На поле горели танки и бронетранспортёры. Маслянистый дым десятков стальных костров низко стелился над ним. Перепаханная снарядами и гусеницами земля сплошь усеяна телами убитых и раненых. Кое-где трупы лежали грудами, друг на друге, в четыре - пять слоёв. Раненые, у которых ещё оставались силы, пытались ползти к своим. От одной подбитой машины к другой перебегали пары санитаров с носилками. Дэк ещё раз осмотрел печальную картину, поправил ларингофоны и заговорил:
- Ураган, Фонтан, Буран! Говорит Атлас. Уводите машины на исходную. Трак 387! Выдвигай эвакуатор, ремонтников, постарайтесь утащить всё что сможете. Как поняли? Приём.
- Поняли тебя, Атлас, - донеслось в наушниках. Дэк обратился к механику:
- Талку, давай назад, поосторожней, за дымом прячься. И люк открой, по-походному иди, а то раненых подавишь.
Танк медленно пополз назад, прячась в складках местности. То и дело приходилось останавливаться, подбирая раненых. К перевязочному пункту на броне приехало семнадцать раненых. Дэк сказал Талку поставить танк в окоп, приводить его и себя в порядок, по возможности отдыхать, а сам побрёл к комбату Скале.
Его качало, как на палубе в шторм, - не прошли даром попадания:
"Лёгкая контузия есть "- нехотя подумал он. Навстречу к перевязочному пункту брели раненые. Одна за другой санитарные летучки, загрузившись тяжёлоранеными, уносились в недалёкий тыловой госпиталь. В ноздри била смесь дыма, горелого металла, резины... и человеческой плоти вперемешку с запахами пороха и крови. Он очень устал за день и, почувствовав, что сейчас вот-вот упадёт, присел на станину разбитого орудия. Оборона ещё держалась, но их постепенно теснили и танки его батальона стояли за позициями одной из двух противотанковых батарей, раздавленных вчера.
Гонту всё также сидел на патронном ящике в траншее рядом со своим КП и блаженно жмурился под низким осенним солнцем, несмотря на перевязанную руку. В микрофон рации также, как и четыре дня назад, бубнил позывные радист. Только это был уже другой парнишка.
Ротмистр приветствовал его первым:
- Здравствуй, Атлас.
- Здравствуй, Скала. Что-то ты сегодня шибко довольный...
- Так четвёртый день жив, и батальон мой тоже. Хоть и не все. А ведь ещё вчера последних должны были выбить. Хорошо с вами воевать оказалось... И с тобой, и с Генералом... Командира я ещё с войны знаю, но над ним полно дерьмоедов сидело. Бывало, столько народу положат за зря - аж жить тошно. А Генерал - он другой, умеет ... умеет с умом людей на смерть посылать. Так мне ещё не приходилось воевать. Слышал про таких командиров на фронте, да им ходу недавали - он жадно затянулся трофейной сигарой и пристально взглянул ему в глаза.
- Дэк, ты ведь при ревкоме... Семьи офицеров вывезли?
- Да.
Понимаешь, жена меня три года назад бросила. К матери уехала. Год один болтался... Она меня с того света вытащила. Ребёнок у нас, - он с надеждой посмотрел Дэку в глаза:
- Вывезли их, Гонту. В первой колонне. Про неё полковник отдельно сказал. Не переживай за зря. Далеко твои. Далеко отсюда.
- Да... Вот... Понимаешь...
- Слово офицера.
Ротмистр облегчённо перевёл дух, фронтовики словом офицера не кидались.
- В гости зазывал, а выпивки нету.
- Есть! Холо! Тащи сюда трофеи. Дорогого гостя угощать будем. Мы ему здесь все должны!
Танк начал медленно сползать по скользкому откосу в глубокий кювет, беспомощно скребя размокшую землю гусеницами и завывая дизелем.
- Не газуй! Не газуй, Талку! Тысячу шестьсот не больше!
Дэк озабоченно смотрел, как машина медленно заваливалась на леый борт. Казалось ещё чуть - чуть и всё: 801-й прочно застрянет, но Талку сбросил обороты, и танк едва слышно, ворча движком на средних оборотах, начал выкарабкиваться на разбитый в дрызг грейдер.
Вокруг озабоченно гомонили и толпились сотни людей. Наконец, машина выбралась из ловушки и осторожно поползла дальше. Спереди и сзади, сколько хватало глаз, по грейдеру двигались машины, подводы, запряжённые лошадьми и быками. Брели на юго-запад тысячи солдат и беженцев - Пангунский фронт отступал в леса. Вторые сутки они уходили всё глубже и выше в чащобы Пангунского нагорья, а по пятам за ними волчьими стаями рыскали разведпатрули штурмовой гвардии и егерей.
Им удалось продержаться на дальнем рубеже семь суток, ещё четверо на окраинах Инто.
На одиннадцатые сутки, вечером последние арьергарды оставили пылающий город, через два часа после того, как Сапёр увёл последний конвой с ранеными и беженцами из его развалин. Отступление дважды превращалось в беспорядочное бегство. Люди бежали куда глаза глядят, бросая оружие и снаряжение под беспощадным огнём артиллерии, их давили танки, расстреливали штурмовики.
Но 387-й танковый, верней, его остатки, спасали положение. Людей снова собирали в колонны и безостановочно гнали вперед, в леса, к спасению. На двенадцатые сутки Зоран сжалился над ними и укрыл землю густым, мокрым туманом - штурмовики вышли из борьбы, прикованные к земле, но ещё сутки восставших терзали разъезды конных егерей и гвардейские бронепатрули.
День клонился к закату, люди были измучены до предела. Дэк сменил за рычагами вконец --> замордованного[Author:пђ.п»] Талку и велел командирам остальных четырёх машин подменить механиков.
Бесконечная колонна змеилась по грейдеру, сверкая во тьме искорками самокруток, тактическими огнями машин, холодно поблёскивая сталью штыков, машин, брони. Через шесть часов Талку сменил Дэка, когда тот начал засыпать за рычагами, Потом его место занял безлошадный механик с 823-го, ехавший на их броне. Наконец, под утро грейдер как - то незаметно кончился, сначала пошли какие-то гати через заболоченную речушку, потом дорогу сменила тропа и над людьми и машинами сомкнули свои разлапистые ветви ели и сосны вековечного дикого леса. Ещё через час Дэк заметил ДЗОТы и блиндажи Лесного Рубежа. В пяти километрах за ним последовал приказ поставить танки в окопы. Уцелевшие орудия и грузовики ставили в двух километрах выше. Не слишком густой сосновый лес позволял отгонять технику по обе стороны от тропы. Полуживые, они начали натягивать палатки и тенты над машинами. Едва танки и бронетранспортёры спрятали от лишних глаз силы их оставили. Люди повалились в палатках ниц и заснули. Несколько часов, не было ни одного часового. Отдохнув немного, они начали приводить машины в порядок. В импровизированных боксах, прилепившихся к стволам деревьев, прошли ещё сутки, работа валилась из рук, глаза смыкались сами собой. Из ста пятидесяти семи их в батальоне осталось сорок четыре, шестьдесят два погибли, из них пятьдесят шесть танкистов, За одиннадцать суток боёв сгорело 24 танка, считая трофейные. Осталось 9 машин - те 5 танков, что привёл с собой Дэк, ещё четыре, повреждённых, эвакуировали сюда за четыре дня до окончания боёв. Уставшие, они всё же привели в порядок семь машин, ещё две поставили на ход, не удалось только исправить вооружение.
Сапёр выслушал его доклад, внимательно посмотрел на полуживых людей, и, мрачно крякнув, недовольно буркнул:
- Достаточно. Веди, Алту, своих ребят в верхний лагерь. Отмывайтесь, отдыхайте, остальное потом доделаем.
В верхнем лагере они впервые за две недели помылись в бане. Вместо заскорузлого, изодранного, скользившего между пальцами от грязи белья и обмундирования бабы, управлявшиеся в бане, дали им чистое, сухое. В довершение, уже для полного счастья, послали их в столовую. Сытые, охмелевшие без выпивки от наваристой чечевичной похлёбки с кониной, они, побрели искать 14-й барак, отведённый для 387-го батальона. Три десятка двухэтажных бараков стояли посреди деревьев. Больше того, кроны самых крупных и могучих сосен подпирали хмурое небо, поднимаясь из их двухскатных крыш. Они слегка растерянно брели среди этого спрятанного под кронами леса города, среди галдевших, резвящихся ребятишек и хозяйничавших меж деревьев женщин. Мужчин - солдат или ополченцев почти не было видно.
- Ничего себе. Как это они ухитрились? - растерянно пробормотал Гео, скребя свежевыбритую макушку.
- А зачем дерево-то валить? Времянку можно и вокруг ствола прилепить. Может не слишком удобно - зато с верху не увидишь, - объяснил ему Дэк.
- Хозяюшка! А где служивые? - поинтересовался Талку у молодухи, развешивавшей на верёвках стиранное солдатское бельё.
- Умаялись. Дрыхнут мужики, только что в караул или на работу начальство выгонит, а так, спят без задних ног.
- Дык, это самое...
- Сами только до нар доберётесь - да сразу на боковую. Окосевшие все. Вон, полюбуйтесь на себя - морды у всех замученные, сонные. Неделю, наверно, от вас проку не будет, - печально вздохнув, ответила женщина, жалостливо глядя на них.
В полутёмном бараке на двухярусных нарах лежало больше трёх сотен людей, свободных мест не было. Дэк подошёл к человеку, сидевшему под шахтёрской лампочкой на чурбаке и пришивавшему к поношенной гимнастёрке сержантский погон.
- Это четырнадцатый барак?
- Он самый.
- Мы танкисты, определили нас сюда, а мест нет.
- Так вам на второй этаж. С правой стороны, от противоположного торца. Там и размещайтесь.
- Вы какой части?
- Первый батальон 841-го полка.
- Командир ваш жив?
- Жив, только ранен.
На втором этаже было чуть светлее. Под самой крышей было несколько окошек-отдушин. Среди нар возились женщины, играли дети. Гонту расположился на нижних нарах. Правое бедро его, перебинтованное, покоилось на скатанной телогрейке. Возле него возился малыш двух лет и что - то ему объяснял. Гонту рассеяно поддакивал сыну. Молодая женщина перебирала нехитрый скарб, пытаясь соорудить хотя - бы подобие уютного гнезда в мрачном бараке. Гонту, едва увидев Дэка, расплылся в счастливой улыбке.