– А в промежутках – ПМС, – заметила официантка, ставя на стол цветы.
– А что такое ПМС? – спросила Твидж.
– «Предменструальный синдром» – название, придуманное медициной мужчин для обозначения естественного колебания гормонального уровня, предвещающего наступление регул, – изрекла наставница. – Эти незначительные и совершенно нормальные изменения мужчины считали чем-то вроде болезни. – Она взглянула на Карен, ожидая подтверждения.
– Я, бывало, отрезала себе волосы, – вспомнила моя свекровь.
Наставница заерзала на стуле.
– Однажды я отхватила с одной стороны все начисто, – продолжала Карен. – Каждый месяц Бобу приходилось прятать ножницы. И ключи от машины. Я начинала рыдать всякий раз, как загорался красный свет.
– А отеки у тебя были? – поинтересовалась мать, наливая Карен очередной стакан одуванчикового вина.
– Да я становилась похожа на Орсон Уэллис!
– А кто такая Орсон Уэллис? – спросила Твидж.
– Ваши комментарии отражают ту ненависть к собственному телу, которую вам привило владычество мужчин! – воскликнула наставница. – Мужчины вывели породу женщин с промытыми мозгами, женщин, которые считают, что месячные – это зло, и даже называют их «проклятием», а все оттого, что приняли точку зрения мужчин.
– А я называла их проклятием, поскольку была уверена, что его наложила на меня злая колдунья, – заявила Виола. – Как в «Спящей красавице».
Все воззрились на нее.
– Ну да, так я и думала, – подтвердила моя старшая дочь. – Это была единственная причина, которую я сумела изобрести. – Она вернула свою книжицу наставнице. – Да я и теперь верю в это.
– По-моему, вы поступили очень храбро, отказавшись от амменерола, чтобы завести Твидж, – сказал галантный Байш.
– Это было ужасно, – с чувством произнесла Виола. – Вы просто не представляете.
Мамуля вздохнула:
– Когда у меня начались месячные, я спросила свою мать, были ли они и у Аннеты.
– А кто такая Аннета? – немедленно заинтересовалась Твидж.
– Девушка-мушкетер, – ответила мамуля и добавила, заметив непонимающий взгляд Твидж:
– Ну та, по телику.
– Высший класс, – сказала Виола.
– «Клуб Микки Мауса», – уточнила мамуля.
– Это что, такая старшеклассница, которую звали Клубника Мауса, что ли? – недоверчиво спросила Твидж.
– Да, это были тяжелые времена – во многих отношениях, – вздохнула я.
Мать испепелила меня взглядом и обратилась к Твидж:
– Аннета была идеалом каждой девочки. У нее были вьющиеся волосы, неподдельная грудь и отутюженная юбка в складку. Я просто не могла вообразить, чтобы и ее отягощало нечто столь же _грязное_ и неблагородное. Мистер Уолт Дисней никогда не допустил бы этого. А уж коли у Аннеты этого не было, то, думала я, и мне оно ни к чему. И вот я спросила свою маму…
– А что она ответила? – не выдержала Твидж.
– Она сказала, что такое бывает у каждой женщины. И тогда я поинтересовалась: «Что, даже у английской королевы?» И она ответила: «Даже у королевы».
– Правда? – изумилась Твидж. – Да ведь она такая _старая_!
– Это сейчас у нее ничего нет, – раздраженно сказала наставница. – Я же объяснила вам, что менопауза наступает примерно в пятьдесят пять лет.
– И тогда у вас начинаются вспышки беспричинной ярости и остеопороз, а на верхней губе вырастают усы, как у Марка Твена.
– А кто такой… – начала было Твидж.
– Вы просто вторите пристрастному мнению мужчин, – прервала ее изрядно покрасневшая Евангелина.
– Знаете, что меня всегда интересовало? – спросила Карен, заговорщицки наклоняясь к мамуле. – Не была ли причиной Фолклендской войны менопауза Мэгги Тэтчер?
– А кто такая Мэгги Тэтчер? – спросила Твидж.
Наставница, лицо которой к этому времени стало почти того же цвета, что ее шарф, вскочила:
– Мне ясно, что с вами бесполезно разговаривать дальше. Мужчины основательно поработали над вашими мозгами. – Она принялась лихорадочно собирать свои брошюрки. – Да вы слепы, все вы! Вы даже не понимаете, что являетесь жертвами тайного заговора, цель которого – лишить вас вашей биологической основы, всей вашей женской сущности! Ваше хваленое «Освобождение» вовсе не было освобождением. Это просто новый вид рабства.
– Даже если бы это было правдой, – произнесла я, – даже если это и был заговор, призванный подчинить нас влиянию мужчин, ей-богу, оно того стоило.
– А знаете, Трейси права, – заметила Карен, обращаясь к мамуле. – Совершенно права. Если есть на свете что-нибудь, ради чего стоило бы пожертвовать даже своей свободой, то это, несомненно, избавление от регул.
– Жертвы! – возопила наставница. – У вас украли вашу женственность, а вас это даже не волнует!
И она ринулась к выходу, сокрушив по дороге несколько кабачков и клумбу гладиолусов.
– Знаете, что я ненавидела больше всего до Освобождения? – невозмутимо спросила Карен, выливая остаток одуванчикового вина в свой бокал. – Гигиенические пояса.
– И эти картонные аппликаторы для тампонов.
– Ни за что не стану циклисткой, – заявила Твидж.
– Замечательно, – поддержала я.
– А сладкое будет?
Я подозвала официантку, и Твидж заказала засахаренные фиалки.
– Кто-нибудь еще хочет десерт? – спросила я. – Или вина из примулы?
– По-моему, вы нашли прекрасный способ помочь своей сестре, – промурлыкал Байш, склоняясь к Виоле.