***
Профессор даже под пытками не признался бы, что его беспокоит твой внешний вид, но то, с какой поспешностью он кивнул, когда ты сказал, что купил платье, подтверждало — для него это важно.
— Хорошо. Оставьте карту у себя. Я не разбираюсь во всех этих вещах, но вам потребуются деньги на прическу и всякие мелочи…
— Показать платье? — спросил ты. Наверняка в душе он опасался результата, учитывая его невысокое, после покраски чердака, мнение о вкусе Саши Джонс.
— Если вы настаиваете.
Ну не цепляться же к его словам. На этот раз тебе не было стыдно. При всей своей экстравагантности, Тина умела вовремя притормозить и понять, что нужно кому-то другому. Твой наряд был черен, как сажа. Простое длинное платье безо всякой отделки, но с замысловатым кроем. Едва его надев, ты сразу понял — нельзя от души ненавидеть создание, в которое тебя превратило зелье. Ты действительно был красоткой. Никто бы не удержался, а Снейп, при всем своем мерзком характере и склонности к мелодрамам, — всего лишь мужчина. Ему должно понравиться то, как тесный корсаж без бретелей подчеркивает твою еще не до конца расплывшуюся талию и увеличившуюся грудь, а многослойная юбка визуально делает ноги длиннее. В общем, будучи парнем, ты никогда не выглядел таким шикарным, и теперь злился из-за всего происходящего. Не потому, что был хорошенькой девушкой. Бесило, что в этом наряде ты идеально подходишь Снейпу на роль спутницы. Он смотрел на тебя и сам прекрасно это осознавал. Профессора не смущали даже твои босые ноги в джинсах, торчавшие из-под юбки, которую ты немного приподнял, чтобы не испачкать наряд.
— Вам идет.
Ты хмуро кивнул. Ну конечно, он же не из тех людей, которые в состоянии поблагодарить за то, что ты старательно под них подстраиваешься.
— Еще будут перчатки, туфли и сумочка. В общем, я знаю, что буду выглядеть нормально, так что можете не хвалить.
Ты задрал юбку повыше и уже развернулся, чтобы покинуть гостиную, когда Снейп хрипло сказал:
— Вы очень красивая женщина, Саша. Самая красивая.
Ты невольно замер на пороге. А как же твоя мама? Неужели мисс Джонс удалось немного потеснить ее в сердце Снейпа? Даже если речь шла лишь о внешности, все это было как-то… Неправильно? Лучше бы между вами не было ничего, кроме необходимости сосуществовать. Но ты знал, что он тебя хочет. Думал, это пройдет, но все, наверное, становилось только хуже. Вы привыкали друг к другу, сближались, и только ты знал, что это ужасно.
— Скоро я буду толстая, как бегемот, и вы возьмете свои слова назад.
Смешок вышел нервным. Ты поднялся в комнату, но так и не нашел в себе сил еще раз спуститься вниз, потому что хриплый голос Снейпа как будто стоял в твоих ушах, а от этого огнем горели щеки. Было плохо, неловко и почти страшно. Не только тебе, иначе почему профессор предпочел ночевать в своей спальне? Он не пришел, а ты так до утра и пролежал в постели, готовый в любой момент притвориться крепко спящим, если услышишь скрип двери. Не пришлось.
— Хорошо, — сказал ты, когда в шесть утра на кухне закипел чайник. Даже сам себе поверил.
***
В субботу Снейп не пошел на работу по случаю предстоящего торжества. Вы вместе позавтракали, ты немного поработал в саду, он читал, сидя у открытого окна. После того, что произошло позавчера, вам отчего-то было неловко встречаться взглядами, и ты безумно обрадовался, когда пришла шумная Тина в сопровождении стилиста. Среди твоих друзей не было геев, и парень вызвал некоторое любопытство. Говорят, женщины легко находят общий язык с такими мужчинами, но ты чувствовал себя неловко. Нет, этот тип не вилял бедрами, не хихикал и вообще не демонстрировал поведение, которое большинству обывателей кажется нормальным для гомосексуалистов. Отличие было во взгляде. Когда тебя заставили надеть платье, этот Себастьян сказал:
— Вы очень красивая, Саша.
Он почти в точности повторил слова, произнесенные Снейпом, но они тебя нисколько не взволновали. Интонация, взгляд… Ты не начал паниковать или чувствовать себя женщиной, и это убивало. Потому что в твоей голове происходила какая-то странная подмена понятий.
Ты знал, что не можешь думать как девушка! Но твое чертово смущение свидетельствовало именно об этом. Раньше, когда ты был нормальным и твое внутреннее состояние соответствовало внешности, ни один мужчина не мог вызвать в тебе такого смущения. Ты окончательно превращаешься в женщину? Немыслимо! Тебе все еще нравятся джинсы и спортивный канал. Ты любишь есть мясо и валяться на солнышке, пожевывая травинку. Платья — дорога в ад, а косметику изобрел сатана.
Ты взглянул на роскошную Тину, развалившуюся на твоей кровати с журналом. Представил ее без одежды и понял, что твой взгляд, должно быть, не менее вежлив и пуст, чем тот, которым смотрел на тебя злосчастный Себастьян. Ты попробовал вспомнить улыбку Джинни и ее прелести. Сердце сжалось от боли, но тебя не лихорадило до пунцовых щек. Раньше ты испытывал больше эмоций, и это уже пугало. Неужели началась какая-то новая стадия твоего превращения?
Стук в дверь прервал поток размышлений.
— Я только заберу зубную щетку из ванной.
Ну да, во времена, когда ты мог забывать, что этот человек рядом, твоя комната ненадолго стала вашей. Он перенес сюда всякие мелочи из второй ванной и даже аккуратно складывал на бельевую полку свою пижаму, когда переодевался после утреннего душа.
— Да, конечно. — Ты смотрел в пол, оправдывая это тем, что в твои волосы втыкали шпильки. Только чертов педик, колдовавший над локонами, сделал неосторожное движение и оцарапал заколкой шею. — Ай!
Ты резко выпрямился. «Тук-тук», — екнуло сердце. Ты посоветовал ему заткнуться, но оно упрямо повторило свое чертово «тук-тук». Снейп еще не начал собираться, но уже предпринимал какие-то действия по подготовке к выходу. Не только его волосы были мокрыми, белая кожа тоже влажно блестела. Обнаружив отсутствие щетки, он наверняка разнервничался и выскочил из душа, даже не застегнув по обыкновению домашнюю рубашку. Ты смотрел на полоску тела между полами черной сорочки. Как мрамор… Розоватые линии шрамов, бледно-голубые росчерки вен. Снейп походил на камень, твердый, обтесанный обстоятельствами, но со своей долгой неповторимой историей формирования. Человек-загадка с красивыми пальцами, длинной шеей, резкими, как росчерки пера, скулами, тонкой линией насмешливых губ и внушительным, как горный хребет, носом. Но все это мелочи по сравнению с глазами — черными дырами, вместилищем пустоты. Ты ничего не мог поделать с тем, что больше не искал в них бликов света, намека на лучшее. Не питал ложных надежд, что с ними можно договориться. Просто проваливался в эти ямы. Чувствовал себя как черная кошка в темной комнате, когда единственным доказательством жизни было немного учащенное биение сердца. «Тук-тук». Не закусить губу, а прикусить ее до боли, чтобы вопрос «Какого хрена ты так пристально на него пялишься?» достиг сознания.
Только ведь он тоже смотрел на тебя. Долго, задумчиво, неотрывно, и наверняка видел что-то свое. Ты понимал: не затянутую до нехватки кислорода талию, не золотистую от летнего загара корочку твоих «дынь». Вас волновали похожие вещи. У тебя тоже было что-то не то с глазами, иначе почему он так зациклен на них? Ну да, это же мамины… Ты вскочил. Почему-то тебя просто взбесила эта мысль.
— Осторожнее, платье! — запаниковал стилист.
Ты задыхался от злости. Тебе нужен был глоток свежего воздуха, прозрачного осеннего, с яблочным душком. Только им сейчас можно было надышаться.
— Мне просто нужна минута…
Снейп моргнул. Его веки всего на секунду опустились вниз, но твои нервы натянулись до предела. Теперь ты вообще не знал, о чем он думает. Вспоминает ли отчаянно… не тебя? Ты шагнул к двери, он не двинулся с места. Только врезавшись в Снейпа грудью, ты понял: столкновение было настолько неизбежно, что его даже просчитывать наперед не требовалось.
Тина со стилистом снова завопили в голос:
— Платье!
Ты уже не думал о том, что происходит. Было ли это временным помешательством, следствием магии, или внутри вдруг обнаружилась третья составляющая личности в виде упрямого твердолобого гриффиндорца-гея. Это чудовищное существо было готово скорее стукнуть Снейпа головой об стену, чем позволить тому обманываться, что зеленые глаза Гарри Поттера могут принадлежать кому-то кроме него! Поцелуй-сражение. Новый виток старой войны. «Виновен!» — провозгласил невидимый судья, и ты расписался в полученном приговоре жадным поцелуем. «Виновны…» — перефразировал Снейп, отвечая так яростно, будто утратил всякую возможность контролировать происходящее. Его руки, берущие тебя в плен объятий, шпильки, рассыпавшиеся по полу, и мнущаяся ткань… Вы оба были одержимы этим мгновением. Наверное, сейчас ни один не смог бы ответить на вопросы: «Кто я? Что творю? Зачем?» Свобода от собственных сомнений вышибала почву из-под ног надежнее любого виски. Это ощущение было знакомо…
Ты вспомнил ворох одеял, музыку, которую вряд ли сможешь полюбить, и дымок от марихуаны, повисший в комнате. Ерунда, которую ты нес, все множилась, и уставший от нее Снейп, будучи не в состоянии вынырнуть из собственной нирваны, вдруг прижал ладонь к твоим губам и попросил:
— Просто замолчите.
Потом он долго, не отрываясь, смотрел в твои глаза. Из-за этого мучительного взгляда твое сердце стало исполнять странные и опасные кульбиты. Ты сидел, будто загипнотизированный. Дрожали кончики пальцев и покрывались мурашками голые коленки. По венам быстро и лихорадочно, словно ей срочно нужно было куда-то успеть, бежала кровь. Видимо, у нее была назначена важная встреча где-то рядом с твоей вагиной, потому что та напомнила о своем существовании, сделавшись неприлично влажной.
Слабые покалывающие разряды начались там, где тебя касались пальцы Снейпа, и маршем прошлись от макушки до пяток. Ты отстранился. Просто чтобы не чувствовать себя таким растерянным.
— Мне пора. — Пошатываясь от смеси выпитого с тем странным торнадо, что бушевал внутри, ты поднялся, надел сброшенные на пол туфли, стянул юбку вниз до уровня, приличествующего норме, и сказал: — Увидимся.
До двери десяток шагов. Этот путь можно было преодолеть легко, но ты мучился, словно кто-то насыпал в обувь битого стекла. Пожаловаться бы на боль, но кому? На самом пороге ты почти вернул себе способность дышать и почувствовал, что он стоит сзади.
— Останься.
Снейп был тем, кто тебя попросил. Наверное, его иллюзиям хватило бы простого присутствия, но ты чувствовал себя иначе. Когда обернулся, его взгляд снова тебя околдовал. Этот человек был скрытен, но бесстрашен в своих чувствах. Он не боялся любить до того дна, которого ты так и не нащупал, барахтаясь в ласковом потоке своей светлой и удобной влюбленности. Твои бесхитростные чувства выглядели жалкими от подобных сравнений. Показалось ужасным, что ты никогда не поймешь, каково это — любить так, как любит он.
Один взгляд глаза в глаза. Стихия немилосердна. Внутри будто прорвало плотину, и тебя куда-то безжалостно несло. Не к желанной цели, а на рифы, и ты, в общем-то, осознавал, что плавание будет одиноким и с печальным финалом. А Снейп… Он так давно тонул, что это уже стало привычкой. Только сегодня у него был ты. Это нарушало обычный порядок вещей. Вряд ли к лучшему. Даже смерть не прервала связь Снейпа с той, кому он принес в жертву свое сердце, и глядя на него, ты с ума сходил от тоски. В твоей жизни есть тысячи вещей, ради которых можно и должно умереть, но ни одной, которая делает тебя по-настоящему счастливым. Позволяет чувствовать себя защищенным и не нуждающимся — нужным. Снейпу ты был необходим даже с измененным телом и спутанными мыслями. Глаза твои были чем-то очень важным для этого человека. Так же как в тот миг, когда он думал, что прощается с этим миром, и просил — проводи меня взглядом. Что они такое? Всего лишь два зеленых камешка, которые он так и не смог отпустить. За которые удержался. Было прекрасно, что он смог. Потом, в больнице, он отказался снова принять помощь твоих глаз. Потому что уже не мог обмануться — они принадлежали всего лишь Гарри Поттеру. Ты казался ему чужим, бестолковым, не способным ничего понять. Но сейчас он снова попросил тебя, и ответ мог быть только один:
— Хорошо.
Снейп взял твою руку так осторожно и нежно, что у тебя пропал голос. Нужно было дать ему понять, что все происходящее — не театр и не обман. Ты — не призрак прошлого. Черт, тебе так хотелось быть для этого человека живым… Сломанным, испуганным, до краев наполненным невзгодами и проблемами, — но настоящим. Нужно было ему это высказать, но горло онемело. Ты просто не мог постичь Снейпа. Бывают такие люди с абсолютным накалом чувств — до голых нервов, до самоуничтожения. Все только на словах хотят так любить, а на деле — боятся. Ты тоже трусил, но с той секунды, как увидел его прошлое, начал мерить собственные привязанности высоким стандартом, присущим этому человеку. И многие вещи стали серыми. Недостаточно яркими или нужными. Снейп украл у твоей жизни палитру с красками, но злиться на него за это не получалось.
— Я люблю тебя. — Это не было ложью. Ты пытался сформулировать иначе: «Не испытываю ненависти. Не умею ценить, но понимаю лучше, чем себя. Уважаю твои чувства сильнее, чем собственные»… Но все было проще — ты действительно его любил. Не так, как друзей, и, конечно, это чувство было далеко от того, что уничтожили вы с Джинни, но оно захлестывало. Северус Снейп, собиратель твоих зеленых камней, человек, которому не хочется говорить «прощай». В его глазах было все: и сумасшествие, и рассудочность, и боль, и, наверное, даже счастье, ведь это же не отвратительно — любить. Только без взаимности ничто не будет доведено до совершенства.
Он поцеловал тебя в благодарность за сказанное. Ты это принял, но точно не просил его трахнуть себя. Думал, что все зайдет так далеко? Нет. Вы оба ни о чем не думали. Снейп был одержим тобою, будто жрец, узнавший, что божество, которому он поклонялся, вполне земное, глупое, и его можно потрогать. Существо, способное растаять в ответ на ласку, превращаясь из ледника в маленький снежок, который помещается в ладони. Ты и впрямь покорно менялся: из скованной кучей условностей женщины с мужским сознанием — в человека, который до этой ночи, казалось, совсем не знал, что близость бывает такой, когда не замечаешь, как одежда оказывается на полу и обнажены не только чувства, но и руки с ногами. Даже когда он вошел в тебя, не было ни паники, ни страха, ни даже тени отрицания происходящего. Ты хотел понять Снейпа, а вышло так, что он понял тебя и каким-то образом забрал себе. Кто из вас был змеей? Скользким гадом без принципов, но с перечнем былых и будущих сожалений, извивающимся на горячей сковороде? Ты, как ни сложно это признавать. Он был искренним, выдохнув куда-то в твои волосы:
— Лили…
И сразу захотелось исчезнуть. Просто взять и забыть. Больше никогда не быть пародией на кого-то. Ты оказался слишком измотанным, чтобы сбежать, а вот с забвением все сложилось. Небезупречно, но ты смог выкинуть ту ночь из головы. Только вот память вернулась. Интересно, в ее планы входило изгадить тебе день или предостеречь? Больно-то как задаваться такими вопросами.