Я обернулась.
— Да. Да, мама.
— Пообещай мне, что не позволишь себе поступить недостойно дочери своего отца.
Я почувствовала, как каменеют мышцы лица, как холодеет сердце от тех слов, что я должна была сейчас произнести.
— Я обещаю тебе, мама. Даю слово.
Круг четвертый
В моем сознании тот день отпечатался с предельной ясностью. Как будто его события кто-то записал на бумаге, мгновение за мгновением, час за часом, вечность за вечностью, а потом давал мне перечитывать, снова и снова, чтобы я запомнила все до мельчайшей детали.
Стоял один из тех ветреных дней, которые предвещают начало снежной бури. Я держала слово, данное матери, как могла, изо всех сил избегая встреч с Терном, который, в общем-то, тоже словно сторонился меня. В деревне ждали свадьбы — на торжестве отец Ар-ки и Клиф решили, что больше тянуть нельзя. Со дня на день после окончания звездокруга джорнаки должны были пересечь границу запретного леса и начать движение в нашу сторону. Решено было поженить влюбленных на новый звездокруг. Кто знает, может, после нападения кто-то из них и отправится к Инфи, в любом случае, ждать, что будет после нападения джорнаков, нельзя.
Ар-ка, бледная как смерть и такая же спокойная, заявила, что торжества не будет и попросила друзей и приятелей извинить за то, что не станет никого приглашать. На свадьбе будут только родители и я, как лучшая подруга жениха и невесты.
— Даже если завтра мы умрем, — сказала она, и голос ее дрогнул от страха, — я хочу умереть женой Терна.
Все поддержали это решение. В деревне еще несколько пар объявили о том, что хотят скрепить свои союзы до нашествия. Олл-ард обивал пороги моего дома, умоляя принять его предложение, но я не могла заставить себя пойти на это, даже зная, что мы оба можем погибнуть в схватке не на жизнь, а на смерть.
Муж Ли-ры, оборотень, уже несколько дней выводил волков постарше и помоложе на озеро. Волки дрались между собою, учились отбивать атаки сразу с нескольких сторон, учились тактике и стратегии. Они ютились за деревней, в лесу, но в момент, когда пришло время выбирать бегство или сражение, они выбрали сражение. В волчьих норах могли поместиться дети. На деревенском совете было решено отправить к волкам самых маленьких детей — их должна была защищать дюжина старых, но еще крепких и сильных волчиц.
Тем, кто остался, поручили кучу тяжелой работы. Прежде всего, в запретном лесу понаставили капканов. Хищные железные пасти скалились из-под снега, карауля неосторожного путника, и мы надеялись, что этот нехитрый ряд защиты соберет во время нападения свой урожай. Старую волчью тропу, ведущую через лес, расчистили так, чтобы направить джорнаков по ней — на случай, если они придут с этой стороны. Волчья разведка донесла, что пока враги окопались в деревне Йос, что прямо за лесом. Оборотни в животном обличье не умеют анализировать и даже считать, но волчата вернулись назад, поджав хвосты и жалобно скуля.
Как объявил нам на деревенском собрании Клиф, по примерным подсчетам на нас идет около тысячи человек. В деревне вместе с волками и малолетними детьми нас было едва ли двести.
— Мы знаем нашу территорию, они — нет. Мы будем ждать их не только в лесу, но и на озере. Именно на темные воды Атта — наша последняя надежда. Они должны помочь нам и спасти, как спасали и помогали многие и многие звездокруги до нашего рождения. Мы расколем лед и заставим джорнаков пойти по нему за нами. Мы утопим их в водах Атта, взорвав шашки, которые приготовит Ли-бела со своими сыновьями. Но нам нужны будут добровольцы.
В добровольцы выбрали девушек. Нас осталось в деревне не так много, но именно мы, легкие и быстрые, как горные гайры, должны были завлечь армию джорнаков на лед. Мужчины с тяжелым оружием обеспечат нападение сзади. Мы загоним врагов на лед и предадим их милости Инфи, отправив в глубокие воды озера.
— Многие погибнут, — сказал Клиф, обводя нас тяжелым взглядом. — Но это единственный наш шанс справиться с этой ордой. Иначе от нашей деревни уже через день не останется ничего, наших женщин заберут в рабство, а наших детей просто убьют, чтобы не кормить лишние рты.
Мы все расходились после этого совета, как пришибленные. Подготовка началась почти сразу же. Братья Ар-ки не выходили из кузницы с утра до ночи, но теперь с ними в душном, похожем на жерло вулкана помещении все чаще и чаще оставались сыновья Ли-белы, два ражих парня с лицами, обожженными огненным порошком.
Ночами, когда деревня погружалась в сон, мы выходили на лед, бурить скважины, в которые будет опущена взрывчатка. Казалось странным и страшным представить себе, что к концу этого большого лунокруга вся наша жизнь изменится навсегда.
Моя жизнь изменилась раньше.
Днем, пока мужчины работали, мы, женщины, готовили припасы. Теперь на наши плечи легла охота и рыбалка, ловушки для бобров и выделка шкур, заготовка дров и шитье теплой одежды. Мы часто работали в доме Терна: я, Пана и Ар-ка, и я каждый раз придумывала предлог, который позволил бы мне остаться дома, но каждый раз не могла себя заставить им воспользоваться.
Пана была исключительной мастерицей. Она когда-то научила меня быстро и ловко свежевать туши животных, от самого мелкого до самого крупного. Она научила меня управляться с иглой, и это умение мне очень пригодилось на Земле, где уже к окончанию школы я зарабатывала себе на косметику и духи шитьем.
Близость джорнаков пугала меня настолько сильно, что я подумывала о переходе к Нине, но Ли-ра в двух словах объяснила мне, почему мне этого делать не стоит.
— Пока ты находишься там, твое тело здесь беззащитно. Ты можешь уйти, прожить там несколько дней, недель или даже лет… Но в миг перехода и в миг возвращения твое тело будет пустым и открытым для врага. Тебя убьют, как только ты вернешься. Ты рождена в этом мире, моя милая, и смерть здесь для тебя означает смерть во всех мирах. Потому никто из нас и не станет переходить во время битвы. Потому так важна для нас эта победа. И я рада, что ты тоже станешь частичкой этой войны, потому что, победив, мы можем заслужить милость Инфи, и он даст нам еще одну жизнь.
После деревенского собрания, на этот раз из-за ветра проведенного в местном баре, я и еще несколько девушек остались убирать со столов. Держала бар вдова бывшего нашего доктора, высокая некрасивая женщина, неприветливая к любой особе мужского пола старше пяти звездокругов. Я носила пустые стаканы в кухню, где сразу несколько девушек встали у тазов с водою, принявшись отмывать стаканы до блеска. Когда зал опустел, я взяла таз с водой и тряпку и принялась вытирать столы. Взрыв хохота, донесшийся из кухни спустя какой-то время, привлек меня.
— Да ну, ты шутишь! — сказала Лам-ке, первая красавица деревни — я узнала ее по надменной интонации голоса. — Не может быть!
— Выгляните же сначала! Что вы глупости говорите! — шикнул кто-то.
Видимо, из кухни выглянули — я как раз собирала с пола рыбьи кости, и потому не видела.
— Ушла! — радостно объявили. — Ну и слава Инфи, при ней и не поговорить.
— Ушла, надо же. Она пошла прохлаждаться со своей милой Ар-кой, а мы тут мой, — кисло возразила Лам-ке.
Уши у меня вспыхнули огнем. Так этот обидный смех относится ко мне? Так это «слава Инфи» относится ко мне? Я разрывалась между желанием встать с колен и во всеуслышание объявить о своем присутствии и охотой дослушать разговор до конца. Я решила дослушать, но буквально следующая пара реплик выбила из меня дух и заставила лишиться дара речи.
— Видели сегодня на собрании? Ее матушка так и липла к мужу знахарки. Интересно, давно они встречаются?
Снова раздался взрыв хохота.
— Ой, мне так смешно, что даже противно, — сказала Лам-ке. — Вся деревня уже о них шепчется. Наверное, только знахарка сама и не знает.
Внезапно я поняла, что не хочу больше этого слышать. Что мне нужно сейчас же зажать уши руками и убежать, неважно, куда: в лес, к озеру, навстречу джорнакам.
Но я сидела на месте, как прикованная. Я слушала, как Лам-ке и ее подружки обсуждают, как «мило» краснеет моя мать, когда видит мужа «знахарки», как однажды их видели держащимися за руки, и они не поспешили разжать рук, когда заметили, что попались. Девушки поливали грязью Ли-ру, приписывая ей и женские болезни — «посмотрите на дочь — надо же, какую дуру на свет произвела», и скудоумие, раз уж не замечает очевидной измены мужа. Меня не обошли стороной. С делающей ей честь кропотливостью Лам-ке проанализировала каждую черту моего лица, сравнив ее с чертами лица мужа Ли-ры, и пришла к выводу — нет, все-таки я не его дочь.
Я положила тряпку на пол и осторожно поднялась на ноги. В голове гудело. Раздавшийся после очередной реплики Лам-ке взрыв хохота прозвучал для меня отдаленным звоном. Я вытерла руки, взяла со скамейки пальто и вышла в зиму, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Мне не хотелось видеть ее. Мне не хотелось возвращаться домой и слышать о том, что я должна вести себя пристойно и держать данное ей обещание.
Я не должна позорить семью. Не должна видеться с Терном, не должна касаться его, не должна говорить с ним.
Почему же она не может удержать своей руки на расстоянии от руки другого — женатого! — мужчины? Почему она позволяет себе загонять меня в угол и требовать от меня слова чести — чести, которую она сама не в силах блюсти?
Я шла по улице, как слабоумная, глядя в никуда и ни на кого не обращая внимания. Окрик Фелика вернул меня к реальности.
— Одн-на! — этот голос, так похожий на голос Терна, едва не разбил вдребезги мое самообладание.
Я обернулась и постаралась наклеить на лицо улыбку. Я любила этого мальчика. Любила так сильно, что могла бы за него убить.
— Привет Человеку-медведю!
Он довольно заулыбался, подбегая ко мне. Я шутливо наклонилась, чтобы расцеловать его в щеки, но поморщился и отскочил прочь. Все как всегда. Молодец, Одн-на, ты ведешь себя так, чтобы не уронить чести.
— Одн-на, у меня к тебе серьезное дело, — сказал Фелик. — Терн просил передать тебе письмо. Он сказал, это очень важно, это касается джорнаков. И он сказал, что ты скоро придешь к нам в гости. Ты ведь придешь, правда?
Я взяла из его маленькой ручки запечатанный воском квадратный кусок бумаги. Сердце мое подпрыгнуло, когда я коснулась этого листка. Мне захотелось выбросить его далеко-далеко в снег, но я не позволила себе этого сделать просто потому что передо мной стоял мальчик, который любил своего брата так сильно, что готов был убить за него.
— Спасибо, Фелик, — сказала я с чувством. — Ты такой молодчина. Передай маме привет, мы с Ар-кой обязательно придем к вам в гости.
Он гикнул и побежал прочь, а я развернула замерзшими пальцами послание и прочла наспех написанные торопливым почерком Терна строки: