— Она знает о воплощениях? — уточнила я.
Терн кивнул.
— Знает. Хотя ее воплощений здесь нет.
Ну, конечно, женишок не удержался и рассказал невесте о том, что может прыгать из одного тела в другое.
— Силенка очень умна, — сказал Терн, словно читая мои мысли. — Она понимает, что устои Белого мира просто рухнут, если люди поймут, что Ворота навязываются им искусственно. С недавних пор на Воротах в Снежный мир поставлена блокировка. Люди, которые возвращаются отсюда, теряют память. В Белом мире сначала пытались игнорировать проблему, но ангелы потребовали уладить вопрос, или они откажутся помогать нам. Но похоже, что кто-то специально поставил на все здешние Ворота такой «замок». Теперь прыгнуть сюда нельзя — только перейти, сменив воплощение, иначе, вернувшись, потеряешь память.
— Но зачем и кому надо ставить этот, как ты говоришь, замок?
Он пожал плечами.
— Не знаю. Ининджер поднимает панику, он почти уверен, что это происки врага. Они как раз вызвали Героя, когда я вернулся сюда.
— Через Ворота?
Терн покачал головой.
— Нет, конечно. Я уже возвращался в Белый мир после того, как встретил тебя здесь, потому и последовал за тобой, как только узнал от твоей матери, что ты ушла. Из Миламира вернулась резидент — ваш Патрон сопровождения, с докладом первостепенной важности.
У меня внутри все похолодело от его интонации.
— Он касается меня?
Терн кивнул.
— Твоего тела, если точно. Его не нашли после Турнира, Одн-на. Резидент по правилам должна была забрать твои вещи и тело для похорон, как представитель семьи — по документам она твоя тетя. Но ей сказали, что тебя нет среди умерших на турнире.
— И что?
— А то, Одн-на, — сказал Терн. — Что, похоже, что в Миламире ты еще жива.
Я смотрела на него и не понимала даже, о чем думаю. Я помнила момент смерти очень четко, я помнила боль, помнила дрожь агонии, помнила, как яркий свет перед глазами сменился тьмой.
— Я думаю, здесь не обошлось без Мерры, — сказал он, и с трудом вспомнила, что так звали Главную женщину, ту самую, что приговорила меня к смерти. — Наверняка, она попробует тебя выходить, чтобы ты рассказала ей, где именно в тебя вживлен переводчик.
— Но как такое может быть? Я же помню, что умерла!
— Мерра может все, — сказал Терн, и в его устах это не звучало преувеличением. — Ты точно перенеслась в момент… смерти?
— Да.
— Понятно.
Я покачала головой. Мне-то как раз было ничего не понятно. И если Одн-на еще приходила в себя от растерянности, Нина уже начала думать.
Значит, он узнал, что ты выжила, и побежал за тобой. Зачем? Если ты не перенеслась через Ворота, то какая, черт возьми, у тебя может быть лихорадка возвращения?
— Терн, — сказала я. — Скажи честно, зачем ты пошел за мной? Ты испугался, что я выжила, а значит, смогу вернуться в Белый мир и рассказать всем о том, что ты сделал со мной? Или ты хочешь заставить меня просто принять происходящее, не задавая вопросов?
Удивление вспыхнуло на его лице.
— Я тебя не понимаю.
— Зато я все поняла, — сказала я спокойно. — Репутация принца Белого мира оказывается в опасности из-за того, что ученица, которую он отправил умирать, выжила и сможет все рассказать. Так?
— Нет.
— А как, Терн? И давай ты не будешь уходить от разговора, здесь тебе не Хогвартс, а я не Гарри Поттер, которому можно сказать, что он еще не дорос до тайн и загадок. От меня не отмахнешься волшебной палочкой, Терн. Я тебе не… — я запнулась, вспомнив слова Ера, — не овечка. Мне надоело быть жертвой чьих-то планов.
— Ты не умерла благодаря мне, — сказал он, и я замолчала, решив, что ослышалась.
— Ладно, — продолжил Терн после паузы. Его руки сжались в кулаки, но, похоже, он этого не заметил. — Ладно, Одн-на, я расскажу тебе. Я расскажу.
И он заговорил.
Терн вспомнил, какое обещание он дал Ли-ре в обмен на свою жизнь, в тот день, когда мы решили сказать его родителям о том, что собираемся пожениться. Когда я выбежала из дома, и он собрался последовать за мной, дикий крик матери остановил его уже на пороге.
— Ты обещал ангелу, Лакс! — закричала Пана на гальбэ, отчаянно пытаясь подняться. И уже тише, когда поняла, что он никуда не уйдет. — Пожалуйста. Вернись. Вернись.
Терн остановился и обернулся, не веря своим ушам. Но в глазах его матери стоял все тот же ужас и дрожали все те же слезы, и он понял, что не ослышался.
— О чем ты говоришь? — спросил он медленно.
— Когда тебя ранил кабан, — сказала Пана, по ее лицу текли слезы. — Ты обещал Ли-ре держаться от Одн-ны подальше, когда она пообещала спасти тебе жизнь.
— Я люблю ее, — сказал Терн, и мать вздрогнула, как от удара.
— Именно поэтому тебе и надо держать ее на расстоянии.
Он почувствовал, как овладевает каждой клеточкой его тела гнев. Мать заставила его дать такое обещание, уже наверняка зная о том, что Арка ему безразлична. Чтобы он наверняка сдержал слово, данное их отцами, чтобы наверняка женился на девушке, с которой был связан старой клятвой чести. Клятвой, которую он готов был нарушить несколько минут назад.
Отец приблизился и приобнял его за плечи.
Он стоял перед ними — юноша пяти звездокругов от роду, и в его глазах плескалось неверие.
— Зачем ты так со мной, мама? — спросил Терн на гальбэ. — Я же тебе не враг. Я же делал все, что нужно, чтобы оставаться сыном, которым ты могла бы гордиться.
— Ты вампир, и ты знаешь, что это значит, — сказала она тоже на гальбэ. — Ты убьешь ее своей любовью, и ты тоже это знаешь. Для того я и заставила твоего отца дать клятву, Лакс. Для того я и сделала все, чтобы разлучить тебя с ней. Я избавилась от тебя, когда забеременела на Земле, в том мире, где ты должен был стать ее мужем. Ты должен держаться от нее подальше.
— Ты… что сделала?
Если бы не отец, Терн не смог бы удержаться на ногах. Ему показалось, что она ударила его, прямо в сердце, прямо туда, где еще жили человеческие чувства — любовь, преданность, теплота. Он высвободился из объятий отца, подошел к стулу и буквально рухнул на него, закрыв лицо руками.
— Я не могла допустить, чтобы ты остался там один, Терн! Я умирала от рака, когда забеременела, и кто бы тогда позаботился о тебе? Ты бы не смог сам, тебя бы нашли и убили хранители порядка.