— Господь с тобой! — всплеснула руками Элсбет. — Неужели так далеко зашло?
— Бес силён! — вздохнула служанка.
— И молчишь?
— А кому сказать-то?
— Госпоже. Нечего пастырю своё стадо портить!
— Боюсь я, — девушка комкала подол платья. — Не поверит!
— Тогда я сама скажу.
Благодаря напористости Элсбет и острому язычку Джуди отец Тальбот со скандалом был изгнан, несмотря на то, что, по его словам, в своём общении с прихожанками не заходил дальше щипков и не совсем приличных разговоров. Гневное письмо епископу, написанное от лица Элджернона Уоршела, изобличало все его грехи.
— Кто не без греха? — вздохнул отец Тальбот, покидая стены Уорша.
В то время, как неудачливый прелюбодей трясся по кишевшим разбойниками дорогам, рискуя жизнью и нехитрыми пожитками, его обвинительница пребывала в состоянии сладкого томления, вызванном появлением нового управляющего. Звали его Стивен, и было в нём что-то, от чего девушки не могли спать по ночам.
Раньше в Уорше Стивена никто не видел, да и в деревне его не помнили. Он появился сразу же по приезду барона и тут же был назначен на место, считавшееся недосягаемой вершиной в негласной замковой служебной иерархии: управляющих никогда не отправляли на войну. Почти никогда.
Так получилось, что Стивен сразу обратил внимание на молодую женщину, носившую еду в его каморку, и начал оказывать ей всяческие знаки внимания. Смекнув, что к чему, Джуди, а это была именно она, решила скрыть от него свои отношения с Метью, а, заодно, и наличие Рут. Для этого пришлось провести долгую воспитательную работу среди служанок, используя метод кнута и пряника, плодами которой явилось признание "доброй души" Берты, как на духу выложившей всё Стивену. Правда, ожидаемого эффекта это не произвело, да и не могло произвести при наличии скорого на выдумки язычка Джуди. Твёрдо заявив, что всё это наветы, никакой дочери у неё нет, а Метью был всего лишь мимолётным увлечением, она тем же вечером подкараулила Берту и разукрасила её так, что на неё не польстился бы и опальный отец Тальбот.
После этого роман с управляющим стремительно закрутился, достигнув своего апогея в комнате Стивена.
В тот день она была не в духе и с особым остервенением намывала полы. Её бесила сама мысль о том, что её, служанку молодой госпожи, заставляли заниматься грязной работой. Справедливости ради, мытьё полов в Уорше было событием исключительным и в данном случае было приурочено к предстоящим родам баронессы Уоршел.
Она дошла только до площадки второго этажа, а руки уже ломило от усталости. Не выдержав, Джуди присела на ступеньки, подавив в себе желание пнуть ведро — придётся спускаться вниз, набирать новое и тащить сюда.
— Всё работаешь, Джуди? — Её обняли сильные руки Стивена.
— Да ну тебя к чёрту лысому! — Она ударила его локтем.
— Крепкий же ты орешек! — засмеялся управляющий и сильнее стиснул её.
— Тише ты, кости сломаешь! — зашипела на него Джуди.
— И не надоело тебе?
— Что?
— Полы юбкой мести. Лучше бы поднялась ко мне, выпила домашнего вина.
— А у тебя есть вино? — Глаза девушки блеснули. — Откуда?
— Мать прислала. Пойдём! — Он поднял её на ноги и потащил вверх по лестнице.
Вино было кислым, но служанке, никогда не пившей вина, оно показалось прекрасным. Раскрасневшись, повеселев, Джуди шутила, позволяла Стивену щипать себя за бока. У неё кружилась голова (вино казалось совершенно безобидным, и она пила кружку за кружкой, сначала под вкрадчивые уговоры управляющего, а потом уже сама), хотелось прилечь.
— Ммм, а у тебя настоящая постель, — протянула Джуди взглянув на низкое самодельное ложе из сундука. — Я ведь на ветоши сплю…
— Если хочешь, ложись, — с готовностью предложил Стивен.
— Не отказалась бы, — призналась служанка. — Ноги гудят, а голова тяжёлая и кружится…
Управляющий бережно перенёс её на постель и снял с неё башмаки. Немного подумав, он снял и чулки и принялся за шнуровку котты.
— Эй, что ты делаешь? — забеспокоилась Джуди, приподнявшись на локте. — Мы так не договаривались!
— Ну, так давай договоримся! — Стивен прижал её к сундуку и одарил долгим страстным поцелуем. Не теряя времени даром, он быстро расправился с коттой и, сев, задрал ей рубашку.
Проанализировав ситуацию, свои выгоды и возможности, Джуди приняла решение не сопротивляться. В конце концов, Стивен ей нравился, да и она не была неопытной девочкой, так что нужно было лежать и получать удовольствие.
Джуди расслабилась и позволила управляющему делать с ней всё, что ему хотелось. Это "всё" у него получалось, и она пришла к выводу, что неплохо бы повторить.
* * *
Была ночь. Каролина рожала. Её тонкая белая шея с резко обозначившимися венами неестественно изгибалась при каждом приступе боли; тело выгибалось дугой. На потном лице застыла маска страдания.
Сначала она кричала, кричала так, что слуги, разбежавшиеся по своим углам, испуганно шептались. Потом у неё уже не было сил кричать, и она лишь хрипела. Сведенные судорогой пальцы цеплялись за простыню.
Засучив рукава, повитуха с готовностью замерла в изножье постели, время от времени повторяя:
— Ну же, ну же, милая, тужьтесь! Совсем немного осталось!
Каролина ей не верила, впрочем, она её даже не слышала. Баронесса совсем отупела от боли, разливавшейся от низа живота по всему телу.
Жанна не решалась войти в комнату к роженице. Её пугали истошные, полные мольбы стоны мачехи, пляшущее пламя свечи, скомканные испачканные простыни.
Роды опять были трудными, сколько же они продляться на этот раз?
Из комнаты несчастной Каролины вышла Джуди с тазом воды в руках. Жанна тут же набросилась на неё с вопросами.
— Ну, как она? Долго ещё?
— Не знаю, госпожа. Это всё от Бога зависит. — Служанка поставила таз на пол; только сейчас баронесса заметила, что вода в нем подозрительно темная.
— Кровь? — тихо спросила она.
Джуди кивнула, подняла таз и зашагала к лестнице.
Страшный, нечеловеческий крик Каролины, как нож, рассек темноту. Женщина не могла так кричать. Жанна закрыла уши руками и побежала прочь. Влетев к себе, она с разбегу упала на постель и закрыла голову подушкой. Неужели это ждёт и её, неужели и она будет так кричать?
Крик не повторился, и Жанна позволила себе уснуть. Её разбудила Джуди. Было уже утро; беззаботно пели птицы.
— Ну, родила? — сонно спросила баронесса, оправляя измявшуюся за ночь одежду.