Она задыхалась от злости, и я тоже в ее руках задыхалась — Арка слишком туго сжала воротник.
— Я не позволю тебе увести его на этот раз!
У меня перед глазами поплыли круги, но я все же смогла достаточно ощутимо пнуть ее в живот. Арке пришлось ослабить хватку, я вырвалась, откатилась прочь и вскочила на ноги, пока она, чертыхаясь, пыталась подняться. Ей в ее модной шубе это сделать было тяжелее.
— Да опомнись ты! — сказала я, видя, что ярости в ее глазах не убавилось. — Я не знала, что он пойдет за мной! Я ушла из деревни специально, чтобы не видеть его!
Я услышала, как открывается дверь — на пороге появилась привлеченная нашими голосами Ли-ра.
— Что тут происходит? — спросила она, окидывая взглядом меня и стоящую напротив Арку: обе красные, обе в снегу, обе невероятно злы.
— Ничего, — буркнула Арка, резкими движениями отряхивая снег с подола шубы.
— Ты тоже пришла попрощаться со мной? — спросила Ли-ра, глядя на Арку взглядом, в котором читалось миролюбие.
Та помолчала, искоса бросая на меня хмурые взгляды.
— Да.
— Ну, пойдемте в дом, — сказала Ли-ра, отворяя позади себя дверь. — Я дам вам последние наставления.
В некоторые вопросах и я, и Арка были одинаково разумны. Мы проглотили упреки и взаимное недоверие и последовали внутрь. Уже остановившись на пороге, мы поняли, что в доме очень многое изменилось.
Не осталось ни следа от мебели. Исчезли флакончики, ровными рядами стоявшие у стены — а ведь они стояли там, сколько я себя помню. Только пара прозрачных пузырьков: один с уже знакомой мне жидкостью ядовито-оранжевого цвета, другой — с темно-красной, как вишневое варенье, стояли на пустом столе. Взгляд Арки тоже задержался на этих флакончиках, но она, как и я, промолчала, оставив вопросы при себе.
— Не могу предложить вам присесть, — сказала Ли-ра без малейшего смущения в голосе. — Так что вам придется постоять.
Я и Арка переглянулись, совсем как в детстве.
— Я любила вас почти, как родную дочь, — сказала Ли-ра, чуть помолчав. — Я хочу, чтобы вы никогда не забывали о том, как коротка человеческая жизнь, как она хрупка и изменчива.
Она подошла ближе, подняла руку, коснулась ею моего лица. Потом обняла и прижала к себе Арку, которая едва сдерживала слезы. Отстранившись, Ли-ра оглянулась на пустую комнату позади себя. Казалось, она уходит не завтра, казалось — прямо сейчас.
Сколько же лет провела ангел в этом мире, помогая, леча, спасая жизни? Следуя за своими дочерью и мужем, встречая их смерти и снова радуясь тому, что они живы — и так до тех пор, пока последнее воплощение не закрыло глаза. И, как ни обидно мне было это осознавать, ее любви ко мне и Арке оказалось недостаточно, чтобы остаться — на случай войны, на случай опасности, на случай, если я вздумаю заболеть или умереть.
— Ну, что же, не будем плакать раньше времени, — сказала Ли-ра, улыбаясь. — Одн-на, сегодня ночью мы с тобой идем на озеро. Будь готова после заката.
Она подошла к столу и взяла в руки флакончики. Ярко-оранжевый она подала Арке, тот, в котором плескалась темно-вишневая жидкость — мне.
— Выпить вечером, перед выходом, — сказала она мне.
Мы вышли из ее дома подавленными. Арка не сверкала в мою сторону гневным взором очей, она вздыхала и смотрела куда-то вдаль. Мы разошлись на главной улице — ей надо было идти дальше, а я свернула на радиальную, где стоял мой дом.
Маме не понравилось, что я ходила провожать Терна. Она молчала весь вечер, и даже мой рассказ о том, что и Ли-ра вот-вот уйдет из нашего мира, не вернул ей разговорчивости. Я набрала воды, сварила кашу, испекла в печи хрустящий домашний хлеб. Время до вечера тянулось почти бесконечно. Кроваво-красный луч солнца прочертил по озеру яркую полосу, заглянул в окно дома, ударил в глаза.
Наконец-то.
Я достала из кармана пальто флакончик, который мне дала Ли-ра. Темно-красная жидкость должна была вернуть мне остатки памяти, одновременно защитив от идивэра — иначе казнь в видении убьет меня в реальности. Я поднесла флакончик к губам и сделала глоток. Жидкость была резкая на вкус, как молодое вино. Я выпила остатки и положила флакончик обратно за пазуху.
Вот и все. Последний шаг на пути обретения прошлого сделан.
Хлопнула дверь — вернулась мама с куском оленьего мяса из ледника. Поджав губы, она посмотрела на меня, потом на мою руку, все еще засунутую в карман.
— Ты готова? — спросила она, проходя в дом и снимая с головы капюшон.
Я кивнула. Мы пошли по улице, как обычно, пустынной в это время, к озеру. Я увидела прорубь, которая в прошлый раз открыла мне дверь в воспоминания, и меня пробрала дрожь, и я не сразу поняла, что же спрашивает у меня мать.
— Ты уверена, что вы с ней договорились встретиться после заката? — спросила она.
Я огляделась, и поняла, что Ли-ры у проруби нет. Более того, обернувшись, я ее тоже не заметила. Мысль о том, что она могла уйти, не выполнив обещания, обожгла меня огнем, но это была моя Ли-ра, и она бы так со мной никогда не поступила. Мы подождали еще немного, поглядывая в сторону деревни, но оттуда в направлении озера никто не вышел. Неужели она покинула этот мир, не дождавшись?
Меня охватил страх — лекарство-то я уже выпила. Что будет, если Ли-ра вообще не придет? Какими будут мои воспоминания, если рядом не будет ангела, готового в любой момент прийти на помощь?
— Мама, погоди, я схожу за ней, — сказала я, и, не дожидаясь ее согласия, побежала к деревне.
Я чувствовала, что лекарство уже начинает действовать — в голове становилось пусто, мысли исчезали, сменяясь простыми эмоциями: вот мне холодно, вот мне страшно, а вот я понимаю, что в доме Ли-ры темно, и скорее всего, там никого нет.
Я остановилась у дверей, не веря своим глазам. Прижимая руку к груди, чтобы удержать бег пустившегося вскачь сердца, я отдышалась, пытаясь одновременно успокоиться. Окна дома были темны. Дверь показалась мне приоткрытой, и, подойдя к ней, я взялась было за ручку — не имея ни малейшего желания входить внутрь, но понимая, что лучше удостовериться — но меня во второй раз за последние полдня отшвырнуло в сторону.
На этот раз с ног меня сбил мужчина. Его тонкий силуэт не показался мне знакомым. Некрасивое и злое лицо исказилось гримасой, когда он увидел, что я смотрю на него, мужчина безмолвно отвернулся и исчез за домом. На этот раз приземление было тяжелее, и мне потребовалось больше времени, чтобы, охая, подняться на ноги.
Кто это был, и что он здесь делал?
Я заглянула в открытую дверь, но непроницаемая темнота внутри не позволила мне что-либо разглядеть.
Не знаю, что это было: интуиция или что-то еще, но я вошла внутрь, огляделась и несмело позвала:
— Ли-ра!
Голос, раздавшийся из угла комнаты, был еще слышен.
— Одн-на, это ты?
— Да, я! — едва не закричала я, шагая в темноту и пытаясь сориентироваться, пока глаза к ней привыкают.
То, что я увидела перед собой, заставило меня ахнуть. Ли-ра в своем ангельском обличье лежала у стены. Вокруг валялись грязные перья, и, сделав шаг, я едва не наступила ногой на оторванное крыло. Второе белело чуть поодаль.
— Инфи великий!
Лицо Ли-ры чуть светилось в темноте — видимо, такова была ангельская природа. Я подошла ближе и опустилась перед ней на колени, не зная, за что хвататься, не зная, чем помочь и куда бежать, чтобы позвать на помощь.
— Ли-ра, ты… я…
Она схватила меня за руку и заставила замолчать. Глаза ее засветились синим ярким светом — так же, как в моем сне светились глаза Фея.
— Слишком поздно, — сказала она. Голос ее звучал твердо, но это была смертельная твердость. Я поняла, что если Ли-ра замолчит — она замолчит навсегда. — Тебе нужно использовать свое второе воплощение, найти Ининджера и сказать ему, что война уже началась. Пусть готовятся. Пусть собирают войска.