Виктория Угрюмова
Два героя
- Ну-ка, плесни полную. Уфф... так и до инсульта недолго. Этот, тоже мне, хмырь рогатый, падлюка, сволочь. "Звезды снимешь! Рапорт положишь, а потом я тебя сам, своими руками по стенке размажу!" Дерьмо собачье. Еще посмотрим, кто кого размажет. Меня, боевого генерала, за ошейник не возьмешь, как кутенка какого-нибудь. Я за себя постою.
Нет, ну ты понимаешь? Он меня спрашивает, как их туда занесло, каким, говорит, ветром. Если бы я это знал, я бы перед ним на ковре Ленку-Еньку не вытаптывал, как медведь базарный...
Плесни-ка еще! О, то, что надо - в самый раз. Хорошо пошла, голубушка, хорошо. Прямо тепло по душе разливается; я, видишь ли, брат, верю, что душа где-то возле желудка находится. Нет, это точно, без балды. Вот, скажем к примеру, сегодня - этот старый пес на меня орет, и таки душа в пятки уходит; умеет он страху нагнать. И вот спроси меня, спроси, что именно вниз ухает? То-то и оно, что желудок.
Еще плесни. Плесни, говорю, не жалей. Чай, не свою расходуешь.
Что стряслось, интересуешься? Ох, я бы и сам хотел знать, что там у них стряслось...
Ты про новую конструкцию-то хоть слыхал? А, да, ну как же это чтобы ты, и вдруг не слыхал. Пять против одного ставлю, что и в чертежи сумел заглянуть, и на нее, голубушку, в собранном виде полюбоваться успел. Ну, колись, колись, не кокетничай, как институтка на первом балу. Видал?
Ого! Огогошеньки! Я так и знал, что ты, стервец, недаром в органы пошел. Все-то ты знаешь, все-то видел. Впрочем, мне сейчас твоя осведомленность только на руку: вдвоем легче будет решить. Мне, Борька, твоя помощь во как! - позарез необходима. Потому что такого конфуза в моем ведомстве давненько не бывало. Чтобы вот так взять и запросто угробить единственный эспериментальный экземпляр! Нет, это уму непостижимо. До сих пор поверить не могу, сколько ни стараюсь. Ррраз! И пять лет каторжной работы псу под хвост... А-ах ты ж...
А какой красавец, какой красавец был! Да что я - ты ж сам видел. Куколка! Бриллиант! Шедевр! Нет, скажи, скажи, правда, шедевр? Произведение, можно сказать, искусства. А техники, а железа в него напихано было! Он только что салон не подметал и кофе не варил, а так все сам мог делать, голубчик. А линии, линии какие четкие. До совершенства доведен был; всем КБ пыхтели сколько лет. Я не преувеличиваю - ему этот Камов с..ный в подметки не годился... И название, по-моему, на уровне - "Королевский скат". Чего лыбишься, дура? Ну и что, что королевского ската в природе нет. В природе много чего нет, зато в нашей родной армии имеется. И не в нашей тоже, к сожалению. И как это нас угораздило защитниками Родины стать, а?
Колбаски передай. Вот спасибочки...
Между прочим, я против был, когда решили испытания проводить в боевых условиях. Какие боевые могут быть? Они меня тогда так ехидненько-ехидненько: "Вы, что, господин генерал, не уверены в боеспособности вашей машины?"
Скажи, Борька, как звучит клево: господин генерал!
А я им отвечаю, что, дескать, господин генерал во всем уверен, но человек предполагает, а Бог располагает, и неча Ваньку валять. Какого черта на рожон лезть? Знаешь, что меня больше всего пугает: мы, армейские, должны их, гражданских, уговаривать в войну не соваться. Или это всегда так было, что солдаты миролюбивее остальных - просто я об этом не задумывался раньше.
Слышь, меня Чубатый там к стенке ставит, кричит: "Кастрирую гада!", а я ему так в морду его плоскую и выпалил. Я, говорю, больше твоего души и жизни в эту машину вложил. Ты о ней только отчеты читал, да пару раз на полигон приезжал в трусах бронированных; а я и спал, и ел, и жил там. У этой вертушки вместо керосина моей кровушкой баки заправлены. И нечего меня стращать - у меня горе, не у тебя, долбо...а! Ну, конечно, последнее словцо я про себя промурлыкал: хоть в глазах и темно от злости, а свой предел понимаю. Я, говорю, и дите свое потерял, и двух товарищей боевых, с которыми мы столько войн прошагали, сколько другим и не снилось. Нас с ними через мясорубку пяток раз пропустили, так что теперь и не разберешь, кто есть кто. У меня, говорю ему, считай, что руки-ноги оторвало. А ты меня пугать вздумал! Я ему так и сказал, что после Афгана уже бояться перестал, а ведь Афган-то в моей биографии был далеко не последней "тепленькой точкой планеты".
Поверишь ли, даже думать всерьез не хочу, что произошло. Ночью вскинусь на подушке, и как волк серый взвою - до того тошно. Что?! Что там не сработало?! И так их странно занесло. Сперва, вроде, точно по курсу шли. Потом передают - дескать, непредвиденные обстоятельства. А я им, дурак, кричу: "Когда же это обстоятельства были предвиденные?"
Потом треск, шум. И ведь, понимаешь, отключилась эта хренотень, которая их на экран радара выводила. А саму-то вертушку - ну, ты знаешь - проектировали, чтоб ни одна дура засечь не смогла. "Стелс" е...ный! И все, и конец связи. Сушите весла, пишите некрологи.
Что? Что ты сказал?! Нет, ты еще раз повтори, и членораздельно. Внятно повтори! Я тебе, Борька, давно говорил, что ваши органы из человека сволочь делают за рекордно короткий срок. Как у тебя только язык повернулся такое сказать? И о ком - о своих же друзьях! Да ты хоть знаешь, сколько у них было до того возможностей увести свою машину? Да ты хоть знаешь, что мы вместе прошли?! Дурак ты, Борис, и думки у тебя дурацкие. Даже зла не хватает; и слов нет, одни междометия. И формулировочки какие подобрал, НКВДвские: "переметнулись", "угнали". Психолог недоделанный! Шерлок Холмс! Подумал он... А больше ты ничего подумать не успел?
Да ладно-ладно, не кипятись, я понимаю. Понимаю, что ты обязан все возможности предусмотреть. Да не заводись ты, Христом-богом прошу, а то ведь друг друга угробим невзначай - оба на пределе. Давай чокнемся по полста. Не бери в голову дурного, а в руки тяжелого. Я понимаю...
Я и сам, грешным делом, признаюсь, о таком повороте думал. А что такого, в конце-то концов? Денег нет и в ближайшие лет сто не предвидится. Крыша над головой такая хреновая, что смех разбирает. Помнишь, как ее Зинка в молодости называла? "Двухлитровая банка с раздельным санузлом" - вот так. Она теперь по этому самому раздельному санузлу только мечтать может. До генеральши дослужилась, а квартиру купить не в состоянии, потому что состояния нет. Что? Ну, конечно, ругается. Даже не ругается, а как циркулярка пилит - на таких оборотах, что огрызаться не успеваю. Да и совесть не позволяет, откровенно говоря. Что она со мной в жизни видела? Сашку сама вырастила - папка только наезжал; поседела и сморщилась от горя. Помнишь, ей как-то похоронку прислали? Вообрази, я как-то и забыл за давностью лет. Ну, для меня похоронка - это не предел возможностей наших руководителей. Сашка как начнет расспрашивать про войну, не знаю - что и отвечать. Про головы отрезанные, да про то, что по Вавиловской книге в Афгане летали, потому что карт не было?! Да, так Зинка недавно мне и говорит: - "У всех, Лешенька, Отечественная война в 45-ом году закончилась, а у меня до сих пор идет. Сколько же еще?" - И что ей отвечать прикажешь?
Я-то хоть теперь не летаю. А у ребят жены молодые, и сами они тоже в полном расцвете. И ни тебе денег, ни квартиры, одно чувство глубокого морального удовлетворения и гордости за свою Родину, так ее перетак. А Родина какая-то непривычная, карту каждый день заново изучать приходится, потому вчера это Родина, а сегодня уже оккупированные земли. Черт-те что и сбоку бантик!
Нет, я правда думал, что могло... чем лукавый не шутит, когда Бог спит. А он, судя по тому, как мы по-собачьи живем, снотворное недавно принял. И так, и сяк я это, Борька, вертел - нет, не сходится. Если они "Ската" сдать решили, что же там вышло не по-ихнему? Он же таких бабок стоит, что при жизни можно себе золотой памятник поставить и еще внукам останется. Ну, предположим - хоть и говорить про это противно, не то что верить всерьез - что каким-то образом они договорились, что пригонят вертушку в целости и сохранности на условное место. Их там с таким экскортом ждать были должны, что никаких случайностей быть не могло. И спецагенты нашего "заокеанского друга" с оплатой за проделанную работу в зубах им должны были ближе мамы родной показаться! С чего бы это они по своим кровным баксам стрелять начали? Вот ты бы, Борька, стал? И я, нет. Или - или, тут третьего не дано.
Семьи, опять же, дети... Я про убеждения принципиально не говорю, потому что чужая душа - потемки. Да что чужая! Я и в своей-то толком разобраться не всегда могу. Но все-таки, все-таки мне кажется - не такие они ребята, чтобы подобное учудить. Мне сдается, что просто железо чего-то напутало, а когда они поняли, в чем беда, поздно было. Положили, сколько смогли...
Так что выходит по-всякому - герои они. Как есть, герои. И хоть орденом их не воскресить, но это лучше, чем ничего. Я Чубатому завтра же представление к наградам на обоих, посмертно... К высшим наградам. И пусть он мне попробует это прокомментировать. Что мне терять, а, когда я уже почти все потерял?
Ну, Борька, старый пес. Давай выпьем с тобой за светлую память новопреставленных рабов божиих - Георгия и Михаила. Пусть им небо будет пухом.
x x x
- Вот ты, Ниночка, думаешь, что у нас с ним любовь была. И все так думали. А я не отрицала, потому что неудобно. Недоделанные мы, Ниночка, с самого детства, со школы еще. Нам такие взгляды прививают, что без любви жить вроде как бы и стыдно, и неправдно даже. А какая, к черту, любовь?!
Нет, когда я замуж за него выходила, я в ЗАГС как на крыльях летела. Господи! Господи! Как же я влюблена тогда была. Ты ведь помнишь, какой красавец на свадебной фотографии?! Высокий, стройный, веселый. Да и потом ничего был, но в молодости... Мне казалось, что никого надежнее на целом свете нет; что я за ним, как за каменной стеной. Мы как-то в парке на компанию одну напоролись... Слово за слово, что-то эти ребята про меня сказали... представляешь, не помню, что именно. Да и стоит ли такой чушью память перегружать? Словом, Миша тогда их разбросал, как лев шакалов. Правда-правда, я тогда в дневнике так и записала: "Он набросился на них, как могучий лев на стаю шакалов".
Теперь это так смешно и нелепо звучит...
А потом начались наши мытарства. Знаешь, у меня ведь тетка тоже была замужем за военным; и я, глядя на нее, и себе представляла, что всю жизнь придется по гарнизонам мотаться. И готовилась к этому. Думала, буду терпеливой и любящей супругой, детей буду ему растить и воспитывать правильно, учить их, чтобы они отцом гордились. А он у нас вертолетчик, красавец, умница. Думала, счастливы будем. Оба молодые, образованные, профессии в руках. Знаешь, как я хотела своей жизнью жить! Чтобы не с мамой-папой, а с мужем, с сыном, о дочке мечтала - с косичками рыженькими и с веснушками. И чтобы дом уютный был, и готовить буду всякие вкусности, пироги там, вареники, борщи. Он ведь, как всякий мужик, покушать любил.
Правильно говорят, что благими намерениями дорога в ад вымощена.
Я и представить себе не могла, что ничего этого не будет. Нет, поначалу, когда здесь остались, я даже радовалась - все-таки дома. А я еще совсем девочка была, что мы понимаем-то в девятнадцать лет? Все-таки чужие города меня очень страшили, и переездов я побаивалась, а тут все на удивление удачно стало складываться. И комнатка у нас была - не Бог весть что, но не с родителями; ты же знаешь, Ниночка, с мамой у меня никогда доверительных отношений не было. Мишу она сразу невзлюбила, так что возможность совместного проживания отпала сразу. Это уже позже, после папиной смерти, мы на какое-то время съехались; тоже, кстати, была огромная ошибка с моей стороны.
Но самое главное, что мне и в страшном сне привидеться не могло, что придется мужа с войны домой ждать. И знать не знаешь - привезут ли тебе цинк, или сам в отпуск выберется. А на чем летали! Ниночка! На чем они летали - знала бы ты, ужаснулась! На каких-то допотопных лоханках. И ведь были же, были же машины классные, так нет же! У нас пушечное мясо дешевле всего стоит. Что ты говоришь?.. Может быть, может быть, ты права; наверное, везде так, но у нас еще страшнее, потому что с русской удалью, с российским размахом все делают: и людей губят, в том числе. За просто так губят - теперь уже не за идеи и принципы, а как бы по инерции. И смысла в этом кошмаре нет, и правды, и надо жить как-то, и мозги постепенно вскипают.
Знаешь, я так думаю - это страх постоянный мне душу выел. Страх и ожидание. Больше же ничего в жизни и не было, если разобраться. Все бабы, как бабы - с мужьями в кино, в гости, в театры ходят. Или не ходят. Тогда ругаются. Я на работе сотрудниц слушала как-то, а они жалуются: мой, говорит, весь день у телевизора просидел; а вторая плачется, что ее муж все выходные что-то там мастерил, а ей - полслова в полчаса. Я слушаю их, а сама думаю - Боже, Боже, они хоть понимают, как счастливы?! Нет, не понимают. А я не то что в выходные, я Костьку рожала одна! Мать в командировку умотала - она всегда была женщина самостоятельная и внука не хотела. А Миша... ты понимаешь государственное задание, оно же превыше всего. Долг, честь и прочее... И вот мне подруги одеяло принесли, потому что мамочка чемодан с пеленками разгрузила, с собой забрала - он самый удобный в доме был. А пеленки в шкаф засунула, и они их найти не смогли... Так, сиротами и поехали домой.
Вот тогда, Ниночка, я вдруг поняла, что во мне что-то сломалось. Не плакала, не скулила, нет. Наоборот, веселая такая злость поднялась: а я чем хуже других?! Когда Костику год исполнился, папа наш приехал. Целую я его, в глаза заглядываю, и страшно становится. Чужой, совсем чужой человек. Слишком долго его не было.
Сперва я переживала сильно. Последней сволочью себя чувствовала, предательницей. Он там, где-то, свою кровь проливает, а я тут любить его не могу. Его убить могут в любую минуту, а у меня самая серьезная проблема - это пеленки. Только подобный аутотренинг мне ничуть не помог.
Устала я. Понимаешь?
Устала.
И никто в этом виноват не был: ни он, ни я. Только вот что я осознала - не такая уж я и негодная и пропащая. Не война ведь. Он же где-то летает, где-то. И какое мне до этого дело, в сущности? Сколько я его потом просила, даже на колени становилась. Мишенька, умоляла, ангел мой, да брось ты свою винтокрылую авиацию! Да поживи же как человек, и нам с Костькой дай жить! И в компьютерах разбирался, и в технике - столько дел для него на гражданке было. И друзья его к себе звали - друзей много всегда было, для друзей он ровно святой - и в институт, и в КБ, и после - когда уже рынок наш перекошенный образовываться стал - приезжал бывший его сослуживец на таком автомобиле, что я, Ниночка, просто ахнула. Я по натуре человек не завистливый, без машины обошлась бы - но на одной картошке свихнуться можно. И сильнее всего раздражает эта дикая нестабильность. Не то что там нищие или хотя бы за чертой бедности, нет, конечно. До такого свинства еще не доходило. Но то густо, то пусто - да что я тебе-то это рассказываю? Будто ты иначе живешь... Словом, жить могли, как баре. И покой был бы, вот что главное. Покой и уверенность, что не одна, что с мужем, что живой он. Может, любовь бы и вернулась...
Нет! Не захотел. Он, видите ли, без этого уже не может.
И я, Ниночка, тоже уже не могла.
Пятнадцать лет из жизни вычеркнуто... Помнишь, в школе когда-то тряпкой с доски мел стирали, и оставались такие белые, грязные разводы? Вот и у меня подобное же ощущение от прошлого - одни мутные разводы на черном фоне. И то, что его не стало, это другое, чем просто вдовье горе.
Да, плакала, как ненормальная. Все глаза выплакала, это правда. Глупо все как-то получилось.
Он когда из дому выходил в тот день, мы переругались страшно. В усмерть, можно сказать. Им который раз денег вовремя не дали: так, кинули, как кость, какую-то часть. Ну, меня и разобрало, высказалась я. Чего греха таить - не впервые, конечно. И не в десятый раз, и не в сотый. Самой противно, Ниночка, а остановиться не могу. Так мне это осточертело все! И я ему напоследок сказала: зачем, говорю, летите вы с Жоркой? Да мужики вы или нет?! Скажите, что пока денег не дадут, пусть сами летают. Я же не слепая, я же видела, какая шуба у доченьки их Чубатого, а о жене его я вообще не говорю - вся в бриллиантах ходит, как Элизабет Тейлор. А я копейки считаю от зарплаты до зарплаты...
Господи, прости меня грешную - снова завелась. Извини, Ниночка. Это беспросветное и непреходящее. Кажется теперь, что я родилась с этими проблемами. И все мечталось, что вот потерпим чуть-чуть, а после жить станем; вот потерпим, а потом лучше будет. Куда нам - жизнь к середине подошла, если не две трети проскочило, а воз и ныне там.
Словом, разругались мы. Он мне кричал, что я меркантильная, скупая, глупая. Что я его всю жизнь давлю, и сына испортила. Да что теперь-то вспоминать худое?! Сама, небось, знаешь, что сгоряча кричат. Но только я увидела вдруг, что и он от меня устал. Что и правда, кроме этих вертолетов и боевых действий, в его жизни нет ничего стоящего. Что я... Словом, страшно сказать, дорогая моя, но это даже к лучшему, что его не стало. На развод мы бы не решились по многим причинам, а так - и ему лучше, и мне. Он много раз повторял, что хотел бы умереть в небе, чтобы... Миша не говорил, почему, но я догадывалась: он себя в душе чувствовал как бы архангелом Михаилом - тоже воин, тоже крылатый.
Хоть одна его мечта сбылась.
А мне нужно свою жизнь устраивать, пока я вовсе не выстарилась и не стала похожа на чучело. Ты не смотри на меня, Ниночка, такими глазами. Я не жестокая, не подлая - это меня жизнь такой сделала; суровая наша действительность. И Костику еще жить и жить, мне о нем думать нужно. Теперь только он у меня и остался из всех близких.
Конечно, Миша погиб как герой, но я тебе скажу по секрету - лучше бы они с Жоркой этот вертолет угнали да американцам передали. Может, их там бы оценили по достоинству; денег бы отвалили, звание серьезное. И работали бы себе в свое удовольствие на своих обожаемых вертушках. Эх, порядочность наша, российская! Героизм! А на кой он сдался?!