— Нужно исцелить, а я не могу.
Его голос звучал хрипло, а ты никак не мог осознать, о чем же он сейчас говорит. Что надо лечить? При чем тут маленькая ранка, когда от его прикосновения тебе так плохо? Ты сказал правду, такова уж природа гриффиндорцев — смирению они не обучены.
— Либо убери свою чертову руку, либо…
Северус поднял на тебя растерянный взгляд.
— Что?
Если бы ты сам мог сформулировать, чего хочешь. Только существовали лишь одни правильные слова. Не те, что соответствовали ситуации, а другие, что сорвались с языка сами собой.
— Я бы лгал тебе до последнего, если бы не твое падение с крыши. Просто тогда… В общем, твоя жизнь и мое счастье — одно целое. Одного без другого не будет. Я не выбирал, ничем не жертвовал. Иначе было невозможно. И мне чертовски не жаль прожитого с тобой. Каждый гребаный час был бесценен, и я повторил бы все снова, шаг за шагом, миллион раз. Да, черт возьми, если то, что позволило мне быть с тобой — ложь, я ей рад! — В попытке достучаться до Снейпа ты легко стукнул его кулаком в грудь. — Потому что я тебя люблю!
Последние слова ты проорал так, что стены дома, казалось, задрожали. Он закрыл глаза. Перевел сбившееся дыхание и покачал головой.
— Пей свое зелье, Поттер. Пей и хоть раз в жизни сделай все так, как нужно. Вырасти из него достойного и счастливого человека.
— Невозможно, — честно признался ты. — Потому что мы оба его родители, и у каждого из нас свои представления о том, что такое достойный и счастливый человек. Мир нашего ребенка не будет без тебя полон. Мне тоже не обрести того долбаного равновесия, которое сейчас так нужно, если тебя не будет рядом. Потому что несчастные люди, может, и в состоянии вырастить достойных людей, но им не дано сделать жизнь своих детей радостной и беззаботной. Помоги мне.
Ты сказал что-то не то. Он нахмурился, черты лица обозначились резче.
— Что ж, раз на сегодня все…
Ты вцепился в его плечи.
— Не уходи от вопросов, которые тебя мучают, Северус. Я не прошу ответа или ответственности, но если сейчас выпью это зелье, а ты вот так просто исчезнешь из моей жизни, считая, что сделал все необходимое, мы не узнаем, сможешь ли ты однажды вернуться.
Ты вдруг понял одну простую вещь. Джинни была не права насчет его равновесия. Она просто не видела тебя настолько влюбленным. Тебе ли не знать, что такое искать покой? Да, черт возьми, вы со Снейпом похожи в общем так же удивительно, как отличаетесь в мелочах. Ты понимаешь, что значит стоять на месте в страхе сделать шаг, который изменит твою жизнь, и совершенно неясно, к лучшему или худшему.
— Пусть ты не хочешь меня прощать…
Снейп устало усмехнулся.
— Да при чем тут наличие или отсутствие у меня каких-либо желаний? Я не могу, Поттер. Ты в состоянии понять? Это невозможно.
Ты сумасшедше улыбнулся.
— Я собираюсь рожать твоего ребенка, а ты все еще веришь, что в этом мире существует что-то невозможное? — Ну, по крайней мере, он перестал вырываться. Просто стоял и думал о чем-то своем. Неизвестно, не устраивало его место или что-то было не так со временем, но ни к каким решениям Снейп так и не пришел. Ты не мог удерживать его дольше. — Извини за все. Я могу и хочу бороться с твоим «невозможно», но мне не победить его, если ты мне этого не позволишь.
Было так тяжело подбирать слова. Ты сделал шаг назад. Взял со стола палочку и залечил порез на руке. Скинул в мусорное ведро испорченные корешки и, бросив последний взгляд на остывающие зелье, похожее цветом на слабо заваренный чай, сам себе сказал: «завтра». Всего один день ты выторговал у Джеймса, чтобы дать одному из его отцов обдумать, что же значит для него другой. Все правильно. Два мужчины и их ребенок — расклад, который несколько противоречит заведенным мировым порядкам. А если эти люди — Северус Снейп и Гарри Поттер, тут уже не только люди, против, кажется, само провидение. Вот только пошло оно все… Ты мог это сказать, потому что теперь прекрасно понимал, чего именно хочешь. Северусу тоже предстояло многое для себя решить. Жаль, что у вас на это всего день, но даже если тебе плевать на обстоятельства, им всегда есть до тебя дело. Все попадают в ловушки судьбы, вечно живут в каких-то рамках, и за них не выйти двоим, рука об руку, если один считает, что это невозможно.
— Я буду наверху.
Когда ты выходил из лаборатории, он все так же стоял, как тогда, в церкви, ожидая чего-то с таким огромным терпением, которого у тебя никогда не было. Только тогда ты мог гарантировать хотя бы свое желание оказаться рядом с ним, а сейчас было совершенно непонятно, соизволит ли снизойти на Снейпа так ожидаемое им откровение. Или мог? Что необходимо предпринять, чтобы решить твою участь? Ты открыл дверь, ведущую из подвала, но не смог переступить через порог. Нет, черт возьми! Для тебя просто физически невозможно было отступить, предоставив все судьбе.
Три шага. Губы, прижатые к губам. Его запах, особенный, осенний, от которого голова легко начинает кружиться. Ты для себя все понял. Для вас нет ничего невозможного. Потому что это было хорошо. Лучше, чем все, что случилось с Сашей Джонс, и в сто раз правильнее. А главное, он не мог отрицать этого, потому что ответил на твой поцелуй, и его пальцы, скользнувшие в твои короткие растрепанные волосы, были удивительно нежны, потому что они скучали по тебе… По тому теплу, что ты мог предложить его холодной коже. Только тебе мало было согреть. Ты пылал рядом с ним, вспыхивал, как спичка, готовая без остатка сгореть за мгновение. Не думая о будущем. Говорят, жизнь человека полна, когда каждый свой час он проживает как самый последний. С Северусом тебе только так и удавалось жить, и это было по-настоящему важно.
Снейп отстранился, задумчиво коснулся шрама на твоем лбу, провел подушечками пальцев по векам и крыльям носа, коснулся ими губ, прошелся по скулам.
— Не так уж много перемен, — по крайней мере, ты на это надеялся. — Тут все тебе более-менее знакомо.
Он усмехнулся. Проведя рукой по твоей шее, скользнул по плоской груди, но линию ребер счел непреодолимой и замер.
— Я навсегда стану женщиной, если это то, что тебя беспокоит.
— Понятия не имею, но ты сам хотел найти ответ. — Его рука легла на ширинку твоих брюк. Ты невольно закрыл глаза, не желая видеть сосредоточенное, лишенное эмоций выражение на его лице. Лучше было вообразить, что он сейчас смотрит на тебя так, как смотрел на Сашу, долгим взглядом, от которого кровь закипала, стуча в висках, и его зрачки расширены от возбуждения, а бледные губы чуть порозовели. Как хорошо, что для самообмана тебе хватало и ощущения его пальцев, ловких, лишенных сомнений. Ну почему твои не такие? Впрочем, они и не обретут свое знание, если ты не попробуешь.
От твоего прикосновения Снейп отшатнулся, но опоздал с этим на крохотную долю секунды. Ты широко открыл глаза, поняв, что он тоже возбужден. Жадный, не желающий делиться правдой о себе Северус раздраженно закусил губу. Вышло странно, но таким ты тоже его любил. Никто не состоит из одних достоинств, если уж ты впускаешь кого-то в свое сердце, то прими тот факт, что человек — не детский конструктор, из которого можно выбрать только понравившиеся кубики. Тут либо бери все, что есть, либо не тянись к коробке вовсе. Ты хотел забрать его себе. В этом и тени сомнений не было, ну а он… Снейп просто тебя хотел. В эту секунду хватило и этого, чтобы податься вперед, позабыв о всякой осторожности, не думая о том, будет ли потом больнее или наоборот что-то наладится. Просто было хорошо, что не ты один умел терять голову.
Никаких внятных воспоминаний об этой безумной ночи у тебя не осталось. Ты не мог сказать, что за чем следовало и кто первым рванул пуговицы на чужой рубашке так, что те посыпались на пол, а кто принял решение, что спальня — место, которое сейчас подходит вам больше, чем сырой подвал. Только ведь вы до нее так и не добрались. Окончательное грехопадение Гарри Поттера произошло в гостиной, где-то возле дивана, на мягком ковре. Ты помнил, что все длилось долго и где-то между поцелуями и порывистыми движениями рук в хаосе стонов, которые иногда многозначительнее слов, тебе стало больно. Только это была правильная боль. Горькая, как дурман, когда ты не помнишь себя от странного недоумения: «Неужели он и теперь сможет сомневаться в том, что вы друг другу нужны?» Сладкая, ведь в глубине души ты уверен: Снейп не сможет повторить это свое «невозможно». Ты так и сказал ему, не выпуская из объятий, не позволяя притвориться спящим или протрезветь от твоей страсти:
— Ты мой.
И пусть Снейп промолчал в ответ, но его худая грудь, к которой ты прижался щекой в попытке погадать на судьбу по стуку его сердца, вздымалась ровно, а пальцы, ласкавшие твои волосы, усыпляли бдительность. И ты доверился: не судьбе, пошла она к черту, а просто человеку, который определял теперь твое будущее, ровно настолько, чтобы уснуть. Крепко, без приторно-сладких снов или навязчивых кошмаров.
Только для того, чтобы проснуться в одиночестве и обнаружить послание для сына, рецепт зелья и совет поручить его приготовление Гермионе Грейнджер. Для тебя там было одно слово: «Нет». Ты даже притвориться не смог, что расстроен. Что такое это жалкое «нет», когда вы преодолели его «невозможно»? Право слово, такая мелочь. В то утро ты пел в душе. Наверное, впервые в жизни. Вышло отвратительно, похоже, вашему ребенку придется обойтись без колыбельных. Смывая с себя запах Снейпа, ты много думал о Джейми, и только о нем, потому что с его отцом тебе все было более-менее ясно. Ты вернешь его. Северус был жадным, когда речь заходила о его чувствах. Он придет за своим сахаром, который позабыл в это утро в твоей руке. Отдашь ли ты его обратно? Нет, конечно, и ему придется с этим смириться.
Вышло забавно, что зелье, с которого начались все твои многочисленные неприятности, теперь приносило радость. Только никто не мог ее понять. Даже умница Гермиона пасовала перед этой непосильной для нее задачей. После того как ты сообщил ей, что все в порядке, ты снова беременный, но надеешься, что она поможет с приготовлением антидота, подруга первым делом спросила о Снейпе.
— Почему он не может тебе помочь?
— Северус ушел, — спокойно сказал ты, продолжая жевать попкорн, щедро политый кетчупом.
Похоже, вместе с ребенком в твою жизнь вернулась и тяга к самым невероятным сочетаниям пищевых продуктов. Ее взгляд говорил: «Бедняжка Гарри», но у тебя не получалось чувствовать себя несчастным. Жизнь была совершенно чудесна. Почему никто этого не замечал?
— Он вернется. Во-первых, я еще не знаю, куда перечислить деньги, а во-вторых…
Подруга перебила тебя:
— Ты действительно веришь, что он возьмет твое золото?
Улыбаясь, ты пожал плечами.
— Ну, он так распинался о необходимости его заработать, что я чувствую себя просто обязанным отыскать Снейпа и вручить ему этот миллион.
— А если не найдешь? — Гермиона совсем не хотела поддерживать твою веру в лучшее.
— Да куда он от нас с Джейми денется.
— Джейми?
Ты кивнул.
— Ну да, и не хмурься. Между прочим, так звали не только моего отца, но и его любимого дедушку.
— О, ну это, конечно, повод мыслить позитивно.