- А с Галиночкой связался, - напомнил мне Гжегож
- И сделал это из-за тебя, а не из-за Галиночки, - ядовито предположила я. - Ты его интересовал, так что не исключено, он просто выполнял служебное задание, связавшись с твоей красавицей. Очень сомневаюсь, что представился ей своим настоящим именем и званием. Мизюня тоже могла знать его как какого-нибудь обыкновенного студента и полюбила как обыкновенного, а потом ей пришлось расстаться с ним. Может, ее родные настояли, узнав, кто ее ухажер.
- Не знаю, все возможно, - не очень уверенно согласился Гжегож.
- Но согласись, он мог понравиться, - отстаивала я свою концепцию, внешность вполне подходящая и манеры тоже, ведь только вчера видели, если это, конечно, Сшпенгель. И как только позволили обстоятельства, Мизюня вернулась к своей старой любви.
- Значит, наши предположения остаются в силе. И я останусь при своем мнении, разве что узнаю, что Спшенгель жив и здоров, с Либашом не имеет ничего общего, а двойником Ренуся является другой человек. Надеюсь, тебе удастся получить сведения из полицейского досье. А сейчас, скажу откровенно, я сыт по горло Мизюней и ее проделками, давай-ка займемся собственными делами...
На следующий день я не поехала в аэропорт, чтобы проводить Гжегожа, проследить, как улетает его самолет. Того первого отлета мне хватило на всю оставшуюся жизнь. А кроме того, на этот раз самолет улетал не столь далеко, и никто не помешал бы мне, если я того захочу, хоть завтра отправиться следом за ним в Париж. Не было уже той безнадеги, как в прежние времена, мы обеими ногами стояли в цивилизованной Европе.
Вернувшись домой, я смогла заняться общественными обязанностями.
Капитан Борковский позвонил у моей двери пунктуально в четырнадцать ноль-ноль и набросился на письмо Иоланты, как изголодавшаяся гарпия. Прочитал раз, прочитал второй, а подчеркнутые фломастером фрагменты сказали ему, что положено.
- Надо полагать, пани уже имела возможность обдумать это послание, сказал он, поднимая голову и проницательно - или с подозрением? - глядя на меня. - Автокатастрофа не может не обратить на себя внимание, намерения преступников тоже. Они и в самом деле так похожи? Близнецы-братья?
Мой ответ был деловым и исчерпывающим.
- Похожие черты лица Та же форма головы. Одинаково хмурили брови. Носы очень похожи. Борода и усы - точь-в-точь. Не знаю, как насчет формы рта и зубов, возможно, в этом различие, коль скоро теперешний супруг Мизюни ходит только в бороде и усах. Рост одинаковый, очень похожие фигуры, плечистые и худощавые, цвет волос одинаковый, насчет цвета глаз - не скажу, потому что не знаю. Так что принять одного за другого можно свободно, вот разве что если ежедневно видеть близко... Да нет, разобраться могла бы только мать или жена. Женщина, о которой говорится в письме, вышла за Ренуся лишь потому, что он так походил на ее первого возлюбленного.
- А почему вы так подробно смогли рассказать мне о сходстве этих мужчин? Вы знали обоих?
- Если быть точной - ни одного.
И я безжалостно, не считаясь со временем капитана, во всех подробностях поведала ему и о бабах перед витриной парижского магазина с нижним дамским бельем, и о двух мужчинах перед зеркалом в варшавском кафе.
Капитан все терпеливо выслушал.
- Понятно. А откуда у вас взялся Спшенгель?
- Из того же источника, что и Новаковский, - ответила я и опять безжалостно пересказала все сплетни минувших времен. Осчастливила, так сказать. Ничего, раз уж следственные органы столь ценят искренние ответы пожалуйста, пусть слушают искренний ответ, мне не жалко.
- Не могла пани сразу все это рассказать?
- Я вам что. Святой Дух? Сразу я еще ничего не знала. Узнавала постепенно, по кусочку, с помощью дедукции и т.п. и до сих пор не уверена, правильно ли все разгадала. Вам удалось найти Спшенгеля?
- Он умер. Погиб в автомобильной катастрофе.
- Значит, все-таки! - вырвалось у меня.
- Выходит - все-таки, - подтвердил капитан, как-то странно глядя на меня. - Никакой тайны из этого не делали, протоколы хранятся в архиве. Сгорел!
Эмоции бушевали во мне, но кое-что я еще соображала.
- Постойте. Если человек сгорел, его вряд ли удалось опознать по лицу. Откуда известно, что сгорел именно Спшенгель? Знаете, есть такой способ - зубы проверить...
- Представьте себе, знаем. Если, к примеру, вообразить - взорвалась та ваша гипсовая голова, взорвалась так, как и было задумано - в тот момент, когда вы вошли в прихожую, и у нас возникли бы трудности с идентификацией трупа...
- Ох, хватит! Жуткую картину вы тут мне нарисовали, но убедительную. И в самом деле, вряд ли кто при таких обстоятельствах стал бы заниматься зубами, и без того ясно, кто погиб. Если я вас правильно поняла, тогда не возникло никаких сомнений - поехал куда-то на своей машине, сам ее вел, к тому же был у него какой-нибудь этакий необычный портсигар или еще что...
- Часы.
- Вот, пожалуйста, и никаких сообщников, разве что Новаковский...
Капитан невежливо перебил меня.
- В вашем чулане мы много чего нашли. Надо признать, работки вы нам доставили вдоволь, четыре человека шуровали сутки...
- Жаль мне их. Целые сутки, без перерыва?
- Посменно. Я уже сказал, что бутылки мы повыбрасывали, то же сделали с частью макулатуры, но все остальное осталось. Меня заинтересовали три вида документов.
Меня тоже заинтересовали.
- О, покажите! Или только устно?
- Посмотрим. Итак, первый вид: написанный от руки вроде бы реестр всевозможных преступлений. Начинается с подделки денежных знаков. Видимо, довольно старая история, ибо говорится о фальшивых банкнотах по пятьсот злотых. Вслед за фальшивыми купюрами следуют, по пунктам, кражи автомобилей, кражи со взломом и убийства.
- А в этот реестр не входит ли потеря почтового мешка с деньгами?
- Как же, входит.
- Тогда этот документ можете оставить в покое, вы отыскали черновик сценария. По нему так и не был поставлен фильм, мне казалось, я выбросила черновик.
- Я так и думал, но на всякий случай решил проверить. Второе: прокурорские акты в жутком состоянии, собственно, фрагменты, можно понять, что речь шла об убийстве, совершенном двумя братьями.
- Это тоже можно выбросить. Акты принадлежали моему второму мужу, сами видите, в каком они состоянии, потому что опрокинулся стол, и на бумаги вылились кофе, томатный сок и растительное масло, но потом муж сделал копию. Не спрашивайте, зачем я их хранила, сама скажу: собирала макулатуру, чтобы в обмен на нее получить туалетную бумагу. Правильно, это было еще в те, незапамятные времена, вы, наверное, не помните, молоды еще.
Капитан возразил:
- Нет, очень хорошо помню, мама тогда за макулатуру купила чайник.
И он почему-то вздохнул, но, спохватившись, с суровым видом продолжил перечень.
- Ну и, в-третьих, черная пластиковая обложка папки, очень потрепанная. В папке ничего не было, но за одной из корочек было спрятано вот это.
Вынув из кармана несколько листов бумаги, капитан положил их на стол. Это оказались анализы крови. Я подняла голову и торжествующе заявила:
- Ну, знаете ли! Сама собой восхищаюсь, ведь я догадалась, что у него могло это быть.
- У кого?
- У моего третьего, ну, скажем так - мужа. Должно быть, это те самые бумаги, о которых только и говорят. Значит, вот это анализ крови. А это что? Никак отпечаток большого пальца, лопнуть мне на этом месте! И тоже Сшпенгеля? И опять анализ крови, группа, подгруппа... Копия допроса по делу...
- Вот это и требуется! - обрадовался капитан. - С чего вы взяли, что это "копия допроса" и "по делу"?