Нинус тяжело вздохнул и, утерев пот со лба, подошел к самому краю скалы, обрывающейся вниз двухсотярдовой пропастью. Вот и Киммерию уже видно.
Палач почти преодолел кряжи Киммерийских гор, состоящие из снега, камня и льда, что отделяли северные страны от южных королевств. Оставалось пересечь долину, и невысокую горную гряду, и он окажется на Земле Муррохов.
Поправив заплечный мешок Нинус начал искать спуск. Проклятая лавина, сошедшая на торговый тракт в Киммерию, лишала его возможности двигаться проторенной дорогой. Пришлось искать другие пути. Лошадь сломала ногу два дня назад, оступившись на каменистой насыпи, чудом не придавив собой седока. Немедийцу ничего не оставалось делать, как прирезать скотину и продолжать путь пешком.
Приходилось следить буквально за каждым шагом. Снег надежно скрывал расщелины и острые камни, поэтому путь в милю он преодолел только за два часа.
С наслаждением, сбросив свою ношу, Нинус подошел к краю замерзшего водопада, застывшему фантастическими ледяными фигурами и причудливыми сосульками. Сверху всего этого великолепия стекала прозрачной пленкой вода. Немедиец набрал полную горсть и с наслаждением выпил, затем умылся. Набрал полную флягу воды сводящей зубы от каждого глотка.
«Проклятые горы» — глаза Нинуса искали подходящий путь из долины на ту сторону хребта. «Сначала наверх до того камня, потом правее до базальтового утеса, а дальше видно будет…»
Нинус развернул мешок и принялся копаться в нем, ища еду. Внезапно звук тихого стукнувшего камня заставил его схватиться за топор и обернуться.
Существа, подбирающиеся к нему, явно были в родстве с человеком, коренастые низкорослые фигуры, низко скошенные лбы и маленькие глазки. То ли в лапах, то ли в руках сучковатые дубины, кремниевые топоры и копья. Зверолюди были замотаны в какие то обрывки козьих шкур, именно они и позволили почти незамеченными подобраться так близко к человеку. Только случайность помешала подобраться вплотную.
Нинус был наслышан об этих существах, косматых зверолюдях Киммерийских гор. Варвары много поколений назад вытеснили этих каннибалов с долин в горы, и теперь они постепенно вырождались. Продолжая, тем не менее, нападать на одиноких путников.
Перехватив топор, Нинус стал ждать. Зверолюди сообразили что их заметили и нечленораздельно вопя накатились мохнатой волной на немедийца. И пускай их оружие было не из стали, и даже не из бронзы, а всего лишь из камня, руки, сжимавшие это оружие, были крепкими и сильными.
Первый же добежавший до немедийца зверочеловек опустил свою дубину на голову врага. Но того уже на том месте не было. Зато короткий и мощный удар вскрыл череп промахнувшемуся каннибалу. Разъяренно визжа и скаля большие зубы, на немедийца бросались все новые и новые твари.
Спасли немедийца доспехи, металлические пластины были не по силам ни копьям, ни топорам. Последние же вообще в лучшем случае оставляли вмятины, но толстая кожаная подкладка глушила эти удары. Да еще на стороне Нинуса была неорганизованность этих тварей. Ну, какая тут организованность и порядок, когда сразу несколько существ, толкаясь, отталкивая и мешая друг другу, пытались сообща выполнить какую-то работу. Нинус успешно парировал щитом сильные, но плохо рассчитанные удары. Его же топор собирал кровавую жатву с каждым вторым ударом.
На какой-то момент визжащая волна каннибалов откатилась от него на десять ярдов, и немедиец перевел дух, давая пусть мимолетный, но все равно отдых, рукам и ногам, уставшим сначала от спуска, потом от схватки. Каннибалы теперь лишь скалились, обнажая желтые кривые зубы в его сторону, и потрясали грубым оружием, но подходить ближе не стремились. Немедиец пересчитал лежащие на снегу окровавленные тела в грубых обмотках. Шестеро. Совсем неплохо, учитывая то, что у него не было пока ни одной серьезной раны. Но тварей еще было никак не меньше десятка. Внезапно из толпы вышел довольно большой зверолюд, на голову выше своих собратьев, и очень широкий в плечах. Пальцы, поросшие рыжеватым мехом, сжимали рукоять кремниевого топора. Существо повелительно прорычало, гомон тут же затих.
«Не иначе вожак» — сообразил Нинус.
Зверочеловек ткнул в сторону палача пальцем с кривым когтем и клацнул зубами.
— Клацай уродина, пока есть чем, — огрызнулся палач. «Да, таким топором мои доспехи не пробить, но силы удара хватит, чтобы свалить даже быка на землю…»
Зверолюд широко замахнулся и нанес горизонтальный удар, палач втянул живот и отскочил. Следующий удар должен был разрубить палача до самого пояса. Но Нинус снова увернулся и сделал отвлекающий финт топором. Тварь купилась на это и поспешно закрылась, внимательно смотря за рукой с зажатым топором. Тут же пришел удар, откуда вожак зверолюдей и не думал, отточенный край стального щита вонзился в запястья монстра. Острая сталь разрубила связки и остановилась только на кости. Существо разъяренно завизжало и выронило топор. Теперь уже атаковал немедиец, без труда уворачиваясь от когтей твари. Топор палача оставлял все новые отметины на теле существа. Стоявшие в отдаление его соплеменники постепенно пятились все дальше.
Палач же теперь наносил все новые удары по телу вожака, пока тот не рухнул как подкошенный на залитый своей же кровью снег. Шея у зверочеловека была толстая, поэтому Нинусу пришлось нанести два удара. Подцепив отрубленную голову носком сапога немедиец отправил ее в сторону оставшихся зверолюдей.
Твари быстро развернулись и без оглядки побежали прочь.
Палач осмотрел себя после схватки, несколько вмятин на пластинах доспеха и на щите, но в целом все очень неплохо. Только разве что устал еще больше. Но отдыхать посреди изрубленных тел желания было еще меньше. Со вздохом немедиец поднялся на ноги, на ощупь нашел несколько полосок вяленого мяса в походном мешке и, жуя на ходу, начал снова подниматься. К счастью это были уже не те скалы, вершинами пронзающие низко нависшие облака, которые пришлось преодолевать два дня назад. Их уже не было, как и не было бесчисленных лавин, скользких ледников и случайных обвалов.
Палач с трудом перекинул свое тело через кромку обрыва и растянулся прямо на камнях, давая краткий отдых измученному телу. Перевернувшись на спину, Нинус с облегчением смотрел в небо, в серо-фиолетовое вечернее небо, не закрытое больше ничем.
Покряхтев и собравшись с силами, немедиец заставил себя подняться и сделать несколько шагов. Нинус оказался на краю выступа, выдававшемуся вперед подобно форштевню корабля, и посмотрел вниз.
«Вот она, Киммерия!»
Туман скрывал всю долину, и лишь порывы ветра позволяли временами увидеть каменистые склоны холмов, в которые постепенно переходили горы, низкие чахлые деревца и лишь самые высокие вершины окрашивали лучи заходящего солнца в розоватый цвет. Но это была она, Киммерия, цель его пути.
«Скоро уже! Совсем скоро он окажется на Бен Морге!»
С этими мыслями уставший палач стал готовиться к ночевке. Нашел среди гигантских валунов и нагромождения скал небольшой закуток, напоминающий нишу, достаточную для того, чтобы улечься одному человеку. «Уже неплохо» хмыкнул Нинус. «Хоть какое-то спасение от ветра».
Палач нарубил веток с корявых и невысоких деревьев и с трудом разжег костер. Наконец вода в закопченном котелке забулькала и Нинус высыпал туда несколько кусков вяленого мяса, покрытого слоем специй. Не утерпев пока мясо полностью разморозиться он выловил ножом аппетитный ломтик и, закутавшись в медвежью шкуру, купленную казалось давным-давно в Немедии, снова вышел на край скалы.
Вокруг стояла почти полная тишина, свист ветра и скрип снега под сапогами только и нарушали покой. Лениво ползли клочковатые облака, закрывая мерцающие звезды и огромный серп луны, снизу вообще стояла непроницаемая темнота. И лишь далеко на горизонте смутно угадывалась горная гряда, освещенная луной, которая и должна постепенно перерасти в Бен Морг.
Порыв ветра донес ароматный запах от костра. Через десять минут со скудным ужином было покончено. Поудобнее устроившись (хотя какие удобства на камнях?) и завернувшись в шкуру с головой палач заснул.
Сквозь веки Нинус почувствовал что солнце уже поднялось и разминая затекшее тело встал. Проглотил наскоро несколько кусков холодного мяса, запил водой и постепенно стал спускаться.
Ветер и солнце разогнали седое покрывало тумана, и палач видел теперь свой путь без помех. Идти предстояло через сплошную череду из холмов, поросших лесом, камней и сугробов. Но немедиец был рад и этому, после смертельно надоевших опасностей в горах, где лавину может вызвать обычный кашель, а неудачный шаг может стоит жизни.
На четвертый день путешествия Нинус миновал почти непролазную чащобу и выскочил прямо на селенье охотников-киммерийцев. Причем ему очень не повезло, как раз когда он с проклятьями прорвался через колючие лапы елок, на него удивленно уставились три киммерийца, свежевавшие неподалеку дикого вепря. Причем в нескольких десятках ярдов от них виднелось еще двое северян, возле дома врезанного прямо в склон небольшого холма.
Прятаться смысла уже не было, палач поднял правую руку с раскрытой ладонью, в приветственном жесте; вставил топор в петлю и направился прямо к варварам.
— Я Нинус-немедиец — сразу представился он.
— Я, Турах-Канах, охотник, — ответил самый старший варвар, с посеребрившей бороду сединой. Чего здесь ищешь немедиец?
— У меня послание к ванахеймскому ярлу, — соврал Нинус. — И, похоже, я заблудился.
— Заблудился, говоришь… — лицо варвара накрыла печать задумчивость. Ладно, расскажу я тебе про путь на Ванахейм. Идем. Закончили с кабаном? — он вопросил у своих сыновей. — Тогда устроим перекус заодно.
Киммериец кивнул на дом и палач старательно сделал вид, что донельзя обрадован этим поступком варвара. Не имея большого выбора, Нинус зашагал следом, рассматривая жилье.
Лишь краешек крыши и кусок стены выглядывали из холма. Скорее всего, здесь раньше была берлога медведя, потом ее расширили и сделали более-менее пригодной для сносного жилья. А что еще охотнику нужно, кроме крепких стен, теплой постели и нормальной еды?
Зайдя с яркого солнечного света, в мягкий полумрак жилья охотников, Нинус на некоторое время просто ослеп. Затем постепенно разглядел открытый очаг на возвышении, обложенный почерневшими от сажи камнями, сверху очага прорубленная дыра в крыше. Земляной утоптанный пол, несколько скамей, шкуры на стенах, да две пары оленьих рогов на вкопанном почти посередине помещения столбе завершали обстановку дома. На дальней половине помещения, при свете масляной лампы возились две женщины, младшая по-видимому дочь Тураха, и старшая — жена. И только потом Нинус заметил киммерийца, сидящего неподвижно и закутанного во множество шкур. Рядом с ним лежали окровавленные тряпки, да стояла кружка с каким-то настоем.
Турах пояснил:
— Это Трил, три дня назад на шатуна пошел. Неудачно. Подрал сильно его медведь, теперь раны гноятся и не заживают, медведь любит, чтоб мясо с душком было, потому, как когтями полоснул, да вовремя ты промыть не успел, считай почти мертвый.
Раненного варвара трясло в сильнейшей лихорадке, несмотря на то, что натоплено было очень сильно, и торфяной дым, перед тем как выйти из дыры в крыше собирался под самым потолком в густые клубы. Нинус внимательно всмотрелся в лицо Трила.
«Не, этот киммериец уже не жилец» — об этом говорил весь жизненный опыт Нинуса, но вслух он, конечно, ничего не сказал.
— Ладно, садись немедиец, — Турах указал на свернутые шкуры возле костровища. Жена принесла поджаренные куски свежей зайчатины и овсяные лепешки и Турах протянул палачу изрядный кусок тушки. Тому ничего не оставалось сделать, как принять еду.
Киммерийцы ели молча, запивая скудную еду водой из кувшина. Наконец сыновья Тураха вышли, а женщины удалились на другую половину дома выделывать шкуры.
— Смотри немедиец, — Турах разложил в одному ему ведомом порядке несколько камней возле очага и веточек. — Вот тут мы, — указательный палец ткнул на обломок гранита, — вот это Ванахейм, пойдешь сначала на север, до Утеса Оленя, ни с чем его не перепутаешь. Потом пойдешь вдоль горной гряды, долго идешь. Четыре дня не меньше. А затем увидишь ущелье, глубокое, будто вспоротое ножом тело. Вот вдоль него и иди. Встретишь клан Нахта, не говори, что я тебе дорогу объяснил, у нас вражда с ними. Если Кром будет к тебе милостив, на наших землях, спустя луну ты будешь уже у ваниров.
Хлопнула входная дверь, впуская какого-то киммерийца, в просторной меховой одежде, с посохом в руке.
— Я слышал у тебя беда — раздался скрипучий старческий голос.
— Да туир Мэйрхаун, проходи. Это немедиец, Нинус, путешествует в Ванахейм.
— Путешествие дело хорошее, особенно когда ноги молодые и крепкие, — ответствовал седой туир.
Сгорбленный старец потоптался у входа, стряхивая с сапог налипший снег. Потом Турах провел Мэйрхаун к сородичу, пораненному медведем. Туир лишь покачал головой, увидев раны Трила но, закатав, рука принялся что-то бормотать. На миг показалось, что его пальцы окутало синеватое свечение, но тут же погасло.
— Сейчас приготовлю отвар, будешь только им поить в течение трех дней.
Рука старика нырнула в сумку на боку, и он принялся кидать в котелок какие-то листья и ягоды Немедиец успел заметить два листочка земляники, горсть желудей, потом поднявшийся от воды пар скрыл остальные компоненты.
— Спасибо Мэйрхаун, — произнес Турах.
— Так я здесь именно для того, чтобы помогать, — улыбнулся туир. Меня вот странник заинтересовал. Так откуда ты и куда?
— Из Немедии в Ванахейм иду.
— Слыхал, слыхал про Немедию, большая страна, трудолюбивый народ. К сожалению, про ваниров того же сказать не могу.
Старец пригладил седую бороду. Голубые глаза старца встретились с взглядом желтых глаз Нинуса.
— Удовлетвори блажь старика, дай на твою ладонь гляну…
Нинусу очень не хотелось давать свою ладонь старому сморчку, но иного выхода не было.
Старик наклонился почти к самой ладони и тут же отпрянул, вцепившись в резной посох и, нервно сглотнул. Турах, нахмурившись лишь смотрел. Наконец старик протянул руку в сторону немедийца и что-то зашептал. Палач закричал от сильнейшей боли, казалось, тысячи жал скорпионов вонзились разом в его лицо. Немедийцу показалось, что его голову окутало просто жалящее облако боли, которое пронзает каждый дюйм его головы. Он почувствовал, как его охватывает гнев и ярость.
Рука сама собой выхватила топор и спустя миг, острое лезвие разрубило голову старику почти до самых губ. Два голубых глаза удивлено смотрели по обе стороны от лезвия топора. Со смачным хлюпаньем Нинус вырвал топор из раны, как раз вовремя, чтобы парировать удар меча Тураха.
Несколько минут оружие палача и киммерийца высекало искры, пока Турах не поскользнулся на разложенным им самим камнях, неловко взмахнув руками и упал. Сразу же сапог Нинуса оказался на запястье его правой руки. Лезвие топора размылось в мутную полосу и обрушилось на шею варвара. Кровь толчками стала покидать тело киммерийца.
Палач почувствовал свист сзади и кубарем перекатился по полу, но топор не выпустил. Свист издала рассекающая воздух рогатина, и кто знает, смогла бы металлическая пластина доспеха выдержать ее удар, проверять как-то не хотелось. Жена киммерийца остервенело пыталась пронзить этим охотничьим орудием палача. Выбрав момент, он ухватился рукой за древко и дернул, киммерийка потеряла равновесие и приземлилась прямо заботливо выставленное колено Нинуса. Женщина стояла, не в силах разогнуться от боли, следующий удар ногой опрокинул ее навзничь прямо в очаг, котелок с отваром покатился, расплескивая содержимое прямо на раскаленные камни костра. И тут же рогатина погрузилась в грудь киммерийке, пробила тело и глубоко ушла в слой пепла.
Возле груди палача мелькнуло лезвие скоблильного ножа в руках девушки-киммерийки, в одночасье лишившейся родителей. Шипя, как разъяренная кошка, она снова бросилась на Нинуса. Палач локтем засадив ей в грудь и шутя выбил нож из ладони. Ухватив киммерийку за горло, палач сжимал мощные пальцы, любуясь как вылазят из орбит глаза, текут слезы и судорожно хлопает рот, в поисках спасительного глотка воздуха. Осмотревшись по сторонам он нашел что искал. Ряд отпиленных рогов, судя по размерам и форме принадлежащих снежным козам, был забит в стену неподалеку от очага, видимо для того, чтобы сушить промокшие сапоги и одежду.
Одно движение мощной руки немедийца с висящим телом девушки и она повисла на стене, как приколотая бабочка в коллекции пуантенского барона, сотрясаясь от боли.
Тут же чья-то рука сомкнулась на сапоге, Нинус опустил глаза вниз. Трил, несмотря на свою слабость, успел доползти на палача и теперь пытался уронить его, рывком за ногу. Ухватив рукоять топора половчей, Нинус нанес мощный удар по голове безоружного варвара, вскрывая череп.
«Прав я был, не жилец он» краем сознания отметил мозг. Боль по-прежнему своими раскаленными шипами все еще терзала лицо Нинуса. И он без раздумий окунул лицо в бочку с водой, обтершись висящей тут же тряпицей. Стало немного легче.
Толстые стены и дверь не позволили выйти звукам схватки наружу. Немедиец осторожно приоткрыл дверь и выглянул наружу. Возле двери никого, но еще четыре человека где-то поблизости.
Не удержавшись, палач захватил ладонью комок снега и обтер им лицо. Боль постепенно стала отступать. Закрыв дверь назад, палач вытащил из тела киммерийки рогатину и быстро смотрел помещение, став владельцем еще одной. На стене висел охотничий лук, но им Нинус пренебрег. Не любил он такое оружие, откровенно говоря. Да и если киммерийцы вдруг разом полезут, на расстоянии в десять ярдов у него шансов будет очень мало.
Распахнулась входная дверь и, тут же Нинус сделал бросок. Бросок вышел отменный — рогатина пробила грудь северянина и отбросила уже мертвое тело от входа. Снаружи раздался крик ярости. И тут же заскочил другой сын Алги, но яркое солнце сыграло свою роль, пока он хлопал глазами, пытаясь разглядеть в полутьме врага, неизвестно откуда прилетевшая рогатина вонзилась ему в живот. Последнее что почувствовал молодой варвар, как лезвие широкого наконечника проворачивается в ране.
От этого увлекательного занятия, наматывания внутренностей на клинок, палача отвлек выпад мечом. Но долго мальчишка-киммериец не выдержал, сначала на излете ему немедиец отрубил руку, а когда тот схватился за обрубок, зажимая рану, нанес удар по спине, перерубая позвоночник.
Нинус предусмотрительно прищурил глаза и выскочил наружу, оставался только один северянин, младший сын Тураха. Слепящий снег ослепил его, но лишь на мгновение. Напротив палача стоял мальчишка лет четырнадцати, сжимая тяжелый кинжал. Он едва сдерживал ярость и боль. Наверняка уже сообразил, что к чему, если чужак выходит из его дома с окровавленным топором. Глаза мальчишки излучали ненависть. Ну конечно, по меркам киммерийцев это одно из самых тяжких преступлений. Вместе разделить еду и кров и тут же убить хозяев…
Сжав рукоять кинжала так, что костяшки побелели, он кинулся в атаку. Конечно, он понимал, что справиться с отнюдь немаленьким немедийцем у него вряд ли получиться, конечно, знал что это, скорее всего его последние шаги. Но с каким-то диким упрямством все равно пошел в атаку.
Рука метнулась к животу, метя ударить между пластин доспеха. Хотя под ними все равно еще кольчужная сетка и толстая подкладка. Палач, без труда перехватил запястье и сжимал его до тех пор, пока оно не хрустнуло переломанными костями. Кровь потекла из прокушенной губы мальчишки-варвара, но крик он сдержал. Кинжал выпал из его руки и, переворачиваясь в воздухе, утонул в глубоком снегу. Через секунду длинный восьмидюймовый шип на обухе топора вонзился киммерийцу в глаз. Оттолкнув тело, палач обеими руками зачерпнул снега и опять вытер лицо колючим снегом..
«Проклятый ублюдок, туир! Наверно все-таки заподозрил что-то неладное. Потому и начал чары наводить, скотина. Может его предупредил кто-то? Или старый пень увидел, что меня ждет на Бен Морге успех?»
Закончив раздумья плевком, на остывающее тело подростка Нинус затопал назад.
Вернувшегося в дом палача встретил запах горелого мяса. Огонь костра рыжим пламенем пировал на теле жены Тураха, поднимался густой смрад к потолку. Но на такие мелочи Нинус давным-давно перестал обращать внимание. «Приходилось и не такое видеть».
Полазив по бочкам и ящикам, немедиец набрал овечьего сыра, овсяных лепешек и изрядный кусок свежей кабанятины. Нинус принюхался, похоже не самец, от мяса самца смердит так что как не вываривай все равно мерзкий запах слышно. Теплая медвежья шкура тоже перешла во владение палача. Прежняя, которую он использовал для ночлега уже сильно обтрепалась от ночевки на камнях.
«Спасибо за гостеприимство, ублюдки!» — отдал дань уважения немедиец и направился в сторону поблескивающему ледниками где-то далеко впереди Бен Моргу.