— И теперь не можешь его унести?
Я посмотрела на него с раздражением.
— Какой ты понятливый!
Терн засмеялся, наклонился и попробовал приподнять оленя за ногу. Присвистнул.
— Ну, ничего не скажешь, трофей вызывает уважение. Придется тебе помочь, что делать.
— Очень мило с твоей стороны, — сказала я. — Так ты-то откуда здесь взялся?
Терн посмотрел в сторону заката.
— Отец написал мне, — сказал он. — Говорят, тут в последнее время неспокойно. Это так?
Я поймала на себе его внимательный взгляд и хотела пожать плечами, но неожиданно поняла, что скрывать уже незачем.
Нам, конечно же, ничего толком не говорили. Мужчины каждый вечер ходили к Клифу на собрание, много курили, много говорили о городах и кочевниках, которые в этом звездокруге словно сошли с ума. Большой лунокруг назад, когда началась зима и ударили первые морозы, стало ясно, что придется затянуть пояса. Урожаи не успели вызреть, их пришлось снять недозрелыми. Ли-ра пересадила часть овощей к себе в теплицу на освободившееся место. Кормов было вдоволь, а собак в случае чего можно будет покормить миногой, но что есть людям, которые просто не успели ничем запастись?
Ар-ка говорила, что у оружейника Ли-белы в этот лунокруг работы было, хоть отбавляй. Многие из тех, кто раньше промышлял только рыбалкой, в этом году были вынуждены прибегнуть к охоте — просто потому что вода промерзла, и рыба ушла на глубину. Отец Арки сам не вылезал из кузницы целыми днями. Клепал, плавил, ковал. Два старших брата Ар-ки находились при отце с утра до ночи, забыв и о посиделках в местном баре за рюмкой водки и о гуляньях с девушками до полуночи.
Но мы чувствовали, что оружейнику металл нужен не только для охотничьих ружей и пуль. Надвигалось еще что-то, чего раньше не было. Зима приходила и уходила несколько раз на моей памяти, и она никогда не была мягкой и быстротечной. В воздухе висела еще какая-то угроза, и вскоре мы с Ар-кой узнали, какая.
Мы сидели у нее дома, вышивали, когда в переднюю ввалился незнакомый мужчина в окровавленной одежде.
— Джорнаки, — только и выдохнул он — и упал на колени от усталости.
Отец Ар-ки выпроводил нас из комнаты, но мы все равно смогли подслушать большую часть разговора. С севера по запретному лесу идет большое войско кочевников. Несколько племен, объединившись в одно, решили этой зимой напасть на самые зажиточные деревни, убить людей, занять их дома, присвоить их скот и припасы, и так пережить эту суровую зиму.
В этот же вечер у Клифа собралась вся деревня. Кто-то называл принесенную весть ложью, кто-то считал, что джорнаки — племя, с которыми у нас были стычки и раньше, пугливы и нам достаточно будет просто встать на их пути и сделать пару выстрелов, чтобы повернуть вспять.
Но Клифа не зря выбрали старейшиной деревни.
— Если у них есть войско, значит, у них есть план и цель, — сказал он. — Нам нужно оружие. Нам нужно убежище для женщин и детей, нам нужно убежище для скота.
— Попробуй-ка построить убежище в вечной мерзлоте, — возмутился кто-то в толпе, но его оборвали.
— Как быстро они идут?
— В течение следующего большого лунокруга они придут к нам, — сказал Клиф. — Им удалось захватить несколько деревень, и пока джорнаки засели там. Но их слишком много. Они сожрут то, что оставили им местные, и пойдут дальше. Думаю, наши дома тоже будут для них лишь временным пристанищем. Они проглотят припасы, перережут скот и пойдут дальше, если мы их не остановим.
— Города помогут нам.
— В городе есть городская стена. У нас нет. Они закроют ворота и выдержат осаду. Мы нет.
— Нам надо уйти в город!
Клиф оглядел притихшую после выкрика толпу. В глазах многих загорелась надежда. Вот он — выход. Перегнать скот в город, перебраться туда самим, пересидеть, переждать.
— Я никого не держу, — сказал Клиф. — Идите. Моя жена и мои дети останемся и будем сражаться.
— И погибнете? — тот же голос.
Клиф нашел говорившего взглядом и заговорил, обращаясь прямо к нему.
— Джорнаки — тупое, примитивное племя. Мы продумаем тактику. Разработаем стратегию. Мы хитростью заставим их обойти деревню.
— Засыплете дома снегом? — засмеялись в толпе.
— Даже так, — серьезно кивнул Клиф. — Здесь жили мои предки, предки моих предков и их предки. Мой дом — моя крепость. Я обязан его защищать. Мы отгоним джорнаков от деревни и заставим их пойти напрямую к городу. А там — пусть спасут вас городские стены.
Весь это разговор промелькнул у меня в голове, когда я посмотрела на Терна, думая о том, что ему сказать.
— Знаю, — сказала я наконец. — Мы тут подслушали пару разговоров. Детей и подростков хотят отправить в город, но мы останемся. Я хорошо стреляю. Ар-ка решила остаться, чтобы помогать отцу.
— Кто-то из деревни ушел?
Я пожала плечами.
— Многие увели своих жен и детей почти сразу же. Но вернулись ни с чем. Горожане закрыли ворота и выставили на стенах солдат.
— Отличное решение, — сказал Терн с усмешкой.
Поглядев на небо, он вздохнул.
— Давай займемся оленем, темнеет.
Вдвоем оказалось гораздо проще связать лапник и устроить на нем тяжелую оленью тушу. Я привязала лапник к санкам, надела лыжи, и, взявшись на веревку вдвоем, мы потащили добычу через темнеющий лес в направлении деревни.
Я думала, Терн будет рассказывать и делиться впечатлениями, но он молчал. Я не читала писем, которыми обменивалась с ним Ар-ка, но она просто соловьем заливалась, расписывая на все лады успехи ее обожаемого жениха. Меня это иногда бесило, но я уговаривала себя относиться к ее радости снисходительно — влюблена же, ждет же. Любопытство меня не жгло — я уверена была, что она скрывает от меня разве что нежности, которыми обмениваются обычные жених и невеста. Хотя в день отъезда Терна я этих нежностей не заметила, да и вообще вели они себя, скорее, как хорошие друзья. Терн говорил о скорой свадьбе так, как другие говорят о скором отеле любимой коровы. Неизбежность, приятная, но не настолько, чтобы прыгать от радости и считать дни. А вот Ар-ка считала. Она как-то пришла ко мне домой заплаканная, и все выпытывала у меня, что я думаю насчет их с Терном отношений.
— Мне тут один парень предлагает встречаться. Практически ходит за мной по пятам, — сказала она. — Я ему, конечно, отказала, но теперь постоянно о нем думаю. Даже сниться мне стал. Одн-на, как ты думаешь, Терн меня любит? Он не откажется от меня, когда вернется?
Я гладила ее по голове и уверяла, что не откажется.
Но почему тогда он ни разу не спросил меня о том, как поживает его невеста?
Я поглядывала на него искоса, шагая рядом по заснеженной опушке. Лыжи казались продолжением стройных ног — он держался уверенно и естественно. Болтающаяся за спиной котомка, судя по виду, была пуста. Интересно, давно ли он ел? Я, кстати, и сама забыла о чувстве голода, злясь на себя из-за оленя, но теперь он нахлынуло волной, заставив желудок заурчать, а рот — наполниться слюной.
— Погоди-ка, — попросила я, останавливаясь.
В моей котомке лежали хлеб и кусок вяленого мяса — достаточно, чтобы утолить первые позывы голода. Я достала хлеб и взглядом предложила Терну. Он мотнул головой, и я неожиданно разозлилась. Могла бы ведь вообще не предлагать. Наверняка он голоден не меньше меня, так почему отказывается?
— Ты правда не хочешь? До деревни еще далеко.
— Правда.