Песня кончилась.
– Вот так, – сказал Фангорн, – конечно, песня эльфийская – легкая, с быстрыми словами, и скоро кончается. На мой вкус она не плоха. Но энты могли бы сказать лучше, если бы у них было время! А теперь я собираюсь встать и поспать немножко. Вы где встанете?
– Мы обычно спим лежа, – смущенно признался Мерри. – Нам будет хорошо там, где мы есть.
– Спать лежа! – удивился Фангорн. – Да, разумеется! Хм, хум... Я забыл. Песня напомнила мне прежние времена, и я говорил с вами, как с молодыми энтами... Что ж, можете лечь на кровать. Я намерен стоять под дождем. Доброй ночи!
Мерри и Пин забрались на кровать и укутались мягкой травой и папоротником. Огни погасли и мерцание деревьев поблекло. Но снаружи под аркой они могли видеть старого Фангорна, неподвижного, с руками, поднятыми над головой. На небе показались яркие звезды, они освещали падающую воду, разбивавшуюся о его пальцы и голову, и рассыпавшуюся от него сотнями серебряных капель. Под звон струй хоббиты уснули.
Когда они проснулись, Фангорна не было. Но пока они плескались в бассейне под аркой, послышалось хмыканье и пение, и старый энт показался на тропе между деревьев.
– Хум, хм! Доброе утро, Мерри и Пин! – прогремел он. – Долго же вы спите. Я был за много сотен шагов от сюда. Теперь мы попьем и пойдем на сбор энтов.
Он подал им два кубка, наполненных из каменного кувшина – на этот раз из другого. И вкус был иным: он был более земляным, более богатым, более подкрепляющим и, если так можно сказать, более похожим на пищу.
Когда хоббиты насытились напитком и кусочками эльфийских лепешек, Фангорн поднял их на руки, как накануне. У выхода он повернул направо, перешагнул через поток и пошел на юг вдоль разрушенных склонов, поросших скудной растительностью. Вскоре он повернул от холмов и вошел глубоко в лес, где деревья были больше, выше и гуще, чем хоббитам когда-либо приходилось видеть. Фангорн шел, что-то задумчиво бормоча про себя, но Мерри с Пином не могли разобрать ни одного знакомого слова: нечто вроде «бум, бум, рамбум, бурар, бум, бум, дахрар бум бум, дахрар гум» и так далее, с постоянно меняющимся ритмом. Иногда им казалось, что ему кто-то отвечает, какие-то звуки неслись из земли, с ветвей над головой, из древесных стволов, но Фангорн не останавливался и не поворачивал головы.
Они ушли уже далеко – Пин пытался считать «энтовы шаги», но сбился около трехтысячного – когда Фангорн начал замедлять ход. Внезапно он остановился, спустил хоббитов на землю, поднес ко рту сложенные ладони и издал громкий клич, подобный звуку большого рога. Со всех сторон послышался такой же ответный звук, и это было не эхо.
Фангорн посадил Пина и Мерри на плечи и опять зашагал, поминутно издавая клич, и каждый раз ответы раздавались все ближе и громче. Наконец, они пришли к необозримой стене темных вечнозеленых деревьев, которых хоббиты никогда не видели прежде: ветви их росли прямо из корней и были густо покрыты темными блестящими листьями. Множество крепких шипов, усеянных большими оливкового цвета почками, торчало во все стороны.
Свернув налево, Фангорн в несколько шагов достиг узкого прохода в этой живой изгороди. Отсюда начиналась тропа, сбегавшая вдоль ступенчатого склона. Хоббиты увидели, что спускаются в большую лощину, круглую, как чаша, широкую, увенчанную по краям короной высокой вечнозеленой заросли. Дно лощины заросло ровной высокой травой. Кроме трех очень красивых серебряных берез, других деревьев не было. Еще две дороги вели в лощину, одна с запада, другая – с востока.
Несколько энтов уже были здесь. Многие спускались по тропам, некоторые шли следом за Фангорном. Хоббиты смотрели на них во все глаза. Они ожидали увидеть существа, похожие на Фангорна так же, как один хоббит на другого, и были очень удивлены, не обнаружив ничего подобного. Энты отличались друг от друга, как деревья: некоторые – как деревья одной породы, но разного возраста, другие – как одна порода деревьев от другой – береза от бука, например, или дуб от сосны. Там было и несколько старых энтов, заросших бородами и сучковатых, как кряжистые крепкие деревья (хотя старше Фангорна не было никого), и были высокие сильные энты, с чистыми ветвями и гладкой кожей, как зрелые лесные деревья, но не было ни молодых, ни подростков. Вместе их собралось около двух дюжин, и столько же еще подходило.
Вначале Пин и Мерри были ошеломлены разнообразием форм, цвета, высоты, длины конечностей; количество пальцев колебалось от трех до девяти. Некоторые энты казались более или менее сродни Фангорну, и напоминали буки или дубы. Некоторые напоминали каштан: они были коричневокожие, с большими руками и неуклюжими пальцами, с короткими толстыми ногами. Некоторые походили на ясень: высокие стройные энты с многопалыми руками и длинными ногами; были энты похожие на сосны (они были выше всех), березы, рябины, липы. Но когда все они собрались вокруг Фангорна, слегка покачивая головами и бормоча что-то своими музыкальными голосами, поглядывая на незнакомцев долгими внимательными взглядами, стало ясно, что это – одно племя: у всех были похожие глаза, не такие старые и глубокие, как у Фангорна, но все с таким же медлительным вдумчивым выражением и с такими же зелеными огоньками.
Наконец, все собрались, и началась любопытная и непонятная беседа. Энты начали медленно бормотать: сначала один, затем вступал другой, пока все не начинали петь вместе в размеренно восходящем и нисходящем ритме.
Внезапно Фангорн прекратил песню и снял хоббитов с плеч.
– Слушать непонятно что – пустое дело, – сказал он, – тем более для такого торопливого народа, как вы. Побродите пока неподалеку. Я найду вас, когда понадобится, и сообщу как идут дела.
Хоббиты пошли по тропе, идущей на запад. От дна котловины поднимались поросшие деревьями склоны, а за ними, над вершинами сосен, вздымался острый и белый, высокий горный пик. К югу виднелся лес, исчезающий постепенно в серой дали. Оттуда разливалось бледно-зеленое сияние, и Мерри догадался, что это отблески бескрайних равнин Ристании.
– Интересно, где находится Скальбург? – спросил Пин.
– Если бы я точно знал, где мы теперь, – ответил Мерри. – Но вот этот пик, по-видимому, Метедрас, и сколько я помню, Скальбург лежит в глубокой расселине у края гор. Возможно, он за этим гребнем. Кажется оттуда поднимается дымок – вон там, левее пика, да?
– А на что он похож, этот Скальбург? – спросил Пин. – Мне интересно, что с ним могут сделать энты?
– Мне тоже. Скальбург – он вообще вроде кольца из скал и холмов с ровным пространством внутри и скалистым островом в середине. Это и есть Ортханк. На нем стоит башня Сарумана. В кольце стен есть ворота, и не одни, наверное. Где-то рядом течет Изен. Он берет начало с гор и течет к Ристанийскому ущелью. Вряд ли энтам удастся легко овладеть этой крепостью. Правда, мне кажется, что эти энты совсем не так безобидны, как кажется. Они, конечно, медлительны, терпеливы, даже, я бы сказал печальны, но, по-моему, их можно расшевелить. А если расшевелить, не хотелось бы мне быть против них.
Они повернули обратно. В бормотании энтов возникла пауза. К хоббитам вышел Фангорн.
– Хум, хм, вот и я. Пожалуй, вы устали, или сгораете от нетерпения? Ну, для нетерпения еще рано. Мы только начали: мне надо все объяснить тем, кто живет далеко и не знает о последних событиях, и только потом мы решим, что делать. А для решения потребуется столько времени, сколько нужно, чтобы обдумать все возможные предстоящие события. Ждите!
Энты совещались три дня. На рассвете четвертого их голоса достигли наивысшей силы, а потом разом смолкли. Наступил день, и солнце, идя на запад к горам, посылало из-за облаков длинные желтые лучи. Внезапно хоббиты поняли, что вокруг стоит абсолютная тишина. Лес молчал, напряженно вслушиваясь.
Сразу вслед за тем прокатился великий звучный крик: ра-гумм-ра! Деревья задрожали и согнулись, как под порывом ветра. Зазвучала музыка марша, как будто били в твердые и гулкие барабаны, и хоббиты увидели энтов, широкими шагами направлявшихся к ним. Во главе шагал Фангорн. За ним попарно следовало около пятидесяти энтов, ритмично ударяя руками о бока. Когда они подошли, стали видны вспышки огня в их глазах.
– Хууум, хом! Мы идем, мы, наконец, идем! – воскликнул Фангорн, завидя хоббитов. – Мы идем! Мы идем на Скальбург!
– На Скальбург! – закричали энты на множество голосов.
– На Скальбург! – с этим кличем колонна энтов двинулась на юг.
– Быстро энты решились, правда? – спросил Пин через некоторое время, когда голоса на время смолкли, и были слышны лишь удары рук и ног.
– Быстро? – переспросил Фангорн. – Да, пожалуй. Быстрее, чем я ожидал. Я не видел их такими уже много веков. Мы, энты, не любим, когда нас будят, и мы никогда не поднимаемся, если только нашим деревьям и нашей жизни не грозит великая опасность. Такого не случалось в лесу со времен войны Саурона с Людьми Моря.
– Вы действительно хотите сломать ворота Скальбурга? – спросил Мерри.
– Хо! Мы их обязательно сломаем! Вы, видно, не знаете, – энты очень сильны. Слышали о троллях? Но тролли – лишь подделка под нас, созданная Врагом во время Великой Тьмы, как орки – подделка под эльфов. Мы сильнее, чем тролли. Мы – кости земли! Если наш разум пробужден, мы можем разрывать камни, как разрывают их древесные корни!
– Но ведь Саруман попытается остановить вас?..
– Хум, хм, а, да, это так. Я долго думал об этом. Но, видите ли, многие энты моложе меня на много древесных жизней. Теперь они пробуждены, и думают только об одном: как бы разрушить Скальбург. Но они остынут, когда мы примем вечернее питье. А пока – пусть идут и поют! Перед нами долгий путь, и время для размышлений еще будет.
Фангорн зашагал вместе со всеми, и его голос присоединился к поющим. Но скоро он замолк, и Пин увидел печальный взгляд, печальный, но отнюдь не несчастный. В нем был свет, как будто зеленое пламя погружалось в глубины мыслей энта.
– Конечно, может быть, друзья мои, – сказал он медленно, – может быть, мы идем на смерть, последний поход энтов, хум, хм. Но если бы мы остались дома и не делали ничего, смерть все равно нашла бы нас рано или поздно. Эта мысль давно росла в наших сердцах, вот почему мы идем. Теперь хотя бы последний поход энтов, может быть, будет достоин песни. Я бы хотел, – вздохнул он, – услышать песни о наших женах... Но песни – как плоды, они поспевают в свой срок и свом путем...
Энты шли на юг. Пин оглянулся. Ему показалось, что их становиться все больше. Там, где должны были лежать пустынные склоны, были деревья, и они двигались! Могло ли быть так, что Лес Фангорна поднимался, шагая через холмы на войну? Пин протер глаза, думая, что спит, или игра теней обманула его? Но серые очертания продолжали свое движение. Ветви шумели как под ветром.
Пала ночь, и настала тишина. Не было слышно ничего, кроме шороха земли под ногами энтов и шепота листвы. Наконец, они остановились на вершине высокого холма и посмотрели вниз, в глубину ущелья: перед ними лежала долина Сарумана.
– Ночь лежит над Скальбургом, – звучно произнес Фангорн.
Гэндальф и его спутники скакали днем и ночью почти без отдыха, но лишь на рассвете третьего дня приблизились к воротам Эдораса, столицы Ристании, где сверкал золотой кровлей дворец правителя.
Стражи у ворот преградили им дорогу, по-ристанийски потребовав назвать себя. Дружелюбия в их взглядах было маловато. Гэндальф ответил им также по-ристанийски:
– Я понимаю вашу речь, но почему вы не говорите на Всеобщем языке, если хотите, чтобы вам ответили?
– По воле Теодена, нашего правителя, никто не должен входить в Эдорас, кроме друзей, знающих наш язык, – сказал один из стражей. – Но кто вы? Одежда у вас непонятная, а кони похожи на наших. Не шпионы ли вы Сарумана? Отвечайте быстро!
– Мы не шпионы, – ответил Арагорн, – а кони действительно ваши. Два дня назад мы получили их от Эомера, вашего военачальника, а теперь возвращаем, как обещали. Разве Эомер не вернулся и не предупредил о нашем прибытии?
Страж явно смутился.
– Может быть, ваше прибытие и не совсем неожиданность, – сказал он. – Но как раз позавчера Грима Черный сам приказал нам не пускать чужестранцев в город.
– Грима Черный? – гневно переспросил Гэндальф. – Но у меня дело не к Гриме Черному, а к правителю Теодену. Я тороплюсь. Ступай или пошли кого-нибудь сказать, что мы здесь! Я – Гэндальф и ты меня знаешь, а со мной мои друзья: Арагорн, сын Арахорна, Леголас – эльф из Лихолесья, и гном Гимли, сын Глоина. Передай правителю, что мы хотим говорить с ним.
Страж покачал головой. – Я передам, но не надейтесь на добрый ответ, слишком тревожное время... – и он быстро ушел, оставив пришельцев под зоркой охраной товарищей, но вскоре вернулся и сказал: