Да и все зашумели, загудели, иные богатыри повскакали с мест.
- Так ли это? Правду ли речет наш дядя? - разгневался Владимир.
- Так, да не так! Лукавит вельможа, Красно Солнышко, - спокойно отвечал Ругивлад. - Все с ног на голову поворачивает. Стража на меня с бердышами полезла, есть тому свидетели. А шел я просить суда праведного, суда над убийцами старого Богумила. Им про то известно стало... А разбойники эти, по всему видать, - тысяцкий, Бермята-тать, да сам Малхович, Краснобаем прозванный.
- Ты говори, словен, да не заговаривайся! На кого руку подымаешь? На людей княжьих? Богумил супротив меня народ мутил, и кара его заслужена! За него виру не дам, да и боярам своим не позволю! - твердо сказал князь.
Приметив, как заходили желваки наглого пришельца, Владимир едва уловимо кивнул кому-то на том конце залы. Но и там уже заметили, что гость, при последних словах князя, побледнел как сама смерть.
Словен пересилил ярость:
- А я и не прошу откупа, Красно Солнышко! Я справедливости ищу по старинным нашим обычаям. Видано ли дело - златом за кровь родную принимать?
Владимир хватанул ладонью по столу, и черные глаза владыки грозно сверкнули:
- Тем обычаям срок давно истек! Справедливость на Руси - это я. И каков княжий суд правый, ты, гость непрошеный, узнаешь ныне! ... Есть ли здесь словам его свидетели, что грозила стража смертью гостю Киева!? - гаркнул князь на всю палату.
Малхович хищно зыркнул из под густых бровей, что сходились на переносице, в притихший на миг зал.
- Я - свидетель, - поднялся было какой-то здоровяк, но неразумного дернули за рубаху, и он прикусил язык.
- Ты с ума сошел, Сидор! Красно Солнышко запретил ходить в корчму! Там на втором этаже можно такое подцепить, что век не отвяжется, - цыкнул на простоватого богатыря его сосед с характерным бесформенным носом.
Если второй этаж был столь опасен, то вожделенный погреб с бесчетными рядами бочек и кувшинов, манил богатыря с прежней силой.
- Мррр... Я тоже могу, гм, свидетельствовать! Стражники твои хамы, хамы, хамы... - замяукал Баюн, который уже давно сидел за столом и успел затолкать в пасть длинную копченую рыбину.
Князь аж глаза выпучил.
- Красно Солнышко, вот это она, диковина, и есть! - восторженно зашептал Волчок на ухо Владимиру.
Богатыри, что приготовились уж вязать Ругивлада по первому намеку, обалдело уставились на говорящее животное. Кот меж тем опростал чашу зелена вина, лапой вытер усы и объявил:
- Так и быть! Щас спою!
Засмеялся Владимир-князь, следом за ним и вельможный Краснобай, и Претич. Стали гости да бояре диковину заморскую нахваливать, приговаривая:
- Ну, потеха, ну и забава!
- Принесите-ка говоруну наши гусельцы яровчаты! - молвил князь, промокая слезящийся глаз.
- Тута они, Красно Солнышко! Я уже сбегал!
Заграбастал кот у Волчка инструмент и завелся, растекаясь сладким медом...
Замурлыкал чаровник, заговорил нараспев, и повел он чудную речь на разны голоса про Ивана-дурака, да про дочку его, Красну Шапочку, и про свояка их Колобка Горбунка, да про злую мачеху, Марью Моревну, прекрасную королевну. Как плыли они мимо острова Буяна, да терпели бедствие у Лукаморья, где молния в щепы разбила дуб... За княжьим креслом что-то звякнуло. Рухнул гриднь, крепившийся до сего момента. Повалились со смеху бояре да служивые. Осилить кошачье наваждение сумел разве Асмунд, и то лишь потому, что давно спал. Даже Ильдей, печенежский хан на службе у Владимира, не столь сведущий в традиции впечатлительных русов, утирал слезы и повторял: "Бедная девочка...!" Рыдала, обнявшись, приворотная стража. Седобородый ярл и Волчий Хвост до хрипоты спорили, кому досталась златая цепь да кто первым ограбил царство славного Салтана. Мурманская теория победила. Никто не заметил, куда исчез дерзкий гость. Следом за ним пропала и коварная зверюга. Но долго еще над Златой и Серебряной палатами не стихал сумасшедший смех Фарлафа, который отправился на выручку Снегурочке. Лишь к вечеру раздосадованный князь сумел-таки вытолкать взашей Волчка и иже с ним - слуги оживленно обсуждали международное положение Тридевятого царства.
ГЛАВА 4. РОКОВАЯ ВСТРЕЧА
Колесница Сварожича* не одолела и половины зримого пути.
(* Сварожич - сын бога Сварога, мироустроитель, известен под разными именами- Радегаст - у западных славян, Радигощ - у вятичей, Даждьбог - у восточных славян, возможно, Сварожичами именовали и Хорса, и Семаргла - у юго-восточных.. Нет сомнения в том, что Даждьбог - это Свет-Сварожич, Цицерон называет отцом Аполлона Вулкана, т.е. Гефеста, последний в Ипатьвской летописи сотнесен со Сварогом. Вероятно, западные славяне почитали Даждьбога под именем Радегаст, чей Ретринский Храм был весьма знаменит: "В земле ретарей есть город по имени Riedegost. В городе нет ничего, кроме храма, искусно построенного из дерева. Стены его извне украшены чудесной резьбой, представляющей образы богов и богинь. Внутри же стоят стоят рукотворные боги,... на каждом нарезано его имя. Главный среди них - Сварожич" - сообщал еще в 1018 году Дитмар, епископ Межиборский (Титмар Мерзебургский). Второй Сварожич - Огонь ("И огневи молятся, зовут Сварожицем" из "Слова Христолюбца").
Проселочной дорогой шли двое. Впрочем, это было не совсем так, ибо на двоих была лишь одна пара ног. Встречные селяне снимали шапки и сторонились, о чем-то перешептываясь:
-Руг! Руг! - и провожали путников удивленными взглядами.
Первый - высокий светловолосый мужчина лет тридцати пяти, а то и поболе, сухощавый, но вовсе не тощий, одетый во все черное. Красивое лицо с тонкими чертами и выражением достоинства отличал особенный, пронзительный взор, в котором, однако, угадывалась тоска, хоть углы губ были сморщены легкой улыбкой. Через плечо путник перекинул обширный плащ, на другом восседал второй - крупный и столь же черный, как хозяин, зеленоглазый и красноязыкий кот. Большой полуторный меч за спиной говорил сам за себя. Зверь изредка зевал, но заснуть так и не мог из-за постоянной тряски.
- К чему семимильные шаги? Тише едешь - дальше будешь! - последнее слово кот произнес так пискляво, что Ругивлад аж скривил лицо, порядком заросшее колкой щетиной.
- Не мешай!
- Что, мысля замучила? - насмешливо спросило животное.
- Гордость не позволила бы мне лизать пятки, а прежде, наверное, брезгливость. С каких это пор на честной Руси завелись рабы? Вот, хотя бы те двое, что в корчме...?
- С тех пор, как нашлись покупатели. Гордость, может, и не позволила, но на помощь пришел бы твой желудок. Никто не в силах побороть могучий голод. И много ли ты видел в жизни, чтобы судить кого-либо? А сейчас не плохо было бы поскорее смотаться отсюда хоть к самому Чернобогу, хоть к его матери или даже бабке, если имеется. После того, что ты натворил, найдется немало охотников за твоей глупой головой.
Они тогда замешкались в городе. Покинув княжьи палаты, словен первым делом двинулся на Бабий торжок. Там он без труда сумел бы скрыться средь купеческого люда, втиснувшись в крикливое скопище. На торжище издревле стоял кумир Велеса, покровителя путников. Миновав Подольские ворота, по Боричеву спуску он добрался бы до Подола. Но это не входило в планы. Оставив слева урочище Кожемяки, Ругивлад обогнул Хоривицу, перебрался на тот берег Глубочицы, а после и через неспешную Оболонь, где потерялся всякий его след. Так что если кто и вздумал отомстить дерзкому чужестранцу - пришлось бы немало потрудиться.
- Да, неплохо погуляли в стольном городе! - мяукнул Баун.
- У князя - это целиком твоя работа, не прибедняйся! - возразил словен коту.
Навстречу им попалось еще два селянина.
- Велес в помощь! Не подскажите ли, добрые...? - обратился было он к ним.
Мужики покосились на чудовишных размеров кота, благосклонно улыбнувшегося им во всю пасть, шарахнулись в сторону, как ошпаренные, и бросились наутек.
- Вроде, я сказал все правильно, - удивился словен и пропустил мимо какую-то умную мысль попутчика.
- Понял теперь, безалаберный руг? Хорошо хоть - на третьи сутки дошло, а то я совсем испугался... Ты ж не по-людски говоришь, не по-людски и думаешь, вас с колдуном послушать - с ума спрыгнуть можно.
- Не бранись, с брани едучи - и без того тошно! - отозвался словен.
- Руг...аешься ты, на то и у рогов учился! Скоро бодаться начнешь! Князь-то Велеса чтить не велел, кумира ему не поставил...
- А плевал я на такого князя! Перун в пути не помощник! - зло молвил Ругивлад и задумался.
"И впрямь, что только в языках не случается?! Звали их руянами, ранами звали, звали ругами, рутенами, то бишь русинами, и даже рогами, рогатыми, стало быть!" - вспоминал словен имена того знаменитого племени, что владело Буяном и Арконой.
- Ты-то может, и плевал, а вот им под князем жить да жить. Он - и судия, и отец родной, - не унимался кот.
- Слезай, довольно я тебя тащил! - притворно сердито ответил Ругивлад, спихнув толстого самоуверенного зверя на каменистую твердь дороги.