Уже который раз он опаздывал на "свидание", обещая превратиться в злостного прогульщика:
- Ты бы хоть поел чуть-чуть, а то, гляди - протянешь ноги! - упрекала словена Ольга, в очередной раз застав его за каким-то "важным" делом.
- Нельзя быть рабом своего желудка, иначе - станешь рабом женщины.
- Что ж, верно! По-моему ты куда охотней искал бы сейчас по холмам свои камни, чем слушал бы меня. Не так ли?
- Ну, что ты!? Хотя в одном, Оля, ты, безусловно, права: я ищу, но не камни... На мертвое мне везло всю жизнь. Видишь... - он протянул ей ярко желтые кристаллы - ... Гораздо сложнее найти себя!
- И как, успешно? - скривила губки Ольга.
- Иногда на это уходит целая жизнь.
- Слишком заумно, - язвительно заметила она, но смягчившись, тут же добавила - Извини, меня укусила сегодня злая муха.
- Расскажи о себе! - неожиданно прервал ее Ругивлад, а затем, почувствовав стеснение, чего в присутствии других женщин с ним давно не случалось, добавил - ... О себе и своем народе.
- Ты ищешь себя, словен, а желаешь знать о чужих людях?
- Не потешайся! Я и сам хотел бы ведать, к чему стремлюсь. Ну, ладно, дело не клеится - пора бросать. Куда отправимся? Может, на Оку?
- Мы делаем успехи, - вновь снизошла она до "похвалы", - Но сегодня, думаю, нам нет смысла куда-то идти. У тебя и без того в голове каша работай себе, я не стану больше мешать.
- Нет, отчего же?!
Ругивлад упрямился, он понял почему. В этой суровой, хотя по-своему прекрасной лесной стране у него не было ни единого близкого человека, кто, может, и отчасти, но понял бы словена. Ни одного, кроме хрупкой и непостижимо мудрой для своего возраста девушки. Так Ругивлад перешел к обожествлению Ольги, одарив ее образ тем, чем девица в действительности не обладала. По опыту прошлых влюбленностей герой знал, что ум и красота чрезвычайно редко совмещаются в одной женщине, Род не терпит излишеств, и поэтому такое чудо вдвойне опасно. Опасно чем?
Зловещие приступы ненависти, между тем, не повторялись. Он и не вызывал их. Честные и благородные вятичи, которым, казалось, было чуждо всякое чувство зависти и корысти, вернули Ругивлада к полноценной жизни во славу племени и на благо ему. К слову, они даже не запирали на ключ сундуков, в которых хранили вещи.
Вставая поутру, герой был снова рад веселому птичьему пересвисту. Купаясь в хладных росах и туманах, Ругивлад вновь и вновь испытывал удивительную бодрость и легкость. С необъяснимым наслаждением он слушал, как шумят кроны вековых деревьев, полнил грудь живительным хвойным ароматом. И Ольга была с ним.
Но все же, как волхв, он знал - Тьма подстерегает жертву на узкой тропе, и, улучив момент, вдруг изловчится да прыгнет на плечи. Ведал он также, что самая главная и непобедимая Тьма сидит внутри нас.
* * *
На Ярилу Зимнего славили Коровича* с сыном. Затем через десять дней настали Большие Овсени, и мосты на Оке заледенели, словно в песне. Приближался Коляда**, а с ним и месяц Студень вступал в свои права.
(* Корович - иное имя Велеса. Коровичами себя почитали те, кто производил род от Велеса. Ас Один также потомок небесной коровы, которая вылизала его деда из первородной скалы, возможно, аналога Алатыря, ** праздник замнего солнцестояния, современные 22-25 декабря)
Манило, который помнил добро, зазвал к себе Ругивлада. Добряк был столь неотвязчив, что уломал-таки молодого волхва отведать удивительной браги-суряницы. Опростав второй али третий по счету березовый корец, словену и впрямь стало неплохо. Развязался язык и у дружинника, Манило охотно поведал свой секрет - жил бы в Киеве, тотчас бы обогатился.
Брагу заваривали на сене с житной соломой. Пару дней хозяин кидал в бочки раскаленные камни, затем, когда брага поспевала, добавлял сухого терну, да с полтора ведра порослого ячменя, да жита с прожаренным хлебом, и груш с яблоками, да меду хмельного с листом смородиновым. Поднималась пена тогда Манило лил молока и немного масла, а после бросал яблочный лист. Брагу цедил он через клок овечьей шерсти... Словом, никто в Домагоще не готовил суряницы вкуснее Манилиной.
Зима выдалась снежной да вьюжной. Но с самого Зимнего Ярилы суровый Отец Его все ж прибавлял дня на волос, предвещая неминуемое торжество света и жизни.
На последний день Коляды Станимир созвал к себе детишек и всю ночь рассказывал им о временах минувших стародавних. Так подошел и Старый Велес, когда всякий счел своим долгом вывернуть одежду наизнанку. Ольга, обычно скорая на выдумку и забаву, веселая и непобедимая в своем озорстве, сумела-таки вовлечь Ругивлада во всю эту кутерьму с переодеванием, но вдруг на Бабьи каши куда-то исчезла. Праздник этот знали издревле, как день Рожениц и повивальных бабок, не иначе - девица вершила где-то таинства в кругу подруг, чествуя Матушку-Ягу. Он не расспрашивал Ольгу, а она не проговорилась. Еще с неделю после того настали ночи Похищений, и Ругивлад сумел-таки увести со двора жупана его дочь, оставив Дороха с красным носом.
Чудное творилось в Домагоще на двенадцатый день Просиньца. Замело так, что дверь не открыть, а иные дома и вовсе - по самую крышу. Ругивлад особо не переживал, Запечник не надул - в тереме было тепло, и Медведиха порадовала Сысуя обещанной кашей. Волхв творил свои ученые дела, сидя наверху, когда на крыльце, оно по счастью было высоким, постучали. Женщина, коротавшая стужу за прядью, не рискнув отворить сама, кликнула словена. Да тот уж и сам спешил по скрипучей лестнице вниз.
То была Ольга, краснощекая, смешливая и словоохотливая, несмотря на мороз.
- Принимай гостью!
Он впустил девушку, и уж почти затворил дверь, как вдруг на улице померещились ему белые сани, запряженные четверкой столь же белоснежных коней с длинными седыми гривами. Правил ими высоченный Старик в дорогой шубе, да почему-то без шапки. Впрочем, у него не было и рукавиц, словно не лютовал нынче по земле вятичей зимний холод, а стояло лето. Поперек саней лежал длинный хрустальный посох. Сивый обернулся к застывшему в ужасе Ругивладу, глянул из-под мохнатых бровей, и погрозил волхву пальцем.
Он узнал Водчего, но завертела, закружила вьюга - и глядь - ни Седовласа, ни коней его дивных белоснежных...
- Да, закрой ты, лиходей! Оленьку застудишь! Эка вьялица разыгралась! прикрикнула на героя Медведиха, принимая у девушки шубейку и теплые рукавички.
- Мне-то что? Это он весь синий! - рассмеялась она, - Кто там, Ругивлад?
- Ехал в санях Сивый, просил ночлега. Обещал приехать в мае на телеге, - проговорил волхв, но не похоже, чтобы он шутил.
- Не гоже это на Морозкин-то день по улицам бегать! - досталось от Медведихи на орехи и дочери жупана, - Не к добру!...
Станимир гадал по звездам, и, на Сречу, объявил, что Зима заплачет в этот год рано. Так оно и вышло. Не успел начаться Лютень, Скотий бог, преодолев лень, сшиб с нее рога. Жители городища принялись молить Коровича о своих телушках. Словом, к исходу Масленицы, когда Баюн напомнил волхву о словах Кикиморы, и в печной трубе летали блины, ярынь стала брать свое.
ГЛАВА 8. ВРЕМЯ НА СЛАБОСТЬ
Словен сидел неподвижно, словно статуя, напряженно вслушиваясь в ритм сердца - благо, сквозь толстые стены не проникал будничный шум городища. Но даже увлеченный таким занятием, он внезапно ощутил дрожь по коже. Предчувствие не обмануло волхва. Скрипнули ждавшие масла петли, и на пороге, словно подгоняемый лучиками радостного солнца, возник милый силуэт. Право же, стоило вскочить, надо было сделать хоть шаг навстречу, но словен испугался мимолетного порыва и еще ниже склонился над столом. Осторожно, на цыпочках, чтобы не вспугнуть какую-нибудь очередную умную мысль, витавшую в голове волхва, Ольга приблизилась. Как бы бесшумно она ни ступала - он чувствовал каждый ее шаг. Глянула через плечо.
Пред ним стояло несколько вещиц, прозрачных, как вода в ручейке, и любопытная девушка поначалу приняла их за игрушки. Диковинка напоминала кувшинчики, поставленные друг на друга. Сквозь стенки был виден белесый песок, равномерно, тоненькой струйкой стекающий из одного сосуда в другой.
- Четыреста двадцать один! - произнес Ругивлад, убрав руку с запястья.
- Здравствуй! Ты весь в делах? - приветствовала гостья хозяина.
- Доброе утро! - задумчиво ответил он, - Проверишь меня?
- Ого, впервые слышу, чтобы Ругивлад попросил о помощи слабую и беззащитную девушку! И чем же я могу помочь?
- Мне надо поговорить со Временем, но оно меня пока не понимает! Никому не нравится, когда его заключают в темницу и заставляют бегать от стенки к стенке .
- О, Ругивлад - великий волхв, если решился на такой разговор! Коло* не со всяким знается... - уважительно заметила она.
(* - Коло - время, круг, счет по солнцу, коловорот. Персонификацией Времени является бог Коляда, праздник которого знаменует окончание одного цикла и возобовление другого временного цикла. Вероятно, слова календарь и колдовство (колядование) однокоренные)
- Пустяки, я буду сыпать песок, а ты считай до тех пор, пока не кончится.
- Ой! Какая прелесть? - воскликнула Ольга, когда он высыпал на ладонь горсть твердых, словно камень, росинок.
- Стекло! - сказал Ругивлад и, отложив одну капельку, спросил. Сколько это будет?
- Один! - ответила девушка.
-Великолепно! А этих сколько? - и он выложил на ее миниатюрную ладонь две бусинки.