- Я знал, на что шел, и сопротивлялся кобелиной любви, как умел, а сам остался в проигрыше... Меня коробит при одной мысли, что моя женщина оказывается ущербным существом по имени "баба", которое я буду использовать ради своих идей. Но ведь: если я не стану этого делать, то баба использует меня, а это уж полное безобразие! Так, неужели, любовь - это лишь красивая приманка, изобретенная богами? Неужто, цель их - чтобы кобель обрел суку? Даже если мы поладим с женой, порядком попривыкнув друг к другу, но утратив при этом ярость былого чувства, то буду чувствовать себя гадко, потому что возьму с нее больше, чем дам? - развивал мысль словен.
- Если ты волхв, значит, обречен искать. Хотя итог поиска - сомнение во всем! - еще раз прервал Ругивлада черный колдун и продолжал. - Племя смертных обречено продолжать животный свой род, не задумываясь над такими сложностями. Лад и Лада установили этот закон, и на Руси давно никто не смел его преступить! Община должна жить, племя должно восполняться новыми пахарями, воинами, охотниками и теми, кто разделит с ними в свою очередь брачное ложе или росистое поле в купальскую ночь. Ты же, парень, много лет гостил в чужих краях и впитал всю западную дурь, какую только было можно проглотить. Создай богиню - и, дай срок, убедишься в жалком подобии любимой женщины своей мечте, стоит протереть глаза. Так нет же! Герой мигом выдумывает новый кумир для воздыхания, хотя только что проведал этот порочный путь. Безумие и есть отсутствие ума! Что же может быть извращеннее, глаголя о звездах, тереться друг о друга телесами той же ночью? Все эти разговоры о воссоединении, слиянии в единое целое, конечно, пустая болтовня. Но если бабе хорошо, и тебе хорошо - почему бы и нет?
- Ты прав, колдун! Мне гораздо ближе те, которые скорее принесут себя в жертву, ничего не требуя взамен. Но стремление души разбивается брызгами о пороги рассудка, потому сомнительно существование любого чистого чувства. И если одна отдает cебя во имя рода-племени, то другой вынужден принимать хотя бы из уважения традиции, - вспыхнул Ругивлад.
- Кто знает... кто знает... - Седовлас улыбнулся такой горячности и повел уже совсем иной разговор.
- На место неразделенной любви приходит ненависть. Интерес сменяется безразличием. И все это временно! Ныне, чую, у тебя есть дело, святое дело, где не надо сдерживать ни Силы, рвущейся наружу, ни ненависти, оседлавшей эту Силу. Ты помог мне, и не останешься в накладе. Проси, чего пожелаешь!
- Я еще долго бы не вернулся в Новгород, если б не дурные вести, молвил тогда словен, немало обрадовавшись, что разговор получил такой оборот.
Он так охотно начал его, и вот сейчас - словно все жилы навий вытянул вымотался, выдохся, устал.
- Слышал ли ты о волхве Богумиле? - не то чтобы спросил, а так просто вымолвил он, все еще переводя дух.
- Кто же не знал верховного жреца? - невозмутимо отвечал Седовлас, будто бы и не понял уловки словена. - Умел он поболе, чем нынешние. Да, слух прошел, зарезали старика!?
- Если бы только слух! - опять вспыхнул Ругивлад, - Я ему, что сын, и долг мой - наказать убийц!
Седовлас выжидающе молчал, лишь сверлил молодца своим неимоверным взглядом, но тот боялся встретиться с ним.
- Руны не открыли мне имен - наверное, даже здесь я колебался, вправе ли творить суд. Видишь! Сам себя порой боюсь... Так, сумеешь ли ты, отец, открыть их имена?
- Дело привычное - отчего же не взяться? - Седовлас довольно потер ладони, разминая пальцы - Я, поди, дольше твоего волхвую. И это все, о чем ты просишь?
- Коль поможешь и догнать обидчика - я в долгу у тебя буду.
- Изволь, Ругивлад! Но смотри - единожды дав, держи слово свое. А дважды дав - сверши боле того! Придет время - я ведь долг стребую... Не хитру, ни горазду меня не миновать, - пригрозил старый кудесник.
- Мое слово твердо и клятвы помню! - отвечал словен уверенно.
Тогда Седовлас, приступив ко второму, такому же сочному и большому, яблоку, продолжил:
- Прими-ка от меня еще три дара! Вот тебе, молодец, мелок! Очерти круг - и ни одно оружие, нацелившись, не сможет поразить подло, исподтишка! Ни одна тварь не сумеет подобраться незамеченной... Ни один тайный, подлый удар не попадет в тебя.
Словен ощутил в левой ладони тряпицу.
- Иной враг увертлив и быстр, а на своих двоих его не догонишь! Вот тебе мой второй дар!
В правой ладони очутился какой-то корешок. Когда ж присмотрелся, оказалось - свистулька!?
- Свисток не простой, а особенный! - наставлял Седовлас, - Трижды может подсобить. Трех знатных скакунов вызывает свист, а шибче, разве, вольный ветер да еще молот Перуна. Ну, а сейчас, могу и до самого Киева подбросить не жалко!
- Это как, подбросить? - не сообразил Ругивлад и решил глянуть на колдуна еще раз, больно взор у чародея памятный.
Но тот исчез, испарился, будто не было на свете, и лишь бас Седовласа еще громыхал в сводах таинственной пещеры:
- Грусть-тоска путника - одиночество. Дам тебе я, молодец, попутчика, не простого, а смышленого. Ты корми, пои его, да не балуй слишком! Справим мы твое дельце. А пока - жди, я сам тебя найду! ...
Изумленный Ругивлад шагнул вперед. Огляделся - никого! На троне, где только что философствовал Седовлас, зияла пустота, еще более пустая, чем его сердце, сердце черного волхва. И подземный мир снова стал меняться, поворачиваться, тускнеть, расплываться... Мгновение - он стоял уж среди осеннего сумеречного леса, который поскрипывал одеревеневшими мускулами.
Ругивлад потянул носом, впитывая все запахи ночи.
Полное ярко-желтое светило царило высоко в небесах. Но и оно едва пробивало тяжелую мокрую бахрому могучих елей.
- Самое время лунному богу, - подумал словен, отыскав его средь макушек вековых древ.
И тут что-то шелохнулось сзади.
Обернулся, но в этот раз за меч хвататься не спешил - чутье подсказывало, то не враг вовсе. Лешака он бы враз учуял, больно вонючий, да и человека с такой близи - непременно.
В темноте вечнозеленой хвои вспыхнули два изумрудных огонька, и Ругивлад услышал приятный, медоточивый голос: "Первым делом не плохо бы перекусить? Скверно ждать неизвестно чего на голодный желудок!"
- Только б на дорогу выбраться! - подтвердил Ругивлад, припоминая намеки колдуна.
- Нет ничего проще! Эти места я знаю, как свои когти. До Киева уж лапой махнуть - ко вторым петухам доберемся. Есть там одна корчма. Вот и пошумим перед дальней дорогой?
- Валяй, мудрый попутчик, только без глупостей! - ответил Ругивлад, решив ничему не удивляться.
- И пугаться не надо. Доверяй тому, кто первым заговорит из тьмы! Хотел бы напасть - ты бы валялся тут к небу пузом!
Словен вздрогнул.
- Пригнись!
Вверху зашуршало. Посыпались иголки. Кто-то волосатый тяжело прыгнул ему на спину, едва не сбив с ног.
- Убери хвост! Чихну - мигом слетишь! - предупредил Ругивлад, когда говорящее животное устроилось на плечах пушистым теплым воротником.
- Мррр... А ты горб-то разогни! - отозвался зверь.
- Как же? Жрать надо меньше! Навязался на мою шею! - зло ответил словен.
- Кощей несчастный! - фыркнул кот, - Кожа, да кости!
Ругивлад понял, что препираться - себе дороже выйдет. Он покосился на попутчика. Котяра сверкнул глазищами и зевнул - не иначе, вел род по прямой от самых диких тигров.
- Терпи! Авось, в князи выйдешь! - добавил зверь.
- С моим-то носом и "в князья"? - отшутился Ругивлад, распрямляя спину, а сам подумал, - Ромеи, нет, не нынешние, а прежние, считали, что нет, и не может быть, ничего совершенней человеческого тела. И даже боги вроде бы творили их по своему образу и подобию. Право, слишком самоуверенное суждение! Этот мохнатый пролаза, небось, тоже мнит себя образцом красоты.
- Не, скромничай! - мурлыкал зверь, - Нос как нос. Не клюв же? Так, поломан немножко... в двух-трех местах. Никак из-за бабы?
- Еще чего? Много чести!
- Дурак! Может, только ради бабы и стоит! - возразил кот.