– Это ложжь! – прошипел Горлум, злобно сверкнув глазами при имени Арагорна. – Я убежал, убежал сам! Мне было велено искать Сокровище, да, и я искал, но не для Черного. Оно было наше, мое. Я убежал!
Фродо почувствовал, что сейчас Горлум говорит правду: он действительно нашел какой-то путь, чтобы уйти из Мордора, и верил, что нашел его сам. Фродо заметил, что Горлум говорит "я", а это было признаком тех редких моментов, когда прежняя честная натура брала в нем верх. Но если даже Горлуму можно было сейчас верить, Фродо не мог забыть о коварстве Врага. «Бегство» могло быть подстроено, в Черной Крепости не могли не знать о нем. Ясно было, что Горлум много не договаривает.
– Я тебя спрашиваю, – повторил он, – охраняют ее?
Но Горлум обиделся. Не так уж часто он говорил правду, и вот, когда он сказал ее наконец, ему не поверили! Он упрямо продолжал молчать.
– Стерегут ее? – повысил голос Фродо.
– Да, может быть, – угрюмо отозвался Горлум. – Безопасных мест там нет. Но хозяин должен попробовать или возвращаться домой. Других путей нет.
Горлум не назвал крепость на перевале, а называлась она Кирит Унгол. Это было зловещее имя. Арагорн мог бы объяснить его смысл, Гэндальф мог бы предостеречь против нее. Но Арагорн был далеко, а Гэндальф погиб на глазах у Фродо. Хранитель даже не подозревал, что именно в этот миг Гэндальф перед воротами Ортханка спорил с Саруманом, а мысли мага сосредоточены на помощи хоббитам.
Может быть Фродо, сам того не зная, ощутил их... Во всяком случае он долго сидел, опустив голову, стараясь вспомнить все, что Гэндальф говорил ему, но не нашел в памяти никакого совета. Гэндальф покинул их слишком рано, когда Страна Мрака была еще слишком далеко, и они никогда не говорили, как войти туда. Может и Гэндальф не знал этого. Он побывал однажды в Дул Гулдуре, твердыне Врага на севере, но бывал ли он в Мордоре с тех пор, как там укрепился Саурон, приближался ли к Ородруину или к Барад-Дуру? Фродо чувствовал, что нет. И вот теперь он, простой хоббит, должен попасть туда, куда не сумел или не посмел попасть ни один мудрый и сильный. Что ж, значит, такова его судьба. Он ведь сам принял на себя это бремя, сидя в своем домике, у камина, в далекий весенний день... Это было так давно! И вот он на распутье. Какую дорогу выбрать? А если впереди и там, и там только ужас и смерть, то зачем выбирать?
Время шло. Над лощиной лежала почти осязаемая тишина. Бледное небо казалось далеким-далеким, по нему плыли клочья дыма, похожие на чьи-то мрачные мысли.
Голова Фродо склонилась почти до колен. Сэм же, напротив, сидел, закинув руки за голову, глядя из-под капюшона на пустое небо. И вдруг в бледной голубизне появилось что-то живое, движущееся, потом еще и еще... Это были крылатые существа, каких Сэм никогда не видел. И однако он сразу почувствовал, несмотря на расстояние, какие они огромные, с широко раскинутыми крыльями... Он зажмурился, сжался в комок, охваченный тем вещим ужасом, какой испытал недавно на болотах, услышав голос Черного Всадника. На этот раз угроза была очень далекой, но Фродо тоже ощутил ее: он вздрогнул и шевельнулся, но не поднял головы. Горлум свернулся под камнем, как испуганный паук. Крылатые тени сделали круг и умчались, снижаясь, обратно в Мордор.
Сэм перевел дух. – Там, вверху, Всадники, – хрипло прошептал он. – Я их видел. Как вы думаете, видели они нас? Далеко ведь было, а? А потом, если это те же Всадники, что и раньше, то они плохо видят днем, да?
– Кажется, да, – ответил Фродо. – Но их кони видят, а эти, крылатые, на которых они летают теперь, они могут быть зорче всех остальных. Они словно разыскивают что-то. Боюсь, Враг настороже.
Ощущение угрозы исчезло и невидимая завеса, отделявшая их от мира, поднялась. Сразу вернулось сознание опасности. Но Фродо все еще молчал. Он сидел, закрыв глаза, словно в дремоте, наверное, советовался со своим сердцем. Наконец, он встал. Они думали услышать его решение, но он только прошептал: – Тссс! Что это?
Снова накатил страх. Они услышали хриплые голоса, крики и пение, сначала издали, потом все ближе. Припав к земле, хоббиты прислушивались. Голоса и лязг оружия раздавался совсем близко. Фродо и Сэм привстали и обнажили мечи, готовясь к схватке. О бегстве нечего было и думать.
Горлум медленно приподнялся и пополз к краю лощины. Он полз осторожно, дюйм за дюймом, потом выглянул между камней и сам стал неотличим от них. Голоса начали отдаляться, постепенно затихая. Далеко, у бастионов Мораннона прозвучала труба. Горлум тихонько соскользнул обратно.
– Люди идут в Мордор, – прошептал он. – Чернолицые. Мы еще не видели таких, нет, Смеагорл не видел. Они страшные. Черные глаза и черные волосы, и Золотые кольца в ушах, – да, много золота! И на щеках красная краска, и красные щиты, и красные плащи. Очень страшные люди, очень свирепые. Такие же как орки. Смеагорл думает – они с юга, с далекого юга. Все время приходят люди в Мордор. Когда-нибудь там соберутся все племена.
– С юга? – спросил Сэм, от любопытства забывая о своих страхах. – А какие звери с ними идут?
– Нет зверей, – сказал Горлум. – Какие звери?
– Ну, всякие, – нетерпеливо ответил Сэм. – Разве я знаю, какие звери бывают на юге? Красные, синие, разноцветные, крылатые там, с рогами, с хвостом на носу...
– Нет таких, – сердито прервал его Горлум. – Смеагорл о таких не слышал. Смеагорл не хочет их видеть. Он хочет уйти отсюда. Он хочет, чтобы хозяин ушел. Славный хозяин идет со Смеагорлом?
Фродо встал. Его рассмешили расспросы Сэма о «зверях с юга» и смех помог ему решиться.
– Ну, что же, Смеагорл, – произнес он, – пусть третий раз будет решающим. Я пойду с тобой.
– Умный хозяин, добрый хозяин, славный хозяин! – восторженно вскричал Горлум, ластясь к коленям Фродо. – Добрый, умный! Теперь отдыхайте, мои славные, ложитесь в тени, у самых камней. Отдыхайте, пока Желтый Лик не скроется. А тогда мы пойдем, быстро-быстро, как тени!
Когда лощину заполнили сумерки, они поели и выпили немного воды. Горлум ничего не ел, но воды выпил.
– Скоро будет больше, – сказал он, облизываясь. – Много хорошей воды в ручейках, много ручьев там, куда мы идем. Там и Смеагорлу найдется поесть. Он очень голодный, да! – он прижал большие плоские ладони к тощему животу, и глаза у него разгорелись бледным зеленоватым огнем.
Было уже темно, когда они осторожно двинулись в путь по западному краю лощины, прячась среди камней и рытвин. Луна была на ущербе и всходила не раньше полуночи. Высоко в одной из башен крепости горел красноватый огонек, но других признаков жизни не было. Мораннон казался спящим.
Этот красный глаз словно следил за ними. Они не смели выйти на дорогу, но боялись потерять ее из виду. Наконец, уже после полуночи, огонь на башне превратился в красную точку и исчез: они обогнули северный отрог хребта и шли теперь прямо на юг.
Отдыхали недолго. Горлум все время торопил их. По его счету, от Мораннона до Перекрестка над Осгилиатом было лиг тридцать, и он надеялся покрыть это расстояние за четыре перехода. Когда в небе начал разливаться сероватый рассвет, пришлось остановиться. Почти восемь лиг осталось позади. Хоббиты не могли больше сделать ни шагу от усталости.
Светлело, и они все яснее видели, что местность вокруг уже не такая пустынная и голая. Слева все так же мрачно вздымались горы, но дорога на юг шла среди зеленых холмов. Выше по склонам росли высокие темные деревья, а ниже расстилались холмистые просторы, заросшие ракитником, кизилом и каким-то еще незнакомым кустарником. Кое-где виднелись группы стройных сосен. Несмотря на усталость, на душе у хоббитов полегчало. Воздух здесь был свежий, душистый и напоминал о далекой родной Хоббитании. Так отрадно было получить передышку, идя по стране, лишь несколько лет назад подпавшей под власть Врага и не успевшей погибнуть окончательно. Но они не забыли об опасности. Мораннон был еще близко. Надо было искать укрытие до вечера.
День, проведенный в чаще кустарника, прошел беспокойно – по крайней мере для Сэма. Фродо иногда крепко засыпал, не то доверяя Горлуму, не то слишком усталый, чтобы тревожиться. Сэму не спалось даже когда спал Горлум. Ему не давала покоя не столько подозрительность, сколько голод: давно уже хотелось пожевать «чего-нибудь горяченького».
В сумерках они двинулись снова и шли теперь по дороге. Это было быстрее, хотя и опаснее. Приходилось напрягать слух, чтобы вовремя различить шаги или цоканье копыт, но ночь шла, а им никто не встречался.
Дорога была древняя. Чем дальше на юг, тем она становилась все заброшеннее. В том, как прямо и ровно она шла, угадывалась рука человека: она то прорезала склоны холмов, то перекидывалась через речки широкой аркой моста, но в конце концов, всякие следы каменной кладки исчезли в разливе трав и мхов. Вереск, хвощи, папоротник теснили ее со всех сторон и перехлестывали через края. Дорога сужалась, пока не превратилась в тропинку, но по-прежнему шла все так же прямо.
Путники вступили в северную часть страны, которую люди называли Итилиеном, – в прекрасную страну горных лесов и быстрых светлых речек. Ночь была ясная и звездная, и хоббитам определенно казалось, что воздух становится все ароматнее. По фырканью и бормотанью Горлума видно было, что хотя он тоже замечает это, но вовсе не одобряет. Как только засерел рассвет, пришлось остановиться в конце длинной глубокой выемки в каменистом холме. Поднявшись на вершину, они огляделись.
Быстро светлело. Горы здесь отступали далеко на восток, теряясь в легкой дымке. На западе холмы спускались отлогими скатами все ниже, к долине Андуина. Кругом были раскиданы рощицы хвойных деревьев, а между ними простирался сплошной ковер душистых трав и мелкого кустарника. Долгое путешествие увело хоббитов далеко от родного дома, но только здесь, в этой долине, они ощутили, как давно находятся в пути. Здесь весна уже началась: сквозь мох и прошлогодние листья пробивались молодые побеги папоротника, ветви одевались новой листвой, в кронах деревьев пели птицы. Итилиен – сад Гондора, хотя и заброшенный ныне, еще сохранил небрежную прелесть беспечной дриады.
Долина открывалась на юго-запад, к темным низовьям Андуина, с востока ее защищали Черные горы, с севера – Изгарные, так что сюда свободно попадали только теплые и влажные морские ветры. Здесь рос уже настоящий лес.
Путники сошли с дороги и стали спускаться вниз по склону. От потревоженной травы поднимались волны чудесного аромата. Горлум кашлял и отплевывался, а хоббиты дышали полной грудью, и вот уже Сэм засмеялся – просто от радости.
По течению быстрого светлого ручейка они вышли к небольшому прозрачному озеру. Когда-то берега его были облицованы камнем, но кладка почти рассыпалась и давно пропала под покровом мха и вьющихся диких роз. Вокруг озера, словно охраняя его, стояли высокие ирисы, на темной поверхности лежали круглые листья кувшинок; оно было глубокое и свежее и с неумолимым журчанием переливалось через нижний край.
Хоббиты вдоволь напились из ручейка и всласть выкупались в озере. Потом они стали искать место, чтобы отдохнуть и спрятаться: как бы ни была прекрасна эта страна, над ней простиралась рука Врага. Чуть в стороне от дороги уже виднелись шрамы старых битв и свежие раны, нанесенные орками или другими гнусными слугами Врага: кучи грязи и отбросов, бесцельно срубленные, умирающие деревья со злыми рунами, грубо вырезанными на коре.
Сэм, начисто забыв о Мордоре, спустился по ручейку, ощупывая и обнюхивая незнакомые травы и деревья, и вдруг наткнулся на выжженный в траве круг – след костра – посреди которого возвышалась груда разбитых костей и черепов. Вереск, шиповник и ломонос, разрастаясь, уже накинули зеленый покров на следы ужасного пиршества, но видно было, что с тех пор прошло совсем немного времени. Сэм поспешно свернул к месту стоянки, но ничего не стал говорить: пусть лучше кости покоятся в мире, непотревоженные и неоскверненные Горлумом.
– Надо искать лежку, – только и сказал он. – По-моему, лучше будет подняться повыше.
Над озером они нашли толстый бурый слой прошлогоднего папоротника. За ним круто поднимался склон, густо заросший темнолистыми лаврами и увенчанный группой старых кедров. Здесь они решили укрыться и провести день, обещавший быть ясным и теплым. В такой день приятно было бы идти по холмам и рощам Итилиена, но если орки и не любят солнечного света, то здесь хватало тени для засады. Да и не только орки служили Саурону. Горлум решительно не хотел идти под Желтым ликом. Он не выносил дневной свет и тепло.
Сэма не оставляла мысль о еде. Теперь, когда страх перед неприступными Воротами Мордора остался позади, он всерьез задумался, чем же они будут питаться, когда выполнят свою миссию. Ему хотелось приберечь эльфийские лепешки на черный день.
Теперь, после длительного перехода, после питья и купанья, голод давал себя знать сильнее обычного. Сэм повернулся к Горлуму, который собирался уже по обыкновению юркнуть на четвереньках в папоротник и исчезнуть по своим делам.
– Эй, Горлум! Ты куда? На охоту? Слушай, тебе наша пища не нравится, да я и сам не прочь бы отведать чего другого. Ты всегда рвешься помогать, так может найдешь что-нибудь для нас?
– Да, может быть, – неохотно ответил Горлум. – Смеагорл всегда помогает, если его просят, если просят ласково.
– Правильно, – сказал Сэм. – Я и прошу тебя. А если тебе кажется, что не очень ласково, то извини уж, я по другому не умею.
Горлум исчез. Фродо пожевал лепешку, зарылся в папоротники и заснул. Утренний свет только начал пробираться под сень деревьев, но Сэм ясно различал лицо и руки друга. Ему вспомнилось, как спал Фродо в Раздоле, когда его принесли туда чуть живого. Тогда, сидя над ним, Сэм замечал, что он временами начинает светиться изнутри. Сейчас это свечение стало явственнее. Лицо у Фродо было спокойное и казалось лишенным возраста, почти как лицо Элронда.
Сэм долго смотрел на него, потом покачал головой и прошептал: – Я люблю его. Светится он или нет, мне все равно, я его люблю.
Вернулся Горлум. Тихонько подкравшись, он заглянул Сэму через плечо, но тут же зажмурился и отполз прочь. Через минуту он уже что-то жевал, бормоча по обыкновению под нос, а рядом с ним, на земле лежала пара убитых кроликов.