Красный верх, белый низ. Ружье наперевес и серьезный взгляд прямо перед собой. Солдаты печатали шаги, и они звонкой дробью отдавались в окружающем нас пространстве.
Я стояла на балконе своего дома и смотрела, как колонна за колонной марширует по площади, и мое сердце наполнялось ощущением реальности происходящего. Я чувствовала теплый металл перил под руками, ощущала, как ветерок колышет мои волосы, вдыхала запах сирени.
— Ты рада тому, что вернулась, дочка?
Повернув голову, я увидела своего отца. Я знала, что это — мой отец, но в моем сне он был еще одной точной копией марширующих по площади солдат, и это меня испугало. Я смотрела на него и видела все тот же серьезный взгляд, все тот же красный верх, все тот же белый низ.
— Я долго тебя ждал, — сказал солдат, и, подняв руку, попытался коснуться меня.
Я отшатнулась.
— Не веришь? Посмотри же, мы все тебя ждали.
Я опустила взгляд ниже, и увидела у себя под ногами кучу игрушечных солдатиков. Все они были на одно лицо, и все они были копиями моего отца и тех солдат, что сейчас замерли, развернувшись к нашему дому лицом. Солдатики были живые, они бегали вокруг меня и что-то выкрикивали писклявыми голосами.
— На месте… стой! — сказал мой отец.
Игрушечные солдатики тут же замерли, уставив на меня свои игрушечные ружья. Я подняла голову и увидела, что он смотрит на меня.
— Видишь? И я, и все мы ждали тебя, дорогая.
Отец улыбнулся мне и тоже поднял ружье.
Когда он выстрелил мне в грудь, я закричала и проснулась.
— Тихо, тихо, — я почувствовала, как рука Трайна легла мне на лоб, и схватилась за нее, как за спасительную соломинку и прижалась к нему, почти не понимая, что делаю. — Тебе приснился кошмар, тебе просто приснился кошмар.
Но он был таким реальным. Настоящим. Я уткнулась Трайну в плечо, но тут же опомнилась и отстранилась, покраснев под внимательным взглядом.
— Я… — Я задыхалась и все не никак могла прийти в себя. Трайн озабоченно всматривался в мое лицо своими темно-серыми глазами, готовый по первому слову прийти на помощь. — Я кричала? Говорила что-нибудь?
— Точно, — кивнул он. — Кричала так, что стены тряслись.
Я уже немного пришла в себя после сна, и поняла, что в доме определенно горит или ночник, или свеча. Тени прятались в углах, но их было мало, и они не пугали меня. Господи, все вернулось. Эти ужасные кошмары вернулись и снова будут мен мучить!
— Я пишу работу, если не возражаешь, — заметив мой метнувшийся за ширму взгляд, пояснил Трайн. — Тебе не мешает свет?
— Нет. — Я сглотнула, отпуская, наконец, его руку. Не могу же я держаться за нее всю ночь. — Спасибо. Спасибо, что разбудили.
— Я просто побоялся, что ты распугаешь всех волков в окрестном лесу, — сверкнул он улыбкой. — Давай-ка, отдыхай. Утро еще не скоро. Я буду здесь всю ночь, и оставлю ночник, когда лягу спать. Если будет совсем страшно — кричи, договорились?
— Договорились.
Я послушно закрыла глаза и поворочалась, пытаясь улечься поудобнее. Мне что-то мешало, что-то кололо меня в бок. Я поднялась на постели и пошарила рукой под одеялом.
Через пару секунд я уже смотрела на свою ладонь, в которой, серьезно глядя на меня, лежал игрушечный оловянный солдатик.
ГЛАВА 19
К середине ночи у меня поднялась температура. Организм, не привыкший к долгому пребыванию на холоде, решил, что с него хватит. Я сначала крепилась, но потом сдалась и пожаловалась Трайну. Кашель и боль в груди подсказали ему, что у меня началось воспаление легких. Он настоял на том, чтобы я улеглась в постель, поставил мне еще одну капельницу и сделал укол.
— Попробуй поспать, утром станет лучше.