Приходилось, сделав шаг, останавливаться, опираясь на правую ногу, и выискивать ровное место для травмированной левой. При неудачном выборе все тело пронизывала дикая боль.
По возвращении моем в номер гостиницы навалилась, естественно, извечная проблема: что делать с головой. Два дня прическа выдержала, а, вот за третий я не могла поручиться, вернее, могла поручиться - не выдержит. Накрутить волосы на бигуди, как в давние времена, и спать на бигудях? Теперешние приспособления были мягкими и не так впивались в голову, но зато выгибались, как им нравится, что приводило к незапланированным парикмахерским эффектам, например, волосики загибались под прямым углом, прямо геометрия какая-то. Вымыть голову, высушить. Не будь здесь Гжегожа, я бы просто натянула парик - и дело с концом, но теперь... А вдруг - как бы это поделикатнее выразиться - наше прощание пройдет в романтическом ореоле?..
Ну и конечно, подумав о собственной голове, я сразу же вспомнила о посторонней, расстроилась, постаралась ее выкинуть из головы и не заметила, как собственную уже сунула под кран. Волосы потом пришлось сушить с перерывами на отдых, проклятая нога требовала. Сушила я волосы, а перед глазами неизвестно почему маячили те самые смешные сценки: бородатый Ренусь и второй бородач и две бабы в одинаковых шляпках. Впрочем, нечего Бога гневить, лучше пусть торчат перед глазами эти смешные сценки, чем ужасная Еленина голова...
На следующее утро Гхегож пришел в тот момент, когда я с невольным уважением разглядывала черный синяк, переместившийся поближе к пальцам. Вещи я уже уложила.
- Не обращай внимания на такие глупости, - пресекла я опасения Гжегожа. Видишь же, чернеет не вверх, а вниз. И что попусту стенать, ноги я все равно не отрежу, придется жить с такой. Времени у нас в обрез, перейдем к делу.
И он сразу перешел.
- Помнишь мою бывшую секретаршу? Риторический вопрос, разумеется, я ее еще как помнила!
- Это она ближайшая родственница моей жены, ее кузина, впрочем, никаких других родственников у жены нет. Если помнишь, моя жена из страшно богатой семьи, могла бы всю жизнь прожить ничего не делая, работала для собственного удовольствия. Перед свадьбой мы составили интерцизу, брачный контракт, не знаю, известно ли тебе, что это такое...
Я вздохнула.
- Несколько раз в жизни мне довелось испытать чувство, что ты считаешь меня идиоткой.
- Любому человеку случается чего-то не знать. А кроме интерцизы заодно уж и завещательное распоряжение подписали. На случай, если один из супругов переживет другого...
Я перебила, издевательски заметив:
- И это мне знакомо. Впрочем, можешь не продолжать, кажется, я поняла, что ты хочешь сказать.
- Вот и прекрасно. Не будь меня, все унаследовала бы эта глупая курица. Лучшего подарка судьбы, чем я в роли убийцы, для нее и быть не может. Точно знаю, это по ее настоянию консилиум врачей изложил свое заключение именно в таких выражениях. И получается, единственным лекарством, способным сохранить жизнь моей жене, являюсь я сам, мое постоянное присутствие рядом с ней. А ведь я архитектор-проектировщик, ты прекрасно знаешь, что такое авторский контроль. Пришлось купить авиетку, чтобы в рабочее время слетать, например, в Швейцарию, Австрию, Испанию. А уж вырвать у нее согласие на отсутствие целых два дня баснословная удача, все равно сопряженная с немалым риском.
- А ты не можешь отказаться от этих денег?
- Конечно, мог бы, пропади они пропадом, но в создавшейся ситуации это равносильно отказу от жены, то есть опять смертный приговор для несчастной. А сделать это втихую невозможно, за мной без устали следит один вредный адвокат, нанятый любящей кузиной. И честно признаюсь: пошел бы на все, если бы вместо меня не наследовала эта змея. Нет уж, такого одолжения она от меня не дождется!
Я кивнула. Будь я на его месте, от меня бы тоже не дождалась, даже если бы самой пришлось помучиться. Впрочем...
И я, естественно, сразу же поделилась пришедшей в голову идеей:
- На твоем месте я бы кузину пришила.
- Вот уж что сделал бы с искренним наслаждением, но, если серьезно, это только мечтать легко, а на деле ты бы тоже никого не пришила. Не говоря уже о том, что тогда пришлось бы пришить и вредного адвоката.
Да, он прав, довольно трудоемкая процедура. Теперь до меня дошло, каким безукоризненным приходится быть Гжегожу. Даже при всех нормальных обстоятельствах в случае скоропостижной смерти одного из супругов подозрение автоматически падает в первую очередь на второго. Тут, правда, смерть жены Гжегожа не была бы уж такой скоропостижной...
И я деликатно поинтересовалась:
- А кроме мозгов набекрень, какие у нее еще болячки?
- Больше никаких, физически она в норме, убить ее может лишь сильное психическое потрясение.
- Езус-Мария, уезжаю, уже уезжаю!
- Перестань, в конце концов, есть же какие-то границы. Знаешь, может, из-за того, что свихнулась, жена стала вдруг неимоверно скупой, после инсульта ее просто не узнать. Раньше в этом отношении все было нормально, а теперь ее охватил вдруг панический страх, что она останется без гроша. Ну и последние годы мы живем только на то, что я зарабатываю. Нет худа без добра, благодаря этому мне и разрешили работать. Хотя началась форменная свистопляска. Нет меня - плохо. Есть я - тоже плохо, почему не на работе? Не жизнь, а каторга, впрочем, зачем я тебе все это рассказываю? Боюсь, скоро и сам свихнусь.
Я изумленно заметила:
- Надо же, поверить трудно, до чего внутренняя жизнь... я имею в виду не солитера, ты понимаешь, до чего и у тебя, и у меня внутренняя жизнь с нашими законными супругами складывалась одинаково! И я была в сходном положении и тоже воздержусь от деталей.
Как много можно выразить взглядом! В том, которым мы обменялись, наверняка содержалось то, о чем мы оба никогда не рассказывали друг другу... Вот интересно, а если бы мы были супругами, тогда как?
И ни с того ни с сего вдруг сообщила:
- Тогда я не приехала к тебе в Париж, потому что Мизюня не оформила приглашения.
Гжегож от неожиданности вздрогнул.
- Что?!
- А ты разве не знал? - удивилась я. - Ведь ты тогда был здесь, в Париже, ваши все знали. А в нашу предыдущую встречу, ну, ту самую, двадцать лет назад, я тебе разве об этом не говорила? Меня уже ждала работа в Париже, оставалось только съездить в посольство за бланками, ну и эта гадина отказалась, а на мое место сама устроилась. Впрочем, я была настолько глупа, что помогла ей в этом, попросила на той французской работе, пока я оформляюсь, принять ее временно вместо меня, потому что Мизюне без работы не удалось бы остаться во Франции. А она и заграбастала для себя мое рабочее место, и мне бланков не прислала, ну да я уже говорила. В общем, подложила мне грандиозную свинью. Много времени прошло, пока я разыскала работу в Дании и на несколько лет там увязла.
Гжегож выглядел слишком уж ошарашенным, никак не мог прийти в себя. В чем дело?
- Ну что ты? Разве не знал?
- Знал, весь наш польский колхоз в Париже тогда только об этом и говорил дескать, Мизюня обвела подружку вокруг пальца, сама пристроилась на ее место. Да только я не знал, что подружкой была ты! Какие бланки, о чем ты говоришь? У нее на руках уже был вызов для тебя, так она его публично порвала и еще издевалась над наивностью некоторых.
Пришла очередь и мне ошарашиться.
- Ну, знаешь! - только и смогла вымолвить. Тем временем Гжегож, переварив новость, рассказал мне самое главное.
- Ну так знай, тем самым она и нашу судьбу решила! Если бы ты тогда приехала в Париж, у нас бы все совпало. А мне и в голову не пришло, что она говорила о тебе! В Польше я ее почти не знал, только в Париже столкнулся! Надо же, дрянь какая! А известно ли тебе, что именно тогда она связалась с Ренусем и они вместе уехали в Штаты?
- Нет, не известно, да и какое мне дело? Так ты говоришь, совпали бы? Ведь именно тогда мы перестали переписываться, если бы я знала! И что, вместе со своим Ренусем разбогатела?
- Он богатеньким стал раньше, поэтому она с ним и связалась, иначе не вышла бы за него замуж. Я никак не могла успокоиться.
- Говоришь, совпали бы?
А ведь тогда и в самом деле я вполне созрела для того, чтобы воссоединиться наконец с Гжегожем. Мой второй муж не был мужем, так, свободное сосуществование, которое к тому же явно шло к концу. Потому и захотела уехать за границу, подальше от него. Я бы ни минуты не колебалась, выбирая между ним и Гжегожем. И вот, пожалуйста, подруга по имени Мизя, которую все называли Мизюней, самовластно распорядилась двадцатью годами моей жизни, а может, и теми, что мне еще оставались.
И я поймала себя на том, что не питаю к ней дружеских чувств.
- Глупая к..! - вырвалось у меня.
- Целиком и полностью согласен с тобой, - согласился Гжегож. И высказал предложение:
- У нас еще осталось немного времени. Ты не против того, чтобы рационально им воспользоваться?..
Вот и выходит - правильно я вымыла голову! .